Угольная Люси

Автор:
Юлия Романова
Угольная Люси
Работа №2
  • Опубликовано на Дзен

Некоторые двери лучше не открывать. Так говорила бабушка Такай.

У них дома всегда пахло чем-то вкусным — яблочным пирогом или цветами. Или, умопомрачительно, кипящим вареньем. Бабушка распахивала окно, и звала ее. Сладкие сливы булькали в эмалированном тазу, а ей доставалась пенка.

Бабушка учила ее ощущать связь со всем миром и говорить с духами. «Весь мир живой». Она и была будто сама жизнь. В доме было три комнаты, и в каждой из них часы показывали разное время. «Потому что нас здесь три женщины», — говорила бабушка, — «и время у каждой из нас свое».

Когда ее часы остановились, они с мамой пытались жить так, будто их все еще трое, но ничего не вышло. Мама тогда хотела только смотреть в сумрак сквозь стекла старых деревянных окон и молчать. А потом и в ее комнате стало тихо. Рак.

Но потом, уже без мамы и бабушки, дом ожил, когда появилась Малышка. И уже она пекла печенье для Малышки, пела песни, и распахивала окна весной.

* * *

День первый

Первый гвоздь в крышку гроба нашей программы забили пейзажи заброшенных угольных шахт, так похожие на марсианские. Мои туристы выкатились горошинами из машины и устроили фотосессию. Рыжие терриконы простирались до горизонта, как спины древних животных, вырастающих из земли. Я тупо смотрела на горы, сидя на капоте внедорожника. Мы не укладывались в тайминг.

Что-то кричала Рита, взбираясь на террикон. Ее оранжевая футболка сливалась с его ржавым боком. Я показала ей «вниз!» и она стала спускаться, ловко прыгая по камням. Вместе с ней подпрыгивала копна ее каштановых волос, собранная в хвост. Правильно. Я здорово их напугала на инструктаже, в этом деле лучше перебдеть. Длинноногий Петр шнырял внизу, между терриконами, и щелкал камерой. Я неодобрительно посмотрела на его трекеры и покачала головой – новые, ноги натрет, как пить дать. Илья задумчиво стоял рядом, засунув руки в карманы и надвинув капюшон черной флиски на лоб. Петр навел свой телевик на нас с Ильей.

— Красиво, да? — посмотрела я на Илью.

— Да, впечатляет. По первому пункту программы можно поставить галочку, — он задумчиво покивал и спросил, — эти горы могут взорваться в любой момент?

— Ну как горы, холмы. Терриконы – это горючая порода, оставшаяся после добычи угля. Все это лежит годами, внутри бродят процессы окисления, и если карты лягут неудачно, террикон может взорваться. Или загореться. Он может гореть и незаметно, где-то внутри. Больше тысячи градусов по Цельсию – немного слишком для человека.

— И все равно находятся такие, что лезут?

— Как видишь, — я кивнула на Риту. Она позировала Петру на фоне огромного террикона.

— Когда мы будем в шахте? – Было похоже, что индустриальная часть путешествия интересует его больше.

— Завтра пойдем туда. Сегодня ночуем в палатках.

Иммерсивный туризм – штука не для всех, но любителей хватает. Для них придумано это приключение, спектакль на несколько дней. Пылающие терриконы, настоящий шаман, заброшенная шахта и поиск сокровища — так было написано в программе на нашем сайте. Вот честно, я бы не повелась. Но в моей жизни экзотики и без того хватает.

Игорь, мой одноклассник, а теперь и начальник, долго меня уговаривал: «Люди хотят немного тайны и приключений, подыграешь. А шаманкой тебе даже прикидываться не надо, ты итак шаманка». Работа была нужна, я согласилась. Немного шаманских ритуалов и работа проводника. И мне даже не нужно будет таскать с собой бубен, обойдусь жезлом. Так я стала проводником.

Как всегда, на каждого из группы он приготовил для меня досье — имя, возраст, род занятий и хобби, особенности характера. Три дня в условиях, не слишком привычных для городского жителя — хорошо бы знать, чего ожидать от своих подопечных.

Меня немного напрягал Илья — у него были какие-то проблемы с законом. И Рита – эта девица не могла похвастаться устойчивой психикой, страстно охотилась за местами силы, нигде не работала. Петя, вроде, был обыкновенным айтишником в отпуске, тридцать один год, увлечен фотографией.

