Вкус океана
Лиму всегда хотелось пить. Сколько он себя помнил, жажда была неотъемлемой спутницей и привычным состоянием. Лим просыпался с желанием пить. Выбирался из своей норы и плелся на работу с иссушающей жаждой. Вкалывал на угольном комбинате четырнадцать часов и думал о воде. Тащился со смены обратно, в свою нору – крохотный отсек покосившегося общежития, и мечтал напиться. Засыпал с пересохшими и потрескавшимися губами, представляя как однажды, будет пить много, вволю и бесплатно.
Лиму снились дожди, которые он видел по визору. Падающая с неба потоками вода. Снились лужи на потрескавшейся земле под ногами. В его снах воды было так много, что высушенная земля просто не успевала ее впитывать. В таких снах Лим падал на колени и судорожно пил прямо из луж. Вскакивал и запрокидывал голову вверх, подставляя лицо холодным ударам капель воды. Лим не знал наверняка, какой температуры вода при дожде, но ему хотелось верить, что она была обжигающе холодной.
Иногда ему снились озера. Так его сосед по отсеку, Долан, называл очень большие лужи. Лим не верил его словам, но слушал с интересом. Представлял, как вообще могло бы выглядеть такое озеро, и за сколько часов его высушили люди из правительства, узнай они о таком чуде. Они переговаривались с Доланом в столовой, если удавалось занять соседние места, или в очереди к проходной комбината. Все остальное общение было под строгим запретом и наказывалось штрафами с урезанием дневной нормы воды.
Воду выдавали каждый вечер, в конце смены прямо на комбинате, и этот час каждый из рабочих ждал, словно самый важный праздник в жизни. По факту, так оно и было, хотя официально единственным праздником для них был день славы правительства – каждое воскресенье, когда после обеда их сгоняли на часовой митинг. Трудяги собирались в просторном внутреннем дворе комбината и восхваляли правительство с отцами-основателями, мудрость которых не позволила умереть всему живому на свете.
Лим любил эти митинги только за то, что целый час можно было стоять во дворе, изображать воодушевление и радость, и ничего больше не делать. Но час выдачи нормы он любил гораздо сильнее. Главное, чему он научился к своим двадцати пяти годам жизни, из которых половину провел на комбинате, это подгадать момент и оказаться как можно ближе к началу очереди в момент протяжного заводского гудка. Стоило противному гулу прорезать воздух цехов, как сотни рабочих срывались со своих мест и мчались вперед, к заветной бронированной двери с окошком выдачи.
Нет, воды всегда хватало, но сама выдача могла затянуться до глубокой ночи, и работники, которым не повезло оказаться последними, могли и вовсе не уходить с комбината, а возвращаться в цеха и ждать начала смены. Все происходило одинаково и буднично: человек подходил к окошку выдачи, подставлял считывающему устройству запястье с вшитым чипом. Система сверяла данные по норме и пускала по трубке положенное количество воды. Конец трубки был выведен наружу и под него подставляли заранее заготовленные бутылочки. Загоралась сигнальная лампа красного цвета и человек спешил уступить место следующему. Порядок был строгим и соблюдался неукоснительно. За этим следили надзиратели с автоматами.
Беспорядки в очереди, на памяти Лима, случались лишь трижды. В первый раз, лет восемь назад, какой-то полусумасшедший мужик закатил истерику из-за количества нормы. Требовал добавки и отказывался уходить. Лим помнил звуки выстрелов и вскрик. Когда пришла его очередь получать норму, тело несчастного уже унесли. Второй раз несколько человек устроили драку в середине очереди, во дворе. Один из надзирателей выстрелил в воздух и приказал остановиться. Народ поблизости бросился врассыпную, но драчунов это не остановило. Тогда надзиратели перебили всех, кому не повезло оказаться рядом. По визору потом сказали, что погибло двадцать семь человек, и еще с десяток получили ранения.
Третий раз беспорядок произошел на предпоследней раздаче. Один работник набросился с ножом на другого, пытаясь завладеть его водой, которую тот не выпил сразу и не спрятал. Глупец так и вышел во двор с бутылочкой воды в руке, и тут же получил удар ножом под лопатку. Убийцу быстро поймали и увели. В вечерней сводке по визору вместе с кадрами самого нападения показали и казнь. Тогда Лим задумался, а променял бы он свою жизнь на дополнительную норму воды? Пить хотелось так сильно, что мужчина замешкался с ответом.
