Трапеза. Муж палача

  • Самородок
  • Опубликовано на Дзен
Автор:
Виктория
Трапеза. Муж палача
Аннотация:
Огромное спасибо "своим" Таше, Хагоку и Сепычу. Без них Трапеза была бы другой)))
Рассказ писался для срочно дуэли, но улизнул на Квазар, где был поруган немало)))
Текст:

Обед

— И стакан содовой, будьте любезны.

Официант принял заказ, одарил посетителей очаровательной улыбкой и, ловко лавируя между столиками, походкой от бедра, легкости которой позавидовали бы танцоры сальса, исчез за дверями кухни.

— Пиццу с содовой?! — Петер скривился. — Да ты издеваешься! Брось, Назар, в коем веке собрались посидеть за кружечкой пива. В конце концов, это наш день. У каждого приема пищи свой смысл, и Дружеский обед в Мужской день тоже, считай, почти что ритуал, пицца требует пива!

— Не могу, ты должен понять, — Назар изобразил подобие улыбки, но уголок рта чуть подрагивал, выдавая, как трудно дается возражение. — Магда не одобрит, не хочу ее расстраивать.

— Нельзя так зависеть от партнерши. Ты не меньше делаешь для вашей ячейки: на тебе дом, воспитанник, забота о ней самой и партнерский долг, в конце концов.

Говорил Петер громко, к концу фразы слегка растягивая и повышая интонацию, при этом активно жестикулировал, играл лицом: после каждого довода замирал, убедительно пуча глаза, которые и в спокойном состоянии были весьма выразительны. Вполне возможно, он преувеличивал эмоции, было не понятно, испытывает он их или имитирует, в любом случае, приятеля это нервировало.

Назар, полная противоположность, —тихоня с блеклыми, не запоминающимися чертами, робкими, неуверенными движениями, чувствовал себя рядом крайне неловко. Подслеповато озирался, заглядывал в лица посетителей, чье внимание привлекал громкий разговор приятелей. Встречаясь глазами, он виновато поднимал брови, взглядом молил о прощении.

— Ты орешь на всю пиццерию, — Назар пытался усмирить приятеля, — пожалуйста, говори тише.

— Вот ты шикаешь, — не унимался Петер, — а я помню времена, когда от тебя самого шуму было, как от толпы малахольных кликуш на Благовещение. А как ты заполучил Магду? Ну? Помнишь свою выходку в Соборе. На День Матери, помнишь?

— Я тебя умоляю, прекрати, я стараюсь об этом забыть.

— Да ладно, Наз, брось, это было… У меня даже слов нет… Так трогательно! Хоть, прерывать службу, это почти богохульство, но Мадонна услышала твои молитвы. Если бы ты тогда не упал перед Пьетой на колени на глазах у всей паствы, Магда ни за что бы не стала твоей.

— Да-да, дружище, все так, только давай мы сменим тему.

— Да перестань, приятель, тут нечего стесняться. Мы же мужчины, безрассудство — это же в крови. Это природа. Даже Церковь дает послабления. Главное, исповедь и покаяние. А вот и пицца!

— Погоди, а молитва?

— Благослови, Пречистая Дева, нас и эти дары, которые по благости Твоей вкушать будем. Через Христа. Аминь.

Пицца вышла отменная, на тонкой корочке, пропеченной до восхитительного хруста. Сырная начинка тянулась нитями, словно отрезанный ломоть не желал расставаться с целым. Пряное масло приближало это великолепие к степени совершенства. Назар мысленно поблагодарил Мадонну, что она даровала Мужской день.

Покончив с трапезой, он вернулся к разговору. Не сказать, что его сильно интересовали дела приятеля, но развитие беседы подошло к этапу: «поинтересоваться работой», а он любил все делать по правилам. К тому же Петер, ударившись в воспоминания, и так уже превратил их обед в сущий хаос. Плеснув в стакан содовой, Назар откинулся в кресле, изображая живой интерес:

— Как бизнес?

Петер расплылся в улыбке, словно только и ждал этого вопроса, с охотой пустился расписывать преимущества новых тренажеров и пищевых добавок, освященных Матерью Вероникой. Заметив, что Назар теряет интерес, предложил:

— Кстати, могу оформить тебе скидку на абонемент, я гляжу, у тебя рельеф слегка поплыл.

— Да, ты прав, — Назар вздохнул. — Надо заняться собой.

— Конечно, надо. Благодаря Магде, ты всегда на виду и обязан быть в форме.

— Все так. Времени почти не остается, к тому же с Ади не просто.

— Оно и понятно. Тут с собственными забот полон рот, представляю, какого тебе.

— Не представляешь. Магда возлагает на него большие надежды, парень явно не справляется.

— Сколько ему?

— Скоро шестнадцать.

— Трудный возраст.

— Да, и характер у него в родителя, закрытый, угрюмый. Сын для нее постоянное напоминание об этом кошмаре.

— Да уж… Я все думаю, твоя Магда — героиня. Не могу представить, каково ей пришлось? Это подвиг.

— Женщины другие. Не даром Господь наделил их даром жизнепродолжения. Мужчинам такое не вынести.

— Всем поровну, братан. Мы физически крепки, они духовно. Знаешь, я горжусь, что у меня в друзьях партнер героини. Каждый раз, благодаря ей, общество в чистоте. Это важно, Наз! Ты должен больше заботиться о ней.

— Я забочусь, Петер, каждую минуту своей жизни.

— Но и о себе не надо забывать. Она выходила не за скромника, а за того сумасброда.

— Об этом можешь не волноваться, — Назар прищурился, в глазах заиграло лукавство.

Петер сразу узнал этот взгляд, приятель что-то задумал, а вполне возможно, уже натворил и теперь размышляет, как бы эффектнее преподнести это.

— Гляди! — выпалил Назар. — Я сомневался, стоит ли показывать, но кому, как не тебе…

— Тату? Силы небесные! Ты набил тату! Да ты просто…

— Тише, Петер, тише! У ребят могут быть проблемы.

— «Магда — жизнь моя!» Как это мило, Наз. Я сейчас…

Вокруг началось какое-то необъяснимое движение, словно все посетители разом решили покинуть свои места и ринуться к бармену за горячительным. Поднялся гул, перемежаемый несущимися со всех сторон призывами к тишине. Через несколько секунд около голографической панели рядом со стойкой бара скопилась толпа.

Трансляция чемпионата по гольфу прервалась включением Новостей. Ведущая не теряла самообладания, несмотря на всполохи пожара за ее спиной. Наконец шум вокруг стих, и можно было разобрать слова:

—… взрыв, в результате которого пострадали внутреннее убранство Собора Богоматери и главная реликвия — Пьета.

