Древний инстинкт
Гшарк всё сделал правильно, как учил отец: сразу после школы, ни на что не отвлекаясь, ушёл в каньоны — подальше от городской немощи и соблазнов, поближе к естественной среде хищников.
Каждое утро, провожая Гшарка в школу и подавая ему ножны с тесаком, отец говорил, что уроки — это важно, что мужчина-трузурец должен быть умным и обучаемым, что первобытные времена закончились. Гшарк рос послушным мальчиком и никогда не спорил с отцом. Какой смысл спорить с лучшим воином рода?!
Каньоны — заповедная территория, дикая зона. Здесь не работали ограничения, придуманные городскими крючкотворцами. Здесь каждый трузурец согласно закону мог вести себя как дома, и Гшарк, не стесняясь, использовал своё право в полной мере. Ему никто не мешал. Трузурцы почему-то не ломились в каньоны огромной толпой. И поодиночке тоже не наведывались. Даже по праздникам. Про будни и говорить нечего. Другой бы на его месте задумался, почему столь щедрым законом больше никто не пользуется, задумался бы да поостерёгся. Но Гшарк только радовался: когда переделываешь каньоны в свой личный скалодром, соглядатаи ни к чему.
Два часа Гшарк, распугивая клыкастых ягов, бегал и ползал по скалам, чтобы сохранить форму. Попутно загнал и обескровил двух пушных тушканов — будет семье нормальный ужин. То-то отец обрадуется. Тузурцы должны питаться дичью, а не жирными оползнями, выращенными в загородных фермах.
Набегавшись, Гшарк поднялся к самой высокой пещере, пролез в расщелину, задвинул узкий лаз валуном, оставил добычу у входа и, придерживаясь стены, осторожно пошёл к свету.
Достигнув окна (округлой дыры в стене пещеры) Гшарк оглядел каньон, бесшумно положил ножны с тесаком на пол, снял рюкзак, улёгся поудобнее прямо на гранит и ещё раз окинул взглядом каньон: никого, солнце подползло к зениту.
Можно спокойно браться за уроки. Сейчас его одноклассники закончили гонять мяч на школьном дворе и расходятся: кто по домам, кто обратно в классы: делать домашку под бдительным оком учителей. Всё идёт по графику, никаких отклонений. Беготня и азарт охоты не заглушили у него чувство времени! Отец будет доволен.
Гшарк достал из рюкзака учебники, тетради и стальной пенал-цилиндр с шариковыми перьями. Решил начать с алгебры…
Девушка тоже всё сделала правильно. Выбрала мягкую обувь и неприметную одежду, шла осторожно, честно стараясь не шуметь. Штаны, ветровка и широкополая шляпа почти сливались с рыже-коричневыми скалами каньона. Ни один камень не заскрежетал под её ногами. Ничто не предвещало беды…
Гшарк и заметил-то девушку случайно: перевернул страницу учебника, глянул в окно, и в этот момент ветер коварно сдул с неё шляпу, открывая длинные светлые волосы и нежную белую кожу.
Землянка!
Гшарк вздрогнул и уронил шариковое перо. Конечно землянка! У трузурки хватило бы ума не соваться в каньоны без сопровождения. И кожа у трузурок бронзовая, привыкшая к жаркому солнцу.
«Беззащитность землянок обманчива, — говорил отец, — коварство — безгранично! Они, как мифические сирены или русалки, привлекают нас красотой, обволакивают нежностью, и вот уже мы полностью в их власти. Не будь слабаком. Держись от них подальше!»
Поэтому Гшарк и уходил после уроков в каньоны — так проще всего избегать землянок. Само собой считалось, что сюда-то они точно не сунуться. Ага!
«И здесь достали! — подумал Гшарк. — Нигде от вас не спрятаться! Выбрали родичи планетку! Жаль, что Трузур погиб».
Гшарк вернулся к задаче. Уж его-то землянке точно не соблазнить! Уж он-то совладает со своими инстинктами! Пусть идёт куда шла. Каньоны большие, места всем хватит. Сколько там труб наполняли бассейн? Так… Напор переменный...
Со стороны девушки в окно подул ветер и принёс с собой запах крови. Сердце Гшарка забилось чаще. Землянка! Выбрала день для прогулки!
Гшарк снова глянул в окно: девушка по-прежнему сражалась с ветром и шляпой. Вот растяпа! Сколько можно?! Наконец, отчаявшись, она смяла шляпу, схватила её правой рукой и так, с непокрытой головой, засеменила вперёд, не обращая внимания на камни под ногами. Теперь вообще побежала трусцой.
Счастливого пути!
Их разделял километр, но Гшарк узнал девушку. Наталья Образцова, внучка планетарного советника, учится в старшем классе. Красивая. Наверное, потопала к своему тайному дружку на биостанцию за город. Сегодня вагончики не ходят, а пешком по дороге и к ночи до станции не добраться. Даже трузурцу. Вот и решила прогуляться каньонами. Сократить дорожку. Не просить же дедушкин вагончик?! Землянки не могут совладать со страстями. Здравый смысл и осторожность для них — пустой звук. Отец говорил, что все книги землян — об этом, о победе страстей над разумом. Жалкая, немощная нация! И этим людям чем-то не нравятся трузурские инстинкты! Что там с бассейном и трубами?
Гшарк напряжённо смотрел в учебник и в первую секунду не мог ничего понять: буквы с цифрами причудливо расплывались перед глазами. Тело, подчиняясь инстинктам, перестраивалось.
