Когда все уснут

Пролог

Он не хотел избираться на очередной срок, совсем не хотел. У него даже появилась мысль специально слить выборы. Или по старинке: «Я устал, я ухожу». Жалкие, трусливые мысли. Но от него уже ничего не зависело. Совсем ничего. Тот механизм, который был запущен, нельзя было остановить никакими способами. Об этом ему напоминала постоянно находящаяся рядом, порядком надоевшая физиономия личного помощника. Помощник он хороший, жаль только, что не помощник совсем, а хозяин или точнее хозяйский пес. А он – лидер страны, не так давно умом и силой взявший власть, подчинился. И не только он, всем так называемым хозяевам планеты, пришлось это сделать. Где-то в глубине души он надеялся, что подготовка займет больше времени, больше, чем ему отмерено судьбой. Не повезло, все началось сегодня.

Он положил трубку, кивнул так называемому помощнику, как бы говоря: «Все, пришло ваше время», а сам приказал водителю отвезти его к ней. Отпустил охрану. Кому он теперь нужен? Тихо вошел в спальню. Она спала, раскинувшись на полкровати, а рядом, закутавшись в одеяло, лежала дочка, как всегда сбежала от няни к маме. Он аккуратно разделся, лег между ними, обнял обоих. Дочка заворочалась, толкаясь локтями и коленями. Проснулась, открыла сонные глаза.

– Папа привет. А мы уже спим.

– Да, я вижу. Спи. Спокойной ночи.

***

– Вот скоты, – Светлана со злостью швырнула сумочку на диван, – вот ублюдки.

– Что тебя так расстроило, дорогая? – я оторвался от монитора.

– Эти, эти… – она не могла подобрать не матерные слова, чтобы выразить свое негодование, и наконец, как выплюнула – журналисты!

– Журналисты обматерили Киркорова? – я честно попытался разрядить обстановку. Не получилось.

– Я вчера тебе рассказывала про новое заболевание. Помнишь?

– Что-то там со сном связанно, – припомнил я, – и что?

– В связи с непонятной природой возникновения, скоростью распространения, и с тем, что из заснувших еще никто не проснулся, принято решение считать это заболевание опасным вирусом.

– А журналисты? – напомнил я.

– Вот именно! Журналисты пронюхали и дали ему название. Знаешь какое?

– Удиви меня.

– Степашка.

– Ээээ, это тот Степашка, который из «Спокойной ночи малыши»?

– Да, в связи с тем, что люди засыпают и не просыпаются.

– Как-то неприятно, милый поросенок, а тут такое… – Да, согласен. этот подзатыльник я заработал честно, но тут же о нем забыл.

– Через два-три дня всех на карантин, – огорошила меня супруга.

­– А вот это было уже не смешно.

Моя жена, Светлана, сотрудник центра эпидемиологии – после последней пандемии, отправившей население планеты в очередной строгий карантин – к эпидемиям и соблюдению гигиены относилась крайне серьезно. И как правило, над ними не шутила.

– Так откуда эта гадость к нам пришла?

– Я точно не знаю. Это что-то новое, такого раньше не было.

– Разбираться вы будете?

– Нет, мы только в помощь. Ответственность у военных, завтра встреча, будем решать.

Знал я такую помощь, теперь они будут делать всю работу, и жену я дома не увижу до конца карантина. Такое уже было. Я хотел расспросить поподробнее, но не успел.

«Что ж ты опять начинаешь, твою мать», – раздались вопли из-за стены, и тут же следом включилась музыка, громко, чтобы заглушить скандал.

– Проснулись, – протянула Светлана. – Антон, ты им скажи, чтобы по ночам не орали, ты дрыхнешь, а я не могу уснуть.

– У меня просто большой опыт жизни в коллективе. А ты выросла в своем доме, в отдельной комнате. Вот отсюда вся твоя неприспособленность к нашей суровой реальности.

Общага есть общага. Жизнь в ней отличается от жизни в квартире, а про частный дом я уже совсем молчу. Но мне с женой «повезло» жить в общежитии. Отдельная квартира пока не светила. Хорошо, что это было теплое, недавно отремонтированное здание. Да и жильцы собрались, в большинстве своем, из молодежи. В основном народ семейный, не особо пьющий. Если не считать дядю Федю с пятого этажа, дворничиху Нину, да сантехника Серегу, который жил с нами по соседству. Серега был человек неплохой, добрый и безвольный, из-за чего и страдал. Его жена, смазливая официанточка из второсортного кафе, имела плохую, но устойчивую привычку не ночевать дома. Не всегда конечно, нет, но с завидным постоянством. Серегу это дело напрягало, но слабый характер, алкоголизм и двое малолетних детей, не давали ему сделать решительный шаг. Да и ругался он только в пьяном состоянии, как я подозреваю, для этого и пил, чтобы набраться смелости. Но его жену, Наталью, это давно не пугало. Она поглядывала на него свысока, пренебрежительно покачивая четвертым размером, молчала. И это злило Серегу еще больше.

Я постучал ногой в двери – ноль эмоций. Только грохочет музыка. Господи, с какого караоке они принесли эти записи, какой-то сборник подстольного шансона. Выйдя в коридор, открыл электрощиток и вырубил соседям свет. Благословенная тишина. Вернулся в коридор и стал ждать. Сначала за дверью раздался шорох, меня пытались рассмотреть в глазок, потом щелкнул замок, и Серега, угрожающе дыша обновленным перегаром, высунул голову в образовавшуюся щель.

– А, Писака, это ты. Чего хотел?