* * *

У каждого места на земле есть свои хозяева. Были они и здесь. Я коротко, но вежливо поздоровалась с духами на русском, чтобы туристам было понятно, вылила немного молока на землю. Как неловко это делать на публику все-таки.

Парни оказались рукастые, палатки поставили правильно, сушняк из машины принесли. Костер я разводила сама. Петя с Ритой шутили между собой, Илья все больше ходил за мной и расспрашивал про здешние места.

Ребята принесли еду — мясо, хлеб, овощи, разложили по бумажным тарелкам. У костра стало уютно. Я взялась за мистический аспект нашей программы:

— Илья тут спросил про легенды. Конечно, у людей в глубинке мышление мифологическое, легенд хватает. Рассказывают, например, что в горах живет Полоз. Он охраняет сокровища и от него зависят и судьбы шахтеров, и удача. Иногда он выбирается на землю, погреться на терриконах. У него блестящая черная кожа, а на солнце она отливает радугой. Как нефть.

Петя спросил, опустошая свою тарелку:

— А как он шахтерам помогает?

— Если человек Полозу понравится, он и крепью выстелется, чтобы от обвала спасти, и штрек поможет вырубить, и угля на-гора выдавать. Ну а если не понравится, — я развела руками.

— И как сделать так, чтобы не разозлить его? — Рита слушала с интересом.

— Вести себя так, как будто вы в гостях.

— Люси, а шаманы поклоняются богам?

— Да, мы уважаем богов. Но боги живут, пока в них верят люди. В отличие от духов — они вечны.

Михаил у нашего костра появился, когда совсем стемнело. Мы уже пили коньяк. Он вышел из темноты:

— Вы группа Людмилы?

— Как ты нас нашел?

— Вы слишком громко думали.

Он таким и оказался, такой юмор. Самое смешное, у меня не оказалось на него досье — похоже, он присоединился к группе в последний момент и опоздал к общему сбору. Что ж, деньги лишними не бывают. Но Игорю я скажу, что думаю о туристах, запрыгивающих в последний вагон поезда без инструктажа.

Я давно уже не практикующая шаманка. Для туристов хватает визуальной бутафории. Но иногда я отлетаю.

Следующим пунктом нашей программы было «пророчество шамана», и снова случился косяк. Текст я помнила наизусть, но Илья схватил мой шаманский жезл. Думаю, из простого любопытства. Мой жезл сделан из рябины, кожи змеи и необработанного, но довольно крупного алмаза. Ну как алмаза, в этой мутной стекляшке алмаз никто бы не узнал. Никогда не трогайте жезл шамана, может прилететь. Им прилетели слова из Нижнего мира.

Я провалилась в транс и начала вещать по-настоящему, не своим голосом.

Обычно я плохо запоминаю, когда через меня говорят. Я ведь даже не камлала, оно просто выпало из моего рта, как жаба. А получилось даже лучше – они смотрели на меня, вытаращив глаза, как испуганные дети. Интересно, что я такого наговорила? Потом я залезла в свою палатку и хихикала, тихо, но от души.

* * *

День второй

Рита прошептала «Вау!». Парни солидно молчали, но глаза у них тоже горели диггерским азартом. Они трогали ржавую вагонетку, металлокрепи, читали полустертые таблички, задирали головы с налобными фонариками на касках — черные стены штреков терялись где-то высоко вверху. Полусгнившие силовые кабели и ржавый трубопровод дополняли поэтическую картину распада.

Индустриальная часть нашей программы – заброшенная шахта. Главный вход в нее, как и запасной, был залит бетоном. Но диггеры проникают везде, и со стороны запасного входа ее давно вскрыли. Доступная часть этой шахты была достаточно просто устроена – пологие спуски, крутые лестницы встречались только между горизонтами – уровнями шахты. Тут не встречалось разрушенных участков, а лестницы были крепко сварены.

Аварийные горизонты были отлично замурованы, а все, что представляет опасность, подчищено силами компании Игоря. В юности он сам был не прочь полазить по катакомбам. Вот так увлечение становится любимой и доходной работой, есть чему поучиться.

