Летать не трудно

Светофор моргнул красным, и Ричард нажал на тормоз, плавно подкатывая к перекрёстку. Было ещё рано, и дневная жара ещё только умывалась, потягивалась, пила свой апельсиновый сок, поглядывая в утреннюю газету. Лето шестьдесят восьмого года только начиналось.

Ричард положил руки на руль и задумался. Старику сложно не задумываться. Иные удовольствия жизни отходят на второй план, тают, словно капли нежной росы. Остаётся природа, хорошие книги и понимание устройства этой странной переменчивой жизни. Жаль, что последнее мало кому нужно.

Утро шло своим чередом, где-то радостно заливалась малиновка, а он всё глядел на красный огонёк светофора и хмурился. Вчерашний разговор сорванным заусенцем тянул и тянул бесконечную тупую боль.

По этой дороге Ричард ездил уже тридцать лет – с тех пор, как они с Джейн купили домик в пригороде. Направо в пяти милях жил молодой Стэнтон – его давний приятель, талантливый физик, яркая иллюстрация к докладу «Как вздорность и вспыльчивость ученого сводят к нулю его научную карьеру». Почему-то они сдружились – солидный, степенный профессор Оттенборо и его бывший ученик, вечный бунтарь в растянутом свитере и рваных джинсах. Кевин Стэнтон менял места работы с той же лёгкостью, как и своих многочисленных подружек, постепенно закрывая перед собой все более-менее перспективные двери. Последняя работа, на которую ему удалось приткнуться – место преподавателя в Университете Алкорна, «исторически чёрном вузе», символически отрабатывавшем право на высшее образование для граждан США с любым цветом кожи. Но и там он не продержался больше года.

На протяжении всей своей взрослой жизни Стэнтон уезжал, возвращался и снова устремлялся в большой мир на поиски счастья – а через год-полтора вновь возвращался домой – зализывать раны и набираться сил. Слишком гордый, чтобы разбогатеть, слишком щепетильный, чтобы встраиваться в Систему.

Тогда Ричард навещал его, и они говорили о бейсболе, о книгах, о физике и о нравах в университетской среде, играли в шахматы и Ричард с удовольствием проигрывал партию-другую, возрождая в коллеге интерес к жизни.

И вот на днях Стэнтон снова позвонил. Они не виделись год или два, голос его был бодрым, настроение – веселым, и весь он пылал энтузиазмом, приглашая друга «заглянуть на вечерок, потолковать о том, о сём». Заинтригованный, Ричард приехал.

Стэнтон действительно был весел и полон радужных перспектив. Его вовсе не требовалось тащить из болота уныния, скорее наоборот – хотелось придержать, как рвущегося на скачках коня, чтобы, не дай бог, не свернул себе шею. После хорошего ужина и пары бокалов вина, после сигары и безобразно проигранной Ричардом шахматной партии Стэнтон наконец сбавил обороты.

- Знаете, Ричард, - пробормотал он, рассеянно складывая фигуры в коробочку, - я всегда говорил, что Система не примет меня, что мы лишь отталкиваемся друг от друга. Вот только, кажется, приближаемся и снова – пуфф! – разлетаемся в разные стороны. Однако… Оказывается, надо было только найти, кому продаться.

Ричард вздохнул.

- И кому же вы продались на этот раз?

Тот пожал плечами.

- Дяде Сэму, кому же ещё. Этому парню в цилиндре и полосатых штанах, с козлиной бородкой и бездонным кошельком. Конечно – но это между нами – пришлось поделиться кое с кем, но я достаточно долго создавал себе репутацию «безумного ученого», чтобы в конце концов получить эту работу. Поскольку вашингтонские парни в костюмах слишком верят в комиксы, а Америка никогда не считает деньги на национальную безопасность, то…

- Кусок этого пирога теперь в вашем кармане, Кевин?

Стэнтон рассмеялся.

- Точнее, в холодильнике. Вместе с этим вином и ужином, который мы благополучно съели.

Он взял со стола бутылку, поболтал её и вылил в бокал последние капли.

- Что ж, поздравляю, - ухмыльнулся Ричард.

Стэнтон кисло кивнул, допивая бокал, и поставил его на столик.

- Спасибо. Я теперь и не пью почти. Мешает работе, - сказал он с сожалением. Затем посидел немного, грустно рассматривая ковер на полу гостиной, и вдруг поднял голову.

- Хотите посмотреть?

- На что, Кевин?

- На прожекты безумного ученого, конечно же! Идёмте, идёмте! Вас это позабавит, - добавил он с непонятной издёвкой.