Понятно, у человека началась вторая стадия опьянения под названием «борзота». Трезвым он называет меня просто Антоном. При первой стадии величает «Спортсменом» – это в память о коротком джебе, который он пропустил в честь нашего знакомства год назад. И «Писака», я становился при второй стадии, когда он уже хорошо выпил и осмелел. Я не считаю себя писателем, это скорее хобби, не приносящее никакого дохода. Но пару сборников стихов, несколько рассказов и два романа, делали меня в его глазах именно им. Но это только тогда, когда он забывает, что боксом я начал заниматься гораздо раньше, чем написал свое первое стихотворение. Но сейчас я был именно «Писака».

– Слушай, сосед, убавь, пожалуйста, музыку. Отдохнуть хочется после работы.

– А сколько времени? – Серега удивленно похлопал глазами.

– Да уже десятый час, спать скоро ложиться, где девчонки, дома?

– Теща забрала, – отмахнулся он, – подожди, я запутался, если сейчас вечер, то ночь я пил, а день спал, а ее, – он кивнул на дверь, – не было. А где она была? – И потеряв ко мне интерес, захлопнул дверь. Из квартиры опять раздались крики.

Я вздохнул и вернулся к себе.

– Поговорил?

– Ну что мне, бить его что ли?

– Нет, бить не надо.

Утром на работе ко мне прибежал наш химик, маленький толстый мужик, которого все учителя называли просто «дядя Коля».

– Антон, ты слышал про новый вирус.

– Да.

– Точно? – похоже он мне не поверил, – я вот только вчера прочитал, – дядя Коля угрожающе тряс смартфоном перед моим носом.

– Дядя Коля, – прервал я его, – мне это не интересно.

– А я вот читал, – он вообще был большой любитель читать, особенно всякие оппозиционные сайты, и главное, что он им верил безоговорочно.

– Дядя Коля, не надо. И, Боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет.

– Так я газеты и не читаю, это вот тут написано, – и он опять попытался угрожать моему носу своим смартфоном.

– Ничего не читайте, – вздохнул я, – вы мне мешаете к уроку подготовиться. Булгаков. Я так же потряс перед его носом книгой. – Читали?

Дядя Коля потряс плешивой головой и почему-то быстро ретировался. Вообще странный дядька, один из старейших работников школы, но своими аполитичными высказываниями и легким перегаром по понедельникам, заработавший себе совсем несерьезную репутацию. Но ему было все равно, он ни на кого не обижался и зла ни на кого не держал. Есть же такие безобидные люди.

Вечер не удался, по телевизору все каналы трубили о новом вирусе. Странный вирус, от него люди засыпают и не просыпаются. Вернее, засыпают, когда ложатся спать, и спят не просыпаясь. Отмечены какие-то странные изменения в коре головного мозга. «Степашка»! Вот уж эти журналюги! Светлана задержалась на работе. Всё начинается так же как при последней пандемией. Тогда полной изоляцией на несколько месяцев мир победил заразу. За последние семь лет мы привыкли к пандемиям. Откуда они берутся почти каждый год? Но ничего, люди всегда справлялись и сейчас конечно справятся. Но вспомнив те времена, я вздрогнул. Испуганные люди хватали продукты питания, особенно крупы, в немыслимых количествах, за туалетную бумагу дрались. И самое интересное было в том, что всего то хватало. Когда в одном магазине шла драка, в другом все это свободно лежало на полках. И ведь это была не первая их пандемия, а вели себя всегда одинаково. Помнится еще, что цены на нефть взлетели, и доллар вырос до небес. Но нашу семью это не коснулось. Что значат цены на нефть и курс доллара для семьи, состоящей из учителя литературы и врача, пусть даже заведующей отделением. Доллары и нефть – просто слова из телевизора.

Ну что ж, жены нет, значит можно поработать. Я достал ноутбук. Приготовился писать и завис… В голову абсолютно ничего не шло, целый день меня информировали о новом вирусе, о пандемии. Знакомые и незнакомые люди, средства массовой информации, и даже пришло пару предупреждающих смс. И всё, после этого в голове ничего не было, только желание еще раз вымыть руки. Вирус, пандемия, карантин... Хорошо, что люди еще не осознали всей опасности, сроков начала карантина, ну ничего скоро осознают и тогда начнется… Да еще эта стройка грохочет день и ночь, день и ночь. Наше государство что-то строит в лесу около полигона, и судя по размерам – очень большой аэропорт. Смартфон опять пискнул. «Мойте руки, избегайте мест скопления людей и по возможности не выходите из дома, мы будем Вас информировать о всех изменениях в ситуации, берегите себя и своих близких» – высветилось у меня на экране. Быстро они в этот раз, очень быстро. В прошлую эпидемию такие сообщения появились только через неделю, когда уже нельзя было скрывать повысившуюся смертность. А в самую первую, слабую, как там ее, COVID-19, так вообще через месяца два. А сейчас еще не разобрались, что вообще происходит, а уже мойте руки, не выходите из дома… Растут!

«Степашка оказался не таким уж и милым поросёнком, розовые ушки, хвостик штопором создавали обманчивое впечатление беззащитности, а вот взгляд, взгляд обещал несколько месяцев заточения, время масочного унижения, безденежья и краха, краха всех надежд… Из маленьких злобных глазок сочилась ненависть, а некогда милое хрю-хрю, теперь напоминало грохот жерновов на чертовой мельнице… «Пришел поросёнок апокалипсиса» – набрал я на открытой страничке ворда. Прочитал, понял – писать я сегодня не буду. Удалять строки не стал, просто отправил документ в отдельную папку, там этих документов было уже несколько тысяч, и я искренне верил, что когда-нибудь выберу время и все там разберу, ненужное выброшу, а из оставшегося создам шедевр. Закрыл ноутбук и вышел в общий коридор, из левого крыла доносились знакомые голоса.