Любой звук тут раскатывался эхом, и ребята интуитивно разговаривали вполголоса. Мы шли сквозь влажный туман под тихие звуки сочащихся из стен грунтовых вод и искали подсказки на стенах.

В каждой группе находится кто-то гиперактивный. В этой вперед все время убегала Рита. Я напомнила ей про субординацию в опасном месте. Мы немного поскандалили. Петр ныл, что штреки виляют то вверх, то вниз, и сгибался под тяжестью рюкзака с фотооборудованием. Но его Никон регулярно щелкал, мигая вспышкой. Ноги он, как и ожидалось, скоро натер своими новыми трекерами. Я выдала ему пластырь.

Мы шли вглубь горы, под уклоном. Карту я помнила наизусть. Спустились на нижний из доступных горизонтов по крутой металлической лестнице. Я шла первой и страховала внизу, иногда помогал Михаил. Он довольно уверенно себя чувствовал здесь, и был в хорошей форме.

Самое трудное было — заставить их целый день искать подсказки по сценарию, а не просто пялиться по сторонам.

Илья нашел первую:

— Смотрите! — Гордо показал он, — над старой трубой белела буква «А».

Подсказки были написаны мелом на стенах в разных уголках шахты, и, чтобы они их не пропустили, я тормозила в нужных местах. То воды из бутылки отхлебну, то ботинки перешнурую. Подсказки были отдельными буквами, из которых надо было составить фразу-ключ к поиску места с «сокровищем».

За день мы прошли километров двадцать, и все, кроме Михаила, уже стонали от усталости. Ночевать пришли в тупик слепой выработки, где было сухо и для нас были оставлены спальные мешки, еда и керосиновый фонарь. И еще здесь потихоньку бил из стены фонтанчик грунтовых вод – чистейшая вода. Рядом стояли эмалированные кружки.

Я не знала, что и думать. Буквы, написанные на стенах, были не те.

После ужина все увлеченно составляли из букв, которые они переписали в блокнот, что-то осмысленное. А я пыталась понять, что происходит, но делала вид, что все идет по плану. Может, ребята в лагере все переиграли, не сказав мне? Я наблюдала за мозговым штурмом, пока буквы не сложились у меня в голове в слова на ойротском – «зверь, гора, прочь». Черт! Черт, черт, встряли!

* * *

День третий

Сегодня по программе они должны были найти «сокровище». Надо как-то выкрутиться с подсказками и валить.

Мы с Ритой завтракали бутербродами на старом ящике. Парни еще спали.

Рита налила нам чай из термоса и сказала, потирая руки:

— Холодно здесь. В мешке было нормально, а сейчас холодно.

— Есть такое. Надень еще что-нибудь под куртку.

— Люси, где могут жить духи? — Она разглядывала щербатые стены нашего штрека, держа в руках кружку с чаем.

— В любом камешке, реке и дереве, везде, весь мир заполнен их голосами.

— Я бы хотела увидеть духа, или хотя бы почувствовать его присутствие. Но мне здесь просто немного страшно.

Я засмеялась.

— Для этого достаточно какое-то время прислушиваться.

Проснулись ребята. Илья пошел к «фонтанчику», чтобы умыться. Закатал рукава куртки. Я проходила мимо и спросила – в чем ты так испачкался, это уголь? Он посмотрел на меня удивленно. «Руки у тебя черные». Но Илья только криво улыбнулся, вытер руки и пошел к «столу».

— Одни бутерброды! — Он возмутился, оглядев завтрак, — я думал, будет шведский стол.

Михаил ухмыльнулся. Он увлеченно жевал бутерброд. Я пожала плечами:

— Сегодня мы возвращаемся наверх, поставим палатки на том же месте, нам привезут нормальной еды. Должны же вы испытать какие-то лишения. Все-таки у вас приключение.

Илья не прекращал возмущаться все утро, поссорился с Петром из-за какой-то ерунды, и, в конце концов, решил покинуть группу. Мне за это достанется, но не заставлять же человека. Интересно, как он собрался добираться до лагеря. Он пошел к выходу, а мы собрались по последнему маршруту. Оставался последний пункт программы. Я как раз собралась наврать о том, какую фразу составляют буквы, которые они нашли. В лагере им выдадут свидетельства о том, что они прошли огонь, воду и угольную шахту. И все.

