Ольга Силаева

Дочь ведьмы

Дочь ведьмы
Работа №189

Август каждый год налетал пышной волной спелых колосьев пшеницы, звездным небом с метеорами и рассветными туманами. Они стелились так низко и плотно, что сбивали с толку каждого путника, оказавшегося вне дома не в тот час. Но вечерами воздух уже леденел, словно вмиг отпуская жар горячего дня, а ветер доносил еще совсем легкий, но ни с чем не сравнимый аромат горящей листвы и осенних костров.

В маленьком провинциальном городке, каких в России сотни, свое тринадцатое лето проводила в ежедневных заботах и радостях Дина. Это утро тоже было обычным – как и каждое летнее утро до сего дня.

Дина жила с мамой вдвоем, в большом деревянном доме, построенном еще ее прадедом в незапамятные времена, когда в их городке Именлеке к ведьмам относились совсем по-другому. Дом стоял на тихой зеленой улочке, прятал покатую крышу с флюгером под сенью вечного дуба и красовался среди соседей резными наличниками, ставенками с солнышками по центру и огромными деревянными воротами. От былого богатства семьи остался только дом и эти ворота, которые делали на заказ где-то в Рязани.

При доме прабабка разбила сад, в котором до сих пор росла посаженная ею кряжистая, кривая, но высокая яблоня. К ней-то каждое утро и бежала по росе Дина, чтобы встретить новый день.

Стоило сделать шаг за порог, прямо в душистый сад, как Дину окутывали ароматы позднего лета: спелая мята, перезревшие яблоки, уже падающие на землю и гниющие в первых пожелтевших листьях, прелый дух от огуречной грядки, нагревшиеся на раннем солнце листья смородины с их резким, но таким приятным запахом – хоть духи разливай. Босые ноги холодила роса с травы, стелившейся под ноги. Дина вздрогнула и глубоко вдохнула свежий утренний воздух, пытаясь вдоволь насытиться этими запахами и летом.

Яблоня встретила шелестом листьев и скрипом веток – поднялся легкий ветерок. Дина подтянулась и забралась на самую ближнюю ветку, а потом постучала по коре и позвала:

- Лиля! Выходи! Я принесла пирожки.

Один, словно услышав, что о нем заговорили, проворно выскочил из кармана и упал на землю под яблоней. Дина выругалась про себя – придется отдать свою долю Лиле. Обидеть фею яблони она не могла, особенно теперь, когда ей так нужен был совет.

Лиля не заставила себя долго ждать – тут же выскользнула откуда-то сверху, из переплетения густых ветвей, и присела на ветку напротив Дины. Зеленые косы, уложенные вокруг головы, украшал пышный яблоневый цветок, а в раскосых, почти без зрачков зеленых же глазах играли солнечные блики.

- С чем пирожки? Сама пекла? – с хитринкой улыбнулась она, демонстрируя острые зубки, и протянула руку за даром.

Дина вытащила из кармана три пирожка и передала Лиле, а только потом ответила:

- С вишней и корицей, как ты любишь.

Подул ветерок, и нечесаные с утра темные волосы облепили лицо Дины, так что она потеряла равновесие и чуть не упала с ветки. Фея рассмеялась, наблюдая за ее попытками удержаться на дереве.

- Не успела проснуться, а уже примчалась ко мне. Давай, дочь ведьмы, рассказывай, что приснилось.

И тут же откусила смачный кусок от пирожка.

За годы, прошедшие с первого знакомства – с пяти лет самой Дины, – она успела привыкнуть к манерам Лили и ее причудам. Ни одно создание Того мира не было обычным – и все так сильно отличались от людей, что спутать при всем желании не получилось бы. Зелень глаз Дины не могла даже соперничать с тем неестественно ярким и все же природным оттенком глаз Лили. Что уж говорить про необходимость дышать и питаться – фея любила пирожки за вкус, они вовсе не помогали ей выжить.