– Антошка пришел, – радостно заорал дядя Федя, – сейчас он нам и прояснит обстановку.

В кухне, как обычно к вечеру, собралась небольшая компания. Помимо дяди Феди, был курьер Володя, вежливый мужчина тридцати лет, но почему-то уже с полностью седыми волосами. Как его в курьеры то взяли. Сантехник Серега и дворничиха Нина, маленькая молчаливая тетка. Учительница русского языка Марина, крупная девушка с толстой косой и мечтой о замужестве, и… нет ее не было, обычно еще присутствует Саша, полная красивая девушка восточной внешности, она работала в поликлинике, а ее муж где-то на водоканале. Сегодня ее не было. Я подошел к окну и открыл его.

– Антон, имей совесть, холодно же, – запричитал Серега, но сигарету не выкинул. Марина промолчала, продолжая флегматично курить.

– Дышать нечем, навоняли. Если курите не в положенном месте, то хотя бы проветривайте, а то я быстро резинки сниму. Все синхронно посмотрели на датчики дыма, на которые чьей-то заботливой рукой были натянуты презервативы. Нанатехнологии!

Пристроившись в угол на чью-то стиральную машину, я прихлебывал кофе, и старался, чтобы обо мне забыли, и можно было бы просто сидеть и слушать.

– Я думаю, что это опять америкосы, или нет, немцы, точно немцы! –авторитетно заявил Серега. – Мужики говорят, что америкосы, а вот я думаю немцы, эти, как их, фашисты.

– При чем тут немцы, все вирусы от азиатов, – это уже Марина.

– Немцы, они же все о чистоте расы заботятся, их мигранты задолбали, они сделали вирус и подбросили его не славянам. Типа, спокойной ночи.

– Не сходится, – подал голос дядя Федя. – Ведь и славяне начали умирать, а смерть славянам желают только американцы.

– Нееет, просто сейчас люди так перемешались, что у многих в крови есть азиатская кровь, вот и болеют, а чистый славянин не заболеет.

– Это как ты, что ли? ­– опять подключилась Марина.

– Да хотя бы я, у меня в роду Русские, Украинцы, да Беларусы, азиатов нет. А вот тебе хана. Ты чернявая, да и Саши видишь нет, она уж точно с азиатинкой! Наверняка уже в больницу положили.

– Твоя национальность – сантехник, – дядя Федя наслаждался этим спором и подкидывал дров, чтобы костер не потух, – а это хуже, чем еврей.

Марина протянула недокуренную сигарету Нине, та дрожащей рукой взяла, затянулась.

– Это Евреи, – твердо заявила учительница русского языка, – очередной заговор фармацевтических кампаний, доведут кризис до максимума, и какая-нибудь кампания выкинет на рынок лекарства и в течение часа станет богаче всех нефтяников, как всегда – проговорила и замолчала, ожидая реплик.

Серега перевел взгляд на меня. Заметили, а ведь все так хорошо начиналось.

– Антон, принеси, а? Я же знаю, у тебя есть.

Сейчас значит я – Антон, и совсем не «Писака». И тема пошла не в ту сторону. Я сделал вид, что не расслышал и попытался перевести тему.

– А я слышал теорию, что вирус появился от того, что кто-то что-то опять сожрал.

Дядя Федя фыркнул в седые усы.

– Если я съедаю что-то непотребное, то у меня начинается понос, даже пару дней и это нормально. Если уж очень непотребное и потом не выпью, то может подняться температура и я полежу пару дней. И в том и другом случае – это рвота и понос, ну или смерть, но это не заразно, и касается лишь одного человека. Если конечно это не холера. А ты не увиливай, принеси, если у тебя есть. А то вдруг не соберемся больше такой компанией. Немного, для атмосферы.

У нас в семье в основном никто не пил, а вот алкоголь дарили довольно часто, и поэтому у меня, как говорится «всегда было». Ладно, не напьется же никто с полулитра. Я нехотя сполз с нагретого места, и тут голос подала Нина.

– Я думаю, что это дельфины.

Повисла тишина.

– Да, дельфины, мы их мучаем, вылавливаем, заставляем веселить толпу. Убиваем много морских гадов, их соседей. И главное постоянно мусорим, засрали весь океан, все моря в пластике. Мало того, что планету испортили, так влезли со своей грязью туда, где ничего не понимаем. И вот дельфины, а у них, скорее всего, довольно развитая цивилизация, и разрабатывают все эти вирусы и насылают на людей. И в данный момент, идет борьба науки между человеческими учеными и подводным миром, и когда-нибудь они нас победят. Факт.

Я как замер с поднятой ногой, так и остался стоять, такую речь от маленькой сморщенной дворничихи я не ожидал. И по ходу не я один.

– Здесь, Антоха, ноль-пять мало будет, неси хотя бы литр, – подмигнул мне Федя. Я кивнул, как бы подытоживая торг, и решил – ноль-семь.

Саша сегодня так и не пришла, не пришла она и потом. Никогда.

Светлана вернулась поздно. Я уже прилег, после еще одной попытки что-то написать, на листе появились слова «дельфины», и даже выпитые пятьдесят граммов алкоголя, не подстегнули мою мозговую деятельность. Поднялся, включил чайник. Светлана была уставшая, щеки ввалились, круги под глазами отдавали синевой.

– Как прошло собрание с военными. Все так плохо, Света?

Светлана села рядом на диван и взяла меня за руку.

– Ты даже не представляешь насколько. Ты даже не представляешь, Антон. И я не могу тебе ничего рассказать. Ни-че-го.