Но Гшарк не сдавался. Отец предупреждал, что такое может случиться. «Сила воли и сила разума помогут победить инстинкты, — говорил он. — Мы ж не земляне, мы трузурцы! Инстинкты помогли нам выжить на Трузуре, но здесь, на Герани, они работают против нас. Теперь мы живём среди людей. Местные хищники — жалкая пародия. Ты должен себя контролировать!»
Не для того он каждый день уходил в каньоны, чтобы какая-то землянка из выпускного класса всё испортила! Нетушки! Больше ни у кого не будет повода обвинять его в жестокости и дикости. Больше он ни во что не будет вмешиваться. Играйте в свои игры сами! А ему нужно закончить школу.
Двух предупреждений оказалось достаточно, чтобы Гшарк поумерил пыл на людях и волей-неволей превратился в паиньку. Школьный педсовет — ещё ладно, но когда твоё бойкое поведение разбирает Планетарный Совет, это уже слишком. Ты сразу превращаешься из обычного школьника в изгоя и хулигана № 1. Тобой начинают пугать детей. Каждый твой шаг отслеживается и берётся «на карандаш». После долго заседания Планетарный Совет решил не наказывать Гшарка, но пообещал исключить из школы, «если такое случиться снова». Директор (из бывших землян) равнодушно сообщил о вердикте:
— Ничего личного, Гшарк, это решение Совета. Ещё раз — и мы расстанемся. Я ничего не смогу сделать.
— Но почему? Я даже к тесаку не прикоснулся! Никому ничего не оторвал! Я же очень осторожно! Реакция адекватна угрозе! Я всё сделал правильно!
— Совет посчитал, что пять переломов и десятки ушибов — это перебор.
— Но они же били вашего сына! Впятером!
— К сожалению, я не член Совета и моего мнения не спросили. Ничего личного, Гшарк.
— Земляне!
Гшарк держался до последнего. С упорством, достойным истинного воина, он сосредоточился на уроках. Как ни колотилось его сердце, как ни дразнил ноздри запах крови, какие бы причудливые формы ни принимал текст перед глазами — Гшарк решал задачу. Он представил себя на дне бассейна, заполняемого водой из трёх труб. Количество воды из первой трубы принял за «x», а когда разобрался со второй трубой, из третьей на него под диким напором хлынула кровь. Гшарк вздрогнул, протянул руку, схватил шариковое перо, но вместо пера ладонь сжала рукоятку тесака.
В гробу он видел эту школу!
Инстинкты победили окончательно.
Сразу же всё изменилось: кровавая пелена исчезла, буквы в учебнике стали чёткими и ясными, ноздри почуяли сразу два десятка запахов.
Ведомый инстинктами трузурец покинул пещеру.
Гшарк, вздымая клубы пыли, нёсся по верхнему плато. Теперь это был не школьник, выбравший факультатив по бегу с препятствиями и скалолазанию вместо командных игр с мячом — по ровному, словно поверхность озера, граниту бежал трузурец, возомнивший себя хозяином каньонов. Он впал в эйфорию и теперь видел себя вместе с предками, то загоняющими в ловушку десятитонных крогов, то преследующими трёхсоткилограммовых варгов.
Каньоны — только для трузурцев! Здесь нет места землянам и их дурацким законам! Здесь решают инстинкты! Территория хищников! Это моя земля!
Не глядя на дно каньона, Гшарк знал, что настигает землянку. Она тоже бежала изо всех сил, но неровное каменистое дно каньона и гены разнеженных предков не оставили ей шанса.
Земляне! Что они сделали для жизни на Герани? Это трузурцы разгоняли хищников и охраняли поселения, это трузурцы добывали пищу и строили города. А земляне только и устраивали провокации! Законы они пишут! Планета на двоих! Разве может землянин понять трузурца?!
Гшарк бежал к четвёртому тайнику с канатом. Первые три он миновал не задумываясь. Решил было спуститься по пятому канату, опередив землянку, но, почуяв запах клыкастых ягов и саблезубого киру, свернул к четвёртому тайнику. Погоня становилась всё интересней. Добычу пытались перехватить. Яги и киру тоже почуяли кровь.
Землянка закричала — Гшарк улыбнулся: это она от испуга, наверное увидела яга. Когда тебя рвут на куски, кричат по-другому.
Снизу послышался грохот камней и нарастающий гул.
В каньон, поднимая клубы пыли, вливалась жёлтая река. Стая шрепов (самых опасных местных хищников) заполнила дно, и быстро приближалась. Гшарк замер.
Миграция! Вот почему уже несколько дней не ходят вагончики на биостанцию! Ежегодная миграция шрепов вслед за травоядными кули. Как же он мог забыть?!
Если разбираться со шрепами, яги и киру разорвут добычу на куски. Только шмотья останутся. Какой он после этого хозяин каньона?!
Гшарк отодвинул валун, схватил канат обеими руками и прыгнул вниз.
Яги не почуяли его приближения. Одурманенные запахом крови, они видели только жертву. Землянка уже не бежала — некуда было. Впереди скалился киру, сзади, на высоком валуне рычали яги. Она крутилась на месте, нервно теребила шляпу, и со страху даже крикнуть не могла: голос пропал. С каждым её поворотом звери подходили всё ближе.
Ещё лет пять назад они бы не медлили — бросились бы на девушку и начали рвать заживо. Но сейчас их что-то останавливало. Звери не привыкли к двуногой добыче. Да, они чувствовали её страх, да, их дурманил запах крови, но осторожность не давала броситься вперёд. Ведь такой же двуногий самец каждый день наводил тут шороху, только прятаться успевай! Не спрячешься — устанешь бегать. А догонит — пинков навешает. Скалиться попробуешь — зубы выбьет. Тушканам вон через день глотки режет.
Но самца не было рядом, двуногое создание, скованное ужасом, только переминалось с лапы на лапу, и охотничьи инстинкты толкали хищников к жертве.
