За краем

Из всех искусств для него единственно доступным оказалось кино. После катаклизма жизнь Мити замерла в развитии - далеко от своей избы не уходил. А люди, живущие по соседству, не старели, не умирали, не плодились. А к чему плодиться, если ты и так бессмертен, как выяснилось. А как выяснилось? Так ведь не хоронят никого. Во всяком случае, он этого не видел. И он не умрет. Никогда-никогда. Мама так сказала. Перед самым катаклизмом.

Порой, конечно, случалось, что бабы в его двери и бились. Кричали, как, мол, ты живешь? Но он таился, накрывался одеялом и сидел, как мышка. Ни звука, ни писка. Потому как мама когда-то сказала: “Нельзя тебе! Даже думать не смей! Ни-ни!”. Он и не смел. А по вечерам так вообще никогда из дома не выходил.

Все, что находилось за пределами их поселка, в один день куда-то подевалось. И мама подевалась. Митя бегал, искал, но все зря. Из соседей никто искать не помогал. Каждый окопался в своей хате.

Только Ульянка по поселку носилась. Этой до всего дело было. Страха не ведала. Да и интерес свой имела. У него, например, она хотела оттяпать избу. Митя это точно знал. Возможно, что она и катаклизм затеяла, чтобы мама пропала. Мама не позволила бы этой настырной в их избе хозяйничать.

Много лет назад родила Ульяна сына Макара.

- По недосмотру, - говорили бабы.

- По любви! - кричала в ответ Ульяна и открещивалась от недосмотра.

- И где она, твоя любовь? - настаивали бабы.

- Знамо дело - где! - отвечала Ульяна и сразу становилось понятно, что она и сама ничего о своей любви толком не знает, иначе непременно бы похвасталась.

А ему, тогда еще совсем мальцу, интересно было это бабское подслушивать. У него тогда своя мама была. Мама его всюду с собой за руку водила, нос утирала, леденец покупала у толстой Нюры. А Макар по всему поселку самостоятельно носился. Без пригляда. Задирал всех, кто под руку попадался. Митя Макара не любил. С самого детства.

И дались ему Макар с Ульянкой, что он про них постоянно думает...

А потом катаклизм случился. Тоже, наверное, не по любви, а по чьему-то недосмотру. Ульянка и этот недосмотр использовала - пока он, Митя, в растерянности пребывал, она Макара главным назначила. Над всем поселком. Виданное ли дело?

Как только стал Макар главным, бабы сразу примолкли. Старое поминать перестали и организовали Клуб Любителей Ульянки. И Митю в этот Клуб затянуть хотели. Но он отбился. Еще чего?

Так и жил себе. Хата после катаклизма, слава богу, уцелела, но оказалась с самого краю. Там, за краем, всегда что-то совсем страшное происходило. Что-то клубилось и шуршало. Особенно по ночам.

Как мамы не стало, Ульянка регулярно к нему в хату наведываться начала. А Митя, как завидит её, шмыг со двора - и бегом! Бежит аж до самого другого края. Их поселок так расположен, что куда ни кинь, всюду край.

А на том краю, куда он бежал - Клуб, где кино крутят.

Он у Клуба посидит на лавочке, а потом в хату возвращается. А там все по-новому. Все Ульянкой с места на место переставлено. Ищет, что ли, чего? А на столе что-то горячее и вкусное в полотенце завернутое. Он съедал сразу. Кто её знает, эту Ульянку, ведь может вернуться и забрать. Так что - сразу съесть, это надежнее всего.

В один из дней, прячась от Ульянки, Митя зашел в Клуб. А там Пронька хозяйствует. Проньку он тоже с самого детства не любил.

- Чего это ты? - спрашивает Пронька.

- Так я того, от Ульянки прячусь, - доверился Митя. Устал он жить без доверия.

- Вот что мне с тобой делать? - спросил Проня. - Хочешь, кино тебе поставлю?

- Хочу!

