​Сбой

К тому времени, как я взялся за эту запись, телефон не работал почти сутки. Такого никогда не случается. Такого не случается ни с кем. И меня уже точно скоро не станет. В лучшем случае. На самом деле, меня не стало, когда погас экран. Но инстинкт самосохранения, который претерпел изрядные изменения по сравнению со своим первоначальным определением, давит мне на мозжечок или какую-то иную часть мозга, чтобы сохранить себя хотя бы на листе бумаге. Если я успею закончить свою короткую историю.

Все началось утром. Я проснулся и не услышал привычной трели русского соловья, который будит меня во время фазы короткого сна в промежуток с половины восьмого до восьми. Я не знал, сколько времени, но за окном было светло. Когда-то раньше люди вставали в жестко определенное время. Было принято, чтобы в ухо что-то громко пело, играло, кричало и готовый или неготовый организм должен был начать свою деятельность. Когда он был совсем не готов, люди могли «проспать». Данный термин означал, что они не успевали к назначенному часу на работу, сбивая при этом утренний график физических упражнений, водных процедур и приема пищи. Я цитирую все это здесь для того, чтобы мой несведущий в исторических тонкостях читатель осознал весь тот ужас, который я испытал, оказавшись в подобном положении. Нет, иногда я, как и все другие открывал глаза на минуту-другую раньше музыкальной гармонии. Но в это утро все было иначе. Я почувствовал тревогу, которую потом объяснил себе как предзнание того, что случится. Потянувшись за телефоном, я запутался рукой в халате, в котором почему-то уснул накануне, и это на несколько секунд отвратило мое внимание и грянувшую катастрофу. Я провел пальцем по экрану, ожидая увидеть бегущую строку новостей и прогноз погоды, но экран был черным. Он был черным снова и снова, пока не стал похож на смеющуюся тебе в лицо могилу. Я несколько раз перезагружал станцию подзарядки. Я отыскал где-то в коробках с хламом проводную зарядку. Но ничего не помогало.

Конечно, мне надо было сразу бежать в центр поддержки. Рассказать, что произошло. Они бы тогда поверили, помогли бы доказать, что это не моя вина, что я сделал все, что было в моих силах. Сейчас я это понимаю. Но в тот момент я вдруг ощутил такую тишину вокруг себя, как будто стал невидимкой в таком же невидимом мире. О, благоразумный читатель, не суди меня. Я и сам готов это делать снова и снова, но в тот момент…

Я встал с кровати, такой же невидимый для мира, и прошел на кухню. Надо было сделать несколько физических упражнений — телефон отслеживал движения и после этого открывал холодильник, составляя рацион. Перед дверцей я замер на секунду, а затем привычным движением вставил смартфон в специальное отделение, чтобы проанализировать содержимое полок, выбрать наиболее подходящие для завтрака продукты и составить списк покупок, чтобы пополнить запасы. Экран остался черным, но механизм дверцы почему-то все равно сработал и она открылась. Я так давно не принимал решение о еде самостоятельно, что замер, держась за край стола, на целых пять секунд, после которых нутро холодильника стало мигать мне красным и требовать сбережения энергии и температуры. Я схватил два яйца и йогурт и захлопнул дверцу. Что я ел вчера? Соответствует ли это моей диете? Сколько тут калорий? Меня снова охватила знакомая паника, и я кинулся в прихожую с намерением все-таки отыскать ближайший центр поддержки. Но, натягивая куртку, я вдруг понял, что впервые за всю мою жизнь на меня никто не смотрит. Нет планов и расписания. И я неряшливо, по-детски решил, что все обойдется, и пара часов в этом первобытном состоянии — недоступном почти никому — ничего не изменит. Ведь я мог спать все это время. А завтрак… Так это, чтобы не поднимать панику и не нарушать работу организма. А после завтрака — сразу к вам за помощью…

Я размышлял, что скажу сотрудникам центра, когда мыл сковородку, стирая следы своего аппетитного преступления. Впервые за несколько лет я пожарил яичницу. С моим уровнем холестерина и работой желчного пузыря все жареное было под запретом. То есть нет, конечно, телефон не стал бы блокировать холодильник, но более жесткая диета и отключение пары любимых подкастов были бы гарантированы. Но не сейчас.