Землянка не видела ни выпущенных когтей, ни клыков, ни вздыбленной шерсти в нескольких метрах от себя. Мозг отказывался воспринимать реальность и зашкаливающую злобу, он уже сам рисовал кровавые картины будущей расправы. Впрочем, двух обезглавленных ягов землянка всё-таки увидела. Их тела, сброшенные с валуна, агонизировали, забрызгивая кровью ее штаны. Землянка открыла рот и вдруг обрела голос. Заорала во всю глотку, подняла взгляд на валун и увидела летящего трузурца с занесенным над головой окровавленным тесаком. Это было уже слишком. Она едва успела закрыть голову руками и сесть на корточки. Шляпу выронила.
Трузурец промахнулся. Шмякнулся сзади, заскрежетал по камням. В спину ударило мокрое и тёплое. Повернулась: обезглавленный киру фонтанировал кровью ей в спину! Дёрнулась как от огня, вскочила. Трузурца нигде нет, а из-за поворота несутся живым потоком жёлтые шрепы.
— Наташа!
Снова обернулась: Ваня кричит и рукой машет, сюда, мол, давай беги. Рванула что было сил. Догадался-таки встретить! Сейчас этот хищник обоих прирежет! Один валун обогнула, другой перепрыгнула и дальше по мелким камешкам понеслась прямиком к Ване. Потом вместе, не оборачиваясь, бежали до самого вагончика. В себя пришла только на станции, наблюдая, как проносится мимо желтая «река». Сообщила в службу охраны порядка, но там уже всё знали.
Отец ходил на шрепов с обоюдоострыми резаками и в полной экипировке. Ходил не один — только с группой в двадцать пять – тридцать охотников. Славные были времена! Геройские! В школьной форме и с одним тесаком против миграции вида не выстоять. Гшерк не питал иллюзий. Шрепов тоже гнал инстинкт, они веками мигрировали через этот каньон и по праву считали себя хозяевами территории.
Но времена изменились, пришёл новый хозяин, а значит, шрепам придётся подождать, пока безмозглая землянка со своим дружком добежит до вагончика. Гшарк, голый по пояс, отбежал подальше от валунов, держа трофеи в окровавленной рубашке. Голова киру вывалилась. Гшарк остановился, метнул её в набегающих шрепов, выставил перед собой отсечённые головы ягов, выбросил ненужную рубашку, сжал в правой руке окровавленный тесак, в левой — угловатый камень и опустился на правое колено, готовый пробиться до другого конца каньона.
— Я Гшарк-трузурец, хозяин каньона, говорю вам: «СТОЯТЬ!!!»
Гшарк возвращался домой — окровавленное лицо, всклоченные слипшиеся волосы, всё тело в ссадинах и царапинах, порванные брюки, рюкзак на голой спине, в правой руке — перевязанные бечёвкой тушканы и на правом бедре — неизменный тесак в ножнах.
Думал, возьмут на выходе из каньона. Нет, вышел спокойно; огляделся — ни души. Домой потопал, что ещё делать? Город словно вымер. Никого по дороге не встретил. Ни землян, ни трузурцев, только несколько вагончиков, не сбавляя скорости, проехали мимо.
Шёл по улице и чувствовал гордость за свой народ. Дома трузурцев и землян никак нельзя было спутать: трузурцы строили крепости, земляне — дворцы. Не важно — богат трузурец или беден. Даже маленькая крепость в один этаж — это всё равно крепость. Попробуй взять штурмом! У бедных землян всё было куда печальнее. Подобно богатым соплеменникам, они тоже пытались строить дворцы, но на выходе получались сараи с гирляндами.
У дома стояли два сине-белых вагончика муниципальной охраны. Ворота настежь, решётка поднята, — прямо во двор заехали. Звери на цепи. Трое стражников порядка о чём-то мило беседуют с отцом, четвёртый скучает в машине.
Ну конечно! Зачем ловить одичавшего трузурца в каньоне? Проще у дома подождать: сам придёт. Гшарк направился прямо к отцу. Тушканы шмякнулись на серую плитку, рядом упал рюкзак. Охранники замолкли и от греха подальше спрятались в машины.
Гшарк опустил голову:
— Уроки не сделал. Наташка Образцова из десятого отвлекла. Не идёт учёба в голову. Прости.
Отец обнял Гшарка, прижал к себе и ободряюще похлопал по спине.
— Всё нормально. Спасибо за ужин. Сейчас иди помойся, мать подлечит тебя, потом прокатимся с ребятами. Посидишь несколько дней в камере во избежание провокаций. Дальше видно будет.
— Пап, я не знаю, что на меня нашло…
— Я знаю.
— Я не хотел. Честно!
— Ты всё сделал правильно. Я горжусь тобой. Потом объясню. Иди в дом.
Гшарк подобрал тушканов, рюкзак, сделал несколько шагов к дому и остановился. Медленно повернулся к отцу.
— Что-то забыл?
— Мне нужен тесак побольше. Как у тебя. Я уже вырос, пап.
— Хорошо, сделаем.
— И кривые резаки для прохода сквозь стаю, чтоб в рюкзак умещались. Тогда с уроками проблем не будет.
— Добро! Сделаем тебе резаки. И снарягу сделаем, и нормальную экипировку. Да хоть ботинки с когтями, ты только учись!
Утром в камере Гшарк понял, что произошло. Дома мать предусмотрительно выключила инфэкраны. Мальчик такое пережил, зачем снова ребёнку нервы трепать? Пусть хоть ночку спокойно поспит.
Камеру выделили чистую и удобную. Кровать, матрас, удобства, инфэкран, столик. Отец принёс бельё и еду (приготовленного тушкана с овощами). Курорт!