- Мне снился полет на метле, тот самый первый, когда я навернулась прямо в стог сена. Но в этот раз у меня по рукам и ногам текла кровь, как будто я в ней просто искупалась или попала под Проклятый дождь. И небо было такое же алое, и чем выше я улетала, тем темнее и холоднее становилось.

- Матери рассказала? – проглотив последний кусочек и берясь за следующий пирожок, поинтересовалась Лиля.

Дина покачала головой.

- И не надо пока. Зачем пугать.

- Что, неужели в этом году..?

Лиля кивнула.

- Похоже, скоро тебе предстоит выбирать, с кем ты остаешься. Кровь не будет врать.

Дина тяжело вздохнула и с тоской посмотрела на пирожки, торчащие из кармана. Аппетит совсем пропал, так что она достала их и молча отдала фее. Та и не подумала отказаться, тут же спрятав в кармане юбки.

- Тринадцать лет – самый тот возраст, чтобы стать настоящей ведьмой, - закивала Лиля, поедая следующий пирожок. – Ну или выбрать жизнь человеческую. Твое дело, твое будущее.

- Да знаю я! – огрызнулась Дина и тут же почувствовала, как загорчило в горле. Фея не терпела грубости. – Прости, прости...

Лиля фыркнула, и горло тут же прошло.

- Что мне делать-то теперь?!

- Для начала все-таки успокоиться. Как будто в один день это выбирают! Твоя бабка год не могла решиться, пока не заболела.

- А мать? – Лиля знала каждую ведьму, выросшую в этом доме, с самого детства.

- А она сразу выбрала судьбу ведьмы, даже не раздумывая.

- И как это произойдет? Я должна буду что-то сказать или, может, принести жертву?

Лиля вздохнула, отряхнула руки от крошек и сказала:

- Спроси мать. Лучшее другой ведьмы тебе это никто не расскажет.

***

Мать вставала ни свет, ни заря и начинала хлопотать по хозяйству. Днем к ней приходили местные женщины со своими заботами, и так до самого заката не оставалось ни одной свободной минуты, поэтому она пользовалась каждой свободной минутой. Сегодня она варила варенье из сливы, которую накануне они вместе с Диной набирали в саду.

В просторной сумрачной кухне с одним большим окном, выходившим в сад и оплетенным девичьим виноградом, густо пахло сахаром и ягодами. Дина плюхнулась за деревянный круглый стол, сдвинув скатерть, и принялась поправлять все стоящее на ней. Мать неодобрительно поглядела на нее, вносившую хаос во все, к чему прикасалась. Но так уж повелось с детства, и управы на такой дар у нее не было.

- Мам, а как ты познакомилась с папой? – неожиданно для себя спросила Дина. Будто мать почувствовала, о чем она хочет поговорить на самом деле, и сбила ее мысли с пути.

Оставив деревянную ложку саму мешать варенье на плите, мать вытерла руки о передник и села напротив Дины за стол.

- Что это тебе вдруг стало интересно? – наливая себе чая в широкую глиняную кружку из огромного заварочного чайника, сказала она. По кухне расплылся запах крепкой заварки с мятой и смородиновым листом.

- Не знаю. Ты никогда не рассказывала.

Мать отпила глоток крепкого и черного, как вода озера в ноябре, чая и улыбнулась.

- Да и рассказывать нечего. Знаешь же, что ведьмы редко выходят замуж?

- Да, ты рассказывала.

- Почему?

- Потому что колдунов меньше, чем ведьм. А за людей ходить запрещено, - послушно проговорила Дина и вздохнула: такие экзамены мать устраивала ей каждый раз. Правила, правила и еще раз правила – ничего другого в ведьминской жизни она не видела.

- А силу кому-то передавать надо. Ведьма без ребенка – пустоцвет.

- Так отец что, человеком был? – догадалась Дина. От ее возбужденного голоска закачались подвески на старой люстре и зазвенело все стекло, что оказалось на кухне.