***
Вместо начальника комбината на митинге выступал военный. Лиму было плохо его видно, но отлично слышно. Зычный голос усиливался громкоговорителями и накрывал весь внутренний двор комбината. Военный начал с патриотичной речи, но быстро свернул в обязательное восхваление правительства. Потом перешел к обстановке вокруг планеты Дарий-2, которую их армия безрезультатно пыталась захватить уже несколько лет. Лим знал из ежедневных сводок новостей по визору, что ученые давно нашли богатую ресурсами планету. Еще до рождения самого Лима. Но она была слишком далеко, и у людей просто не было возможности добраться до нее.
Новый тип двигателя, который ученые разработали по идеям отцов-основателей, частично решал проблему. Частично – потому что при таком перелете команда испытывала чудовищные перегрузки, которые переносили в лучшем случае треть. Но это не было основной проблемой. Планета оказалась населенной разумной формой жизни, представители которой не пожелала пускать в свой мир вооруженных чужаков, жаждущих ресурсов. Началась долгая и кровопролитная война. Правительство подготавливало и посылало на орбиту Дария-2 все новые и новые армии. Часть солдат гибла при перелете, а другая – при попытках высадки на поверхность планеты. Но это было не критично. Как раз недостатка в людском ресурсе не было. Сказывалось трехкратное перенаселение.
Лиму всегда казалось это чем-то далеким и не реалистичным. Куда-то тысячами летели незнакомые ему люди. Гибли в войне за ресурсы. Потом летели следующие. Визор транслировал сводки с полей. Показывал репортажи, в которых ведущие брали интервью у новобранцев и ветеранов. Вставляли кадры самих боев, так, словно операторы находились в самой гуще событий. Дикторы с непробиваемым оптимизмом уверяли зрителей, что победа уже близка, и когда Дарий-2 будет захвачен, правительство соберет всех жителей их умирающей и опустошенной планеты, и полетит колонизировать новый мир. Полный ресурсов, воды и плодородной почвы. В доказательство этого показывали кадры тех самых дождей, зеленых лесов и урожайных полей. Уверяли, что все жертвы жителей не напрасны, и героический подвиг каждого рабочего на его месте будет оценен и награжден многократно.
Военному были нужны добровольцы. Он предлагал записываться в армию, сваливать из этой вонючей дыры и попытать удачу в войне, где можно было взлететь очень высоко, но можно было и умереть, даже не долетев до точки высадки на планету. Военный был честен и убедителен. Напомнил им про дневную норму вонючей воды, ради капель которых они умирают в цехах, дыша смертоносной пылью. Сказал, что у солдат, полетевших на Дарий-2, воды будет в десять раз больше, и не надо будет ломить спину от звонка до звонка.
Лиму нестерпимо хотелось пить. Он вспомнил, что дважды был оштрафован в этом месяце за нарушения, и его дневная норма еще долго будет урезанной вдвое. Услышав, что всем добровольцам выдадут после подписи заводскую норму воды, Лим ринулся к вербовщикам. Долан поспешил следом.
***
Лим помнил, что вербовщики обещали долгое обучение и достойную подготовку в казармах. Уверяли, что их будут несколько месяцев гонять по полигонам, учить пользоваться оружием и техникой. Внушали, что у них будет достаточно воды и еды, времени для сна и отдыха. В реальности все это оказалось лишь словами. После переброски в центр отправки, их без передышки затолкали в грузовые отсеки транспортных космических кораблей – огромные помещения с низким потолком и без окон. С единственной герметичной дверью.
Теснота. Спертость воздуха. Шум, крики, плач. Лим с Доланом ухитрились протолкнуться к переборкам стены и занять крохотную нишу, в которой стояли по очереди. Так можно было хоть чуть-чуть передохнуть и немного поспать в общей давке и ругани. Они почти не разговаривали, стараясь сохранять силы, но понимали и помогали друг другу. От недовольных и бунтующих старались держаться подальше. По опыту работы на комбинате Лим хорошо знал, что такие действия никогда не оканчивались ничем хорошим, поэтому лучше было переждать испытания в стороне.
Перед взлетом транспортника капитан корабля обратился к пассажирам по громкой связи.