Возможно, жирная пища всему виной. Она затуманила мой разум и забила печень, нарушив что-то в организме. Но я не ринулся, сытый, за порог квартиры.

После завтрака нужно было пятнадцать минут читать периодику на двух языках: это поддерживало в тонусе лингвистический навык, служило профилактикой болезни Альцгеймера и позволяло быть в курсе мировых событий. Я снова полез в коробки и вытянул оттуда потрепанный покетбук. Агата Кристи. Программа ридинга не находила чтение детективов полезным для меня и составила список более подходящих книг: пособия по тайм-менеджменту, Гоголь, Толстой, Драйзер, Апдайк. Полчаса перед сном. Лучше с экрана.

Когда мисс Тэмпл умерла, я захотел кофе. Кофе-машина послушно заворчала, не получив сигнала от смартфона, который, следя за уровнем сахара и кофеина, не позволял мне более двух чашек кофе в неделю.

Когда сообразительная мисс Марпл, наконец, рассказала мне, что к чему, я понял, что перевалило за полдень, и это мой последний шанс объясниться с надзором относительно неработающего смартфона. Наверняка, меня уже много раз набрал секретарь моего отдела и уже составил рапорт об отсутствии на рабочем месте без уведомления о возможной болезни (телефон отслеживал первые изменения в иммунной системе и отправлял письмо на рабочую почту о возможности вирусного или простудного заболевания). То же касалось любого форс-мажора по дороге. Видео-регистратор тут же отправил бы ролик с места происшествия. Все это ограждало фирму от внезапных изменений в ее работе, а меня — от столь же внезапного увольнения. Но сегодня я малодушно уповал на десять лет безукоризненного соблюдения внутреннего распорядка. Лишь однажды меня подвели воспаленные гланды, но еще накануне вечером предупреждение с красной пометкой было отправлено секретарю, и я провел дома неделю, выполняя менее сложные поручения в свободном графике, который заботливо составило для меня новое, в тот же вечер автоматически загруженное, приложение «Работать дома».

Я клянусь тебе, читатель, я хотел выйти из квартиры и все вернуть на свои места. Но меня будто парализовало. Никаких полезных действий, никакой направленной энергии, это даже не была медитация — я просто сидел в кресле, смотрел перед собой и не мог остановить поток мыслей. Мыслей ни о чем и обо всем сразу. Иногда я позволял себе подобные вольности перед сном, но смартфон контролировал мозговую активность и подбирал необходимый вариант белого шума, чтобы я быстрее провалился в сон и успел полноценно отдохнуть за ночь.

Сейчас я думал о хаосе. Оказалось, в него так легко погрузиться без телефона и смарт-браслета. А если я съем что-то не то? А как выбирать время отпуска, следить за сердцебиением и отслеживать необходимое ежедневное количество шагов? И самое главное — почему я так легко отказался от всего этого в обмен на чашку кофе, от которой я буду плохо спать и два поджаренных яйца, которые будут стоить мне пары дней жизни? Что со мной не так? Какое психологическое отклонение не отследили программы здравоохранения, закаченные согласно всем требованиям страхового приложения?

Потом моя мысль качнулась в другую сторону и увязла в запретном и сладком. Я позволил пульсу участится трижды за час. Никаких «Близких знакомств» с чатами раз в неделю, никаких девушек с соседней улицы, подобранных к твоему расписанию. Только я и… Впрочем, опустим эти подробности. Ты, читатель, и без того уже считаешь меня сумасшедшим, чтобы добавлять к твоему возмущению еще и отвращение моим странным, до того никогда не удовлетворенным вкусом.

В квартиру уже трижды звонили. Под дверь просунули предупреждение, в котором говорилось, что, если только я не умер и не парализован, меня ждет суровое наказание за нарушение личного и общественного порядка.