- Конечно. Поэтому ты так поздно на метлу встала. Но ветер заговаривать я тебя еще в колыбели научила – не зря бабкина сила передалась, не зря!

- Но ты же всегда говорила, что ведьмы не умеют любить. Как тогда я появилась?

Мать усмехнулась.

- Мала еще такое знать. Говори, что еще хотела, и иди причесываться наконец. Тебе только ворон пугать с такими волосами.

Дина сморщилась – материнская резкость привычно огрела по голове и неприятно поцарапала сердце.

- Мам, а как ведьма выбор делает? Это обряд какой-то или оно сама происходит?

- Заинтересовалась наконец. Не рано еще?

Дина сама не заметила, как покраснела. Мать была как всегда прямолинейна.

- Расскажи! Должна же я знать, что мне предстоит?

Мать допила чай одним глотком и встала из-за стола.

- Тогда садись прямо, хоть заплету тебе косу.

Дина послушно выпрямилась, чувствуя под лопатками твердую деревянную спинку стула. Мать вышла из кухни на минуту и вернулась с гребнем и лентами. Вскоре ее крепкие руки принялись распутывать колтуны и перебирать темные кудри. Дина знала, что так она вплетает ей в волосы вместе с лентами обережную магию, а потому молчала, впитывая крупицы тепла и заботы. Обычно материнская любовь ее душила, а не ласкала, как сейчас.

- Это приходит лет в двенадцать, но может и позже. Тебя просто начинает раздирать на части – температура, боли везде, где только можно, слабость, а в голове будто сотня голосов одновременно говорит. И все зовут – кто к людям, а кто к ведьмам. Выберешь одно – ко второму возврата не будет.

- Как же я выберу?

- А вот к кому прислушаешься больше, кого станешь слышать четче – тех и выберешь. Сама решаешь, от кого отказаться, кого заставить замолчать. Тут и обряды никакие не нужны, только воля твоя и сила ведьмовская.

- А если я с ума сойду от этих голосов? – Дина резко дернулась и тут же всхлипнула – мать в ответ больно потянула ее за наполовину заплетенную косу, возвращая на место.

- Значит, сойдешь. Тебе решать, какой путь выбирать.

- Мам, а у нас в семье кто-то выбирал остаться человеком?

Она фыркнула, да так громко, что оглушила Дину. Ложка, мешавшая варенье, тоже покачнулась, и на плиту вылилась часть его из кастрюли. Мать шикнула на ложку, и та снова замешала в прежнем ритме.

- Твою прапрапрабабку Пелагею закидали камнями соседи, потому что она посмела наказать девку, позарившуюся на ее мужа. Срезала Пелагея колосок в общинном поле – и в ту же ночь оно превратилось в пепелище. Огонь горел ярко, потушить никто не мог, а вместо той, кто спичками разбрасывалась да искры раздувала, Пелагея пострадала.

Когда мать вспоминала эту историю, ее зеленые глаза так ярко блестели, что Дина каждый раз гадала – от слез печали это или же от злобы и всей той горечи, что в ней жила?

Наконец мать завязала ленту в косе красивым бантом и хлопнула Дину по плечу.

- Иди давай, не мешай работать. Сейчас понабегут бабки со своим радикулитом и девки с приворотами, опять продыху до вечера не дадут.

Дина послушно вскочила из-за стола, перехватив еще один пирожок из глубокой тарелки посреди стола, и помчалась к двери.

- Чтоб к вечеру ягод набрала и выучила, как заговорить воду на ячмень! Пока не ответишь, ужина не видать! – вдогонку ей крикнула мать, и тут же голос потерялся в шуме кухни, привычно ожившей под ее рукой, как и каждый раз.

А Дину ждал очередной долгий летний день.

***

На речке купались всей гурьбой. Мальчишки пытались затянуть в воды поглубже да подальше от берега, а то еще перевернуть вниз головой – что за развлечения у человеческих детенышей!