Назар ахнул, когда статуя Мадонны, оплакивающей Христа, осколками разлетелась над головами изумленных зрителей.

— Пожарные уже начали борьбу с огнем. Сотни людей вокруг меня не могут сдержать слез, переживая утрату. Братья и сестры, возблагодарим Пречистую Деву, пославшую нам Мужской день. Благодаря этому, сегодня Собор традиционно закрыт для прихожан, и пострадавших нет. Мадонна уберегла нас от бесчинства и злодеяния ценой святыни. Воздадим хвалу Божьей Матери и покаемся за грехи вероотступников. Каждый из них, имеет ячейку, родителя и родительницу, которые не должным образом занимались его воспитанием и позволи дьявольским…

Тут Назар перестал понимать, что говорит ведущая, слова потеряли смысл, а потом и вовсе пропали, заглушенные писком в ушах. Виски сдавило, стало нечем дышать. Пошли фрагменты записи с камер видеонаблюдения, и Назар собственными глазами видел, как от места взрыва в проулок убегал его Ади. В какой-то чужой идиотской куртке, лицо скрыто капюшоном, но своего мальчика он узнал бы даже в сутане монаха, давшего обет Сокрытия лика.

Кто-то невидимый разобрал пол под ногами, и Назар рухнул прямиком в ад. Горячая волна пронеслась по всему телу, а ладони и ступни, будто обложили льдом. Он ухватился за первое, что подвернулось — это было плечо Петера.

— Наз, приятель, как ты?

Петер отвел друга в сторону, подальше от шокирующих изображений.

— Дружище, держись! Это ужас для всех, но Пьета… она столько значила для тебя, мы же только что…

— Ничего… ничего, спасибо, мне пора. Я оплачу из…

— Об этом можешь не беспокоиться, я угощаю.

Назар уже выскочил за двери.

Ужин

— Ужин великолепен, — Магда улыбнулась, положила ладонь на руку партнера. К счастью, прикосновение было коротким, и она не успела почувствовать дрожь.

— Спасибо, дорогая, я старался для вас.

Сам он не мог проглотить ни кусочка. Он не любил рыбу, терпеть не мог. Но это любимое блюдо партнерши, и четверг —рыбный день, а он каждый раз надеялся, что скоро привыкнет и, если не в этот раз, то в следующий, обязательно распробует. Но раз за разом становилось только хуже, и сегодня запах семги, запечной с розмарином, словно застревал в носоглотке, мешая дыханию. Назар с трудом подавлял желание выскочить из-за стола на свежий воздух, в сад к кустам гортензии, чтобы этот рыбный дух выветрился, а вместе с ним из души пропали бы и липкий страх, и ноющее чувство тревоги.

Магда наслаждалась ужином в кругу ячейки, и о том, чтобы покинуть стол внезапно и без объяснений, не могло быть и речи. А к вопросам он не готов, у него нет на них ни одного ответа. Он не успел переговорить с Ади. Тот не появлялся дома до самого ужина, на связь не выходил. Сейчас, разумеется, ничего не ел, лишь присутствовал за столом, исполняя волю родительницы.

Но это как раз было привычным делом и никаких подозрений не вызывало. Мальчишка бунтовал при любом удобном случае: в разговорах не участвовал, к пище, приготовленной Назаром, не притрагивался, на него самого смотрел с презрением. А все — его увлечение этой патриархальной дичью, идеями брутальности. «Женщина! Твое место на кухне!» — когда он налепил этот экстремистский пост на стене своей комнаты, Магда пришла в бешенство. Она сотворила какой-то ужас из сготовленной еды: накидала в куриный суп куски пирога с вишней, вывалила едва не пол-солонки и заставила парня это есть. Назар пытался вступиться, но сделал только хуже. Магда во всем обвинила его, заявила, что он игнорирует воспитательные функции, а когда Ади, чувствуя поддержку, воспротивился, макнула того лицом в тарелку, а остатки бурды вывалила прямо за шиворот.

Магду можно понять. Ее тревожит, что характером Ади все сильнее становится похожим на родителя, на биологического родителя. Это словно бомба с часовым механизмом. Бомба…

Назар содрогнулся, почувствовал приближение панической атаки и произнес про себя молитву. Помогло. Дышать стало легче, и дрожь в руках пропала. Для вида он разметал еду по тарелке.

В одном Магда неправа, Назар никогда не игнорировал воспитания. Просто он мягкотелый и не может, как Магда, запрещать, игнорировать, наказывать. Он любит его, как собственного. Хотя, почему же как? Ади и был собственным, пусть не биологически, но какое это имеет значение. Ади — его мальчик.

В каждой его черточке он видит Магду. Высокий, открытый, как у матери, лоб. Верно говорят, это признак ума. С раннего детства Ади был умницей: в три года знал несколько молитв и духовных стихов, в пять Назар научил его читать, и он глотал книгу за книгой, да и с учебой проблем не было. Брови, прямые, словно вычерчены по линейке — волевой характер. А глаза большие, серые, со стальным блеском. И взгляд прямой, несгибаемый.

Родись Ади девочкой, все было бы иначе, все стало на свои места. А так, сплошь подростковые выходки. В отличие от Магды, Назар никогда не относился к этому серьезно. «Женщина на кухне…» В своем богатом воображении он буквально видел, как Магда, Старшая сестра Ордена Возмездия, в переднике поверх френча колдует у плиты. Смехотворно.

Конечно, если у Назара бывала текущая аттестация по Закону Божьему, или когда он, схитрил и пропустил вакцинацию, а потом подхватил нано-вирус и валялся с жаром всю неделю, ей пришлось взвалить домашние обязанности на себя. Хвала Мадонне, пункты распределения полны полуфабрикатов, как раз на подобные случаи. Иначе, Назар очень сомневался на счет съедобности того, что она сотворила бы из неподготовленных продуктов без четкой инструкции.

Что вообще в головах у этих «крайних», на кого рассчитана эта пропаганда? На юнцов в пубертатный период? Это же глупость. Полнейшая глупость. Всем известно, что лучшие повара — мужчины. Мужчины в принципе лучше во всем, что связано с реализацией замысла, с ремеслом. И эти области им и предоставлены, женщины на них не претендуют. Но, что касается самого замысла, управления, тут Неореформация все расставила на свои места: мужчинам — материальное, женщинам — духовное. Радикалы кричат о господстве матриархата, ругают порядочных людей «подкаблучниками» и «тряпками». Ну это же смешно, в конце концов! Смешно и нелепо. Впервые в истории общество уравновешено, сбалансировано, нет никакой борьбы полов. Гармония достигнута. Что еще делить, если все распределено и упорядочено?

— Ты о чем-то задумался, дорогой?