На экстренном собрании в кабинете директора нам объявили, что школа закрывается на карантин. По телевизору, как и в прошлый раз в определенные часы, будут идти образовательные программы. Страны уже начали закрывать границы, и чартерные рейсы вылетели за оставшимися туристами. Всё, клетка захлопнулась. Чрезвычайное положение внутри страны еще не ввели, но до этого было недолго. До карантина считанные нет, не дни, часы. Значит сегодня люди бросятся закупать продукты, туалетную бумагу и лекарства, лекарства всякие, главное купить. Ой-ёй, что будет... Сделав нужные записи в журнале, я поехал в сторону своего поселка, мне было недалеко, за кольцевую, и я дома. Нездоровое напряжение чувствовалось даже через стекло автомобиля, проникало через фильтры, смешиваясь с выхлопными газами и запахом лимонного ароматизатора. Мимо меня проехал джип, в салоне находилось пять человек и все в масках, по запотевшим окнам было понятно, что забор воздуха с улицы также выключен, они не хотели дать заразе ни одного шанса. По тротуарам спешили люди, многие с тележками, кое-где уже начинались потасовки. Полицейские, молодые парни, следили за порядком, но их было мало. Чертовски мало. У одной тетки какая-то семейная пара вырвала тележку, и она дубасила их по голове авоськой, в которой были банки с тушёнкой. Удары были тяжелые, у мужика по лицу текла кровь. К ним спешили парни в форме. Гудящая пробка тронулась. Веселье началось.

В общаге было тихо, только за чьей-то стенкой чуть слышно бормотал телевизор. Заварил чаю, своего любимого, с имбирём и лимоном, достал смартфон, набрал жену. Света сбросила, снова набрал, сбросила. Она делала так крайне редко. Значит совещание или случилось что-то серьезное.

Включил телевизор. На экране симпатичный диктор интересно шлепала пухлыми губами. Смешно. Сделав над собой усилие, я все-таки включил звук, чего стараюсь никогда не делать и пощелкал каналы.

­– …уже все страны…. зрачки реагируют на свет… живые… забирают в больницы… мы следим за развитием событий в мире…

Все очень интересно, но ничего не понятно. Стало скучно.

Я подъехал к зданию центра эпидемиологии, стоянка была забита разнообразным, разновозрастным автопромом. А около самого входа к крыльцу прижался черный блестящий автомобиль с красными номерами. Точно совещание. Меня не пустили дальше двери, нет, в коридор я зашел, но не дальше. Мне перегородил дорогу человек в строгом черном костюме и с каменным лицом сфинкса играющего в покер. Он, подняв на меня тяжелый немигающий взгляд, процедил сквозь зубы:

– Проход запрещен. Правительственный объект.

– Ух, ты, люди в черном, а можно мне свою супругу лицезреть? Соскучился очень.

– Нет.

– А почему?

– Правительственный объект.

– А как же права человека и прочее?

– Предъявите документы.

Я полез в карман и достал права. Человек-сфинкс протянул руку, вырвал у меня их из рук. Мне показалось, что он их сейчас или порвет и выкинет или в особо удачном случае съест. Но нет, он глянул на мою некрасивую фотографию.

– Ваша жена, Светлана Иванова?

– Точно.

– Ожидайте.

Происходила какая-то хрень, мне абсолютно непонятная. То не пускают, то ожидайте. Центр сделали правительственным объектам.

– По лестнице спустилась Светлана.

– Света, что происходит, и что здесь делает этот бледнолицый агент Джей?

Светлана крепко взяла меня за руку и вывела в тамбур.

– Ты зачем приехал?

– Потому что нас отправили на карантин, Я соскучился, мне интересно что происходит, выбирай любую причину – я начал злиться, – Зачем здесь этот ряженый с правительства?

– Антон, завтра последний день, весь мир сажают на карантин, строгий карантин. Не такой как прошлый. Гораздо строже. Здесь штаб по нашему району.

– Мне пропуск сделаешь?

– Нет, в этот раз он тебе не понадобится.

– Мне к любимой не пройти, могут встретить по пути местные…

– Антон, иди, пожалуйста, домой, посиди с друзьями, напиши что-нибудь, выпейте наконец. Там в нижнем шкафчике есть пара бутылок хорошего коньяка, – сделала шаг назад, – иди, Антон, не мешай нам делать свою работу. Я тебе все расскажу, или ты сам все узнаешь. В свое время.

Было солнечно, такое теплое весеннее солнце, но что-то мне мешало, я посмотрел на небо, создавалось такое чувство, что в воздухе застыла линза. Воздух искажался и шевелился, как в пустыне. Чудеса? Или это предвестник паники, скоро начнутся миражи. На этой улице не было ни одного магазина и поэтому было тихо. Мимо, громыхая подвеской по «хорошей» отечественной дороге, пронесся военный джип с закрепленными снаружи мегафонами. Пискнул смартфон, очередное сообщение просило меня не поддаваться панике, запастись необходимыми продуктами и стараться не выходить на улицу в ближайшие дни. Сообщения, телевидение, социальные сети и джипы с матюгальниками… Вот наше правительство заморочилось… Я сел в автомобиль и медленно поехал следом, тот выскочил на соседнюю улицу ловко промоневрировал по парковке, распугав спешащих пешеходов, и остановился около нашего углового магазина. Из машины выскочили шестеро военных и бросились помогать полицейским в оцеплении. Магазин брали штурмом люди с безумными глазами. Они толкались, кусались, выталкивали и топтали друг друга. Бывшие друзья, соседи, коллеги – все потеряли человеческий облик. Паника – страшная вещь.

Автоматная очередь перекрыла визг толпы и на долю секунды повисла растерянная тишина. Воспользовавшись заминкой, парни ловко разделили толпу на части.

