Ляля

После отмены всех лекарств, что прописал врач, Лялю жестко ломало: бросало то в жар, то в холод, ноги сводило судорогой, голова вспыхивала острой болью, а на языке появлялся вкус металла. Но хуже было другое. Мысли. Они кишели в голове, как черви в трупе, вытряхивали ночью из-под одеяла, гнали то на балкон, то на высеребренную наледью улицу.

Временами накатывала пьяная эйфория, и Ляля хохочущим вихрем проносилась по квартире, танцевала у распахнутого окна и кричала кому-то в телефон про чистый, как душа младенца, снег, про облака и слепящую радость морозного утра.

Но чаще из темного угла комнаты, оттуда, где стоял так и не расстеленный ковер, наползал ужас, хватал сзади черными щупальцами, прижимая к подушке и не давая ни вздохнуть, ни крикнуть в голос. И Ляля, не зная, за что зацепиться в размывающейся реальности, до крови царапала и кусала тонкие руки.

Страх сменялся безысходностью и бессилием. В такие минуты Ляля знала, что, если найти чуточку сил, она заберется на все еще распахнутое окно и, зажмурившись, кулем вывалится вниз. Жаль только, падать слишком низко, надо бы взобраться повыше.

Но Профессору такие разговоры не нравились, он не разрешал шагать в окно, и Ляля терпела. Царапала ножом руки, убегала в лес и плакала навзрыд, впиваясь пальцами в корявый ствол, но терпела.

«Это всего лишь эффект отмены», - успокаивала себя Ляля, разгребая ногами мокрый снег. Если бы она пришла к Профессору раньше, то уже давно решила бы все проблемы. А так только потеряла несколько месяцев на бесполезные походы к врачам и откровенно вредные лекарства. О, как плохо ей было от последнего препарата! Лялю полоскало всю ночь, перед глазами плыло так, что она могла только ползать по квартире, и к утру твердо решила, что больше не встанет с кровати и здесь и умрет. Но позвонил Профессор, велел отменять все таблетки и через неделю приезжать к нему. И Ляле снова пришлось заставить себя жить.

Неделя подходила к концу. Сегодня ужас выгнал её из дома еще до заката, и Ляля четвертый час месила ботинками грязный снег, тщетно стараясь затеряться в перелеске. Но ветви деревьев были безнадежно наги, и окна домов назойливо лезли в глаза. Хотелось бежать всё дальше в темноту, но и по ту сторону перелеска щурились проклятые окна.

«Приходи завтра», - сказал Профессор, и за эти слова Ляля в отчаянии цеплялась, выбиваясь из сил в ночном лесу. Эти слова поворачивали ноги к дому и заставляли возвращаться, пряча от окон заплаканные глаза.

Профессор был единственным, кому Ляля доверяла. Потому ли, что он был лучшим специалистом в своей области, или потому, что не отвернулся, когда она пришла к нему. А может, потому, что однажды Ляля видела, как он кричит и швыряет по кабинету стулья, когда его сын не сдал экзамен, но Ляля доверяла ему больше, чем всем врачам вместе взятым. Она готова была платить любые деньги, лишь бы он помог ей вернуться к нормальной жизни, но Профессор денег не брал, говорил про заинтересованность в ней как в сотруднике, про то, что проще вылечить ее, чем искать кого-то другого. И Ляля верила.

*

– Мы вынуждены прекратить Ваш проект, профессор. – Прозвучал приговор директора. – Нам сильно урезали финансирование, и возможности вкладываться в сомнительные исследования больше нет. Выплатите участникам то, что должны, и займитесь более актуальными вещами.

Профессор умел быть убедительным, но сегодня директор не стал его слушать. И ведь не дождался совсем немного – сегодня испытуемая должна была пройти контрольное обследование, которое показало бы – Профессор был в этом уверен, – что нужный механизм наконец запустился. Еще полгода-год, и они бы получили результаты, которые не снились ни одному Нобелевскому лауреату!

Но ничего, у него есть другой, не менее интересный и перспективный эксперимент, и в МинОбороны давно ждут его начала. Ляля не откажется принять в нем участие, Профессор был уверен.

*

– Здравствуйте, Профессор!

Тот закивал, не отрываясь от компьютера:

- Здравствуй, Ляля. Садись.

Девушка села на краешек стула, быстро перебирая в руках голубые со стразами чётки.