Назар действительно так глубоко ушел в свои мысли, что это не могло ускользнуть от внимания Магды.

— Ты почти ничего не ел, а все такое вкусное. Когда ты только успел? Кстати, как прошла встреча с Петером?

— О, ты знаешь, неплохо. Я боялся, что нам не о чем будет поговорить, а все получилось само собой. Знаешь, он даже предложил завтра утром встретиться у него в тренажерном зале. Просто из-за этого ужаса…

Магда прочистила горло, похлопала партнера по плечу.

— Да, дорогой, да, это ужасно. Я понимаю, но мы не говорим о таком в ячейке, не нарушаем покой дома.

— Прости.

— Ничего, я понимаю, но порядок есть порядок.

Мальчишка прыснул со смеху, будто услышал смешную шутку.

— Ади, что не так?

— О, меня, наконец, заметили. А почему ты не спрашиваешь, как прошёл мой Мужской день?

Магда отложила приборы, игнорируя вызывающий взгляд сына, отвернулась от него, но все-таки задала вопрос:

— И как же он прошёл?

Ади плотно сжал губы, словно сдерживая первое, что вертелось на языке, выкраивая у себя самого секунды, чтобы хоть немного подумать, прежде чем слова вылетят и будет достигнута точка невозврата. Но глаза уже прищурились — блеск наконечника стрелы, а ноздри, наоборот, раскрылись, совершая вздох готовности.

Внезапный грохот бьющейся посуды не позволил словам сорваться. Все это время Назар суетился за столом, перекладывал приборы, поднимал, и даже не пригубив, ставил обратно бокал с вином, а когда потянулся за никому ненужной соусницей, неловко зацепил локтем блюдо. Оно упало со стола, ударившись об пол, разлетелось на части. Куски нежной семги ошметками развалились по полу, и брызги сливочного соуса жирными пятнами покрыли все вокруг. Ади вскочил и, зажав рот ладонью, кинулся в уборную.

Лица на Назаре не было, Магда успокаивала его, ссылаясь на трудный день, дурное поведение мальчишки, и даже помогла с уборкой.

— Как ты думаешь, их поймают?

— Конечно. Изображение с камер разослано по всем полисам.

— Значит, тебе снова придётся…

— Ну, разумеется, это же мой долг. Зачем ты снова говоришь об этом? Мы же договаривались.

— Прости, мне нужно знать.

— Скоро всему этому придёт конец. Их всё меньше, но они, как назойливые мухи, берутся неизвестно откуда. Так бывает. У дьявола много имен и обличий. И одно из них Вельзевул — повелитель мух. Ничего, и этих прихлопнем. Не грусти, я справлюсь. Это мой долг — уберечь паству…

Она продолжала о зернах и плевелах, о козлищах и ягнцах, о чистоте веры, но он не слышал. Слова исчезли так же, как тогда в пиццерии пропал звук Новостей. Просто в этот момент вечернее солнце заглянуло в окно. Вокруг гладко зачесанной Магдиной головы вспыхнул золотой ореол. Назара ослепило. Сквозь пелену слез он увидел Мадонну. Она никогда не была для него каменным изваянием. Всегда живая, всезнающая и всепрощающая, поэтому и печальная. Он молился, и она даровала ему Магду — счастье всей его жизни. Он говорил с ней и после, доверял слабости и сомнения, искушающие помыслы и изводящие тревоги.

Только Мадонна знала, что он чувствует, лежа без сна на мужской половине, слушая звук вибратора, или что творится у него на душе, когда Магда отправляется вершить Обряд.

В юности ему казалось, что его чувство к Пречистой Деве так велико, что в сердце просто не останется места на любовь к партнерше. Он уже серьезно задумывался о монашестве, пока все СМИ не взорвала весть о том случае: экстремист скрывался под личиной партнера одной из сестер Ордена Возмездия. Она собственноручно исполнила обряд Воздаяния, доказала стойкость веры и преданное служение общественному порядку.

Ее лицо мелькало во всех новостных голограммах — чистое, отрешенное, полное неизбывной скорби и решимости. Если бы Магда вдруг окаменела, ее можно было поставить рядом с Пьетой, и никто не нашел бы отличий. И Назар понял, что не сможет жить без этого лица. Он должен видеть его утром, еще полусонное, с трогательными следом сладкого сна на щеке; усталое после многочасовых служб; счастливое при возне с малышом и полное блаженства в минуты их с Назаром близости. И даже такое как сейчас, каменное. Он любовался ей и не мог оторваться, упиваясь своим счастьем.

Но тут память сыграла злую шутку. Всполохи пожара, всплывшие перед мысленным взором, затмили благоговейный восторг, а потом голова Богоматери разлетелась мраморными осколками, и Назару показалось, что это у него внутри подорвалась взрывчатка, разнося в клочья и мозг, и сердце. Но надо держаться, надо беречь покой ячейки, и он просто отвел глаза.

— Дорогой, у меня завтра трудный день. Лягу пораньше.

— Спокойной ночи, любимая, храни тебя Пречистая Дева.

— Ты тоже долго не задерживайся, вы же договорились с Петером об утренней тренировке.

— Как скажешь. Об Аде не беспокойся, я…

— Даже не думала.

И она направилась к себе. А он, бросив уборку, кинулся к комнате воспитанника.

— Ади, открой, будь другом, нужно поговорить!

Он постучал еще раз, правда достаточно тихо и деликатно, чтобы не потревожить Магду, но парень не мог не слышать.

— Ади, я заказал пиццу. С беконом, как ты любишь.

Из-за двери донесся смех.

— Ади, я прошу тебя.

— Он просит меня, подумать только. Он заказал пиццу… Хоть раз в жизни, Нази, ты можешь думать о чем-нибудь кроме жратвы? Ты сам уже скоро будешь похож на свинью, а как надоешь ей, она собственноручно пустит тебя на бекон.

И снова смех, только теперь в нем все больше слышна истерика. Но мальчишка разговаривает, а это хороший знак. Так-то он может бойкотировать Назара неделями.

— Правильно Салли говорит, все вы тряпки.

— Какая Салли?

Назар отлично знал эту оторву. Пару месяцев назад она прицепилась, как нано-вирус, к его мальчику, именно тогда и начались эти проблемы. Назар как чувствовал, что от нее вся эта дурь в его голове, и вот предположения подтвердились. Но он специально задавал вопросы, чтобы только Ади не замолкал. Пусть насмехается, пусть ругается, пусть поносит его последними словами, главное, чтобы это выходило из него, как отрава выходит приступами рвоты. А Назар… Он все уберет.

— Что еще за Салли, Ади?

— Кончай, Нази, меня достали твои приемчики. Ты отлично знаешь, кто такая Салли. Ты следил за нами. Хотя, это теперь не имеет значения.