– Граждане! Внимание! Просим соблюдать спокойствие, – ожил мегафон на крыше, – продуктов питания хватит на всех и на несколько лет вперед. Обратите внимание на товарные машины слева от входа, – все зачарованно повернули головы. – Они привезли еще продукты и не разгружают только потому, что в данный момент все склады переполнены. Сейчас наши товарищи солдаты организуют проход и будут пропускать всех по живой очереди, человек по пятнадцать, чтобы вы не разнесли магазин. Повторяю, хватит всем и еще останется. Солдаты, крепкие мужики лет сорока, видимо выбрали опытных ребят, быстро организовали пропускной пункт. Толпа вроде бы опять забурлила и качнулась на прорыв. Но громко и пронзительно завыла сирена на джипе. Волна вздрогнула и откатилась. Армия, это не шутка, дисциплина у них на первом месте.

***

Я медленно ехал по поселку в сторону дома. Все куда-то спешили, кто-то с сумками, кто-то с тележками, тащили за руки плачущих, ничего не понимающих детей, махали руками, кричали, что-то доказывали друг другу. На дворовых стоянках спешно набивали добром багажники, спешили до перекрытия дорог уехать подальше от города, на дачи, а может просто к родителям. Я не знал, я ничего не знал, я не слышал, что они говорят, о чем спорят, что пытаются доказать и кого убедить. Мои окна были закрыты, и я слышал только гул своего двигателя и прорывающиеся откуда-то из глубины поселка, сирены. Немое страшное кино. Пахло паникой. А мимо проносились тяжелые военные джипы.

Как ни странно, но на парковке были места. Я открыл дверь и тут же в нее врезалась куда-то спешащая бабка с тележкой, нагруженной до половины пакетами с гречкой, мукой и еще чем-то непонятным. Грязно и безвкусно выругавшись, она посмотрела на мое невозмутимое, не склонное к скандалу лицо, и поинтересовалась:

– А где у вас тут новый Евроопт открыли?

– А вот тут, бабуля, за углом, – я показал рукой в какую сторону ей идти.

Смачно плюнув мне под ноги, она заковыляла прочь, поскрипывая несмазанными колесами. Какой интересный персонаж. Надо запомнить на будущее. На будущее? Будет ли это будущее?

На кухне слышались голоса и перебор гитарных струн. Я просунул голову в проем, вся честная компания в сборе. Дядя Федя играл на гитаре и негромко напевал.

Не покупают никакой еды –

Все экономят вынужденно деньги.

Холера косит стройные ряды,

Но люди вновь смыкаются в шеренги.

Кивнул им вместо приветствия и прошел к себе в комнату, взял разрешенный коньяк. Поискал, лимона не было, но нашлось полплитки горького шоколада. Сойдет.

Убытки терпит целая страна,

Но вера есть, всё зиждется на вере.

Объявлена народная война

Одной несчастной, бедненькой холере*.

*Песня «Холера». В. Высоцкий.

Увидев содержимое моих рук, дядя Федя отложил гитару и широко улыбнулся.

– Антошка, ты святой, святой Антоний чудотворец, – и полез в боковой шкафчик, где стояла посуда именно для таких случаев.

Ночь прерывалась сиренами, шумом драк и пьяными криками. Мы не спешили, я сидел в своем углу на стиральной машине и медленно потягивал коньяк, очень медленно. Мне обычно удается растянуть сто – сто пятьдесят граммов на всю пьянку. Ну не люблю я напиваться. Остальные были не такими гурманами. Выпили. Серега сходил к себе и пришел с бутылкой хорошей водки, видимо жена принесла с работы. Принес тихо, без своих обычных шуток и бахвальства.

– Твоя где, на работе? – спросил я его.

– Нет, дома, они сегодня и завтра еще работают, но она не пошла. Дома с детьми.

– О! И Чехов тут, – в кухню заглянул Паша, спортсмен живущий в нашем крыле, они с женой тащили тяжелые сумки. Его супруга кивнула, здороваясь, и окинула нас презрительным взглядом. Она была из верующей семьи и нашу компанию не любила. Может она и права. Хотя в обычное время мы собирались не так часто. Паша занес сумки и вернулся.

– Ну, Чехов, написал что-нибудь новенькое?

Паша был критиком от народа, он читал все мои работы и беспощадно их критиковал. Веселый парень.

– Я, Антон Павлович Иванов.

– Хоть Городецкий, мне то все равно. Так есть что-то новенькое?

Я вспомнил сегодняшнюю бабульку с тележкой.

– Экспромт. Записывай:

«Смеркалось… Осторожный стук в дверь прервал мои размышления. Хорошо. Очень хорошо, что отвлек, а то сидеть и размышлять «ни о чем» я могу бесконечно долго. Хромированная ручка медленно повернулась и на пороге, бросая длинную нескладную тень на мой стол, возник Павел. Хороший лохматый человек с обезоруживающей улыбкой, фантастическими знаниями в области программирования и всего с этим связанного. Я поднялся, сделал пару шагов на встречу, и мы пожали друг другу руки.

– Привет, привет, будь осторожен! Я с улицы, а на руках может быть вирус, – серьезным тоном заявил гость. Вот такое новое приветствие. Я указал ему на кресло напротив моего стола, присели. Жестом, каким угощают дорогих гостей контрабандными кубинскими сигарами, подтолкнул ему через стол упаковку спиртовых салфеток.

– Угощайся.

– С удовольствием, – произнес Павел и мы несколько минут молча, синхронно протирали руки. Выкинув салфетку в корзину, я откинулся на кресле.