– Уважаемые новобранцы, прошу вас соблюдать порядок и не пытаться выбраться наружу. Для вашей же безопасности и для более легкого переноса перегрузки полета мы введем вас в состояние анабиозного сна. Будет подан усыпляющий газ. Постарайтесь занять сидячее положение. Хорошего полета, и да поможет нам бог.
Лиму показалось, что весь отсек зашумел и заходил ходуном. Люди, поняв, что их ждет, орали и требовали выпустить их, вернуть домой. Они кричали, просили и умоляли. Бились в запертые двери отсека, стучали в стены и пытались отодрать руками сваренные стальные пластины. Когда раздалось резкое шипение и из тонких прорезей под потолком в отсек пошел газ, вопли стали еще громче. Кричали, что их хотят убить; что никуда они не полетят; что правительство так бореться с переселением; что их убьют и разделают на органы; что газ сделает из них мутантов-убийц.
– Господи боже, не дай нам… – Лим смотрел Долану в глаза и тихо шептал сочиненную на ходу молитву.
– Нас ждет вода, друг, – Долан улыбнулся и приобнял его. – Не озеро и не море, а целый океан воды. Только представь океан и то, как мы будем в нем плавать.
Люди вокруг начали терять сознание и оседать на пол. Лиму показалось, что его придавила бетонная плита. Каждый вздох давался все сложнее и сложнее. Лим заметил, как Долан посерел и закатил глаза. Он постарался ухватить знакомого за одежду и притянуть на себя, чтобы он не свалился назад, но так и не смог пошевелить рукой. Мир вокруг Лима утратил цвета, а потом погас.
***
Лим пришел в себя за минуту до окончания пересадки, и успел вытащить Долана. Военный корабль состыковался с транспортником. Солдаты открыли грузовые отсеки и включили сигнализацию. Командир военного корабля объявил по громкой связи, что все выжившие должны перейти на его борт в течение десяти минут.
Переступая безжизненные тела на полу, Лим дотащил едва дышащего Долана до двери и свалился перед ней без сил. Никто из солдат не поспешил ему на помощь. Лим закусил губу до крови и встал, упираясь плечом в стену. к счастью, Долан начал приходить в сознание. Он ничего не понимал и мычал от боли, но переставлял ноги, поддерживаемый под плечо Лимом. Так они вышли из отсека и добрели по коридору до другого, на который указывали солдаты. Там они рухнули на пол и еще долго пытались отдышаться и прийти в себя.
Транспортник отцепился и, управляемый автопилотом, направился на планету, где обгорел и развалился в верхних слоях атмосферы. Из разговоров Лим узнал, что новые двигатели не выдерживали второго полета, и все корабли, летевшие на Дарий-2, не возвращались обратно. Что же касается тех, кто умирал при переходе, или не приходил в себя при эвакуации, то военные утилизировали их вместе со ставшим бесполезным кораблем.
Солдаты быстро взяли в оборот всех уцелевших новичков. Их бегло осмотрели, подлечили стимуляторами и дали несколько часов передышки. Затем их поделили на отряды, поставили во главе каждого по капралу, которые и должны были продолжать обучение и управление своими отрядами по двадцать человек. Лим с Доланом, державшиеся вместе, оказались в одном отряде. Их капрал, крепкий мужик с выбритой головой и внушительными кулаками, быстро навел дисциплину среди новобранцев.
– Меня зовут Капрал Боль. Я – солдат правительства, а вы – сборище отребья и мусора. Вам не пережить первой атаки, но если будете слушать мои приказы и выполнять их, то рискуете дожить до второй атаки, а то и вовсе, до третьей.
Обучение было коротким. Им выдали винтовки, костюмы защиты и десантный рюкзак с парашютом. Капрал Боль показал, где курок и как целиться из винтовки во врага. Сломал нос солдату, у которого хватило глупости прицелиться в капрала, и объяснил, как дергать за кольцо парашюта и до скольки перед этим надо досчитать. Предупредил, что если кто-то будет настолько туп, что дернет кольцо не падая на поверхность вне десантного корабля, то будет падать без рюкзака, потому что запасных у него нет. После этого выдал каждому по сухпайку и две пол литровых бутылки воды. Дал час на отдых и приказал не стрелять друг в друга или самих себя, потому что с ранениями все равно отправят в атаку.