— Что ты имеешь в виду?

Назар отлично понимал, куда парень клонит. Сердцебиение участилось, предательски затряслись ноги. Нет, только не сейчас, надо справляться, он нужен мальчику.

Назар медленно опустился прямо на пол, сел, навалившись спиной на дверь. Судя по звукам, доносящимся с той стороны (то ли смех, то ли рыдание, разобрать невозможно), мальчишка сейчас сидел точно так же. Если бы их не разделяла дверь, они, скорей всего, соприкасались спинами.

— Ади, дружище…

— Проваливай, Нази. Я все равно не открою. Я не хочу видеть ни тебя, ни эту убийцу. Ничего, скоро этому всему наступит конец.

— Зачем ты это сделал, Ади?

Всхлипы стихли, стало слышно прерывистое дыхание. Теперь говорить должен Назар, пока мальчишка дает эту возможность.

— Я знаю, это ты устроил взрыв. Или был там с теми, кто его устроил. Я видел тебя в Новостях. Ты большой молодец, что закрыл лицо и надел эту дурацкую куртку. На какое-то время это собьет их с толку. Да им и в голову не придет искать экстремиста в ячейке Магды. Как говорят, снаряд дважды в одно место не падает. Благодаря ей, у тебя безупречное алиби. Сейчас главное залечь на дно, а потом я обязательно что-нибудь придумаю. Главное…

— Ты серьезно, Нази? Ты на самом деле думаешь, что я буду прятаться за ее юбку? Удивительно, как ты еще узнал меня по Новостям, выходит, ты меня совсем не знаешь. Утром я пойду в Канцелярию и возьму все на себя.

— Нет, малыш, нет. Что ты! Не нужно этого делать. Ты и так уже сделал все, что хотел. Я знаю, как ты ненавидел службы. Как тебя бесило всякий раз, что кто-нибудь обязательно говорил тебе: «А знаешь, Ади, это сама Мадонна, послала тебе в родители Назара. Он так просил, чтобы она даровала ему Магду».

Меня и самого это совершенно выводило из себя. Хоть оно и правда, и все было так на самом деле. Но сколько ж можно говорить об этом! Я сглупил тогда. Молод был, хотел совершить невозможное, доказать, что способен, могу вот так взять и прервать службу, ради одного ее взгляда. Просто хотел быть замеченным, чтобы она хотя бы один раз посмотрела на меня, как на мужчину, а не на пустое место. Ведь я любил ее больше жизни. Да и сейчас…

— За что? За что ты ее любишь? Она убийца.

— Нет-нет. Не надо так говорить, это не убийство, это…

— Что? Очистительный обряд? Долг? Не смеши меня, Нази, мне не до смеха. Любое отнятие жизни — убийство. Они все убийцы, палачи, прикрываются словами — «обряд», «казнь преступника»… А по мне, так это он герой, а не она, как все говорят. Хорошенький героизм умертвить партнера.

— Ади, мне трудно тебе это говорить, но твой родитель был террористом. Он преступник, и …

— И я тоже преступник, Нази. Утром, я сдамся Ордену, а вечером, почти наверняка, Магда исполнит долг.

— Матерь божья! Да что ж ты несешь!

Ади продолжал говорить поверх слов Назара, не останавливаясь, не делая пауз в речи. Слова лились потоком. Только голос слегка подрагивал.

— …Исполнит долг, очистит общество от меня, от мусора. И снова станет героиней. Все будут соплями захлебываться от ее силы духа. Нет, у нее не дрогнет рука. Да она даже не поглядит в мою сторону, она вообще на меня не смотрит.

Назар плакал. Крупные слезы катились по щекам, повисали на гладко выбритом подбородке, противно скатывались по шее за ворот рубашки. Он впился зубами в костяшки пальцев, это позволяло сдерживать всхлипы внутри себя, не давая им прорваться наружу. Он боялся, что Ади, услышав его рыдания, попросту выйдет из себя и прогонит прочь. А мальчику нужно выговориться.

— Знаешь, Нази, это все подстроено так, что он стал вне закона. Он просто боролся за свое право быть свободным человеком, поступать по своему умыслу. И я рад… Нет. Я чертовски, да, ты не ослышался, просто дьявольски счастлив, что похож на него. Меня распирает от того, что напоминаю ей его, что каждый раз, глядя на меня, она видит человека, которого убила, за то, что он был мужчиной. Поэтому и старается не глядеть.

Как ты живешь с ней, как вы занимаетесь этим в дни потребности? Она же не женщина, паучиха… черная вдова.

— Замолчи!

Назар сам не понял, как так получилось, кто за него вытолкнул этот окрик из глотки. Не успел вылететь последний звук, а он уже судорожно втягивал воздух, будто мог заглотить слова обратно. Что он наделал! А вдруг он и вправду замолчит, замкнется, не освободит душу.

Но Ади даже внимания не обратил. Бедный, глупый мальчишка. Он говорит об отвратительной, гадкой Магде и об потрясающей Салли, о свободе воли, о настоящих поступках, о невыносимости жизни по указке, а сам? Эта мерзавка, мелкая тварь, задурила мальчишке голову и крутит им, как хочет. Это из-за нее он натворил глупостей. Хотел быть замеченным, чтобы она…

Словно холодно водой плеснули: вот в кого на самом деле пошел его мальчик, как две капли… Назар закрыл глаза и улыбнулся и своему открытию, и утвердился в принятом решении. Впервые за все эти годы он ощутил покой.

Завтрак

Больше всего, он любил готовить завтраки. Просыпался рано, независимо от того, во сколько лег, или, как сегодня, не ложился вовсе. Он наслаждался утренней тишиной. Хотя, какая может быть тишина, когда на сотни разных голосов природа встречает рассвет. Но ни гула машин, ни разговоров соседей, ни шума ребятни с детских зон, а человеку важны именно эти звуки, ему важно слышать себе подобных и быть услышанным. Но только не сегодня, не сейчас. Сейчас он желает слушать только себя и тех, кому даст слово в своей памяти.

Сегодня будет особенный завтрак. Не надоевшие тосты и не яичница с беконом. Он все сделает, как готовила его прабабка Анна. Она готовила, да, и никто не мог запретить ей это, ни ворчащие дочери, ни внучки, давно считавшие ее выжившей из ума. Они не ели ее еду из принципа, даже не пробовали, а зря, это было вкусно.

Рис отварим на воде. Нужно правильно рассчитать: горсть для Магды, горсть для Ади, и одну «на прожор», прабабка так и говорила. Он не знал, что это значит, но, положим, так надо. А его горсть? Нет, он не станет завтракать. Это будут есть они — «за папу». Эта фраза тоже от нее. Надо же, всплыло в памяти именно сейчас.