«Нехорошо… – Профессор закрыл файл и поднял голову. – Совсем нехорошо…»

В широко распахнутых глазах металась паника. Девушка часто и прерывисто дышала, иногда всхлипывала, облизывала скатившуюся слезу.

– Приступим? – Профессор поднялся и указал в сторону экспериментальной комнаты. Ляля задрожала и спрятала лицо в ладонях. Профессор смотрел на часы и ждал. Через пару минут Ляля снова подняла голову и решительно кивнула.

«А может не так уж и плохо… Успокоилась в два раза быстрее обычного».

ЭЭГ, МРТ, бесконечные тесты и анализы… Каждое прикосновение к голове или плечу вскидывало в голове ворох панических образов. Ляля глотала слезы, иногда принималась плакать и кусать губы, но обследование старалась не прерывать. Профессор и так тратил на нее свое время, и задерживать его еще больше постоянными перерывами Ляля не хотела.

Он сегодня шутил меньше обычного и явно был чем-то взволнован. Ляля считывала его состояние и пугалась еще больше, но терпела и вопросов не задавала.

«У Игоря прогресс шел быстрее», – с досадой подумал Профессор, разглядывая энцефалограмму.

Но Игорь повесился через два месяца, а Ляля держалась уже полгода.

«Может, потому и держится? Изменения идут медленно, и организм успевает адаптироваться».

Ляля, выплакавшаяся и вымотанная, как обычно после обследования, молча пила чай с горьким шоколадом. Несколько минут Профессор сосредоточенно рассматривал результаты экспериментов, потом поднялся и налил себе чай:

– Устала?

Ляля улыбнулась и подвинула Профессору шоколад:

– Как обычно.

Тот взял кусочек и отошел к окну:

– А от этого состояния?

Ляля долго молчала, только дыхание то учащалось, то замедлялось.

– Какой здесь этаж? – Наконец спросила она.

– Девятый.

– Высоко. Это хорошо. – Шепнула Ляля с плохо скрываемым облегчением.

Профессор резко обернулся:

– Хочешь это прекратить?

Ляля мокрыми глазами смотрела на усыпанное птицами небо:

– А можно?

Профессор, не спуская с девушки взгляда, прошел к двери и запер ее на замок:

– Можно. Но не так, как ты подумала.

Губы Ляли вздрогнули в слабой улыбке, в заплаканных глазах блеснула надежда. Профессор несколько секунд смотрел на нее, потом кивнул и, подвинув стул, сел напротив:

– Мы не можем продолжать то, что делали раньше. Ты сама видишь, толку от этого немного.

Щеки девушки пошли красными пятнами, по ним снова заструились слезы, но Ляля резко вытерла их рукавом и кивнула.

– Но можно попробовать кое-что другое, – Внимательно наблюдая за Лялей, произнес Профессор. Та замерла, разглядывая его руки, потом снова кивнула.

– Ты говорила про ухудшение работоспособности. Мы можем сделать так, чтобы она вернулась на прежний уровень и даже стала выше. Намного выше, Ляля. – Он уловил слабую улыбку и заговорил громче. – Ты сможешь работать без устали часы напролет, сможешь вернуться к тем исследованиям, которые начала, и погрузиться в них глубже. Но для этого нам придется выключить часть твоих эмоций. В том числе, страх и эмпатию.

Ляля вскинула голову и посмотрела на Профессора с такой жаждой, что на секунду тот испугался. Зачем он издевается над девочкой? Она так измучилась от постоянных панических атак, что согласится на что угодно, лишь бы прекратить их. А ведь он точно не знает, какие побочные реакции могут быть у препарата. Что, если она окончательно сойдет с ума?

«Все равно это будет лучше, чем бросать ее сейчас в таком состоянии», – отламывая кусочек горького шоколада, уверенно кивнул самому себе Профессор.

1

– Какого чёрта?! – Олег резко затормозил.

– Что стряслось? – Профессор поднял голову от бумаг.

Олег указал на дорогу. По обочине неспеша шла невысокая девушка в приталенном пальто.

– На остановку идет, – кивнул Профессор. – Поехали.

– На остановку? – С сомнением глядя на удаляющийся силуэт, удивился Олег. – Может, подвезем? Темно уже.

Профессор снова посмотрел на Лялю и покачал головой:

– Пусть прогуляется. Ей полезно. Поехали.

Олег повиновался, но мысли о девушке, идущей в темноте по обочине, не давали покоя. Высадив Профессора возле дома, он развернулся и поехал к институту. До остановки около трех километров вдоль неосвещенной дороги, и, что бы ни говорил Профессор, идти в темноте рядом с машинами было опасно.