Выспаться не получилось. С утра пораньше у входа на территорию муниципальной охраны собрались активные граждане и устроили митинг с речёвками: «Гшарк — воин! Древний инстинкт жив! Гшарк — воин!» Крики доносились в камеру через маленькое окно с решёткой. Какой уж тут сон!
Потом начались посещения.
Первой пришла мать. Сняла повязки, обработала раны, снова преревязала. В дверях разминулась с отцом. Он принёс полный пакет еды, сел рядом с Гшарком на койку и наконец объяснил что к чему.
— Снимали с беспилотников. Отслеживали ежегодную миграцию шрепов, но мимо твоего увлечения Натальей Образцовой пройти не смогли. Операторы от этих шрепов уже через неделю на стенку лезут — скука смертная. Куда ни глянут — перед глазами жёлтые пятна расплываются. И вдруг — такой подарок. Ребята подошли к делу с душой. Драматургию сделали шикарную. Снимали с трёх аппаратов сразу. В муниципальных сетях, земляне, конечно, всё перемонтировали хитромудро, и теперь вопрос о выселении трузурцев рассматривается в Межпланетном суде. Смотри сам, как раз время новостей.
Отец включил инфэкран.
Ведущая (красивая землянка) сладеньким голоском сообщила: «Очередная охота на человека у трузурца не удалась. Наверное, сказался недостаток практики. Юный школьник опять не совладал с инстинктом. Гены хищника победили поверхностный налёт цивилизованности. Сейчас вы сами всё увидите. Комментарии тут излишни».
Гшарк увидел себя, припавшим к валуну в каньоне — взгляд охотника, выслеживающего добычу. Потом показали перепуганную Образцову. Пробежит несколько метров и оглядывается через плечо. Снова побежит и снова оглянется. На лице — ужас. Классическая жертва. Потом опять себя увидел — безжалостный охотник, хладнокровный убийца. И так всё время. То его показывают, то Образцову; то целиком, то одно лицо на весь экран. Яги и киру куда-то подевались, словно и не было их.
— А где же хищники? — удивился Гшарк.
— Не попали в кадр. Секреты монтажа. Сейчас самое интересное будет. Вот, смотри! Финал!
Экран показывает перепуганное лицо Образцовой крупным планом, а в следующем кадре на неё уже прыгает злобный Гшарк с занесённым тесаком. Бедняжка закрывает голову руками, опускается на корточки, роняет шляпу и… Гшарк пролетает мимо! Спасена! Свершилось чудо! На экране появляется встревоженный Ваня, зовёт Наташу, машет руками, она бежит к нему не оглядываясь. Гшарк бросает в неё голову киру, но, судя по звуку, промахивается. Что-то падает слева от Образцовой. Наталья не останавливается и бежит дальше. Гшарк выставляет перед собой оставшиеся трофеи и ещё зачем-то хватает большой камень. Наверное, тоже хочет метнуть в Образцову. Но поздно! Она уже далеко! Ваня держит её за руку, и они подбегают к вагончику. Спасены! Гшарк их не преследует. Уставший и понурый, он бредёт по каньону. Охота не удалась.
— Выключи!
— Это ещё не всё. Самая суть осталась. Вот! На загладочку!
Гшарк на экране оглядывается и бежит, а за ним несутся шрепы. Не догнали. Быстро улепётывал. Чудом ноги унёс. Ещё бы! Какой идиот будет со шрепами связываться! Это тебе не на беззащитную девушку охотиться!
Гшарк в камере на секунду сам себя возненавидел.
Отец выключил инфэкран.
— Такое кино с вечера крутят.
— Что это было, пап?
— Информационные технологии, Гшарк.
— Земляне! Я найду их. Голову отрезать не буду, а кости переломаю. Чтобы не смогли больше гадить! Вперёд наука будет! Это не люди, папа. Они опаснее хищников.
— Именно поэтому, Гшарк, ты никого искать не будешь. Тебя обманут, и ты покалечишь невиновных. Земляне только этого и ждут. Забудь.
— Так всё и оставить? Злодеяние без наказания?
— Предоставь это мне. Я уже собрал досье на заказчиков и команду исполнителей. Монтажёры, редакторы, ведущую ты видел. Известны имена, адреса, пристрастия. Осталось определить меру вины и способ наказания. Тут всё сложно и нельзя спешить. Среди заказчиков — члены Планетарного Совета. Это проблема. Мы не можем их трогать. А значит, не можем наказывать никого. Нельзя калечить монтажёра, если боишься тронуть советника.
— А почему бы и не тронуть?
— Парочкой советников дело не ограничится. Опять заработают информационные технологии. Хитромудрые земляне спокойно белое называют чёрным, а если дать им реальный повод? Волна насилия захлестнёт сотни неповинных людей, потом ещё больше, и ещё — по нарастающей. Пострадают невиновные люди (и земляне, и трузурцы). Мы влипли в глобальные политические интриги. Это вотчина землян. Здесь они хищники, а мы добыча. Сейчас я не знаю, что с этим делать. Наверняка тебя попытаются спровоцировать, поэтому ты должен быть очень спокойным мальчиком и слушаться папу. Речь идет о депортации всех трузурцев подальше от цивилизованных землян. Нам уже подыскали дикую планету на отшибе, а вожди думают, стоит ли протестовать. Я тоже не знаю, как будет лучше. Ты только всё не испорти.
— Понял. Буду паинькой.
С улицы опять донеслось:
— Гшарк — воин! Древний инстинкт жив! Гшарк — воин!
— А эти откуда?
— Группа поддержки? Это трузурцы. По всему городу митингуют. Дороги перекрыли. Ты для них герой!