Помешивать нельзя, иначе не будет рассыпчатым. И огонь «медленный». У него внутри сейчас такой. Ничего, скоро все наладится, и он потухнет, а пока потерпим. Теперь изюм и мед. Готово.

Еще блины. Не толстые панкейки с кленовым сиропом. Нет, эти тонкие, ажурные, как кружева, с хрупким, хрустящим краем. А в серединку масло и сахар. Калорийно? Пусть. Сегодня можно. «За папу…»

И «взвар». Так она называла напиток из сухофруктов. Они придают особый терпкий вкус, который невозможно получить из свежих фруктов и ягод.

«Это должен попробовать каждый, — умоляла она дочерей. — Хоть по ложечке, по глоточку. За папу!» Они даже не смотрели в ее сторону, отводили глаза. Так и Магда ведет себя с Ади.

Нет. Это не может быть нелюбовью. Она любит нашего мальчика, и прабабку Анну любили. Все эти ссоры, все страдания из-за любви. Если нет любви, никто не станет мучаться — пытаться изменить человека. Всем будет абсолютно наплевать в порядке ли ты или живешь, как чудак.

Пора. Он накрыл на стол и оставил записку:

«Дорогие Магда и Ади, позавтракайте без меня. С любовью, Назар.»

Вместо обеда

«Радуйся, Мария, благодати полная! Господь с Тобою…», — на этот раз обратиться к Пречистой было непросто. Магда несколько раз принималась творить молитву, но душа, словно камнем придавленная, никак не могла раскрыться, и тягостные думы мешали помыслам устремиться к небесам, тянули к мирскому. Она сбивалась, путалась в затверженных строках, отвлекалась на постороннее, суетное, не могла перестать думать об Ади.

Мальчишку нельзя винить, причина всему — дурная кровь. И Назар никак не может повлиять на ребенка. А если это не остановить, Ади, чего доброго, окажется на этой скамье с колпаком на голове. Матерь Божья! Нет, она возьмется за него, запрет в доме, заставит молиться, поститься, наложит епитимью. А если Назару опять взбредет в голову вмешиваться, что ж, она лишит его родительских прав.

При мысли об этом перед глазами на секунду возникло лицо партнера — слезящиеся глаза, уголок рта чуть подрагивает, щека от этого слегка колышется, словно пудинг. Если бы людей можно было сравнивать с едой, Назару точно подошел бы ванильный пудинг — в меру сладкий, желеобразный, еле-держащий форму, но весьма приятный и, если не полезный, то уж точно не вредный. Вот только Назар — человек, и это будет для него ударом. Но все ради ребенка. Назар переживет, а вот она — нет, если с Ади что-то случится, жизнь потеряет смысл.

Наконец молитву удалось произнести до конца. Сразу стало легче. Это помогло отдалиться от всего, что связано с ней самой, отойти от личного, суетного. Теперь она не родительница Ади, не партнерша Назара, она — вершитель обряда Воздаяния, на все время обряда партнерша осужденного, пока смерть не разлучит их.

Потоки света через витражи купола оставляли на стенах цветные картины, размытые, словно видения: Девора вершит суд, Юдифь поднимает за космы отсеченную голову Олоферна, в центре житие Богоматери. Витражи уцелели, только покрылись копотью, помутнели, но день-два, и все приведут в порядок, а вот за Пьету мерзавец ответит прямо сейчас.

Неисповедимы пути Господни, его и искать не пришлось, сегодня утром он сам сдался властям. Скамья кажется непривычно длинной, потому что почти пустая. Он один.

И как ему удалось провернуть такое в одиночку? Лжет, конечно, выгораживает своих, тупой фанатик. Скорее всего, просто мальчишка, такой же неуправляемый и бестолковый, как ее Ади, наверняка, из неблагополучной ячейки. Такие и поддаются искушению, ведутся на дьявольские происки. Надо что-то делать с Ади.

При мысли о сыне, рука, набирающая препарат, дрогнула. Она отложила шприц, и снова обратилась к Мадонне: «…Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь».

Орден торопился с обрядом. Утром получив признание осужденного, уже через пару часов был вынесен приговор, и Воздаяние определили в этот же полдень. Она попросту не успела подготовиться должным образом, выдержать пост, провести время в молитвах. Зато уже за ужином она успокоит Назара, что все позади.

Хор завершил «Избави, Господи», начал «День гнева». На словах: «О, как все вздрогнет, когда придет судия, который все рассудит», к Старшей сестре вернулось самообладание, сама Мадонна теперь направляла ее руку.

Диакониссы хорошо подготовили осужденного. Разумеется, фиксаторы и закрепленный колпак не позволят препятствовать свершению обряда, но когда преступник трясется от страха или бьется в истерике, попасть в вену не так-то просто. Этот же после службы внешне спокоен, даже отрешен.

Лишь раз ей доводилось столкнуться с подобным покоем, и она хотела об этом забыть. Но дьявол коварен и жесток, любая деталь может тут же поднять из глубин памяти все, что, казалось, с прошествием времени изжило себя. И вот уже внутри словно рой насекомых — мерзкое жужжание, зуд укусов, жжение сотни жал. Воздух. Большой глоток, еще два раза, и она монотонно, нараспев завела Песнь песней Соломона: «Возлюбленный мой бел и румян, лучше десяти тысяч других…»

С чего она взяла, что он молод? Вовсе нет! Душа возликовала, даже слезы выступили от облегчения. Только сейчас призналась себе: ведь до последней секунды боялась, что там, на скамье под колпаком, ее непутевый мальчик. И надо же такое придумать!

«…Голова его - чистое золото; глаза его — как голуби при потоках вод, купающиеся в молоке, сидящие в довольстве…»

Хорошо, что на нем колпак. Сегодня все так тяжело из-за этих волнений, еще не хватало видеть его лицо. Она уже не сокрушалась, а злилась на себя, что не может отринуть посторонние мысли, полностью отдаться служению. Перед инъекцией закрыла глаза, задержала дыхание. Пора.

«…Руки его — золото, топазами усажены…»

Вены хорошо выражены. Игла сама продвинулась вдоль, ощутилось попадание в пустоту. Готово. Поршень на себя, в шприце кровь — игла в вене. Жгут убрать, нажим на поршень, раствор вводим медленно. Воздаяние не терпит суеты. Он спокоен, так же как…

Не сметь думать об этом!

«…Руки его — золото…»

Глаза скользнули по предплечью: буквы воспаленной татуировки сложились в слова сами собой.