Дина всегда гуляла с ними после обеда – как заканчивала учебу и домашние дела. Ее человеческие подружки знали, чья она дочь, но и не подозревали, что скоро ей придется перестать с ними проводить время. Став ведьмой, Дина не смогла бы контролировать свою силу – что поначалу, что и потом. А навредить человеку – вырыть себе могилу, так что каждый раз она вспоминала страшную историю прапрапрабабки и вздыхала, что придется выбирать.

Конечно, подружки знать не знали, что ее ждет. О таком чужим не рассказывали – мать внушала это с самого раннего детства, когда Дина первый раз смогла заговорить воду и зажечь свечу без рук, еще не умея тогда толком ходить. В городе не жили другие ведьмы, так что скоро Дине остались бы только компания Лили и матери да заказы местных. И к ее зрелости, когда мать уже отойдет от дел, к Дине будут приходить за приворотами и мазями ее бывшие подружки-люди.

Вот такая судьба ее ждала, и выбора у Дины не оставалось.

Жаркий августовский день прогревал песок на пляже и воду до парного молока. Небо от пекла совсем побелело, листья на тополях стремительно желтели, но лето так просто не собиралось сдаваться.

Дина сидела в тенечке и ковыряла царапину на коленке. Оля – подружка по школе – заливисто рассмеялась над чьей-то шуткой и толкнула ее локтем в бок.

- Чего такая кислая? – спросила она, стоило Дине поднять на нее взгляд.

- Голова болит, - соврала та. Крутило живот, в голове шумело, но Дина знала – это еще не тот день, когда она встанет перед выбором. Просто нервы.

- Пошли купаться, сразу пройдет, - вскочила с песка Оля и потянула подругу за собой. В воде уже бултыхались несколько других одноклассниц и мальчишек из их района.

Дина поддалась ей и, сбросив сланцы, разбежалась и влетела в прохладную с непривычки воду. Кожа тут же пошла мурашками, но, стоило постоять в волнах чуть подольше, как она согрелась и тут же нырнула.

Под водой кружились потревоженные подростками водоросли у берега, плавали мелкие рыбки, а еще, видимые только ее ведьмовскому глазу, прозрачные речные духи с хвостами, как у рыбок гуппи. Они тут же слетелись к ней и принялись шептать на своем водном языке. Дина понимала через раз – «берегись, берегись, не верь, берегись». Она отмахнулась от духов – и так хватало забот! – и вынырнула к подружкам и мальчишкам. Да только капля сомнений в голове осталась.

За купаниями и шутками день пролетел к вечеру, вот уже и первая звезда зажглась на небе. Мать ждала ее к ужину не раньше девяти, так что у Дины еще было время послушать песни под гитару и полюбоваться приливом.

Мальчишки развели костер на пляже, и в ярких искрах и отблесках пламени Дина видела шустрых огненных духов. Они тоже что-то пытались ей сказать, но она даже не пыталась вслушиваться в их голоса, так похожие на треск веток.

Сидя кружком у огня, подростки вели себя, как и было им свойственно – хихикали, болтали, поддевали друг друга, делились спелыми персиками и газировкой. Дина не заметила, кто принес из кустов гитару – надо же, пролежала там весь день, и никто не тронул! Хотя кроме их компании на этот дикий пляж в стороне от городского редко кто забредал, разве что какой рыбак или потерявшийся в хитросплетениях улочек Именлека путник.

Играть лучше всех на гитаре умел Димка – одноклассник Дины и Оли, учившийся в музыкальной школе. Он пел так красиво, что сердце Дины начинало звенеть рядом с ним, прямо как струны его гитары. В такие минуты она боялась, что кто-нибудь услышит его и поймет, как же сильно Дина в Димку влюблена.

Но ведьмы любить не умеют. Так что скоро и от этого придется ей отказаться.

***

Мать ждала у ворот с метлами.