Лим впервые пил такую вкусную воду. Чистую, без скрипящих на зубах примесей и тухлого запаха. Он хотел сделать глоток, подержать воду во рту и сглотнуть, а остальное припрятать про запас, но не смог удержаться. Лим за раз выпил всю бутылку, до последней капли. Вода разлилась по желудку блаженной волной, которая быстро заполнила все тело. Боль и усталость отступили без следа. Он еще немного насладился этим ощущением, а потом с остервенением набросился на сухпаек. Люди вокруг поступали точно так же. Если и были те, кто хотел сэкономить запасы на будущее, примеры соседей подталкивали их не скромничать. Долан стал пить вторую бутылку. На немой вопрос Лима он пожал плечами и напомнил слова капрала про то, что они вряд ли переживут первую атаку. Значит, надо брать в моменте все, что было доступно. Лим согласился, хоть и испытывал некоторые сомнения.
Ведь если они обречены, то в чем тогда смысл их поить и кормить? Уже лежа на полу общего отсека вместе с остальными членами отряда, Лим поделился сомнениями с Доланом. Тот немного подумал и сказал, что такие выводы логичны, но, скорее всего, военные хотят не просто кинуть их в атаку, усталых и изможденных, а дать им мотивацию биться лучше. Толку от ходячих мертвецов, вытащенных из транспортника после перелета, мало, а вот от отдохнувших и сытых солдат гораздо больше. Теперь-то они понимают, за что будут сражаться, и с чем их будут ждать на базе.
Лим удивился, что до сих пор им не сказали и не показали против кого им предстоит воевать. Дома, с ярких экранов визоров, врагов рисовали безликой и бесформенной силой, которая мешает и не дает людям доступа к ресурсам. Здесь же, на орбите Дария-2, военные просто не упоминали об этом вовсе, словно это не имело никакого значения. Кто-то из членов его отряда уверял, что видел в коридоре съемочную группу и репортеров. Лим подумал, что было бы здорово, если у него возьмут интервью, как у тех новобранцев, которых он видел каждый вечер в визоре.
***
Выстрел оборонительной пушки повредил крыло десантного корабля. его сбило с траектории полета, закрутило и швырнуло на другой корабль. Оба взорвались в небе и посыпались вниз огненными обломками. Лим с трудом оторвался от зрелища за мутным стеклом иллюминатора. Их десантный борт нещадно трясло и раскачивало. Солдаты сидели двумя плотными рядами, пристегнутые к креслам. Кто-то громко молился, кто-то блевал, кто-то плакал. Долан сидел рядом и трясся. Он зажал руки с винтовкой между коленей, чтобы хоть как-то унять дрожь. Лим последовал его примеру.
Все, о чем он мог думать сейчас, это о бутылке вкусной воды, которую наверняка получит, как вернется на базу. Еще, неожиданно вспомнились слова Долана про океан. Что он там говорил? Они будут плавать в воде? Интересно, как это вообще возможно, плавать в воде? Корабль тряхнуло так, что клацнули зубы. Лим почувствовал крен и ускорение, хотя, скорее всего, ему показалось. Старшина Коузи, мужчина, которого капрал Боль назначил старшим в их отряде, заорал, чтобы они готовились к посадке. Держали оружие наготове и открыли огонь по его первому слову. Туда, куда он укажет рукой. Лим вспомнил слова капрала о том, что дышать местным воздухом можно, но лучше не снимать маски с фильтром, и прижал свою поплотнее к лицу. Она была очень похожа на ту, что носили рабочие комбината из плавильных цехов.
Металл оружия холодил пальцы и добавлял уверенности. Самую малость, но все же. Старшина кричал, что у них будет несколько секунд, чтобы выпрыгнуть из корабля через боковые шлюзы. Лим помнил это. Их последний инструктаж капрала перед вылетом. Долететь до земли и не обосраться. Если все же обосраться, то не подавать виду, чтобы не портить общий боевой дух. Вывалиться и ползти в сторону носа корабля, считать мысленно или вслух. Вскидывать винтовку в том же направлении и делать выстрел на каждый двадцатый счет, стараясь не пристрелить своих, ползущих впереди. Доползти до ближайшего укрытия, перегруппироваться и удерживать позицию под обстрелом врага. За это время, пока они отвлекают внимание на себя, другие десанты будут окружать позиции врага, отсекая их от главных сил. Дальше – по ситуации и приказам старшины. Интересно, почему капрал сам не полетел с ними?