Ей показалось, что пола под ней больше нет, а сама она падает в бездну. На глазах у потрясенных сестер и перепуганных прихожан она, как одержимая, с ревом и воем срывала фиксаторы,

«…руки его — золото… ноги — слоновая кость…»

ломала ногти о крепления колпака,

«…щеки его - цветник ароматный, гряды благовонных растений; губы его - лилии, источают текучую мирру…»

Рыча от усилий, стащила бьющегося в агонии со скамьи. Под его тяжестью не удержалась на ногах, рухнула на пол, разбивая колени о гранитные плиты. Сидя на полу, она втащила обмякшее тело себе на колени, прижала голову умирающего к груди, укачивая, как ребенка.

Крики напуганной паствы стихли. Десятки глаз в религиозном экстазе узрели сошедшую с небес Мадонну оплакивающую Христа, утраченную Пьету, воплощенную теперь в плоть человеческую. Вздохи благоговейного восторга прокатились по собору, паства лепетала «Аве, Мария», хор грянул Аллилуйю. А она кричала от отчаяния, вопила и рыдала, но ни единый звук не мог прорваться наружу из окаменевшего тела. Лишь губы шелестели: «…Уста его — сладость, и весь он — любезность. Вот кто возлюбленный мой…», пока она сама летела прямиком в ад.