Девушка заслонилась рукой от фар и скользнула к деревьям.

– Ляля! – Олег выскочил из машины и быстрым шагом направился к ней.

Услышав свое имя, она замерла и пригляделась.

– Не стоит одной по ночи гулять. Поехали, довезу хотя бы до остановки. – Олег поравнялся с ней и кивнул в сторону машины. В свете фар глаза Ляли лукаво смеялись. Она улыбнулась, подхватила полы пальто и бросилась к лесу.

– Ляля! Стой!

Олег зажег фонарь и направился было следом, но то ли в темноте все выглядело иначе, то ли ноги заплетались от усталости, но передвигался он медленно и неуклюже, а перелесок казался мрачной непролазной чащей. Какое-то время он звал Лялю, бродил по перелеску, спотыкаясь и цепляясь за ветки. Телефон завибрировал и едва не выскользнул из рук, Олег подхватил его.

– Я же сказал, не трогай Лялю! – Раздалось в трубке. – Езжай домой! Завтра ты нужен мне со свежей головой!

– Я предложил ее подвезти, но она рванула в лес! – Растерянно произнес Олег.

– И не вздумай ломиться следом! – Отрезал профессор. – Шею свернешь в овраге.

– А Ляля не свернет? – Задыхаясь от волнения, крикнул Олег.

– Ляля не свернет. – Спокойно ответил Профессор. – Возвращайся домой.

*

О свежей голове утром речи не шло. Олег несколько часов бродил вдоль дороги, звал Лялю, звонил профессору и требовал, чтобы тот заставил ее вернуться, но получил отказ и жесткий выговор: хочешь защитить диссертацию в Институте, оставь Лялю в покое! К полуночи Олег, вымокший и измотанный, с трудом дотащился до дома и сразу забылся сном. Но и там он не находил покоя: то ему снилось, как он продирается по бурелому за почти призрачным силуэтом, то он принимался звать её и просыпался от собственного крика, то вдруг казалось ему, что он несет ее на руках чуть живую и с замиранием сердца прислушивается к дыханию. Проснувшись до рассвета, Олег наспех выпил кофе и, не дожидаясь Профессора, поехал в Институт. Если Ляли там не окажется, он плюнет на все угрозы и пойдет искать ее в лесу.

*

С Лялей он познакомился три года назад, когда пришел к Профессору писать диплом. Олег ясно помнил, как увидел её впервые: дверь соседнего кабинета бесшумно отворилась, оттуда хлынули солнечные лучи и из них медленно появилась она. Солнце путалось в распущенных волосах, сквозняк подхватил тонкое платье, облепляя фигуру греческой богини. Девушка выплыла из солнечного облака, положила на стол Профессору папку с бумагами и также бесшумно скрылась за дверью. И Олег долго задавался вопросом, была ли она на самом деле или только привиделась ему.

Но Ляля была реальной, хотя ареол инакомирности плотно окружал ее, и это неумолимо тянуло Олега. Профессор заметил и сразу поставил условие: хочешь писать здесь диплом – не таращся на Лялю и тем более не приближайся к ней! Олег не мог не таращиться, но, помня слова Профессора, заговаривать не решался. Ляля же словно не замечала его – приносила Профессору толстые пачки отчетов и бесшумно растворялась за дверью.

Олег долго приглядывался и прислушивался к тому, что говорят в кабинетах и коридорах Института, но там про Лялю молчали, будто её не существовало. Первое время он полагал, что Профессор держит лакомый кусочек для себя – не зря же он ни одного мужчину даже близко к ней не подпускал. Но чем дольше он наблюдал за их отношениями, тем сильнее в этом сомневался.

И только когда к ним на обследование привели детей-аутистов, Олег понял, в чем дело. Профессор тогда долго пытался уговорить одного мальчика надеть шлем для ЭЭГ, но тот кричал и вырывался. Тогда Профессор зашел в соседний кабинет и привел Лялю – за руку, как приводят детей-аутистов, – молча кивнул ей на уставившегося в одну точку мальчика и вышел. Олег не знал, что Ляля делала, но через три часа мальчик, спокойный и даже радостный, вернулся к родителям, а Ляля молча пошла расшифровывать энцефалограмму.

Ляля находила подход к самым сложным испытуемым, работала больше, чем вся лаборатория, и получала результаты, каких не получал никто в мире. А иногда она задавала Профессору вопросы – такие, каких не задавал никто. И вопросы эти коренным образом меняли ход исследования. Но ни с кем, кроме Профессора, Ляля на контакт не шла.