— Они что, инфэкраны не смотрят? Или на них технологии не действуют? Я уже сам поверил…
— Земляне в очередной раз увлеклись. Хотели всё сделать быстро и ошиблись. Кровоточащие головы хищников трузурцам объяснили всё. Значит, где-то за кадром остались и тела. Значит, ещё несколько секунд назад хищники были целыми, живыми и находились поблизости от перепуганной Натальи Образцовой. Хищники, одинокая юная девушка, трузурец с тесаком. Нам всё ясно, а землянам сколько ни объясняй — без толку. Или не поймут, или сделают вид, что не поняли. Вот наши и митингуют. Поддерживают собрата. Мы своих не бросаем. Всё, Гшарк, мне пора, зайду вечером.
— Пап, но я действительно одичал! Я не соображал, что делаю! Это было… как охота! Это инстинкт! Я не хотел, я пытался, но не справился! Они во многом правы. Я опасен для землянок!
Отец улыбнулся и что-то зашептал Гшарку на ухо.
— Да? — Гшарк просветлел.
Отец кивнул.
— Только никому! Всё, до встречи!
Из окошка донеслось с новой силой:
— Гшарк — воин! Древний инстинкт жив! Гшарк — воин!
Только вышел отец (даже дверь закрыться не успела), как в камеру проскользнула Наталья Образцова с пакетом в руках. Беззвучно, даже каблучки по полу ни разу не стукнули. Гшарк не сразу её узнал. Шея голая, светлые волосы убраны на затылок и схвачены заколкой, строгий чёрный костюм сидит как влитой: ни одной складочки. Явно на заказ шили. Почему нет? Планетарный советник может себе позволить хорошего портного. Это трузурцы предпочитают шить одежду сами. У землян другие традиции. Белая блузка, туфельки элегантные! Хороша! И страха нет на лице, не боится уже, уверена в себе. Не жертва совсем. А у него снова учащённо забилось сердце. Не как в пещере, по-другому. В нос ударил вкусный запах
Гшарк вскочил с койки и нарочито грубо спросил:
— Тебе чего?
Он тут же пожалел о своей грубости. Ему уже не хотелось грубить. По привычке вырвалось.
— Поговорить надо, — не смутилась Образцова. — Уже смотрел новости?
— Ну! В смысле смотрел…
Образцова кивнула и, чувствуя нарастающее напряжение, стала разглядывать камеру.
— У тебя тут неплохо.
— Не жалуюсь. Ты зачем пришла, Наташа?
Гшарк смотрел ей в глаза. Образцова отвела взгляд.
— О! Чуть не забыла! Это тебе, пирог! И трава в термосе заварена. — Она протянула ему пакет. — Тёплый ещё. Сама пекла. Вкусный! У меня пироги хорошо выходят! И траву я хорошо завариваю!
Земляне что-то умеют делать сами!
— Не нужно. Я не голоден. Отец принёс еды.
— Всё равно возьми. Потом съешь, когда проголодаешься. Домой не понесу.
Гшарк нехотя принял пакет и положил на столик.
У обоих сердце забилось чаще. Взгляды встретились. Но теперь Образцова не отвернулась. Хватит уже тянуть! В конце концов, она дочь советника!
— Я думала, ты с ними заодно.
— С кем?
— С этими. — Образцова растопырила пальцы на обеих руках и несколько раз свела их вместе, изображая пасть хищника, потом рубанула воздух перед собой прямой ладонью. — Там, в каньоне.
— С ягами и киру?
— Точно! Отец говорил, что вы сами хищники, что на Трузуре охотились вместе, только у вас тесаки вместо зубов и когтей.
— Ты забыла про клювы, рубящие крылья, рога, дробящие хвосты и носы, ядовитые шипы…
Она остановила его рукой.
— Да-да, это тоже. Вот я и подумала, что ты вспомнил славное прошлое. Решил устроить совместную охоту. Всё же по закону. В каньонах можно. Территория хищников. У меня многие каналы интервью взяли. Один за другим. В очереди стояли. Я многое наговорила под впечатлением. С перепугу. Они прямо на биостанцию приехали. Все вместе почему-то. Потом инфэкраны посмотрела, соображать начала, кое-что сопоставила. Другая картинка получилась. Ваня видел, как ты отрубил голову этому… большому… — Она снова изобразила растопыренными пальцами пасть хищника. — Он сказал, что трузурец, способный одним ударом обезглавить такого зверя, никогда бы не промазал по перепуганной землянке. Я ошиблась, наговорила не то, они всё не так намонтировали, а теперь меня никто не хочет слушать. Я пыталась достучаться до каналов, сказать правду — бесполезно. Меня игнорируют. Отец тоже не слушает. Пыталась высказаться на своих ресурсах — меня отключили от сетей. Я теперь вообще без связи. Даже позвонить никому не могу.
— Сочувствую.
— Не надо. Я пришла поблагодарить за спасение и попросить прощения. Наверное, уже поздно. Исправить ничего нельзя, но… Я сожалею. Прости меня, пожалуйста. Отец говорит, что вас выселят. Это уже решённый вопрос. Я готова искупить вину! Если такое можно искупить. Проси что хочешь — всё сделаю!
Вот тебе и землянка!
Гшарк хмыкнул и задумался, удивлённо разглядывая Образцову с ног до головы. Потом уселся на койку и выдал:
— Ты должна покинуть планету, как только начнется депортация трузурцев.
— С семьёй или одна?
— С кем хочешь. Это меня не касается. Главное, что бы ты покинула планету.
— Хорошо. Я обещаю!
Образцова развернулась к двери.