Другие работы автора:
+16
08:25
1238
10:06
+1
Пушка thumbsup
10:43
Спасибо, друг!))))
12:45
+1
серьёзно…
18:15
+1
Да? А как же гротеск?
21:14
религия сама по себе гротеск
21:16
+1
ой, скользкая дороженька для беседы)))
21:18
+1
согласен, ибо Кот столько может наговорить, вот время придёт и выложу кое что о вере wink
21:39
+1
а давайте!
21:48
таки за религию с попами трудно тягаться, но вы таки не поверите, но по моему религия, это зло в абсолютном виде.
22:47
+1
неоднозначно))
22:51
+1
на мой взгляд, вещать от имени Бога, это значит врать, ведь никто с ним напрямую не общался (кроме его сына)
22:54
+1
Точно так же можно сказать, что все от бога и каждый с ним общается непрерывно, хочет этого или нет. Смотря какую позицию занимать)
22:56
+1
насчёт «лично» не поспоришь, он же всемогущ и донести свою волю до каждого вполне в состоянии smile
23:03
+1
Комментарий удален
20:21
вовсе нет, религия, это бизнес, а вера, это убеждение, не имеющее под собой доказательной базы, что же между ними общего? а вот бизнес на лижи. это зло
12:50
Блин, ну какая трапеза? У тебя с неймингом еще хуже, чем у меня… звездец!
13:19
+1
Вы чего, это ж отсылка к библейской Тайной вечере
13:34
Тогда, почему они едят не тело...?
13:36
+1
а почему должны есть тело? речь так-то не про вампиков.
13:53
Я, походу, не с той Тайной знаком…
13:58
По ходу да)))
знаток пудингов
13:59
Бамбуковых)
13:59
и виски с медом)))
14:00
угу, и водкой из репейника запивали
14:01
Водку? В пять утра? Теплую? Из мыльницы? Буду!
14:02
под аккомпанемент дудочек))
14:03
Вообще я про О'Генри… но ваша неприхотливость задорнее)
14:10
13:50
Они мозг друг другу едят, мало что ли?
13:53
Так, фигурально ж…
13:59
+1
нормально)))
15:13 (отредактировано)
+1
Поелику всё от Бога, то и взаимное поедание мозга можно отнести к приобщению к телу… jokingly
18:16
+1
Вот да)))
21:50
+1
Вот нет:)
13:51
Ну давай, давай, назови это пудингом)))) Помоги уже! Критиковать все умеют, как известно. ))))
13:53
Так, да! Меский такой… пуддинг)
13:55
буду издеваться, поменяю) все рассказы пудингом назову
13:58
Напугала панду монохромом)
13:59
бойся меня
13:59
14:20
давно?
14:20
14:21 (отредактировано)
Какой послушный!
14:24
16:20
14:01
+1
Меня не спрашивали… но я все равно отвечу))))
назвала б Магдалиной. двойная отсылочка)
14:18
поясни, туплю)))
14:26 (отредактировано)
+1
Вот так и рождаются искусствоведы, мать их за ногу…
Ну, первая, очевидная Магда (сокращенно) от Магдалины — последовательница ИХ, мироносица, свидетель его смерти и воскрешения.
А вторая — Йоханна Мария Магдалена (Магда) — жена Йозефа и единомышленница и соратница Гитлера.
18:17
Ух ты! Надо подумать
15:09 (отредактировано)
+2
Очень сильная концовка. Пьета. Я плакал.
Виктория пишет трагедии. Практически для театра. Сам бы ставил и смотрел. Какие мизансцены, какое напряжение! Я бы даже место для хора придумал (кафе, соседи, прихожане, сам хор в храме). В финальной сцене представьте хор (у меня в голове, может быть, звучит почему-то Шнитке, но это неважно), плывущий поверх Алилуйи.
15:21
+1
Экий вы впечатлительный)
Виктория молодец, странно, что на Квазаре не поняли.
З.ы. На мой вкус еще Стабат Матер Пуленка для финала хорош. Но и Реквием Шнитке вполне.
15:27 (отредактировано)
+1
А в чем смысл читать, смотреть, слушать, писать самому, если не впечатляться? что у нас реально есть от искусства, кроме катарсиса? )
Квазар мне показался странным, но я новичок; может быть, так и должно быть.
Мне нужно переслушать Пуленка ))
16:24 (отредактировано)
Пендерецкий Страсти)))
Ну вот и ответ о музыке проявился ) Осталось сцену найти ))
17:31
+1
Люди, вы, ваше, на каковском сейчас балакаете?
17:39
Присоединяйся)
17:51
Не, ну слушать панде Кшиштофа… такое себе… не оценит масштаб личности))
17:58 (отредактировано)
+1
Он у меня не такое слушал. Он подготовленный
18:00
Дааа??? какие подробности… а при мне всегда прикидывается лопухом музыкальным…
18:06
Ну он страдал да, но когда градус снизили до реквиема Верди, даже подавал признаки жизни)))
18:20
+1
Вот это да))) Ну понятно все.
18:22
Интенсивный курс)))
18:00
Панда никаких пандов слушать не будет! вот еще!
18:01
а свист слышите?
18:11
18:28
+5
Честно говоря, не знаю, что и сказать.
Потрясение? Наверное, потрясение…
Рассказ написан очень сильно. Мощнейшие отсылки.
Детали прописаны мастерски.
И все равно это не то, что хочется сказать.
Просто все еще под впечатлением.
Не помню, кто из режиссеров сказал, что если зрители после просмотра премьерного показа фильма хлопают, то фильм не произвел впечатления. Лучшая реакция зала — тишина…
вот я сейчас в таком же состоянии. Хочется молчать, оставаться под впечатлением и встретиться глазами с теми, кто молча разделяет восторг
18:35
+1
На меня не смотрите:)
18:41
+1
Раньше надо было говорить…
Уже посмотрела :)
18:43
+1
19:03
+1
20:04
+1
Спасибо большое! Я вам очень благодарна
20:06
+1
За что? Это читатели должны быть благодарны автору за такую прозу
20:09 (отредактировано)
Та, вот еще! Друг притянут за уши только ради показа экспозиции) никак сюжет не двигает… в общем, одно расстройство)
20:14
не… у друга тоже функция, он, как Римма, это его мир, мир в котором ему комфортно, он вписался
20:16
Как Римма? Это как? Непонятно зачем нужен?)
20:18
Ага))) помню-помню, а как на счет словесной буффонады? достаточно вычурно?)))Словарь нужен?
20:25
Я и словов таких не знаю. Вот buffout — знаю. А не это вот все
20:33
а я вообще — деревня
20:35
Ну… ят с аула) куда тебе)
20:42 (отредактировано)
мне домой скоро в Нягань-сити))))
20:13 (отредактировано)
+1
не-не-не, не говорите так, пожалуйста))) это хобби, развлечение, это самой себе, а быть понятой — счастье
20:22
+1
Действительно, счастье. Согласна с вами. У меня тоже хобби. Именно так и называю. Но вы со своим хобби справляетесь очень профессионально :)
20:24
Я просто оставлю это здесь))) kvazar-fant.ru/story/3585/comments
20:29
+1
Мне иногда кажется, что подробные отрицательные комментарии пишут те, кому рассказ понравился, но с чувством этим справиться не могут smile
20:32
))))) Это вряд ли. Просто вкусы у всех разные, но Трапеза мне нравится больше пера, но она менее маслитная, и к жюри ее не пустили)
20:36 (отредактировано)
Риммы не хватило. Миру нужно больше наташ!
20:39
И не говори, а то взяла моду на клиентов орать, надо же с пониманием, с заботой о психологическом состоянии. Напиши об этом)))
20:44
Об обрядах становления?)
20:49
сам-сам))) кто консультант по всем вопросам?)))
21:35
Поговори мне :)
21:39
и че будет?
20:43
+1
Мне и Перо очень понравилось.
20:49
Спасибо! я очень рада, это важно для меня.
20:46
+2
Комменты, конечно, да… но полагаю бабуля тут права: рассказ зашел, а это плохо))
20:52
Кто ж их знает. Там цирк такой))) несколько дней с человеком в диалоге была, говорил со мной от мужского лица, деанон и на тебе, г-жа Екатериничева, а причины агрессивного матриархата ей были ну вот совершенно не понятны))))
20:56 (отредактировано)
Зато близки идеи популярного нынче псевдофеминизма, видимо)))
На самом деле упрекать в чем-либо сложно, да и нафиг надо — дело вкуса, но хотя б аргументы более последовательные подбирались, что ли.
21:00
Меня и поразило эта странная манера чтения «на своем», рассказы у нее не предвещают такой беды, он неплохо сама пишет, мне не нравится кич, но она в нем вполне себе крепка.
А по поводу популярности псевдофеминизма, не только я отмечаю сексизм Квазара)))
12:02
+1
Помнится, я тоже бралась за эту идею, но так и не дописала, потому что получалась дичь.
А тут — прямо ух! Исполнено мастерски. Напряжение колоссальное. И концовка сильная и мир такой четкий и тема мне близкая.
Не пойму только как он уместился в дуэльный объем?
16:06 (отредактировано)
+1
Так он и не уместился))) поэтому и ушел не квазар. А на дуэли вообще другой рассказ)))Спасибо большое!
20:01
+1
Очень сильно, я так не умею.
20:04
+1
Спасибо большое! (Я теперь вообще ничего не понимаю(((()
20:05
+1
Извините, случайный минус!
20:23
ерунда
22:16
+1
Я теперь вообще ничего не понимаю
— а вот этого я не понимаю. Я написал, что вещь крепкая, что у меня настолько экспрессивно обычно не выходит… Что непонятного?
22:20 (отредактировано)
Это подсознание))) Рассказ совершенно не поняли на Квазаре. Вот я и не понимаю, откуда такая разница восприятия.
Спасибо вам огромное!
14:10 (отредактировано)
+1
Не знаю, какие отзывы писали на Квазаре, но у меня очень двойственное восприятие вашего рассказа.
С одной стороны,
1) идея матриархального мира с главенствующей ролью церкви реализована великолепно — без перегибов, на той тонкой грани, когда она не скатывается в гротеск (что, на мой взгляд, весьма непросто при замене устоявшихся ролей мужчины/женщины в обществе), сохраняет достаточно правдоподобия (во многом благодаря тому, что роли м/ж не подменяются полностью, а подстраиваются, с некоторым сохранением присущих черт типа «Всем известно, что лучшие повара — мужчины. Мужчины в принципе лучше во всем, что связано с реализацией замысла, с ремеслом.»);
2) фокус концентрируется на ГГ — Назаре, который представляется читателю достаточно сложной личностью: кажущийся окружающим безвольным, «человеком-пудингом», он имеет достаточно сильный характер с собственными сложившимися убеждениями и способен защищать то, что любит до конца. Именно вокруг него фокусируются эмоции и переживания, мастерски переданные вами (автором).
3) Очень сильная концовка, шокирующая. Но здесь, мне кажется, это не однозначно — хорошо или плохо. Хорошо потому, что она неожиданная и как читателя меня потрясает, а значит и заставляет задуматься и запоминается. Но плохо потому, что слишком сильно смещает акцент на Магду (но об этом еще чуть ниже).
С другой стороны:
1) На задворках сознания продолжает маячить мысль, что религия и действие «насильственно» привязаны друг у другу. Выкинуть религиозные соображения, бывшего мужа сделать правительственным шпионом, а Магду — властной сотрудницей СБ и при этом же сюжете можно получить рассказ без религии — бесспорно, скорее всего простенький, на уровне плохоньких американских фильмов, но рассказ, в котором действия и причины поступков ГГ (любовь к семье) не изменяться, да и поступки Ади и Магды, вообще говоря обусловлены внутрисемейными отношениями, а не религиозными. Религия привязана к ГГ только как ассоциация Магды с Мадонной. Но лично у меня не возникло ощущения, что ГГ испытывал к Магде платоническую любовь. Поступки ГГ (центрального персонажа) не связаны с религией вообще.
2) Ади и Магда не кажутся второстепенными/вспомогательными персонажами (такими как друг ГГ), на них тоже довольно сильно акцентируется внимание — на Ади — в диалоге с ГГ, на Магде — в конце. В этом плане история кажется «незавершенной»: судьба обоих не ясна абсолютно. Даже непонятно, добился ли ГГ своей цели — сохранилась ли семья или стало только хуже. К чему в итоге привел его выбор?