Когда Олег оправился от шока, то твердо вознамерился изменить ситуацию – в конце концов, их Институт приспособил к жизни десятки аутистов, и многие из них сперва выглядели безнадежнее Ляли. Когда Профессора не было на месте, Олег вызывался ассистировать ей в экспериментах. Ляля делала свое дело и не замечала его. Он наблюдал, как она общается с испытуемыми и тайком от Профессора пытался также общаться с самой Лялей, но та продолжала игнорировать его. Олег не сдавался – продолжал ассистировать в экспериментах, просто чаще попадаться ей на глаза.

Профессор ругался и угрожал уволить, но Олег видел, что ситуация начинает меняться. Ляля стала замечать его, а вчера утром впервые поздоровалась первой и назвала по имени.

*

Дверь кабинета была не заперта, Ляля, как обычно, сидела в углу за компьютером.

– Доброе утро, Ляля. – Стараясь скрыть дрожь в голосе, поздоровался Олег.

Ляля улыбнулась и кивнула в ответ, но глаз не подняла.

Профессора еще не было, и Олег решил воспользоваться этим.

– Почему ты вчера убежала от меня?

Ляля молчала, глядя в монитор.

– Я хотел подвезти тебя. – Олег прикрыл дверь и присел на стул. – Опасно одной ходить ночью вдоль дороги. Зачем ты убежала? Я тебя напугал?

Ляля перестала стучать по клавиатуре, перевела на него неожиданно тяжелый взгляд и медленно покачала головой.

– Тогда зачем? – Обнадеженный такой яркой для Ляли реакцией, Олег решил усилить напор. – Ты знаешь, какие вещи творятся в здешних местах?

Девушка молчала.

– Ляля, здесь каждый месяц люди гибнут при странных обстоятельствах. Взрослые мужчины – сильные, способные за себя постоять. Десяток людей каждый год! Ты понимаешь меня, Ляля?

Ляля снова посмотрела на него и медленно кивнула, и у Олега от ее взгляда вспотел затылок. Он ни разу не смотрел ей в глаза – аутисты плохо иду на зрительный контакт, – но сейчас он мог поклясться, что Ляля не аутист, столько понимания и боли было в этом взгляде!

– Не делай так больше, пожалуйста. Мне нетрудно подвезти тебя до остановки, это по пути.

Ляля вернулась к монитору и больше не реагировала на его слова, и Олег не выдержал:

– Ляля, я говорю серьезно, эти истории не сказки! Взрослых мужиков находят мертвыми! Ты понимаешь? И никто, даже ребята из ФСБ, не могут понять, что происходит! Кто-то насилует и убивает людей десятками, а ты гуляешь по ночи одна! Здесь маньяк орудует, Ляля! Настоящий зверь, который не пожалеет ни твоей молодости, ни твоей красоты!

Ляля замерла, глядя куда-то сквозь монитор, губы ее задрожали, по щекам потекли слезы. Она сорвалась с места, забилась в угол и, закрыв голову руками, заплакала навзрыд.

Олег вскочил, проклиная свою несдержанность, и бросился к Ляле, но его резко схватили за руку.

– Стой! – В самое ухо гаркнул Профессор. – Пошел вон!

Олег обернулся, желая высказать Профессору все, что думает о его равнодушии, но тот неожиданно резко вытолкнул его из Лялиного кабинета и захлопнул дверь.

×

Когда Ляля наконец вырвалась из тяжелого сна, было мягко, но очень душно. Дверь обнаружилась прямо перед носом, но не открывалась. Снаружи было тихо.

Дальше она плохо помнила. В голове всплывало кладбище, по которому она шла в тонком хлопковом платье, спотыкаясь о чужие могилы и хватаясь за кресты, чтобы не упасть…

Сторож… Кажется, он был первым. Ляля помнила свою дикую жажду, удивленный пьяный взгляд сторожа и счастливую улыбку, застывшую на его губах…

Какой-то бомж, пропахший мочой и перегаром. Ляле было всё равно – жажда не давала выбирать, не давала остановиться…

Двое гробокопателей… Они согласились подвезти ее за умеренную плату, но Ляля не знала меры…

Может, был кто-то еще, Ляля точно не помнила. Более-менее осознавать реальность она стала к концу второго дня, когда жажда пошла на убыль, и она наконец добралась до института.

