Птички

Дедушка говорит:

- Ну что же ты, внучок, не целуешь меня? Мальчонка хихикает, увиливает светлой головой, обегает по кругу. Остнавливается неподалёку, смотрит с хитринкой. 

Дедушка прячет улыбку, достает из кармана конфету, показывает малому. Тот радостно визжит, топает ногами, подбегает. С разбега втыкается лбом прямо в ногу, показательно и громко чмокает пойманную руку. Хохочет, когда та вероломно щекочет за ухом.

Дедушка даёт конфету мальчику. И тут же они оба слышат рассерженный голос: - Деда! Ему хватит сегодня!

От дороги идёт девушка-женщина-тётя. Малой отворачивается и быстро запихивает запретное в рот. Дедушка вздыхает, виновато смотрит на мать. Та раздражена и неумолимо продвигается к ним. Волосы в хвосте, растянутые джинсы, тяжелые морщины от носа. Дедушка внезапно думает, что это ей бы конфету дать. Её бы за ухом почесать. Чтобы как в детстве та чирикнула бы радостно: "Спасибо, па!". Прижалась бы на секундучку и полетела бы по своим делам лёгким перышком. Сейчас нельзя.

Сейчас она тяжело смотрит на жующего мальчонку, тот вскидывает руки, что-то возмущено кричит. Мать морщится, хватает его. Тащит в сторону, выговаривает попутно, что больше никогда они никуда не поедут. Что ведёт он себя безобразно. И прочее, прочее, прочее.

Дедушка морщится. Вот же только мальчишка был абсолютно счастлив, скакал, кружил, хитрил, егозил. Как и должен сорванец. Дедушка знает, нельзя маленьких так ругать. Они - несмысленыши, не понимают, что мама устала, напугана, измучена. Что мама осталась одна и пока не знает, как с этим жить.

Дети думают, что это они виноватые. Птички маленькие, ласковые, кричат, просят, чтоб их любили. А взрослым некогда. У взрослых нет времени. У взрослых проблемы.

Дедушка медленно идет за дочерью. Смотрит на её поступь. Ускоряется, догоняет.

- Дочка, - прерывает её на полуслове, - дочка, поехали ко мне. Чая заварим, как мама твоя заваривала. Малого спать уложим. Сами рядышком пристроимся.

Та смотрит на него зло сначала, видно, что хочет что-то резкое ответить. Усталые слезы уже на ресницах скапливаются, в уголках росинками собираются. А потом вдруг светлеет, кивает.

Обнимает малого, жалобно так шепчет: - Ты прости маму. Мама не должна была кричать на тебя.

Мальчишка продолжает плакать, но уже облегченно. Прижимается, ручками маму обхватывает, а сам смотрит на дедушку, улыбается робко.

Вечером они раскладывают матрас прямо на полу. Застилают простынь в синюю клеточку. Мальчик бегает вокруг, восторженно кричит: "Ура-ура!", помогает в силу своих возможностей. Забираются втроём под ватное одеяло. Малой посередине, почти сразу проваливается в полудрёму. Слышит, как тихо ведут разговор мама и дедушка.

Те вспоминают бабушку, юность дедушкину, детство мамино. Папу мальчика тоже вспоминают. Дедушка при этом нервно цокает языком, голос его твердеет, злеет. Мама с привычной усталостью успокаивает. Молчат.

Мама шмыгает. Дедушка торопливо начинает про детство свое рассказывать. Малой этого уже не слышит. Сопит. Раскидывает руки. Одна на дедушке, другая на маме. Тепло. Хорошо.

Мама тоже начинает дремать. Из последних сил дотягивается до седого виска, касается легонько губами и бормочет:

- Спасибо, па.

Дедушка лежит потом ещё долго. Ему надо бы встать, размять ногу, выпить лекарство на ночь. Но рядом спят две его птички. Он лежит, улыбается и точно знает, что никому больше их в обиду не даст.

Никому.