- Пора собирать звезды, - только и сказала она, отмахнувшись от ее объяснений, почему снова задержалась с человеческими друзьями.

Дина навела на себя морок, как учила мать, и вскочила на метлу. Та, повинуясь легкому движению ноги, тут же взлетела в небо – темно-синее, как плюш, расшитое звездами, как стразами Сваровски. Дина видела их в магазине в центре - дорогие, но такие блестящие!

Летя следом за матерью, она любовалась погружающимся в ночь городом. Улицы загорались светом первых фонарей и огней из окон. Двери закрывались за жителями домов, машины засыпали в гаражах до следующего утра, а ночные духи выбирались из своих обиталищ и летели вслед за ведьмами – в поля и леса.

Первые метеоры уже прорезали небо, так что Дина поторопила метлу, как и мать. Ловить звезды и делать потом из них пыль для оборотного зелья – самое дорогое удовольствие, доступное им.

Над полями тянулась дымка тумана, особенно в низинах. С земли, конечно, это выглядело иначе – куда загадочнее. С высоты же Дина различала и танцующих среди ржи и пшеницы духов этих мест, за которыми туман сворачивался в клубящиеся петли. Тянуло запахом сырости и влаги – и первых костров. Совсем осенний запах, хотя оставалось еще целых две недели до сентября.

Дина открыла кошель, висящий на поясе, и приготовилась ловить метеоры. Повторяя все за матерью с детства, она даже не задумывалась, какая еще могла ждать судьба эти крошечные кусочки неба. А ведьмы благодаря им могли и облик менять, и колдовать более сложные чары.

Взошла луна – еще серпик, но уже яркий и пылающий, как обещание скорого полнолуния и рек света над миром. А следом за ней полетели и метеоры. Они не обжигали, не холодили – просто приятно покалывали ладони, оседая на дне кошеля осколками иного мира. Потом они с матерью возьмут ступы и растолкут их в пыль, искрящуюся на дне. А пока они будут ждать своего часа.

Дина поймала особенно яркий метеор, захлопнула кошель и тут же перевернулась в воздухе, издав радостный клич. Мать обернулась и замахала на нее рукой – мол, чего разоралась, все метеоры распугаешь! Метла же, решив, что хозяйка сошла с ума, стала снижаться – к туману и полям. Дина подтолкнула ее вверх, вспоминая попутно, какая уже это по счету – третья или пятая? Каждую метлу она ломала в полетах или при приземлении, не пролетав на ней и года. Мать говорила, что быть ей огненной ведьмой, раз так все на ней горит.

В глубокой ночи они полетели назад, набрав полные кошели метеоров. Много звездной пыли ждет их – будет чем пользоваться целый год.

И тут Дина и ощутила это – кровь потекла быстрее, будто пытаясь угнаться за полетом метеоров, и пошла носом. Там, где она капала на землю, оставались крошечные цветочки, сияющие в ночи алым.

- Началось, - заметив это, просто сказала мать. – Значит, и до выбора недалеко.

Дина вздрогнула и только тогда поняла, как же она боялась этого дня и всего предстоящего.

***

Прошла неделя, а ничего не менялось. Дина все так же помогала матери, училась и готовила простенькие зелья и наговоры на воду, а лето шло на исход. Жара спадала, листья все больше желтели, а в саду с утра стало стыло и сыро.

Лиля успокаивала ее, говоря, что у всех по-разному. Чем меньше сопротивляешься, тем легче проходит выбор.

- Откуда ты столько про это знаешь? – спросила Дина как-то утром, поедая с феей пирожки на развилке яблоневых веток.

- Сколько ведьм я знала, сколько историй! – Лиля усмехнулась и откусила кусочек побольше.

- Расскажи про мою прапрапрабабку. Что про нее слышала от моих предков, ее правда убили сельчане?

Лиля кивнула.