Они вышли из дома и направились к отдельно стоящему гаражу.

- Я тут обустроил лабораторию, - бормотал Стэнтон, возясь с замком. – Это секретно, разумеется, но вам можно. Вы же почти соавтор.

Он распахнул скрипучую дверь и зажег свет. Ричард рассмеялся.

- Вот как? А мне тоже причитается кусок пирога?

- Конечно! Но только тссс, никому ни слова… Помните наш разговор о новых принципах ракетного воздухоплавания? Эта тема всё крутилась в моей голове, и так, и эдак…

Он размашисто сдвинул в сторону беспорядок на столе и раскатал лист чертежа, придавив его с одной стороны пепельницей, а с другой – здоровенным гаечным ключом.

- Вот, смотрите! Это ещё проект, но должно сработать… Ну или… А, чёрт его знает! Я разработал катализатор топлива, он даёт выигрыш…

Он говорил и говорил, вытаскивая из груды бумаг всё новые чертежи, порываясь пояснить расчеты на грифельной доске, показывая гостю то пробирки с жёлтой маслянистой жидкостью, то детали оперения будущего устройства, какие-то трубки, пластины, лопасти…

Ричард быстро потерял нить разговора и только благодушно кивал, поглядывая на неуёмного изобретателя. Наконец, тот успокоился, дрожащими руками зажёг сигарету, сел на табуретку.

- Ну, что скажете? Годно, сработает? Принесу я пользу этому миру?

Ричард мягко улыбнулся.

- Конечно, Кевин, конечно. Вы талантливы, я давно это говорил. У вас есть этот дар – увидеть проблему с другой стороны, открывать новое, неожиданное. Польза – да, конечно, будет… и, я надеюсь, сработает… - он замялся, - но вы правда хотите отдать всё военным? Наука должна служить миру, простым людям, всей человеческой цивилизации! Разве нет другого пути?

Стэнтон грустно выпустил клуб дыма.

- Какой же вы все-таки идеалист, Ричард. Миру, людям... Я насмотрелся на этих людей в чёрном колледже. У них бедность и уныние зашиты в генетическом коде. И если вы не социалист, Ричард… а вы не социалист, правда?.. то лучше меня знаете, что без государственной власти и больших денег сегодня не делается ничего. Или без власти денег, что в сущности одно и то же. Да, вы можете думать, что меня используют, но нет, это не так.

Он убеждённо покачал головой.

- Это я использую их ресурсы. Понимаете, эти разжиревшие корпоративные коты и смешные парни из Пентагона – это поезд. Да, у него свой маршрут, свои цели, но я просто проеду на нем часть пути. Это гораздо удобнее, чем идти пешком. Быстрее, приятнее. И всегда можно соскочить. Надо только быть немножко хитрее их.

Он показал пальцами расстояние в четверть дюйма.

- Вот на столечко хитрее. И всё получится.

Ричард тогда просто улыбнулся и кивнул. Спорить было, в сущности, не о чем. Не рассказывать же ему о том, как перспективные, талантливые инженеры исчезали вместе со своими проектами, связавшись с многоликой «секретной службой». Были ведь и обратные примеры – карьерных взлётов, фантастических связей и денежных потоков, в которых трудно отыскать разумное дно.

Правда, Стэнтон вряд ли бы вписался в этот мир. Если только…

Сзади посигналили, и Ричард бросил взгляд на светофор. Зелёный. Он переключил передачу и повернул направо.

Запах гари он почувствовал издалека. Он перебивал патриархальную утреннюю свежесть, как визг электрогитары, как бессвязный бред длинноволосых бродяг, которым одна таблетка ЛСД с лёгкостью заменяет всю Британскую Энциклопедию. Мир стремительно летел вниз.

Место пожара было огорожено жёлтой лентой; Ричард сбросил скорость и остановился. От гаража Стэнтона остался только обгорелый остов с провалившейся крышей. Дом пожарным удалось спасти, и он смотрел теперь на мир, криво ухмыляясь почерневшей стеной и лопнувшими от огня стеклами.

- Прошу прощения, сэр, здесь нельзя стоять. Пожалуйста, проезжайте.

Профессия подошедшего к нему мужчины угадывалась с первого взгляда. Тёмный костюм, белая рубашка, узкий галстук и военная выправка, смешанная со всепобеждающей наглостью. Для полноты образа не хватало только солнцезащитных очков.

«Маленькая хитрость, да, Кевин?..»