Им повезло и десантный корабль приземлился на поверхность. Хотя везением это назвать было сложно. Лиму показалось, что борт в какой-то момент просто упал, протащился юзом на брюхе несколько сотен метров и замер. Первым вскочил старшина Коузи. Он рявкнул, чтобы все выбегали и потянулся к рычагу открытия шлюзов. Ослепительная белая вспышка пронзила нутро корабля. Грохот сдавил барабанные перепонки. Когда яркий свет померк, в том месте, где стоял старшина, зияла огромная дыра. Лиму показалось, что какой-то жуткий дикий зверь вырвал кусок обшивки вместе с Коузи и парой людей, пристегнутых к креслам.
Солдаты вокруг кричали, раскрывали замки ремней и пытались выбраться наружу. Правый шлюз, поврежденный выстрелом, заклинило, и теперь все они толкались и давили друг друга, чтобы выбраться через левый. Лим замешкался с замком, но все же раскрыл защелку. Обернулся на Долана. Его сосед по отсеку в общежитии комбината сидел в кресле и пытался что-то сказать. На губах вздувались и лопались красные пузыри. Руки тщетно пытались дотянуться до осколка обшивки, который торчал из груди. Лим понял, что Долану конец и уже собирался выбираться из корабля, но в последний момент остановился.
Долан умирал и Лим не хотел, чтобы он ушел в одиночестве. Вот так, глупо смотря бегущим солдатам в спину, с куском металла между ребрами. Да и прорываться в первых рядах желания не было. Лим приблизился и взял его руки в свои. Долан вцепился в них с жадностью, словно ища шанс на спасение. Лим наклонил голову к уху, а пальцами сжал его пальцы. Не понимая, зачем он это делает, начал говорить.
– Спокойно, друг, спокойно. Дыши, не думай об осколке. Думай лучше об Океане. – Слова про океан сами собой возникли в его голове и слетели с губ. – Ты помнишь, что рассказывал мне про океан? Что в нем так много воды, что в ней даже можно купаться.
Долан слабо закашлял. В его глазах стояли слезы, а из уголка рта потянулась струйка крови.
– Спокойно, друг. Сейчас мы отдохнем, пока наши парни сделают всю работу. Ты же не рвался пострелять в числе первых? Вот и я не рвался. Атака кончится, мы победим, и я позову врача. Доктор придет и поможет тебе. – Лим судорожно сглотнул, замечая, как затухает взгляд Долана. Черт, ведь у него никого тут нет, кроме этого парня. Если его не станет, как он будет дальше один? – Держись, Долан! Не покидай меня! Потерпи до прихода врача! Вот увидишь, он мигом вытащит осколок, обколет тебя стимуляторами и ты будешь как новенький! Тогда мы пойдем до твоего океана вместе! Найдем его и поплаваем в нем!
Пальцы Долана ослабли. Лим отпустил их и они скользнули вниз. Руки безвольно повисли. Губы посерели и на них больше не вздувались пузыри. Лим отстранился и в этот момент останки корабля подкинуло вверх от удара. Сознание дернулось в попытке зацепиться за реальность и тут же погасло, растворившись в глухой и липкой темноте.
***
Лим полз несколько часов. Он понятия не имел, куда ему надо было ползти. Просто полз вперед. Замирал, когда слышал выстрелы или отголоски криков. Когда все стихало, полз дальше. Темнота вокруг прорезалась редкими ослепительными лучами прожекторов. Лим несколько раз слышал голоса выживших. Кто-то, как и он, полз среди трупов по изрытой взрывами земле. Кто-то прятался в воронках, выставив перед собой винтовки. Кто-то стонал от боли и умолял о помощи. Лим старался не приближаться ни к кому. Не разбираясь в том, чужие это были или свои. Плевать. Лишь бы уползти подальше от этого ада.