Мне показалось, что мир качнулся. Я прижалась к стене, остальные сделали то же самое. По тоннелям прокатился грохот, все тряслось. «Илья!» — Крикнул Михаил, и мы помчались к выходу.

В свете наших налобных фонариков мы увидели, что проход к выходу был полностью завален породой. Металлокрепи, которые укрепляли свод штольни, погнулись и лопнули, их застывшие ленты торчали из груды камней. Ильи нигде не было.

Да, мы кричали, звали его. Пока не охрипли. У Риты началась истерика. Я отпаивала ее водой и обнимала, стараясь успокоить, а Михаил с Петром пытались понять какой толщины завал.

Ловушка.

Петр, в полном ауте, сполз на пол, и растерянно спросил: «Что за хрень? Это было в программе?»

* * *

И тут, что называется, со дна постучали. Петю укусила змея, в шею.

Он заорал, схватил камень и начал размахивать им, я едва успела камень отобрать. Змея, слава богам, уползла. Страшно подумать, что он мог еще и убить ее. Как будто мы мало натворили. Как будто мы еще не вывели местных духов из себя. Как будто мало было знаков! Это только моя вина - одного из нас уже нет.

Петя выл от ужаса: «Люси, Люси, я умру?»

— Успокойся, от укусов гадюки не умирают! — И про себя подумала: «Кажется».

— Надо отсосать яд! — Глаза у него выкатились от напряжения и страха, на лбу выступил пот.

Я буркнула, осматривая его шею:

— Фильмов меньше надо смотреть. Чушь это.

С Ритой был Михаил. Она замолчала, и, кажется, впала в какое-то подобие ступора. Это пугало, но, по крайней мере, ее можно было усадить или отвести куда надо, не получив по лицу.

Мы вернулись в тупиковый забой, где ночевали, и устроили Петю в спальном мешке, повыше. Он еле дошел, задыхался, ему стало трудно говорить. Начались судороги. Небольшая аптечка здесь была, но антигистаминов в ней не нашлось. Зашибись. Пригодился только бинт и перекись. Я промыла рану, перевязала, и напоила его водой.

Мы сидели в ловушке, молча, вокруг керосиновой лампы. Вроде бы уже был вечер.

— Давайте поедим, — сказала я.

Миша полез в пакет с припасами.

— У нас оставались еще две банки тушенки и две плитки шоколада. Но их нигде нет. Тут лежит только десяток хисов и спички.

— Рита! Ты брала еду?

Она безучастно глядела в стену.

— Рита! Сейчас вообще не смешно!

Я бесцеремонно перетрясла ее вещи – тушенки там не было. Нашла жвачку. Миша стоял, сложив руки на груди, и смотрел на распотрошенный ритин рюкзак. Потом принес свой и вывалил его содержимое рядом. Я вытряхнула остальные рюкзаки – свой и Пети. Еды не оказалось нигде. Я бросила жвачку на пол и встала. Мысли метались между пропавшей едой и петиной шеей.

— Миша, ты что-нибудь знаешь об укусах? — Я старалась говорить тихо. — Я считала, что яд местных змей для человека не смертелен. Хотя все знакомые мне укушенные просто довольно быстро получали противоядие в больнице.

В отличие от Риты, у него была совсем другая реакция на стресс – спокойная отстраненность. Он помолчал и сказал неохотно:

— В шею – это хреново, лучше бы в ногу. Отек будет, он тупо может задохнуться.

— Похоже на то.

Миша кивнул.

— Мне кажется, если не оказать помощь, он умрет от анафилактического шока или потери крови. Я бы погуглил, но интернета нет.

Странная шутка.

* * *

День четвертый

Не знаю, сон это был или что-то другое, но я очнулась. Часы говорили, что уже утро. Я разбудила остальных, Рита села, но не отвечала мне. Миша тер лицо, пытаясь прийти в себя.

Петя еще спал. Он теперь все время спал. Мы вчера положили его на длинный деревянный ящик, я тогда не сказала, но подумала — пока сверху. Я поменяла повязку – место укуса потемнело и распухло еще больше. Кровь не сворачивалась. Он не проснулся от моих прикосновений. Жар, на раздражители не реагирует. А мне было холодно. Рита молча смотрела в стену. Миша принес свой спальный мешок, мы свернули из него подушку для Пети.