- Меньше надо было вредничать. Мало того что поле сожгла, так еще и молоко им портила постоянно. А скольких мужиков сманила… - фея резко замолчала и посмотрела на Дину. – Хотя рано еще тебе такое знать.

- Ты как мать говоришь! – взорвалась Дина и тут же получила по носу щелчок, отчего едва не свалилась с дерева.

- Не забывай, я тебя старше на пару сотен лет, - назидательно махнула рукой с зажатым в ней пирожком Лиля и откусила еще кусок. – Не все же я на этой яблоне жила. Да и вряд ли твоей матери понравится, что я такое про твоих предков говорю.

- Она-то мне рассказывает только то, что сама хочет. Откуда я знаю, что там на самом деле было. А ты-то все слышала и видела!

Запали Дине в душу слова духов о лжи и том, что надо бы ей чего-то поберечься. Так что искала она теперь подвох во всем, даже в рассказах матери – единственной ведьмы, которую Дина знала.

- Видела, да что – не знаю. Может, и не так все было. Иди, мать уже обыскалась, наверно, - свернув разговор, подтолкнула ее к земле Лиля и скрылась в ветвях яблони. Только листья зашуршали да скрип остался.

***

Дину на перекрестке за домом ждала Оля. Перевозбужденная, как любой подросток, узнавший что-то очень необычное. Схватив ее за руку, подруга тут же ее затрясла.

- Пошли скорее! Там новенькая переехала!

- Какая еще новенькая? – не поняла Дина, ощущая, как шумит в голове. Словно перепила яблочного сока, который уже начал бродить.

- К нам перевелась из Каенлыка, с семьей переехала. Да главное-то другое! Говорят, она тоже из семьи ведьм, как и ты!

Вот тут уже сама Дина не удержалась и, не отпуская Олиной руки, побежала к месту встречи с другими ребятами – скверу напротив старого заросшего парка. Ветер раздувал волосы, выбившиеся из косы, закидывал прямо в лицо, так что Дина то и дело откидывала их назад.

- Да подожди ты! – взмолилась наконец Оля. – Не успеваю я за тобой!

Только тогда Дина притормозила, хотя оставалось всего-то перейти через дорогу.

На качелях под липами уже сидела незнакомая девочка, которую окружили ребята из школы и подружки Дины и Оли. Они галдели, наперебой пытаясь расспросить новенькую, откуда она, надолго ли в Именлеке и правда ли она ведьма. Девочка была с виду старше Дины года на два, уже носила волосы распущенными в красивой взрослой стрижке, а одета была в модный джинсовый сарафан до щиколоток и белую футболку, на фоне которой ее темные волосы ярко выделялись. Стоило ей поднять глаза на Дину, как та поняла – и правда ведьма. Только у их племени, по словам матери, могли быть глаза такого оттенка зелени.

- Привет! – дружелюбно сказала новенькая и протянула Дине руку. – Меня зовут Света. Ребята рассказали, что ты тоже дочь ведьмы. Значит, нам точно есть о чем поговорить.

И она заговорщицки подмигнула. Дина опешила – она услышала в голове голос Светы тут же, стоило той замолчать.

«Ты готовишься к переходу, да?»

В тоне сквозило сочувствие и понимание.

«Да. А ты, наверно, уже прошла, да?»

Света едва заметно кивнула, и для них обеих словно отошли на задний план галдящие ребята.

«И как это было?» - не удержалась и поинтересовалась Дина.

Света повела плечами, словно стряхивая неприятные ощущения.

«Голова раскалывалась, но я все сделала, как мама сказала. Это оказалось проще, чем я думала.»

«Но как же ты так спокойно продолжаешь общаться с людьми? Не боишься им навредить?»

«Ты о чем?» - в глазах Светы появилось непонимание. – «Еще скажи, что собираешься перестать ходить в школу и не разговаривать с людьми, как делают эти сумасшедшие!»

Она рассмеялась, вызвав у окружающих удивление – никто даже не пошутил.

«Какие сумасшедшие?» - Дина почувствовала, как закружилась голова.