*

Профессор зарычал и отшвырнул стул. Бумаги на столе испуганно вспорхнули, компьютерная мышь попыталась юркнуть под стол и беспомощно закачалась на длинном хвосте.

И как он сразу не догадался?! Дурак! Он же знал, что успокоительное сильно увеличивает интервал Qt[1]… Четыре года псу под хвост! И ведь какие результаты последнее время были! И как он теперь будет объясняться с МинОбороны? Запорол такой проект…

Лялю похоронили в тот же день, тихо и быстро, пока никто не понял, в чем дело. Хорошо, что она была сиротой.

Но Профессора сейчас заботило, где взять новый образец и как быстро получить на нем такие же результаты. Вторые сутки он мерял шагами кабинет, не находя себе места.

Дверь тихо отворилась. Профессор махнул рукой, не поворачиваясь от окна:

– Я занят! Позже!

Но дверь больше не шевелилась, сзади послышались тихие всхлипывания, и до дрожи знакомый голос, запинаясь, прошептал:

– Простите, Профессор! Я не хотела… Я больше никогда… Простите…

На пороге стояла Ляля, размазывала по грязным исцарапанным щекам слезы, вытирала их о белое, перепачканное землей и травой платье – то, в котором он ее похоронил – и с мольбой смотрела на него.

«Летаргия! – Вспыхнуло в голове Профессора, и он почти бегом бросился к девушке. – Слава Богу! Летаргия!»

Он тогда не сразу понял, за что она извиняется и почему плачет, не стал слушать ее сумбурных объяснений, просто напоил чаем и, как мог, успокоил. Но когда результаты обследования показали следы спермы и странные изменения в ее организме, пришлось вернуться к разговору.

Профессор боялся заговаривать с Лялей на тему насилия – а ее изнасиловали, и не раз, это было очевидно, – но та неожиданно рассказа все сама. Про жажду, которая гнала ее вперед и заставляла делать то, что Профессор принял за изнасилование, про эйфорию и необычный прилив сил, которые накатывали после, когда жертвы уже переставали дышать. Профессор не верил, полагал, что от пережитого ужаса она сошла с ума – это немудрено, когда просыпаешься в собственной могиле, а на пути домой многократно подвергаешься насилию. Но через неделю после возвращения Ляли в Институт пришли следователи, принесли фотографии трупов без нижнего белья и со счастливыми улыбками на посиневших губах, расспрашивали о том, не пропадал ли кто-то из сотрудников.

Тогда Профессор впервые пожалел о том, что предложил Ляле участие в эксперименте, и впервые испугался побочной реакции, с которой столкнулся. Какое-то время он даже думал рассказать руководству и прекратить эксперимент, но результаты, которые он получил с помощью Ляли, были слишком значимыми и для него, и для МинОбороны. Ляля могла работать без отдыха по десять часов, практически не нуждалась в сне, смотрела на объект исследования с таких сторон, которые не пришли бы в голову обычном человеку, – и это уже принесло свои весьма серьезные плоды. Нужно было брать под контроль Лялины состояния и продолжать работу.

Через полгода ситуацию действительно удалось взять под контроль. И хотя теперь в окрестностях Института каждый месяц исчезали и гибли мужчины, Ляля продолжала работать и получать поистине выдающиеся результаты.

«Всего лишь десяток бомжей в год, – внимательно осматривая Лялю после каждой ее «охоты», уверял себя Профессор. – Это невысокая цена за такой стремительный научный прогресс».

2

Весь день Профессор провел в Лялином кабинете, лишь изредка выходя за водой и лекарствами. Олег порывался помочь, но сердитый взгляд Профессора каждый раз пригвождал его к креслу.

На следующее утро Лялин кабинет оказался пуст. Олег полдня не находил себе места и после обеда не выдержал.

– Профессор, где Ляля? – Олег без стука вошел в кабинет и прикрыл дверь.

– Дома, – не поднимая головы, ответил тот. – У нее выходной.

Ляля могла работать без отдыха, иногда Олегу казалось, что и без сна. Но раз в месяц дня на три-четыре она исчезала. Потом возвращалась – румяная, свежая, веселая, с горящими глазами, готовая (и способная, в этом он не сомневался) свернуть горы. Олег знал этот распорядок, но сейчас ее исчезновение было слишком внезапным – в этом месяце она уже брала выходные.

– Что с Лялей? Что с ней происходит?

Профессор замер над клавиатурой, потом вскинул голову и злобно посмотрел на Олега:

– Я же сказал, не лезь к Ляле!