– И так, как продвигается…

Тишина, никто не стучится в дверь, никому не нужны подписи, решения, ответы. Офис пуст и некому помешать неспешной беседе двух маленьких людей, затерянных в паутине всемирного карантина. Сколько сейчас таких же Антонов и Паш, Маш и Наташ, сидят и беседуют друг с другом, при этом тщательно протирают руки спиртовыми салфетками и неосознанно отодвигаются все дальше и дальше от собеседника, отдаляясь, чтобы больше никогда не сблизиться.

Он устало поднялся и протянул руку прощаясь.

– Значит до вторника?

– До вторника.

– Я еще угощусь, – указал подбородком на упаковку, – уж очень они у тебя хорошие, качественно пропитанные.

– Пожалуйста, – милостиво позволил я, – запас пока есть.

Хлопнула дверь, и я остался в одиночестве.

Автомобиль подмигнул сигнализацией и пригласил меня в теплый, комфортный салон. Улицы были пустынны. Я застыл, вдыхая чистый теплый воздух. Как хорошо жить. Просто жить. Вдалеке прошла женщина в медицинской маске, ей на встречу, распугивая перегаром все живое, прошатался мужичек, остановился, вскинул на меня мутные глаза и спросил:

– Спички есть? – и зачем-то показал большой окурок.

Я отрицательно покачал головой и нырнул в уютный полумрак солона. Спрятался.

Как ни странно, но на парковке были места. Я открыл дверь и тут же в нее врезалась, куда-то спешащая бабка с тележкой, нагруженной до половины пакетами с гречкой, мукой и еще чем-то непонятным. Грязно и безвкусно выругавшись, она посмотрела на мое невозмутимое, не склонное к скандалу лицо, поинтересовалась:

– А где у вас тут новый Евроопт открыли?

– А вот тут, бабуля, за углом, – я показал рукой в какую сторону ей идти.

Смачно плюнув мне под ноги, она заковыляла прочь, поскрипывая несмазанными колесами.

Была среда, день третий. Все только начиналось…».

­

– А почему тень длинная и нескладная, – обиделся Павел. – Я же широкий и складный.

– Я художник, я так вижу, – выдал я древнюю шутку.

Проснулся я от того, что меня чем-то укололи. Надо мной стояла Светлана, уже в домашнем халате, в ее руках был шприц. Лицо в тусклом свете, подающем из коридора, казалось почти черным, уставшим.

– И что ты мне вколола?

– Нужный укол, он тебя поддержит, что-то вроде витамина.

– А чего не разбудила?

Светлана демонстративно потянула носом, – подумала, что в тебе достаточное количество снотворного, чтобы ты не проснулся.

– Так подождала бы до утра.

– Не хочу я ждать до утра. Ну а если ты уже проснулся.. – Светлана ловко разделась и скользнула ко мне под одеяло, прижимаясь голым горячим телом.

На следующее утро не проснулась Наталья, Серегина жена. Он постучал ко мне в двери и растерянно спросил, что ему сейчас делать. Мы позвонили его теще, в полицию и скорую помощь. Теща приехала первой. На грузной пожилой женщине не было лица, но она не плакала, зашла в комнату и молча стояла около кровати, прижимая к себе внучек, иногда проводя по их волосам дрожащей рукой. В скорой вместо врачей были люди-космонавты, как я их называю за одетые на них противочумные костюмы. Они упаковали тело в зеленый мешок, погрузили в машину, не закрывая лицо и увезли, дав Серёге подписать какие-то бумаги. Он всё порывался поехать с ними, но его не пустили. Попросили подождать, пообещали, что с ним свяжутся. Тёща увезла девочек, и Серега остался один, растерянный, трезвый, не знающий ни куда ему идти, ни что делать. Весь смысл его существования исчез, исчез вместе с этой красивой, сварливой, гулящей, любимой женой, которая родила ему двух дочерей и ушла, ушла первая. А вернется ли, никто не знал.

Усадив Серегу в комнате, я взял у него с тумбочки сигареты, вышел на крыльцо, закурил. Сигарета с непривычки так ударила по мозгам, что меня зашатало. Еще раз затянулся, для пущего эффекта, бросил окурок в урну и двинулся к себе. Надо привести мозги в порядок. Остановился, развернулся, что-то не то, урна около скамейки была непозволительно переполненной.

Стучал я долго, но она так и не открыла. Серега вышел на стук и стоял рядом, непонимающе, глядя на меня заплаканными глазами. Дверь я не вышибал, просто сильно надавил посередине и она, прогнувшись, открылась. Общажные, стандартные двери. Как она с ними прожила-то столько лет? Нина лежала на постели, накрытая одеялом, она решила не ждать и ушла самостоятельно. Когда-то хороший врач, потом хороший дворник. Я прошелся по комнате, трогая корешки книг. Полки заставленные мировой фантастикой, полки с медицинскими энциклопедиями, полки со стихами. Вот так, рядом с нами живут и умирают люди, о которых мы имеем свое мнение, а на самом деле абсолютно не знаем человека. Она ушла сама, решила не дожидаться.

– Вторая, – прохрипел Серега и выругался.

– Первая, твоя спит, а Нина ушла насовсем.

И мы пошли длинными коридорами, совсем недавно выкрашенными в веселый светло-салатовый цвет. Шли и стучали во все двери. У нас много одиноких людей, и все они открыли двери, все они были на месте. Не открылась только одна, та, за которую я переживал больше всего. И она не открылась. Наталья, Нина и символ ушедшей советской эпохи, помощник и советчик для всего населения общежития, пьяница и балагур, поклонник Владимира Высоцкого, дядя Федя. Это было слишком.