Резюмируя, хочу подчеркнуть, что рассказ эмоционально превосходный, сильный с точки зрения смысловой и социальной нагрузки, но оставляет легкую тень недосказанности (или незавершенности, в зависимости от того стакан наполовину пуст или наполовину полон).
Не знаю окажется ли мой отзыв полезным, но все же…
Как всегда в конце пару опечаток:
и позволи дьявольским --> позволили
Об Аде не --> Ади
холодно водой --> холодной

Чуть не забыла, если бы должна была выбирать на дуэли, тема которой религия, между этим рассказом и Пером ангела, то голосовала бы за Перо. :(
15:17
+1
Огромное спасибо за такое глубокое погружение в текст, отдельное спасибо, что нашли время на обратную связь. Мне было очень интересно читать ваши рассуждения и снова задуматься о судьбе моих героев.
Вы не первая, кто говорит мне, что религия тут отдельно, а конфликт семьи отдельно. Но я никак не могу с этим согласиться. Была попытка показать общество, в основе которого религиозные устои, а семья Магды — ячейка этого общества. В наше время трудно представить, как социум «прорастает» в семью. Но если бы Магде не промыли мозги, то и семейной драмы не было. А по поводу того, что героев можно запросто перенести в другие условия, так это можно сделать с любыми персонажами. Мне нравится Король Лир с Хопкинсом, где все естественно смотрится в наше время, и Евгения Онегина я запросто представляю в современном бомонде этаким тусовщиком))) В общем, я ценю ваше мнение, но нет))))
По поводу Назара и религии, для меня он обычный живой человек. У меня много знакомых-сектантов, они абсолютно обычные люди, если б еще работали по субботам, так вообще не догадаешься, что они ими являются. Таков для меня Назар. Религия для него — любовь. Мне кажется и сейчас таких людей полным полно.
В остальном вы абсолютно верно поняли мой замысел насчет него. Никто не ждал от него мужского поступка. Но мужчина остается мужчиной, сколько бы его не прогибал каблук. Ни женщина, ни ребенок на это не способны, сколько бы не пыжились.
А по поводу недосказанности… Ну тут моя позиция такова, жизнь этого текста заканчивается вместе с Назаром. Это его рассказ, это Муж палача, умирает он, умирает его мир, остальное неважно. Последняя часть глазами Магды, потому что приготовив поминальную еду Назар уже уходит для читателя из мира живых.
Петер и Ади своего рода Петр и Андрей, они познают жизнь Назара, как ученье, а потом… Потом уже все известно, это мы уже проходили.)))
Кстати, Сепыч очень протестовал против финала и требовал устроить революцию! Меня это очень растрогало.
Спасибо огромное, что еще раз столкнули меня с этими героями, они мне не безразличны. Вполне возможно, все, что я написала, из текста не вычитываемая, ведь я всегда ограничена собственными возможностями. Скорее всего, не донесла, не передала, но мне хотелось оставить пространство для мысли. И на Квазаре, и здесь, я вижу, это у меня как раз получилось. Ну, хоть что-то.
Отдельно благодарю за вычитку опечаток, очень очень помогли!
21:25 (отредактировано)
+1
Что-ж, сложно добавить что-то ещё поверх подобного количества комментариев. За объем отзывов могу только поздравить) Да и Квазаре особо вас не хулили — говорит о уровне работы.
Выскажу собственные мысли по теме лучше.
Мне осталась несколько непонятна глобальная твоя мысль, которую ты хотела донести. Я вижу связь религии и любви, духовного и чувственного в человеке; то, как эта сцепка работает единым целым, отражается одной стороной в душе человека, а другой — в наших связях. Эта мысль мне кажется интересной и правильной. Любовь вездесуща.
Поднимается ли проблема, что это самое чувство, само по себе вдохновляющее и светлое, имеет обратную, разрушающую сторону? Ведь по сути, всех персонажей подталкивает на поступки одно и то же — любовь будь то к Богу, к близким или же к бунтарской сверстнице. По крайней мере, я увидел подобную мысль. Любопытная тема — простая очень, но всегда актуальная.
Но вот всё-таки самой этой религии я здесь не вижу. Есть культ, есть интересная идея, грамотные параллели. И ваше понимание религиозного чувства, связанное с чувством любви и старанием поддерживать строгий порядок (суровый, но справедливый). Однако это больше похоже лишь на фасад, на что-то внешнее такое. Вера, я думаю, уходит глубже. Не случайно ты упомянула секты — но секты сегодня от традиционного мировоззрения оторваны полностью. А значит с религией как таковой связаны крайне слабо. Им присуще бросание в крайности. Но тут и самопожертвование, и мужество, которая герою придает вера. Эти вещи есть — но цельной картины основы для всего этого у меня не сложилось.
Не знаю — вероятно я ушёл куда-то совсем в сторону. Рассказ хороший. Назар — человек, который очень наглядно демонстрирует идею жертвенности (очень точно он попадает, на мой взгляд, в эту мысль, ведь, как верю я сам, самая трудная жертва — сохранение). Кажущийся слабым, он поступками своими говорит: на то, чтобы оставаться таким же «слабым», спокойным, верящим и любящим, мужества нужно гораздо больше, нежели для того, чтобы сорваться и уйти в какое-то очередное бездумство.
Спасибо за мысли, Виктория. Хорошая работа)
21:50
Спасибо! Большое спасибо, что прочел, очень интересны соображения. Я думаю, это от того, что ты, как и многие, воспринимают этот текст буквально, почти как реализм. Но ведь это фантасмагория. Это фантазия на тему, если бы центр веры сместился. Это не будущее католичества, это альтернативка. Поэтому это просто рассказ о человеческой драме, когда религия равно фанатизм.
Ну и вторая проблема — женщина и власть. А идея: мужчина останется мужчиной, если он мужчина, сколько не переубеждай его в обратном))
Спасибо еще раз. Рада, что время идет, а Трапезу читают.
22:08
Ну, я тебя правильно значит понял. Текст я и воспринимал как в первую очередь драму. А про религию уже так, личные соображения какие-то озвучит, прямо с твоей работой не связанные.
22:11
Спасибо! мне это очень важно, потому что рассказ, абсолютно, неоднозначный. Ну и воспринимается по-разному.
22:21
Это и здорово)
Загрузка...
Алексей Ханыкин

Другие публикации