— Стоять! Куда это мы? Крууугом! — Гшарк хлопнул рядом с собой по койке. Садись, будем твой пирог есть и травы пить. Только пиджак сними — заляпаешь. Не бойся, не укушу! Будешь потом рассказывать, как в одной камере с диким трузурцем пищу делила. Садись, дочь советника!
Кхал Шатр, верховный судия Межпланетного суда по заселению и депортации, объявил перерыв, скрылся у себя в кабинете, упал в эргономическое кресло и закрыл глаза. Два народа не поделили планету. Не сошлись характерами. Дело ясное, всё лежит на поверхности, но решения нет.
Кхал Шатр не был готов огласить приговор. С точки зрения закона Гшарк чист. Он ничего не нарушил, и планетарный суд его оправдал. Каньоны — территория хищников. Даже если бы Гшарк убил землянку, ничего бы не изменилось и вердикт планетарного суда тоже. Формально повода к депортации трузурцев нет. Но кроме закона, существует политика. И тут всё против трузурцев. Красочная картинка, демонстрирующая охоту двуногого хищника на беззащитную девушку, разошлась по всем цивилизованным планетам. Трузурцы предоставили суду оригинальные записи с беспилотников, но что это меняет? Дальше суда эти записи не уйдут. Все инфоканалы и сети — в руках землян. Героя превратили в убийцу-неудачника, и таким он останется для массового сознания. Земляне на Герани давно хотели подвинуть трузурцев. Два раза подавали в суд, и каждый раз проигрывали дело. Кхал Шатр устал объяснять землянам, что депортация больно ударит по каждому народу, что при заселении изначально учитывалось совместное проживание землян и трузурцев (только поэтому Комитет дал добро), что одним землянам планету не освоить. Всё впустую. Земляне привыкли слушать только себя. Планета уже освоена, города и поселения построены, в трузурцах больше нет нужды. Они мешают развитию. Не хотят уничтожить хищников. Только отгородились от них стенами! Превратили планету в звериный парк! Спасибо, дальше мы сами! Теперь у них появился убойный аргумент. Трузурец с тесаком, летящий на присевшую от ужаса землянку. И после этого жить вместе? Плевать на ваши законы, если они такое позволяют!
Даже необработанные записи с беспилотников не помогли. Кхал Шатр вывел их на экраны в рекреации суда. Земляне продолжали требовать депортацию, а на экраны не смотрели.
Кхал Шатр лично выходил к землянам и пытался переубедить. Без толку. «Вы понимаете, что просто так обрекаете целый народ на гибель?» — «Им не привыкать, справятся!» — «Но запись фальшивая!» — «Так всем будет лучше! Хищников — к хищникам!»
Самое смешное, трузурцы не возражают. Насильно мил не будешь! Согласны улететь на задворки и всё начать с нуля. Согласны снова осваивать дикую планету. А смогут ли? После стольких лет в относительной цивилизации. Навыки утрачены. Инстинкты спят (это Кхал Шатр знал по себе).
Правильного решения не существует, но от вердикта не увильнуть, какой-то приговор вынести придётся. Дальше тянуть нельзя. Дальше — война. А кому нужна война в центре цивилизации?
Кхал Шатр включил параллельно на двух больших экранах записи, предоставленные сторонами: хронологический монтаж с беспилотников и выпуски новостей.
Парень задержал миграцию шрепов на несколько минут!
— Гшарк — воин! Древний инстинкт жив! Гшарк — воин!
У кого — жив, у кого — нет. Кхал Шатру стало стыдно. Какие инстинкты, когда ты делаешь карьеру юриста? У верховного судьи должен быть только один инстинкт — закон. И тут не срослось: политика победила. Не осталось у Кхал Шатра ничего трузурского. Хитромудрость землян въелась в кровь и разум. И всё было ничего, пока не появился этот Гшарк с тесаком!
— Гшарк — воин! Древний инстинкт жив! Гшарк — воин!
Красивая сказка про древний инстинкт! Для внутреннего пользования. Трузурцы своим-то не всем её рассказывали — охраняли как сакральное знание. Легенда! Миф! Даже не пережиток хищной эпохи, не атавизм, нет! Просто компенсация былого величия! Трузурец теряет разум при виде ребёнка, одинокой девушки или молодой женщины на открытом пространстве, бросает все свои дела и, подвластный инстинкту, превращается в дикого зверя, у которого только две задачи: защитить и сопроводить в безопасное место.
— Гшарк — воин! Древний инстинкт жив! Гшарк — воин!
На правом экране уже всё закончилось и только жёлтые шрепы бежали по каньону — бесконечная хищная река.
Кхал Шатр принял решение. Трузурцы должны в течение двух лет покинуть планету и переселиться на Трузур-2. Смешанные семьи, в которых муж — трузурец, тоже не имеют права остаться. Семьи, в которых жена — трузурка, имеют право остаться. Корабли предоставит Содружество. Да будет так!
Лариса Емельянова — красивая девица двадцати четырёх лет от роду, дочь высокопоставленного чиновника, владелец, пилот и единственный человек на борту межзвёздной яхты «Ускользающая» — обречённо смотрела в черный космос и с тоской гадала, когда же закончится это изгнание. Мироздание не стало медлить с ответом. Вопрос решился быстро и радикально.
Маршевый двигатель разлетелся красочным фейерверком. Но девица Емельянова этого не увидела. Она даже испугаться не успела. Взвизгнули притяжные ремни. Яхту тряхнуло и закрутило в нескольких плоскостях. Кресло-капсула под аварийной нагрузкой сорвалось с пола и влетело в переборку. Титановая скорлупа выдержала столкновение, полуметровый слой мягкой пены спас Емельянову от гибели, но удар всё равно оказался слишком сильным: девица потеряла сознание.