— Так. Ладно. Я попробую кое-что. Нужно дерево. Отломи несколько досок от ящика, другого дерева нет.

Миша кивнул:

— Попробую.

Я расчистила на каменном полу место для костра и набила крошечную трубку.

— Что ты будешь делать? — Рядом со мной оказалась внезапно очнувшаяся Рита. Глаза у нее лихорадочно блестели.

— Попробую накурить огонь.

— Шаманские штучки? Мы кого-то здесь очень сильно разозлили, да? Мы все умрем? — Рита заплакала.

— Что-нибудь придумаем! — Уверенно ответила я, стараясь не обращать внимания на то, как дрожал мой голос.

Я гладила ее по голове и встретилась взглядом с Мишей — в свете лампы его глаза отливали желтым.

На самом деле бубен и песни не нужны, но так проще войти в транс. Опыта в лечении людей у меня не было вообще, только бабушкины рассказы. И еще у меня не было жезла. Может быть, где-то выронила.

Я достала голой рукой уголек из маленького костра, и раскурила трубку. Знала, что они смотрят, и сказала зачем-то: «Вообще-то я не курю». Почувствовала жар от костра и подумала о Пете. К огню потянулся дымок, огонь слизнул его, и я запела. Я взывала к духу огня, понимая, что это едва ли не первый случай, когда это было действительно необходимо.

Но этого было мало. Я это поняла и запаниковала. Дух ждал, нужно что-то еще. Я завыла и достала из кармана замызганную детскую варежку и бросила в огонь. И тогда он заполнил меня до краев. Мы с ним стали одним существом. Когда я отдала часть себя.

Я нашла его душу, заблудившуюся в тонком мире, и потащила за собой.

* * *

Утром Петя проснулся и попросил воды. Миша обрадовался, стал устраивать его поудобнее, напоил, поменял повязку. Ему стало лучше, кровь остановилась. А я думала — что дальше?

Мы с Мишей оставили их с Ритой и обошли за весь день все доступные для прохода штреки. И, конечно, ничего не нашли. Только ржавая узкоколейка и замурованные ходы. От зеленого света хисов все вокруг выглядело странным, похожим на подводный мир. Звук наших шагов был здесь слишком громким и чужим. К выходу вел лишь один путь, по которому они зашли в шахту. Тот обвалившийся тоннель, где остался лежать Илья. Жезла тоже нигде не нашли. Плохо.

Мы зверски устали. Рита лежала в спальном мешке и что-то бормотала во сне, Петя поболтал с нами немного и тоже уснул. Нужно было экономить керосин и хисы — их осталось всего четыре — и мы с Мишей сидели в темноте.

Если долго смотреть в темноту, через какое-то время начинаешь думать, что тела, которого ты не видишь, просто нет. Я слепо поднесла руку к лицу и почувствовала, что становится трудно дышать.

— Лю́си. Почему тебя так зовут — Угольная Лю́си?

Наверное, тоже хочет как-то отвлечь себя от страха и паники. Я рассмеялась, будто каркнула.

— Услышал от ребят в лагере? Это из-за бабушки Такай.

Я нашла наощупь бутылку и глотнула воды. Слава богам, воды у нас много.

— Она была шаманкой, родилась на Алтае, а потом переехала сюда, под Челябинск. В войну ее мужа убили, и она пошла работать в угольную шахту. Молодая была, сильная, стала первой женщиной-шахтером. Но над ней не смеялись, уважали. Может, слышал - на местных шахтах в войну выдавали двойную выработку угля. Стали выдавать, когда бабушка договорилась с духами гор. Мужики понимали в чем дело, но о таком не болтают. Потом бабушка собрала женскую бригаду. Так и работала в шахте до конца войны. Там ее стали звать Угольная Такай.

Я помолчала. Миша тоже ни о чем не спрашивал.

— Потом она снова вышла замуж и родила мою маму, Эрчине. И ее тоже все в поселке звали Угольной. Угольная Эрчине. Красивая она была, просто ух. После института вернулась в поселок с мужем, битломаном. А у битлов песня есть, такая, знаешь…

— Люси ин зе скаай виз дааймонд, — тихонько напел Миша.