Олег выдержал взгляд и мотнул головой:

– Я хочу ей помочь! И не понимаю, почему Вы этого не хотите!

Профессор снова вернулся к компьютеру:

– Если бы я ей не помогал, Ляля давно бы вышла в окно. Но, к сожалению, не каждому аутисту можно помочь, пора бы уже понять и принять это. Всех мы никогда не вылечим.

– Но Ляля не аутист!

Профессор медленно поднял глаза и внимательно посмотрел на Олега:

– Почему ты так решил?

От этого простого и ожидаемого вопроса по спине пробежал холодок. Профессор смотрел на него пристально и слишком внимательно.

– Почему ты решил, что Ляля не аутист? – Повторил он раздельно.

Олег невольно сглотнул, но взгляд не отвел. Похоже, он наконец нащупал ключ к тайне, окружающей эту девушку.

– Она не избегает зрительного контакта. У нее абсолютно осмысленный и эмоциональный взгляд. И она первая заводит разговор.

Олег видел, как с каждым новым аргументом Профессор хмурится всё больше, всё быстрее его длинные пальцы катали шариковую ручку, и в какой-то момент Олег даже подумал, что тот сейчас метнет ее. Но Профессор вдруг опустил плечи и кивнул:

– У нее сильное посттравматическое расстройство. Я уже много лет работаю с ней, но всё, чего я смог добиться, ты видел сам. – Профессор отвернулся к окну. – Ляля – красивая девочка, я понимаю. Но помочь ей ты не сможешь…

Ляля была не просто красивой, она была настолько безупречно притягательна, что иногда казалась Олегу не человеком вовсе. Тем больнее тогда было для него осознание ее психической ущербности. И тем яростнее и неудержимее сейчас оказалась радость осознания собственной ошибки.

Не дослушав Профессора, Олег, окрыленный неожиданным открытием, выскочил из кабинета.

Ляля нормальная! Абсолютно нормальная, просто очень несчастная! Теперь Олег был убежден в этом. Но окрыляло даже не это – Олег вдруг понял, как может помочь ей, как вернет ее к нормальной жизни! Он даст ей то, чего Профессор при всем желании дать не мог – заботу, поддержку, любовь! Воображение уже рисовало Олегу Лялю в белом платье с фатой. Было что-то нереальное, призрачное в этом образе, но эта нереальность лишь подстегивала желание. Он даст ей любовь! Сделает ее счастливой!

3

- Здравствуй, Олег. – Ляля в кружевном домашнем халате стояла на пороге и лукаво улыбалась.

- Ляля… – Выдохнул Олег и поперхнулся воздухом. Сквозь тончайшее кружево просвечивала фарфоровая кожа, в двух местах прикрытая темным бельем.

- Я хотел извиниться, – с трудом заставляя себя отвести взгляд, наконец продолжил Олег. – Я напугал тебя вчера. Прости, я…

- Хочешь чаю? – Ляля проследила за его взглядом, и в ее глазах блеснул пьяный огонек.

Чаю? Нет, Олег хотел вовсе не чаю, и чем дольше он смотрел на нее, тем зверинее и неистовее становилось это желание. Олег медленно провел пальцем по тугим бутонам, которые держал в руках, и облизал внезапно пересохшие губы.

«Беги, дурак! – Вспыхнуло в голове. – Беги, пока можешь!»

Мысль погасла, уступая место инстинкту. Олег сделал шаг вперед, придерживая дверь. Ляля медленно отступила, продолжая улыбаться. Не отшатнулась, не бросилась прочь, а отплыла в сторону, давая ему дорогу. В приглушенном свете прихожей глаза её сверкали опасными угольками. Олег смотрел в них и понимал с каждой секундой все больше, что если бы руки у него не были заняты, он непременно схватил бы Лялю, грубо, по-звериному, не давая ни малейшего шанса на сопротивление.

- Цветы? – Ляля опустила глаза на букет, который Олег слишком сильно сжимал в руках.

Олег сглотнул заполнившую весь рот слюну и попытался обуздать неуместные мысли:

- Прости, задумался. Это тебе.

Ляля порывисто обхватила букет руками, прижала к груди, зарылась лицом в белые пахучие бутоны и затихла.

«Осторожно, с ней нужно вести себя осторожно, чтобы не напугать», – наконец вспомнил Олег. Он полдня продумывал каждое слово, каждое движение, но вместо этого буквально ворвался в её квартиру и уже готов был сорвать с нее халат.