Пришла в себя через несколько минут. Дикая головная боль, тошнота, слабость во всём теле. Ещё эта аварийная «дискотека»: всё вокруг мигает красным и сирена воет прямо в ухо... Чего воет? И так понятно, что яхте конец. Чудо, что воздух ещё остался. Нельзя было душевный музон поставить? Помирать, так с музыкой! Или вообще — духовные песнопения! Для комфортного перехода в мир иной! Емельянова не сомневалось, что яхту взорвали папины враги. Когда твой отец — единственный честный человек в антимонопольном комитете, нет смысла грешить на астероиды. Меня всё-таки нашли! Хорошо если отделалась только сотрясением мозга! Руки-ноги вроде шевелятся. Надо выбираться. Эх, дубинушка, ухнем! Емельянова отстегнула ремни, кое-как вылезла из кресла-капсулы и по стенке, под трёхкратной перегрузкой, медленно поползла к выходу из рубки.
Путь к аварийной шлюпке занял полчаса. Самые долгие десять метров в её жизни.
Иногда честность родителей дорого обходится детям.
Наконец, она вскарабкалась в шлюпку, закрыла за собой фонарь и рванула на себя красное кольцо.
Ничего.
Шлюпка не работает! Емельянова побледнела. Тысячи картин пронеслись в голове.
Ладно, попробуем ещё разок. Она ухватила крашеную сталь обеими руками, уперлась ногами в пол шлюпки между педалями (Эх, дубинушка, ухнем!) и с криком рванула кольцо. Шлюпку выбросило в космос, а Емельянова снова потеряла сознание.
Очнулась через двадцать часов. Рук и ног не чувствовала, сознание мутилось, а перед глазами качался из стороны в сторону большой голубой круг. Шлюпка услужливо сообщила:
— Внимание! Мы приближаемся к планете Трузур-2, класс «Цэ». Осталось десять минут до входа в атмосферу. Планета закрыта для туризма. Ограниченный доступ возможен только для торговых кораблей по предварительной договорённости. По прибытии категорически не рекомендуется покидать шлюпку. В противном случае наша компания не несёт ответственности за вашу жизнь. Рекомендуем дождаться спасателей. Внимание! Мы приближаемся…
Хищники… Трузур… Что-то знакомое… Ну конечно! Дикари устраивали охоту на землян. За это их выселили с Герани куда-то на задворки. Но землянам это не помогло. Местные хищники после депортации трузурцев совсем страх потеряли, а земляне упустили время, пытаясь справиться сами. Стыдились признать свою немощь. Справиться не получилось. В итоге эвакуировать было уже некого. Спасли только горстку несчастных. Тысяч десять… за два года. И всё из-за парнишки, чуть не зарубившего тесаком школьницу. Гшарк. Поговаривали правда, что всё было не совсем так, что хитромудрые земляне всё вывернули наизнанку, но прыжок дикаря на перепуганную девочку показывали по всем каналам. Это был зверь, жаждущий крови. Такое нельзя подделать.
— Внимание! До входа в атмосферу осталось пять минут…
Трузурцев понятно: дикари, а меня-то за что на задворки? А, папочка? Прямо в лапы хищникам! Сдались тебе эти корпорации! Как обманчива природа! Планета шикарная! Леса, океаны! И вдруг — трузурцы!
— Внимание! Вход в атмосферу. Активирована плазменная защита.
Шлюпку тряхнуло, и фонарь окутало пламенем.
Наверное, так выглядит ад. Время останавливается. Ты скована по рукам и ногам. Бесконечная огненная тряска пытается вышибить твой мозг из черепа, перед глазами — слепящие алые пятна. А внизу дикари устраивают ритуальные пляски пред своей любимой забавой — охотой на землянку! И ещё горячо становится! Конкретно подпекает!
— Внимание! Выбран парашютный спуск! Будьте готовы к лёгкому удару! Напоминаем: «Вам категорически не рекомендуется покидать шлюпку. Ждите прибытия спасателей…»
Ещё и парашютный спуск!
После раскрытия купола ей хотелось убить производителей шлюпки.
Это они называют небольшим ударом?!
После удара о землю ей уже ничего не хотелось. Только пожалела, что опять не отключилась.
Сквозь фонарь виднелось безмятежное голубое небо. Вот что-то промелькнуло, потом ещё раз и ещё. Зверюшка какая-то пробежала по стеклу. Теперь другая — поменьше, тёмненькая. Скрежет сразу по двум бортам шлюпки — чьи-то когти пробуют обшивку на прочность. Над стеклом когтистая лапа размером с первую зверюшку. Удары по шлюпке — и весь фонарь накрывает шерстяная туша. Снова ясное небо над головой. Кто-то явно пытается перевернуть шлюпку. Разящий удар гигантской каменной болванкой по фонарю — титановая рама прогибается и стекло идёт трещинами. Неба уже не видно. Сопение, рык, визг, топот, звуки ударов…
Тишина.
Страх.
Железный ритмичный стук в правый борт. Тук-тук-тук. Пауза, и снова тук-тук-тук.
Тишина.
Емельянову прошибает пот. Всё тело мокрое, а губы, рот и горло пересохли. Она вытащила, литровую флягу из-под сидения, открутила крышку и присосалась к горлышку.
Эх, дубинушка, ухнем!
Отстегнула ремни, откинула фонарь, вдохнула, кое-как привстала, огляделась (никого) и осторожно вылезла из шлюпки, прихватив с собой фляжку. На ногах не устояла. Увидела кровавый след, тянущийся от носа шлюпки к разноцветным зарослям, и по борту, по борту, сползла на зелёную травку.