«Мама говорит, что до сих пор есть дикие люди, которые считают, что ведьма обязательно должна выбирать – оставаться собой или жить человеком. Блин, двадцать первый век на дворе, почему им вообще это приходит в голову?» - и Света снова рассмеялась.

- Так ты не делала выбор? - растерянно спросила вслух Дина.

- Какой выбор? – тут же влезла Оля.

Света махнула рукой, и окружающие вдруг замолчали, застыв, как статуи. Дина про себя отметила, что о таком мать не рассказывала.

- Так ты из этих, значит, - протянула Света. – Мама говорит, что только несчастные люди могут заставить своего ребенка выбирать какую-то сторону или делать так, как они хотят. Я вот ничего не выбирала – просто сказала себе, что имею право жить в обоих мирах. Как мама и учила.

- Так просто?

- А ты как думала? Ритуал на крови проводить? – Света рассмеялась, и тут же все окружающие отмерли, даже не заметив, что произошло.

Дина молча села на соседнюю качель и, больше не прислушиваясь к разговорам ребят и новенькой, глубоко задумалась. Сколько Оля ни пыталась ее расшевелить, она молчала.

Уж очень многое в ее голове перевернулось под тусклым августовским светом.

***

Весь долгий солнечный день Дина, хоть и присутствовала физически с ребятами, мысленно кружила далеко отсюда. На реке она не пошла купаться, ощущая, как в голове все сильнее становился белый шум. Словно от того, что она узнала, голова начала болеть только сильнее.

Как же так, неужели мать ей врала? Об этом предостерегали духи? Да и зачем же ей это было нужно?

Дина смотрела на бегущие волны, которые подгонял совсем уже не летний ветер, и не слышала ничего вокруг себя. Пока ее кто-то не тронул за плечо, обтянутое ситцевым платьем.

Это оказался Димка. От удивления – раньше они даже ни разу не разговаривали – Дина не сразу поняла, что он что-то ее спрашивает.

- Тут свободно? – показал рукой на место на скамейке рядом с ней он.

Дина закивала, и Димка присел на другой конец.

- Что делаешь? Почему с другими не купаешься?

- Голова болит, - призналась она. – Лучше не буду рисковать, а то еще плохо станет.

- Ты ведь с Олей дружишь?

Дина снова кивнула.

- А можешь сказать, есть у нее кто-нибудь? – словно невзначай поинтересовался он.

- Кто-нибудь? – не поняла Дина.

- Ну парень!

Только тут до нее дошло, что Димке, похоже, нравится ее подруга. Сердце ухнуло куда-то вниз и с ощутимым звоном разбилось вдребезги. Тут же налетел сильный порыв ветра, но Дина не обратила на него внимания.

- Нет, ни с кем не встречается, - машинально ответила она, ощущая, как внутри становится совсем холодно и темно.

- А обо мне она что-нибудь говорит?

Дина смотрела на него во все глаза и понимала, что вот от этого ее предостерегала мать. Люди могут быть рядом с тобой, но выбирать кого-то другого, и ты ничего не сможешь поделать. Только приворожить – или отпустить.

- Ни разу, - честно ответила Дина. Оле давно нравился Тимур, с которым они жили на одной улице, но с которым никогда не общались.

Ветер крепчал, и только тогда Дина поняла, что это она его вызвала. Поднявшись со скамейки под удивленным взглядом Димки и окрик Оли, Дина молча направилась к подъему в город с пляжа.

Голова болела все сильнее.

***

Мать продолжала разговаривать с какой-то пожилой покупательницей, когда Дина влетела домой через калитку и застыла на пороге. На плите что-то томилось в кастрюле, издавая ароматы вареного мяса и картошки. Мать удивленно посмотрела на нее – раньше заката явилась, сама! – и махнула рукой в сторону комнаты. Дина молча прошмыгнула туда и с ногами забралась на диван. В углу затаился домовой, ощутив ее эмоции.