Захотелось встряхнуть себя за плечи, залепить пощечину, вылить на голову холодной воды, чтобы привести себя в чувство. Что на него нашло?! Что он вообще себе позволяет?!

Ляля наконец пошевелилась, подняла на него глаза и счастливо улыбнулась:

- Спасибо!

- Тебе нравятся? – Спросил Олег, только чтобы снова не утонуть в ее глазах.

- Нравятся. – Эхом ответила Ляля, отступая в комнату. – Они хорошие… Хочешь… чай?

Олег судорожно вцепился в коробку с пирожными, понимая, что если он выпустит их из рук, то Ляля окажется в его объятиях быстрее, чем они оба успеют вздохнуть.

Ляля продолжала отступать в полумрак, загадочно улыбаясь, и Олегу вдруг стало почти больно от того, что она отдаляется. Он сделал несколько стремительных шагов – почти прыжков – и только на последнем усилием воли резко выставил перед собой коробку с пирожными. Ляля вздрогнула и удивленно посмотрела на коробку.

- Пирожные, – Хрипло произнес Олег, с ужасом отпуская белую ленточку.

- Чай? – Ляля странно посмотрела на него, взяла коробку и быстро ушла на кухню.

Олег схватился за голову и отвернулся к окну. Да что же с ним?! Он всегда был сдержан в общении с женщинами, но Ляля…

Тихие, едва слышные шаги приближались с кухни, и Олегу вдруг почудилось что-то роковое в этих шагах. Но и эта мысль погасла, не разгоревшись. Тихо тукнуло дерево о дерево, послышался шорох, и Олег невольно обернулся. Пояс кружевного халата задушенной змеей валялся на полу. Ляля улыбнулась и сделала шаг к нему. Тонкое кружево театральным занавесом поползло в стороны.

- Что ты делаешь? – Беспомощно хватаясь за подоконник, прохрипел Олег.

Ляля остановилась, кружево качнулось, вновь пряча фарфоровую кожу.

- Благодарю за цветы. – Шепнула она. – Мне никто их не дарил.

- Не надо… так… – Простонал Олег, уже понимая, что больше не выдержит.

Ляля сделала еще шаг, вновь заставляя кружево волноваться:

- Не хочешь благодарность? – Кружево заскользило с плеч. – А просто… хочешь?

3

- Живой?

Олег с трудом разлепил глаза. Ляля сидела рядом, одетая в длинное платье, и с интересом разглядывала его. Увидев, что он открыл глаза, Ляля улыбнулась:

- Живой. Хорошо.

Голова болела, словно от виска до виска ее проткнули горячим шомполом, руки и ноги не слушались. Олег попытался вдохнуть глубже и застонал от острой боли. Ляля посмотрела на него и ушла на кухню. Когда она вернулась, Олег с трудом смог сесть и, тяжело дыша и опираясь на стену, пытался одеться.

- Что случилось? – Хрипло простонал он, наконец попадая ногой в брючину.

Ляля с детским любопытством следила за его движениями:

- Тебе плохо?

Олег откинулась на кровать, стараясь побороть головокружение:

- Очень.

Ляля кивнула и куда-то ушла, а вместе с ней ушла и реальность.

*

Когда Олег снова открыл глаза, грубая рука резко хлопнула его по щеке. Олег застонал и повернул голову.

- Придурок! – Зло выплюнул Профессор и поднялся. – Какого хера ты сюда приперся?!

Ляля стояла молча, отвернувшись к окну. С распущенными волосами, в ареоле солнечного сияния – такая, какой он увидел ее в первый раз.

«Какого хера я не сделал этого раньше?» - Расплываясь в улыбке, подумал Олег.

- Прекрати! – Рука Профессора с размаху влетела в щеку, сбивая с губ улыбку. – Ты срываешь мне эксперимент для МинОбороны! Идиот!

Профессор долго исходил ядом, снова бил его, но сбить улыбку больше не мог.

На больничном Олег провел больше недели, но не было и часа, чтобы он не думал о Ляле. В кружевном халате, с опьяняющей улыбкой она вновь и вновь приходила к нему во сне, но на самом волнующем месте сон прерывался.

Олег плохо помнил ту ночь, но ощущение счастья не покидало его. У него были женщины и до нее, но Ляля… Она была не женщина – демон в безупречном женском теле! Суккуб!