– Пошли выпьем немного, – предложил я Сереге, когда уехала очередная бригада клонов-космонавтов и обычная скорая для Нины. Серега отрицательно покачал головой и сгорбившись пошел к себе в комнату, – Ну, тебе видней, я тогда сам, немножко… Надо мне.

Обязательный карантин был назначен с завтрашнего дня, а трагедии, случившиеся во многих семьях, отвлекли наше внимание от происходящего на улице. И, наверное, из-за этого никто не заметил тот момент, когда появились Они. Сначала их было немного, пара человек, потом все больше и больше. Они шли, не обращая ни на кого внимания и никого не замечая. Шли как-то синхронно, вроде бы каждый по отдельности, но движения у всех одинаковые. Также одновременно они останавливались, застывали и смотрели куда-то вдаль, куда-то вглубь, так, что было понятно, что то, что происходит вокруг них, они не замечают. Одежда на всех была больше домашняя, не предназначенная для прогулок. На улице, конечно, было начало мая и уже тепло, но мне кажется, ходить в легком домашнем халатике по улице это как-то странно.

– Девушка с Вами все хорошо? У Вас что-то случилось?

Она улыбнулась и посмотрела мне в глаза спокойным, добрым взглядом, совершенно не вяжущимся с обстановкой, взглядом и ничего не ответила.

«Странная какая-то», – успел подумать я и посмотрел на второго такого же странного, потом на третьего, четвертую. Они просто шли по улице, никого не трогали, но было видно, что они не от мира сего, – «Прямо как зомби, только живые и странные».

– Что это с ними, что-то приняли? – раздалось рядом.

– Не знаю. Сейчас позвоню и узнаю, что там.

Света на звонок ответила. Выслушала и сухо бросила: «Мы знаем. Не трогайте их».

Во дворы въезжали большие машины и забирали уснувших. Куда их везут, родственникам не сообщали, те хватались за телефоны, пытались звонить, чтобы что-нибудь выяснить, но бесполезно. Везде был один ответ: «Соблюдайте карантин, сидите дома. Если ваш родственник или знакомый уснул, позвоните в службу спасения и к вам приедут. Не принимайте никаких реанимационных мер, это бесполезно». Истерия полная, крики и слезы на улице, в домах. И не известно, что было бы дальше, если бы не эти «блаженные», идущие по дворам. На них особо не смотрели, но когда появились люди в военной форме и начали регулировать их движение, оттесняя к главной улице, как бы невзначай отделяя их от обычных людей. Тогда на них сразу же обратили внимание. И посыпались новые вопросы.

– Кто это? Что это? Кто они такие?

В итоге образовалась внушительная толпа, идущая следом за этими странными людьми, но они уже были отделены от толпы вереницей военных джипов и одним рядом солдат.

Блаженных (это я их так назвал) становилось все больше и больше, но и толпа росла в геометрической прогрессии.

– Это зараженные, – крикнул кто-то. ­– Они нас всех заразят!

Эта идея людям понравилась, ее подхватили и в сторону солдат полетел первый несмелый камень, потом поток усилился, камни и палки полетели смелее. Толпа раскачивалась, заводила саму себя. Кто-то пытался кричать, что там есть их знакомые, женщина рвалась сквозь строй, увидев среди них своего сына, кто-то узнал соседку. Но это уже не могло остановить летящие камни и злобные выкрики. Ох, порвут, порвут в клочья вместе с солдатиками и джипами. Этих обреченных могло спасти только чудо. И чудо произошло. Внезапно. Те бликующие пятна на небе, вдруг приобрели плотность и очертание. На небе стройными рядами зависли ряды летающих тарелок. Да, это были именно летающие тарелки, такие, как показывали по телевидению, пугая население похищениями. Точно такими, как изображали на скалах первобытные люди, смотря на небо и подручными материалами выбивая рисунок на камне. Может они так хотели увековечить Богов, приходящих с неба. Кто знает. Но они появились, и следом появился страх и дискомфорт. Толпа заорала и рванула в стороны, распадаясь. Я тоже хотел побежать, но ноги меня не послушались, как-то обмякли, и я опустился на колени, оперся руками в землю, наклонил голову и пару раз глубоко вдохнул. Несколько раз меня чувствительно толкнули и один раз наступили на руку. Я подышал, собрался с силами и подняв голову вновь посмотрел в небо. Там ничего не было, ни-че-го, никаких тарелок. Все та же легкая бликующая дымка. Но и разъярённой толпы тоже не было. Только блаженные все также шли в сопровождении военных. Солдатики, те вообще вверх не смотрели, как будто там только что не появилось живое доказательство того, что РЕН ТВ было право все эти годы. Я то всегда был за существование инопланетян, и это было подтверждением их существования. Рядом раздалось какое-то бормотание. Женщина молилась стоя на коленях. Я увидел тарелки инопланетян, а она, по-видимому, дождалась второго пришествия. Осмотрелся по сторонам, вон человек лежит на земле закрыв голову руками, наверняка этот просто «в домике» и не желает принимать увиденное. Три человека и три абсолютно разные реакции на новое и неожиданное.

Светлана сегодня пришла рано. Ну как рано, до темна. За работу взялись более компетентные люди. Я ее ждал, ждал новостей, раз уж простой эпидемиолог, пусть и заведующий отделом, смог оказаться причастным к тайне. Хотя никакой тайны в этом уже не было, все подробно и доходчиво объяснили по всем каналам телевидения. Инопланетян не существует, это помехи в атмосфере и компетентные органы разберутся. Что блаженные – это еще одно проявление вируса и проблема сейчас изучается. Результаты объявят в ближайшее время. В общем все, как всегда. Только теперь вместо «НДС» и «пенсионный возраст» звучали слова «asleep» и «пришельцы». Такое чувство что для написания текстов используют один шаблон. А вот, что происходит у нас на самом деле было непонятно и страшно.