Он вежливо кивнул, завёл мотор и тронулся с места. Что ж, всё, как всегда, как всегда, как всегда… Мир умер, отряхнулся и пошёл дальше, насвистывая свою дурацкую песенку.

Прошло несколько дней – или недель, что, в сущности, совсем неважно. Утра сменялись днями, а дни – сумерками, предвестниками тихой ночи. Однажды вечером Ричард приехал к небольшому озеру. В этот раз лягушкам не повезло – студенческое сообщество устраивало шумную вечеринку по случаю Дня Независимости. Красные, желтые, ослепительно белые огни отражались в тёмной воде, разбиваясь на дрожащие блики. Временами в небо взлетали свистящие ракеты; они лопались с ужасным грохотом и эхо рассыпалось по камышам, перешёптываясь и затихая в полосе деревьев на другом берегу.

Он сидел на старой скамейке, изрезанной именами, сердечками и ругательствами – и совсем не слышал подошедшего человека.

- Добрый вечер, сэр! Вы хотели меня видеть?

Рослый парень в костюме официанта смотрел безучастно и невозмутимо. Круглая бритая голова выделялась на фоне неба, мощные кисти рук спрятаны в белые перчатки.

«Какой же он чёрный… Я уже и забыл.»

- Да, Захария, хотел… – Ричард показал на скамейку рядом с собой. – Садись, поговорим. Небось, набегался сегодня.

- Я не устал, сэр.

Старик вздохнул.

- Сядь. Не заставляй меня крутить головой…

Негр аккуратно присел на краешек, положив руки на колени.

- Расслабься, парень, – пробурчал Ричард. – Здесь нет дурацких табличек «Только для белых», это просто скамейка. Расскажи, как живёшь, над чем работаешь?

- Вы знаете мою семью, сэр. Пока был жив отец, он заботился о моем образовании. А теперь я должен содержать младших. Спасибо викарию, замолвил словечко в ресторане. Там и работаю.

На вечеринке кто-то прыгнул в воду с разукрашенного помоста; визги и смех покатились над озером. Ричард поджал губы.

- Я бы спросил про колледж, но… Не думал уехать на Север?

- Нет, сэр, – спокойно ответил Захария. – Вы всегда относились ко мне по-доброму, но … По сравнению с этими ребятами у меня слишком низкий старт. Это они могут валять дурака несколько лет, переползая из семестра в семестр на папочкиных деньгах. У меня в карманах никогда не бывает лишних пары долларов.

- Физику совсем забросил?

Негр молчал, разглядывая дальний берег.

- Стэнтона помнишь? – не отступал Ричард.

- Конечно, сэр.

- Он говорил, что у тебя самый блестящий ум, который он когда-либо видел. Нестандартный, живой, с потрясающей интуицией. Эти сопляки тебе в подмётки не годятся!

- Профессор Стэнтон был слишком добр ко мне, – улыбнулся Захария.

- Нельзя быть слишком добрым, – буркнул Ричард. Белая ночная бабочка села к нему на рукав и проползла немного, шевеля усиками. Старик замер, боясь её спугнуть. – Я был у него накануне катастрофы. Никто толком не знает, что там случилось. Взрыв, пожар… Тела не нашли и лаборатория выгорела подчистую. Документы, записи, опытные образцы – всё пропало. Военные, конечно, собрали всё, что могли… но они не видели главного. – Он сделал многозначительную паузу. – А я видел.

Он неловко шевельнул рукой, и бабочка взлетела, затерявшись в вечерней мгле.

- Последнее время Стэнтон работал над аэроранцем – индивидуальным устройством, которое позволило бы человеку летать, как на самолёте. Только без самолёта. Не та ерунда, что подкидывает тебя над землёй на пару футов, как глупого пса за обслюнявленным фрисби, а настоящий полёт, с большой высотой и дальностью.

Захария заинтересованно повернул голову.

- Это невозможно, сэр… двигатель, топливо, снаряжение… собственный вес пилота… подъемной силы не хватит.

- Хмм… – довольно усмехнулся старик. – Во времена Аристотеля учёные мужи считали, что человек никогда не поднимется в воздух. Он слишком тяжёл и не имеет крыльев, говорили они. А потом пришёл Монгольфье и сделал воздушный шар.

Захария хмыкнул.

- Ну, ладно, сказали ученые. – Ричард приосанился. – Про горячий воздух мы как-то не подумали. Но всё равно – вы никогда не сможете полететь туда, куда захотите. Человек на шаре обречен вечно следовать воле ветров! Правда, граф Цепеллин с этим не согласился, а уж братья Райт – тем более. Ну хорошо, сказали ученые, это у вас получилось. Мы придумали крыло и двигатель, летаем через океан и Северный полюс – но нет, кричат они! Никогда человек не сможет летать без самолёта! Это абсурд! Подъёмной силы не хватит!!!