Всё, прилетела!
Услышала справа шорох. Повернулась: молодой трузурец в голубой мерцающей экипировке сидит на бревне и спокойно вытирает травой окровавленный тесак. Дистанция — два-три метра. Прыгать вроде не собирается. Глянул на неё безразлично и вернулся к тесаку.
Емельянова обиделась. Убить хотите — ладно, на яхте и в шлюпке уже десять раз себя похоронила, унижать-то зачем? Неужели совсем дела плохи? Оглядела себя: ну да, не фонтан — комбез грязный, местами порван, морда наверняка опухшая (приложило пару раз на яхте), но чтобы совсем взгляд не задержался?! Жаль, зеркальца нет.
Емельянова снова приложилась к фляжке и выдала:
— Ты кто? Русский язык понимаешь?
— Служба пограничного и таможенного контроля Трузура, — продолжая вытирать тесак. — Добро пожаловать! Пришёл проверить ваши документы, багаж и узнать цель прибытия. На месте выяснилось, что багажа у вас нет, документы, скорее всего, остались на «Ускользающей», цель прибытия очевидна. Посадка прошла успешно. Переломов у вас нет. Судя по глазам — только сотрясение. Угроза жизни отсутствует. Ваше имя и название яхты сообщил аварийный маяк. Всё ясно.
Он сдунул с лезвия невидимую пылинку, убрал тесак в ножны и переключился на винтовку с мощной оптикой.
— Кхе-кхе! Тогда я спрошу. Не знаете, кто помял мою шлюпку?
— Местная живность почуяла ваше прибытие, вот и решила поздороваться, высказать вам своё почтение. Но я им объяснил, что Лариса Емельянова очень устала с дороги, плохо себя чувствует и сейчас не лучшее время для визитов. Они всё поняли и ушли. Вы не волнуйтесь, публика у нас воспитанная, лишних вопросов не задаёт.
— А это что? — Емельянова показала на кровавую полосу в траве.
— Это? К сожалению, в семье не без урода. Не все поддаются воспитанию. Некоторые задерживаются с эволюцией. Не могут совладать с инстинктами. Приходится объяснять доступнее. Иначе порядка не будет.
— Это ваш семейный урод проломил мой фонарь?
— Что вы! К вам стучался добродушный топтыжка! Он никого зря не обидит. Увидел новую игрушку и подумал, что это для него. Немного увлёкся. Я сам не понимаю, зачем ему дробящее бревно поперёк носа. Шутка природы!
Трузурец отложил винтовку и снова достал тесак. На этот раз начал с ним играть: подбросит, поймает, рубанёт воздух и снова подбросит…
Емельянову опять прошиб пот.
— Я тебя узнала! Ты Гшарк! Маньяк, что охотился за девушкой в каньоне!
— Значит, сотрясение слабое. Да! От славы не убежишь! Я тоже видел это кино. Грамотный монтаж. Я там промахнулся. Не смог перерезать ей горло и со злости стал кидать в неё отрубленные головы хищников. Но тоже промазал! Земляне в очередной раз перемудрили.
Он поймал тесак, пристально посмотрел на Емельянову и буднично сообщил:
— Кстати, я и сейчас на охоте.
— Чего ждёшь?
Емельянова попыталась встать. Достоинство прежде всего!
— Снова боюсь промахнуться. Готовлюсь основательнее. Чтоб уж наверняка. Скажи-ка мне, Лариса, два десантных катера с четырьмя десятками землян не по твою душу прилетели? По виду наёмники. Передвигаются грамотно, тремя группами. Друг друга прикрывают. Вооружены снайперскими и штурмовыми винтовками. Сели в десяти километрах от нас и движутся прямо на сигнал твоего маяка. Ты их знаешь?
Емельянова снова сползла на траву.
Трузурец вдруг показался ей очень милым.
— Душа моя им не нужна. Только тело. Один раз меня уже пытались похитить. Расстреляли охрану, случайно убили маму, а я спряталась в сарае. Дверь была крепкая, не успели выломать. Мой отец — глава антимонопольного комитета. Отсюда и приключения.
— Как у вас всё цивилизованно!
— Беги, таможенный пограничник! Ты им не нужен. Меня возьмут и улетят. Сможешь, маяк поломать?
— А потом гоняться за ними по всему лесу? Некуда им лететь. Орбитальник мы уничтожили. Не отвечал на запросы.
— Почему же вы не уничтожили катера?
— Мы же хищники. Давно не было большой охоты. Отец дал добро. Большая охота — большие стволы! — Гшарк с детской непосредственностью продемонстрировал Емельяновой винтовку. — И много трофеев!
Она вспомнила ролики и статьи про Гшарка. «Неудачная охота. Трузурец промахнулся». Интересно, почему не рубанул снова?
Гшарк глянул на предплечный экран и принял решение:
— Твои друзья приближаются. Идти ты не можешь. До убежища далеко. Пока тебя дотащу, мне всех зверей перестреляют. Ныряй-ка ты обратно в шлюпку и отдохни пару часиков. Оставлю топтыжку тебя постеречь. А маячок заберу с собой. Готова?
Гшарк спрыгнул с бревна, подошёл к Емельяновой и покопался в шлюпке.
— Маяк забрал. За креслом пакет с едой: мясо и овощи. Вода у тебя ещё есть. Не сдохнешь.
Наклонился, схватил Емельянову и положил её в кресло. Сунул в руки фляжку. Емельянова привстала и поцеловала Гшарка в щёку.
Он, конечно, дикарь, но очень не хочется возвращаться к папе цивилизованно, по кусочкам.
— Удачной охоты, Гшарк! Ты уж смотри — на этот раз не промахнись!