Рядом с предупреждением на гербовой бумаге теперь стоит бутылка. Коньяк был куплен на юбилей шефа. Опустошив половину, я нашел в коробках карандаш и стал писать это послание, это чистосердечное признание, это покаяние. Коробки остались от деда. Кроме бумажных книг и письменных принадлежностей, там были старые электронные носители с фотографиями и текстами, картонные прямоугольнички билетов в театры и на концерты. В детстве дед показывал мне все это, сопровождая демонстрацию рассказами о том, что случалось в его жизни и как это связано с тем или иным предметом. Новую модель смартфона с напульсным браслетом дед так и не освоил. Или не захотел. Сказал, что сам разберется, что для него лучше. Родители отправили его в Дом Странных Людей. Мы ездили к нему каждую неделю. Потом отец стал ссылаться на нехватку времени, и я навещал старика сам. После его смерти мне вернули четыре коробки, которые он привез с собой, рекомендовав утилизировать их. Но я отложил это решение. И теперь передо мной разложено содержимое всех четырех, а я вспоминаю каждую историю, рассказанную дедом о первом его свидании, о концерте, на котором он подрался, о всех его путешествиях, романах и бабушке. Бутылка пустеет.

Прости меня, случайный читатель, что я вынуждаю тебя вместе со мной нарушать закон. Но это последнее. Скоро полночь, и они выломают дверь, подключат к браслету работающий смартфон и проанализируют дневную активность. Которая весьма и весьма сомнительна. А после… Впрочем, какая разница — после уже наступило. Единственное, что мне остается — это признание. Нет, не вам, системная полиция. К черту вас всех с вашими правилами! Это ей. Ей. Прошивка с нормами морали никогда не позволила бы мне отправить признание в любви замужней женщине. Не одобрила бы звонок без производственной необходимости. Я год наблюдал за ней, пытаясь уловить привычки и вкусы. Заполняя по-новому графы «о себе» в соцсетях, чтобы отправить ей запрос на основе общих интересов.

Читатель, ты имеешь полное право сказать, что я изначально был не в себе. И все происходящее со мной сейчас — лишь следствие глубоко укорененной психической болезни, которую не отследил смартфон. Который тоже, видимо, был изначально с каким-то багом, а теперь вовсе отключился.

Сейчас, когда все расплылось, я понимаю, что это не ошибка и не баг — это мой шанс. Сказать вслух, проорать в пустоту квартиры, написать на втором листе большими буквами. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, АННА ЛИЗ. Ты— самое удивительное, самое красивое, самое желанное, что есть на этом свете. И я надеюсь, что твой прекрасный муж это понимает. И что ты по-настоящему счастлива. Конечно, ты счастлива. Супругами становятся те, кто идеально подходит друг другу: соотносятся интеллектуальные и физиологические потребности, социальный статус, материальная база… У меня не было и доли шанса. Но раз уж все потеряно — я могу снова и снова повторять это. Люблю тебя, люблю, Анна Лиз, Анна Лиз, Анна Лиз… Дверь ломают.

***

Выдержка из рапорта ответственного работника социальной и личной безопасности в квартале Б-25.

Анализ дневной активности квартиранта 49185522621 Алекс:

Нулевой уровень до шести вечера. Повышенный холестерин.

После шести — неровные движения вследствие нарушения работы вестибулярного аппарата. Алкогольное опьянение, возможно, нервный срыв.

Неясного происхождения потребность читать бумажный носитель и писать от руки. Возможно, необратимые нарушения психики.

Смартфон подлежит восстановлению с условием удаления программы системного анализа физиологического и психического состояния «Анна Лиз». Неизвестный баг.

Рекомендуется направить индивида 79185522621 в Дом Странных Людей (минимальный срок - один год). Для психической безопасности индивида рекомендуется утилизировать все личные вещи, включая продукты и алкоголь.

Предусмотреть в новой прошивке для смартфонов марки ANNA 00 (с напульсными браслетами) устранение ошибок в части психофизиологичекого анализа. Утилизировать программу в случае невозможности внесения исправления. Ответственный за выполнение: разработчик программы 49185522510 Анна Лиз.