Негр от души расхохотался, утирая блестящие глаза. Ричард смотрел на него с довольной улыбкой.

- Я кое-что припас для тебя. – Он заговорщицки подмигнул и полез во внутренний карман пиджака. Достал простой конверт и, помедлив, пояснил. – Я стащил это со стола Стэнтона в тот самый вечер. Не смог расстаться.

Старик раскрыл конверт и медленно, как величайшую драгоценность, извлёк фотографию.

- Смотри.

Над причалом грохнуло и завертелось большое огненное колесо. Весёлые студенты с криками и визгами прыгали в озеро; искры и брызги летели во все стороны. Захария осторожно взял снимок. Блики плясали по чёрно-белой карточке, но было хорошо видно, как человек с небольшим ранцем за спиной висел в воздухе. Корпус слегка наклонен вперед, будто он только что вылетел из-за крыши рядом стоявшего сарая. И он не падал. Он летел.

Захария вопросительно поднял взгляд, и старик кивнул.

- Ему удалось. Стэнтон это сделал. Он был необыкновенно рад, всё твердил, что не отдаст изобретение военным, что оно перевернёт мир. Какое-то принципиально новое решение… И нам надо только повторить.

- Нам?

- Да. – Ричард похлопал парня по плечу. – Ты придумаешь, как это сделать, а я найду финансирование и обеспечу юридическую защиту. Когда у тебя будет патент на это … - он постучал согнутым пальцем по фотографии, - корпорации будут драться за право почистить тебе башмаки.

Захария сидел, задумчиво опустив голову. Ричард встал и поправил пиджак.

- Ты подумай, сынок. Я верю, у нас всё получится. Должно получиться.

Захария повертел в руках фотографию. Сумерки скрывали картинку, но контур летящего человека угадывался чётко. Негр протянул фото Ричарду.

- Хорошо, сэр. Я попробую.

- Вот и молодец. Оставь себе, тебе нужнее будет. И я не прощаюсь.

Он ещё раз кивнул и, кашлянув, побрёл к машине. От озера потянуло вечерней сыростью. На полпути Ричард оглянулся – тёмная фигура всё сидела на скамейке, под разгорающимися в небесах ранними звёздами.

Лето и осень пролетели как один нескончаемый день, полный надежд, споров и разочарований. Бесконечные чашки кофе, эксперименты и разговоры – Оттенборо словно вернулся в молодость, полную счастливых надежд и уверенности, что всё на свете достижимо, только протяни руку. Ему удалось уговорить пару знакомых на субсидирование компании, и Захария посвятил исследованиям всё своё время.

Незаметно прошла зима. Фотография летающего Стэнтона в рамочке на столом не давала друзьям бросить затею, и в один из солнечных весенних дней они сделали это!

На Пасху городок наводнили корреспонденты. Ошалевший от радости мэр охрип, приветствуя многочисленных гостей. Репортёры, агенты, представители корпораций и просто зеваки сидели в уличных кафе или бродили по улицам в ожидании новых сеансов демонстрационного шоу «Свободные полёты человека».

Ричард стоял у окна, наблюдая за праздничной толпой. Духовой оркестр играл популярный марш.

- Всё готово, сэр. – Захария, одетый в лётный костюм, смущенно улыбался. – Поверить не могу, что мы дожили до этого дня.

- Но ведь дожили! Я же тебе говорил!

- Да, сэр.

- Ну, иди. Я сейчас пиджак сменю и спущусь. А то, видишь, пятно посадил. Нехорошо, президент компании – и с пятном.

Захария кивнул и вышел. Ричард скинул пиджак, достал из гардероба другой и принялся перекладывать в его карманы нужные мелочи. Бумажник, платок, пузырёк с лекарством… Пальцы нащупали за подкладкой небольшую бумажку. Он машинально достал её и, развернув, усмехнулся. На измятой квитанции темнели мелкие буковки: «принято за оказанные фотоуслуги двадцать долларов».

«Друг называется, - фыркнул Ричард, – двадцатку содрал и не поморщился. Хотя фотомонтаж получился хороший…» Старик помедлил, смял бумажку в шарик и кинул в урну. «Нет, не надо ничего рассказывать парню. Они оба это заслужили. В конце концов, что, как не легенды, двигает этот нелепый мир?»