Перед глазами стояли жуткие картины убитого старшины, умирающего Долана, солдат из его отряда, которые так и не побежали в атаку, а были скошены вражеским огнем и лежали вповалку вокруг места посадки. Его окружали смерть и страх, которыми были пропитаны и воздух, и сама земля. Лим уже привык ощущать под пальцами эту землю, влажную от пролитой крови. Привык сбрасывать слабые руки раненых, пытавшихся привлечь его внимание. Привык притворяться мертвым и задерживать дыхание, когда рядом проходил столб света прожектора. Ему просто хотелось уползти как можно дальше. Прочь отсюда. Прочь. Добраться до какой-то эвакуационной станции, запросить помощь. Выбраться на орбиту этой чертовой планеты, а затем полететь домой. Вернуться на комбинат, зайти в цех и…
Лим полз и беззвучно плакал. Ему хотелось выть и жрать эту проклятую землю. Кусать ее и драть зубами в клочья. Хотелось вскочить, подхватить оружие и уничтожить всех без разбора, своих и чужих. Остановить это безумие раз и навсегда. Перебить каждого, кто не согласен, а потом расстрелять всех отцов-основателей, устроивших эту мясорубку. Разбить все чертовы визоры в мире и свернуть шею каждому репортеру и диктору, которые только и делали, что обманывали их.
Когда стало светать, Лим дополз до полосы деревьев. Внутрь забираться побоялся и пополз дальше. Пустая земля сменилась высокой травой, которая щекотала лицо. Запах гари, паленого мяса и нагретого металла сменился ароматом природы. Он наполнял теплом грудь с каждым вздохом и пытался успокоить бешено колотящееся сердце. С рассветом, Лим дополз до линии, где трава уступала место песку. Не такому черному и крупному, который он привык видеть на угольном комбинате, а мелкому и мягкому, ласкающему пальцы.
Лим услышал рокот и замер. Сперва ему показалось, что это летят новые десантные корабли со следующей волной атаки, но рокот был мерным и не тревожным. Наоборот, он успокаивал и манил его к себе. Лим не смог решиться встать и пополз дальше, на далекий шум. Песок уходил вверх, как пригорок. Он добрался до верха и осторожно выглянул из-за песчаной косы, ожидая увидеть военную базу и рокочущую технику. Но увидел там нечто совсем иное.
Лим медленно приподнялся на руках. Сел, вытянув ноги вперед. Повернул голову влево. Потом вправо. Везде, насколько хватало места, перед ним простиралась вода. Лим не мог поверить своим глазам и даже ущипнул себя за руку. На миг ему показалось, что все это – лишь видение, осколок его сознания, а сам он погиб и давно мертв. Может быть его убили, пока он полз сюда. Может быть его размозжило по стенкам корабля от взрыва. Может быть он умер от перегрузки перелета или воздействия газа. А может быть ему воткнули под сердце заточку, когда он выходил с раздачи нормы со своими каплями воды, собранными в бутылочку. Он встал и несколько минут просто стоял. Покачивался из стороны в сторону, словно обколотый стимуляторами. За то время, что он полз, Лим едва не позабыл каково это – стоять на двух ногах в полный рост. Но он стоял. И смотрел на океан.
Губы растянулись в улыбке, в глазах снова выступили слезы. Но это были уже не те слезы, которые щипались солью страха, пока он полз сюда. Лим медленно пошел вперед, к воде, которая искрила и двигалась ему навстречу, а потом отбегала назад, словно заигрывая. Лим посмотрел вверх и прикрыл глаза от ослепительного белого шара. Совсем такого же, как и Солнце на его планете. Кажется, теперь он понимал слова Долана о том, что когда воды много, в ней можно и правда плавать.
Он дошел до кромки воды и замер. Внезапно ощутил себя грязным, жалким и ничтожным. Недостойным осквернять чистые бескрайние воды. Защитный костюм превратился в лохмотья, а грязь и чужая кровь пропитали кожу. Лим остановился и встал на колени, так, чтобы накатывающая вода не касалась его ободранных ног. В этот момент его окликнули из-за спины.
– Эй, ты! Что ты тут делаешь? Какого черта тебе удалось забраться так далеко?
Лим повернул голову и увидел нацеленные стволы автоматов. Глупо улыбнулся и начал поднимать руки вверх. Сзади что-то еще раз крикнули и раздался выстрел. Лим ощутил толчок в спину и завалился вперед.
Накатила волна и омыла упавшее тело до пояса. Лим едва не захлебнулся водой. Она оказалась соленой и отвратительной на вкус, гораздо хуже той, что ему наливали на комбинате. Следующая волна была больше и достала до колен. Третью Лим уже не ощутил.