В комнате пахло полынью, мятой и пижмой, сушившимися под потолком. Окна выходили на три стороны света, так что сейчас солнце гостило с западной, приближаясь к закату. Оттого и казалось, что сам воздух стал золотым, наполненным лучами солнца.

Послышались шаги, и вошла мать, вытирая руки о передник.

- Что случилось? – встревоженно спросила она, шершавой рукой проверяя температуру лба дочери.

Дина только смахнула ее руку, не обращая внимания на возмущение матери.

- Ты мне врала! – с ходу заявила она.

Мать скрестила руки на груди и приосанилась.

- Это в чем же?

- Я не обязана отрекаться от своей человеческой стороны! Почему ты мне об этом не сказала?

- Потому что ты должна выбрать жизнь ведьмы. И ничего я тебе не врала.

- Врала! – завопила Дина и вскочила с дивана. – Ты сказала, что есть или та сторона, или другая, а что я могу оставить в себе обе, ты не сказала!

- Чтобы у тебя не было лишних надежд. Тебе все равно придется выбрать.

- Это почему это?

Под гневом Дины мать словно съежилась, стала казаться меньше и не такой опасной, какой была всегда. Видимо, она растерялась от того, что Дина как-то все узнала.

- Наступит день, когда ты захочешь отказаться от всего человеческого, что в тебе есть, потому что это приносит боль.

Дину стукнуло в висок, и тут же перед глазами проплыло лицо Димки. Только сейчас она догадалась, о чем говорит мать.

- Мама, почему я не знаю своего отца?

- Дети всегда рождаются от сильных чувств. Ты появилась на свет от большой любви, - с горечью в голосе ответила мать.

- Почему же вы тогда не вместе?

- Иногда любовь имеет свойство заканчиваться, - сказала она и погрустнела.

И тут Дина все поняла. Что не злоба душила мать, а боль. А она, Дина, была лишь напоминанием о причине.

- Так что, я правда могу не выбирать? – мать кивнула. – И ты мне врала?

- Чтобы тебе не пришлось переживать ту боль, которая коснулась меня, твою бабку и многих других до нее.

- Так Лиля сказала, что ты сразу выбрала судьбу ведьмы. А ведьмы не умеют любить, ты сама говорила!

- А потом я выбрала жить человеком рядом с твоим отцом. Но долго это не продлилось, и я вернулась домой.

Из открытого окна прокатился аромат мяты и яблок вместе с порывом ветра. Дине казалось, что она запомнит эту минуту на всю жизнь.

- Тогда я не хочу выбирать. Я хочу жить в обоих мирах и любить, и колдовать, и быть собой.

И стоило ей сказать вслух то, что билось в висках, как боль тут же отступила, оставила ее голову и растворилась в венах. Словно бешеная кровь в ее жилах успокоилась, а пульс забился ровнее.

Мать улыбнулась – горько, одним уголком рта – и сказала:

- Вот ты и выбрала.

Дина всхлипнула и бросилась в объятия матери. Сухие ладони гладили ее по волосам, словно впервые позволив себе такую ласку.

- Надеюсь, ты об этом не пожалеешь, - проговорила мать и поцеловала ее в макушку.

***

И Дина никогда не пожалела.

Ни когда уехала в другой город учиться да так там и осталась, только во сне переносясь в Именлек, в старый деревянный дом и сад с яблоней.

Ни когда полюбила человека и родила ему детей, которые никогда не встанут перед выбором, как ее предки.

Ни когда летала в августовском небе на метле, собирая падающие метеоры вместе с дочерями, а наутро шла на работу в магазин трав и амулетов, улыбаясь покупателям и продавая им свое простое волшебство.

Потому что Дина жила. А о жизни – полноводной, в обоих мирах и смыслах – некогда жалеть, ее надо жить. Что она и делала.

0
17:09
285
Светлана Ледовская

Достойные внимания