– Ну ничего, ничего, день, два, месяц и разберутся, – попытался подбодрить я себя, да и Светлану. Что-то она выглядела слишком грустной и уставшей.

– Антон, – Светлана присела рядом и взяла меня за руку, – Антон, утро наступит не у всех. Или точнее наступит для всех, но те, кто утром проснутся, будут не те, что легли спать вечером. Все, конец.

– Какой конец, Светлана?! Пережили чуму, испанку, холеру, оспу, свиной грипп, Эболу, коронавирус, вторую волну, четвертую волну и Степашку тоже переживем! Сейчас наши сделают вакцину и все пойдет на спад.

– Антон, ты не понимаешь, никто ничего делать не будет. Нет никакого вируса, но и здоровых, в нашем человеческом понимании, нет. Все должны были заснуть в одно время, но видимо человеческий организм индивидуально принимает изменения. Поэтому произошел сбой.

– Сбои со сном – это бессонница, а у тебя – бессмыслица. Вируса нет, здоровых нет. Мы все умрем. Ура. Что за… хрень?

– Послушай, – Светлана ласковой, но твердой ладошкой прикрыла мне рот, вынуждая замолчать, – начну с начала. На этой планете изначально не должно было быть людей, планета создавалась для каких-то других целей и была насалена очень многочисленными видами флоры и фауны. Ведь для человека здесь даже нет подходящей среды обитания. Для всех есть, а для человека нет. Это не его мир. И он создает себе место сам, вторгаясь на территорию, предназначенную для других обитателей планеты. Мы сами вирусы, нет, скорее паразиты. И нас уже неоднократно пытались уничтожить.

– А что изменилось, передумали?

– Нет, но наша феноменальная способность приспосабливаться и выживать не осталась незамеченной. Нам дали шанс, стать кем-то больше, выйти из этого состояния. Но немного ускорили процесс. Просто активировав нас, наш мозг, наше тело. Если перевести на современный язык в нас обновили операционную систему, а сон – это просто перезагрузка. Если это бы происходило в состоянии бодрствования, мы бы не выдержали. Один день на адаптацию и встречайте существо новой земли.

– Степашки.

– Степашки, сильные, умные, но не агрессивные, без наших вирусов и ненужных файлов. Но как я понимаю, и они всего лишь переходная версия, предназначенная для рождения следующего поколения – тех, кто наследует Землю.

– А ты откуда все это знаешь? Понятно. Они не скрывали от тебя ничего, так как завтра для нас это уже не будет иметь никакого значения?

Светлана с грустью посмотрела мне в глаза.

– Нет, Антон. Это будет иметь значение. Мы, ты, я и еще какой-то процент населения останется обычными людьми.

– Если все вдруг станут умными и честными, аки ангелы, то мы им зачем?

Светлана пожала плечами и замерла, уставившись в одну точку. Помолчали.

– Извини, за укол. Я должна была его сделать. Теперь тебя видят, это как пропуск, чип. Я не знаю, зачем им мы, но нам сохранят жизнь, достойную, мы сможем развиваться и заниматься тем, что нам нравится, но не сможем размножаться, не сможем рожать детей.

– У нас их и так нет. Мы с тобой одни на этом свете.

– В том то и вопрос, что уже не одни. Я все хотела тебе сказать, но не было подходящего случая.

Я замер, пытаясь сложить два плюс два. Неожиданно. Ведь у нас несколько лет не получалось, а теперь в самый исторический момент планеты.

– Да к черту! У нас будет ребенок! – я обнял свою уставшую, испуганную, но бесконечно любимую жену. – Я рад, очень рад, из меня выйдет чудесный никчемный папаша, но мы справимся.

– Если позволят справиться, – она отрешенно покачала головой, – если они нам позволят.

Я встал, открыл нижний шкафчик, достал початую бутылку виски, посмотрел на нее и поставил обратно.

– А что же дальше? Света, что нас ждет?

– Не знаю, скажут, наверное. Резервации откроют.

– Какие резервации?

­– Закрытая стройка около леса и еще сотни таких же по всей планете.

­– А я думал какой-то правительственный аэропорт строят. Так это для них.

– Нет, Антон, это для нас. В резервации будем жить мы.

Эпилог

Мы привыкли. Человек вообще ко всему привыкает быстро, особенно к не самому плохому. Жилье было удобное, отдельное. Небольшие уютные домики. Работы не было, денег тоже. Вода, свет, продукты в круглосуточном открытом складе, заходи и бери. Из обязанностей, только самообслуживание для поддержания чистоты и порядка. Если что-то кончается или что-то надо, Степашки привезут. Школ, поликлиник, больниц не было, но за полгода нашего пребывания никто не заболел. Телевидения, интернета и радио не было, но были шикарные библиотеки, фонотеки и небольшие домики-кинотеатры. Мы устраивали литературные вечера и танцы. Моя жена ходила уже с большим животом, но никто из Степашек не обращал на это внимания, и я успокоился. Меня очень интересовали те, что на небе. Но их никто не видел. Единственный раз, когда их тарелки материализовались над поселком, и все. Эх, не так Голливуд показывал захват земли… Совсем не так… Обошлось без роботов, без космических монстров, без сжигающих лазеров, просто при помощи самих людей. Светлана ко всему привыкла, успокоилась и ходила довольная, посылая меня на склад то за клубникой, то за селедкой с ананасом. А я думал, все думал сколько таких резерваций в мире, сколько нас осталось, нас неидеальных людей? Двадцать процентов он населения? Больше? Меньше? Куда периодически исчезают люди? Все ли из нас люди? И что будет, если попробовать выйти за стену?