Провел его Проня в пустой зал. Кому-то что-то крикнул и сел рядом. Даже за руку взять пытался. Но Митя свою руку выдернул. Еще чего! За руку он только с мамой ходил!

Из Клуба он в тот день вышел малость пришибленным. Шел, мотал головой, но никак не мог отделаться от наваждения. То немногое, что успел просмотреть, засело в голове и продолжало крутиться.

То, что Ульянка оставила завернутым в полотенце, давно остыло. Да Митя и есть не стал. Не до еды ему в тот день было. Одно беспокойство с этим кино вышло.

На следующий день он вновь пришел в Клуб. Проня стоял у входа. Как ждал.

- Я в кино.

- Вечером приходи.

- Не могу я вечером, - уперся. он. - Занят.

- Чем это ты так занят? - удивился Проня.

- Обороняюсь!

Проня подумал, почесал затылок, да и провел его в зал. Чего уж там.

Так и началась у Мити новая жизнь. По вечерам, когда за краем клубилось и шептало, он сидел в хате. Но как только солнце поднималось - сразу в Клуб. Проходил в зал, садился и смотрел. Даже если Проня не запускал фильм, а он частенько это себе позволял, Мите было что посмотреть на пустом экране.

В один из дней, сидя на последнем ряду, смотрел он новое кино. Красиво одетые люди, приобняв друг друга, танцевали. Большая комната, столы, белые скатерти. А посуда какая! Мать честна! Он и не видел прежде такой посуды.

Недолго думая, Митя запустил руку в сноп света, который тянулся из окошка Прониной будки до самого экрана. Что-то удалось ухватить. Он быстро вытянул руку обратно и обнаружил, что держит стеклянный бокал чудной формы. “Вот радость-то какая!” - подумал он, спрятал бокал за пазуху и выбежал из зала.

С того дня ни разу Митя не возвращался из Клуба без чего-то нового и нужного в хозяйстве. Даже патефон удалось вытянуть. С патефоном, конечно, пришлось повозиться, пока дотащил до дома. Хотелось, чтобы никто из соседей не увидел.

В один из дней Митя заметил, как на экране мелькнула мама.

- Не может быть! - прошептал он. - Ведь мама за край провалилась. По неосторожности. Неужели… Неужели, там, за экраном…

Его прошибло потом. Стало трудно дышать. А сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди. С трудом в себя пришел, а в зале уже свет горит.

Несколько дней Митя не решался шарить рукой в потоке света. Даже не то, чтобы не решался… Забывал об этом. Внимательно следил за тем, что происходило на экране. Мама появлялась несколько раз. Улыбалась, махала рукой. Он улыбался в ответ и утирал слезы. А как-то раз мама протянула руку в поток света и передала Мите леденец. Точно такой же, как те, которые покупала у толстой Нюры. Митя в тот день и леденец весь слизал, и палочку погрыз. Плакал по маме.

А неделю спустя, не раньше, он решился-таки протянуть руку в световой поток и замер. Когда Митя почувствовал, что кто-то крепко сжал его ладонь, он ни минуты не сомневался, что это мама.

Митя поднялся со стула, оттолкнулся ступнями от пола и мягко втянулся в поток света. Плыть над пустым залом было занятно, но немного жаль, что никто не мог видеть этого его полета. Потом ведь и не поверят, когда рассказывать будет. Ульянка, в очередной раз, попытается погладить его по голове и скажет: “Вот беда, беда…”. Он, конечно, увернется. А Макар, как обычно, смеяться будет. Этому лишь бы зубы скалить.

Экран, слегка вздохнув, разомкнулся и Митя провалился за край. А там…

Искали Митю всем поселком недели две. Ульянка привлекла к поиску и людей, и собак, и органы соответствующие.

- Куда подевался? - недоумевала она, убираясь в Митиной избе. - Наши его точно обидеть не могли. Неужто на кого чужого наткнулся? Что я Полинке скажу, когда там встретимся? Не уберегла, скажу, подруга, Митеньку твоего… А вещей-то, вещей откуда только таких натаскал? Патефон вот, даже...