— Ну да. Папе понравилось, что из угля он сделал алмаз. А то, что песня — про наркотики, он не знал.

— Из угля сделать алмаз нельзя. У них разная кристаллическая решетка, — Миша рассмеялся где-то во тьме.

— Знаю. Как бы то ни было, «Угольная» прицепилась и ко мне. Всех нас — бабушку, маму и меня звали Угольными.

— Значит, ты хорошо знаешь здешние места? Раз ты выросла здесь.

— Да, неплохо, но я давно живу в городе, в Челябинске. Бабушка и мама умерли. Отец ушел еще когда я была маленькая. Я закрыла дом и уехала, десять лет назад. После того как… В нашей семье всегда рождались только девочки. У меня тоже была дочь.

Я почувствовала, как он придвинулся и обнял меня в темноте. И подумала — я ничего не вижу, а вдруг это не Миша, а кто-то другой. Смешно.

— Городок, в котором мы жили, недалеко отсюда. Я скучаю по дому.

Мы помолчали, потом он спросил:

— А что за сокровище по сценарию мы должны были найти?

Я махнула рукой:

— А. Горстка камушков и сумка-холодильник с пивом. Поверь, после двух суток поисков оно бы вас порадовало.

Он засмеялся, а потом деланно возмутился:

— А такое сокровище обещали! – И добавил с напускной горечью, - Я на это приключение потратил единственный отпуск в году! Мне подарили на юбилей ваш сертификат.

Интересно, в чем источник его оптимизма.

— Недостаточно необычно? Недобор эзотерики и адреналина? Вы очень привередливый клиент.

И мы заржали.

В ту ночь мне приснилась бабушка. Она стояла на крылечке нашего дома и улыбалась.

* * *

День пятый

Мы втроем сидели и экономили керосин. Теперь это было наше основное занятие. Медленно капала вода. Миша ушел на поиски хоть чего-нибудь. Что он мог найти? Проход на замурованные горизонты? Видимо, ему нужно делать хоть что-то, в ситуации, когда делать нечего.

Рита сказала ровным голосом:

— Я знаю, нас отсюда не выпустят, пока мы не принесем жертву.

— Не говори ерунды.

— А это и не ерунда.

Рита погремела, нащупывая бутылку с водой в темноте.

— Я посчитала — в последний раз мы ели позавчера утром. Получается, мы не ели два дня. Я бы заточила сейчас яичницы. С сыром и тостами.

— Крылышки из KFC, — сдавленно прошептал Петя, — и огромная порция картошки!

— Как ты? – Спросила я.

— Гораздо лучше, чем позавчера. Но хуже, чем неделю назад, дома.

У него прекратилось кровотечение и уменьшился жар, но отек не спадал, и дышал он с трудом.

Из штрека послышался шум и запрыгал свет фонарика. Голоса. Что?

К нам вышел из темноты и тумана Миша, и вместе с ним Илья. Рита вскочила. «Ты живой?!» Он молчал и не смотрел на нас.

Оказалось, Илья чудом избежал обвала и сбежал. Он вернулся в наш лагерь в шахте, забрал еду и отправился искать клад. Он так и выразился — «клад». Наслушался легенд и решил, что в этой шахте где-то есть хвост жилы, и можно поживиться драгоценными камушками. Он искал, но ничего не нашел. Обушок даже с собой брал, такое кайло небольшое.

Илья вывернул карманы и в свете фонарика на пол высыпались шоколадки. А из рюкзака он достал жезл и отдал мне. «Тушенку я съел. Простите».

Я закрыла глаза руками и смеялась, пока Миша не принес воды и не влил мне в рот насильно.

— Илья. Ты идиот, — сказала я и обняла его.

* * *

Мы разломали ящик на доски окончательно, и я разожгла костер. Все сделала, как учила бабушка.

Мне больше нечего было дать огню. Тогда я достала жертвенную ложечку, и порезала себе руку. Для Нижнего мира отлично подойдет. Я плеснула пару ложек крови в огонь. Сквозь отверстия в ложечке брызгала гранатовая жидкость. Все стало расплываться. Кажется, я посмотрела на символ, выгравированный на ложечке, и не узнала его.