Олег закрывал глаза и ощущал запах её тела – свежий, немного пряный и бесконечно пьянящий. И вместе с тем он чувствовал жгучий стыд: ему не хватило сил на ночь с женщиной! Что может быть унизительнее для мужчины?! Врачи сказали, у него сильное истощение. После одной ночи… И как он теперь посмотрит ей в глаза?!

Но посмотрел – и снова едва не потерял голову. Если бы Профессор не захлопнул перед ним дверь, он бы взял её прямо в кабинете.

- Вон! Вон отсюда! – Брызгал слюной Профессор. – Работай иди! Не подходи к ней! Никогда! Слышишь?! Я уволю тебя, если увижу рядом с ней!

Но Олег больше не боялся угроз.

- Увольте. – Он расправил плечи и с вызовом посмотрел на Профессора. – Я знаю, где она живет! И мне не нужно ничье разрешение, чтобы быть с любимой женщиной!

Профессор дернул плечом и, закрыв Лялину дверь на ключ, ушел к окну.

- Тебе мало прошлого раза? Хочешь совсем не проснуться? – Тихо спросил он.

Слова Профессора ударили по щекам, вызывая новую волну стыда. Не выдержал! Он не выдержал ночи с Лялей!

- Я просто сильно устал в тот день, – сквозь зубы прошептал Олег, сжимая кулаки.

Профессор усмехнулся и устремил взгляд вдаль:

- Ты думаешь, я бы взял тебя на работу, если бы у тебя были хоть минимальные проблемы со здоровьем?

Олег молчал. Каждые три месяца он проходил полный медосмотр, таково было требование Профессора. Он был здоров, абсолютно здоров!

- Тогда что произошло? – Олег сжал кулаки и с отчаянием глянул на Лялину дверь. Заперта. И ключ у Профессора в кармане. Профессор уже не молод…

- Пойдём! – Отворачиваясь от окна, бросил Профессор и быстрыми шагами направился к выходу.

*

- Уходи. – Ляля потянула дверь на себя, но Олег быстро перехватил её за руку.

- Ляля, подожди! Я хочу поговорить!

Ляля вздрогнула от прикосновения и опустила глаза:

- Не поговорить. Нельзя. Профессор запретил повторять это.

- Ляля, послушай меня, пожалуйста! – Олег уверенным движением закрыл дверь, оттесняя девушку вглубь квартиры. Замок щелкнул. – Ляля, я знаю, что с тобой. Профессор рассказал мне про эксперимент.

Ляля испуганно попятилась и замотала головой:

- Он не виноват! Он не знал, что так получится! Он спас меня! Спас!

- Знаю! Знаю! – Олег схватил Лялю за руки и порывисто прижал к себе. – Но это неважно. Слышишь? Неважно!

Он поднял к себе мокрое от слёз лицо, убирая волосы и стирая с губ помаду:

- Я люблю тебя такой, какая ты есть, Ляля!

Слёзы потекли сильнее. Ляля вырвалась и бросилась к двери:

- Не говори так! Нельзя! Меня нельзя любить!

Олег снова поймал её:

- Да мне плевать на запреты Профессора! Я не могу без тебя!

- Уходи. – Ляля стояла отвернувшись, но вырваться больше не пыталась. – Нельзя.

Олег уже осторожнее притянул её к себе, откинул с лица длинные волосы и провёл пальцем по фарфоровой щеке:

- Мы будем очень осторожны, Ляля. Я смогу тебя вовремя остановить.

×

- Олег? – Ляля вздрогнула, заметив счастливую улыбку, замершую на посиневших губах.

- Олег! – Снова позвала она, но ответа не было.

Ляля коснулась голого плеча и отдёрнула руку. Холодный.

*

- Зачем ты его впустила? Ты же знала, что этим всё кончится!

Ляля молчала, глядя в одну точку. Профессор посмотрел на исцарапанные руки и заплаканные глаза и покачал головой:

- Сейчас таблетку принесу, легче будет.

Ляля не отреагировала. Профессор подождал пару секунд, ещё раз окинул её напряжённым взглядом и вышел.

- Придурок… – Ворчал Профессор, роясь в шкафу с лекарствами.

Неожиданный сквозняк ворвался в комнату, скинул со стола бумаги и хлопнул дверью. Профессор швырнул блистер назад в ящик и бросился в Лялин кабинет.

Весенний ветер шелестел жалюзи на распахнутом окне.

«- Какой здесь этаж?

- Девятый.

- Высоко. Хорошо», – донеслось до него откуда-то из прошлого.