Я крепко держала жезл, звала дух по имени и пела. И он отозвался. Огонь встал вокруг меня бушующей стеной. Казалось, я по-настоящему горю, потом – что я сама стала огнем. Он затих, и я увидела вокруг пещеру. Не рукотворную, а естественную пещеру. Огромную и темную. Только вокруг меня был ореол мягкого света, как вокруг какого-нибудь светлячка. Я шагнула, и этот свет поплыл со мной.

Здесь кто-то был. Бесконечный холод и одиночество. Древнее, могущественное существо.

Во тьме вокруг меня что-то двигалось, скользило, что-то большое, оно было везде, но неуловимо глазу.

Я шла вперед в темноте. Я хотела согреть его и утешить, как будто оно в этом нуждалось. Но не находила ничего. И тогда из тьмы появилась бабушка. Такая, какой я ее помню – черные волосы, зоркие глаза. Мне хотелось сказать - я так скучала. Она молча посмотрела на меня и протянула руку. Коснулась моего лица прозрачными пальцами, а потом засунула руку мне в грудь и медленно вытянула оттуда черную стрелу – я видела темные, мокрые перья.

Как было больно. Я думала, боль такой силы невозможно вынести. Кажется, я кричала, снова и снова. Когда боль стала затихать, не знаю, минуты прошли или часы, но я вдруг почувствовала себя живой. Рядом уже никого не было.

Отпусти нас.

И свет погас.

* * *

Каменный пол ходил ходуном. Вокруг меня столпились ребята. «Очнулась? Снова обвал!»

«Нет, это не обвал», — сказала я, — «бежим!»

Меня шатало, но я бежала изо всех сил, держа Риту за руку — иначе она не соглашалась. За нами Миша тащил еле живого Петю, а Илья — оба их рюкзака. Мы воткнули в рюкзаки хисы, поэтому какой-то свет вокруг нас был.

Дрожащий пол уводил в противоположную сторону, но я не сомневалась. Мы бежали, а перед нами раскалывалась гора и осыпались камни. Иногда мне казалось, что впереди я вижу матовый блеск – будто скользит черное длинное тело. Гора стонала вокруг нас. Новые наплывы породы открывались в разломах, ход стал вести вверх, бежать стало сложнее. Иногда приходилось карабкаться через валуны, или протискиваться между ними.

Я потом пыталась вспомнить — было ли мне страшно? По-моему, я тогда, да и остальные, наверное, тоже, превратилась в бег. Ни мыслей, ни рефлексий, одно стремление выжить.

Когда в очередном разломе я увидела светящиеся точки, я не сразу поняла, что это небо. Ночное небо. Пахло весенним, свежим воздухом. Мы вывалились наружу и упали, пытаясь надышаться.

* * *

Едва отдышавшись, Рита отцепилась от меня, вскочила, и побежала куда-то. «Я сам,» — бросил мне Миша. Он бросился догонять девчонку.

Она поднималась на ближайший террикон, а он горел в двух местах. Как будто смотрел на нас яростным взглядом. На полпути к вершине Миша догнал ее и потащил назад. Она била его кулачками и кричала «Я должна умереть! Кто-то должен умереть за то, что нас выпустили!»

Дура.

* * *

Ни у кого, кроме меня, не работал телефон. Свой я выключила два дня назад, когда случился обвал, так что заряд был. Я позвонила Игорю, начальнику. Оказалось, что нас уже два дня ищут. Я отправила ему координаты и вернулась к ребятам.

Они сидели кто где. Петя был слаб, но уже возился с камерой, бормоча «Снимки будут огонь!» Рита плакала, но, вроде бы, была в себе. Илья ошалело оглядывался.

Я села рядом с Мишей.

— Спасибо тебе. С тобой было не так страшно.

Он смотрел на звезды и улыбался. Обернулся ко мне и сказал:

— Бедные, глупые дети.

Погладил по голове, как маленькую. И исчез, ссыпался куда-то в камни и пропал.

* * *

Я положила под голову рюкзак и тоже смотрела на звезды. И думала о доме. Что вернусь, отопру дом, и начну жить снова. Мне так захотелось вернуться. Куда-то назад, в бездну детства, в сквозняки оконных рам, в запахи лета, домой.

0
11:10
262
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...
Анна Неделина №2

Достойные внимания