Похоронить ненависть

Алексей Петрович, интеллигентного вида, с легкой сединой мужчина гулял с маленьким внуком в скверике рядом с домом. Побродив по аллеям, они присели отдохнуть на любимую скамейку. Весна была уже в самом разгаре: деревья покрылись молодой листвой, припекало ласковое солнце, жизнерадостно чирикали воробьи, свежая малахитовая трава радовала глаз, рядом копошился любимый внук Никитка. «И о чем еще можно мечтать?», - удовлетворенно думал Алексей Петрович.

- Деда, смотри, что у меня есть.
Никитка держал в руках красное пластмассовое ведерко со своими походными игрушками: совочком и машинкой. Но на этот раз там был еще один предмет – маленькая черная жестяная баночка, очень похожая на те, в которых раньше, много лет назад, выпускали ваксу для обуви – гуталин. Алексей Петрович от неожиданности даже вздрогнул:
- Откуда это у тебя?
- Это я в твоем кабинете нашел под столом. Бабуля сказала, что эта коробочка тебе уже не нужна и разрешила с ней поиграть. Деда, смотри, она катится как колесико.
Малыш поставил баночку на ребро и подтолкнул, она медленно и неуверенно покатилась по асфальту, сделала зигзаг и упала. Никитка засмеялся, поднял и подал ее деду.
- Деда, открой, а?
Алексей Петрович, как под гипнозом взял в руки баночку и не без труда открыл. Она была пустой, ее донная часть и крышка изнутри были золотистого цвета и как будто светились ровным желтоватым светом. Мужчина машинально закрыл баночку и положил на скамейку рядом с собой. Внук уже потерял к ней всякий интерес и зачарованно смотрел на жука, неторопливо ползущего по тропинке…

Сорок лет назад
- Полина, а Леша дома?
- Да, дома конечно, а где ж ему еще быть в такую рань.
- А мой Сережка куда-то запропастился. И дома не ночевал, и ни слуху, ни духу. Может Леша, что знает?
- Ну ладно, сейчас спрошу.
- Леша, проснись, сынок. Ты не знаешь, где Сергей?
Но Леша уже проснулся и ничего не мог понять. Только что ему все это снилось. И как пришла соседка, и как спрашивала про Серегу, и сейчас, точно такие же слова, он слышит и наяву. Конечно же, он знал, где находится Сергей, он даже спросонья так и сказал матери:
- А Серега там, в баночке под ванной.
На что мать никак не отреагировала, подумала, наверное, что это он во сне всякую чепуху бормочет. И зря…

А начиналась эта, прямо скажем, странная история вполне безобидно.
Леха с Серегой и другими пацанами играли в дальнем углу двора в чику на деньги. Да какие там деньги, так мелочь, копейки, но для них это были очень даже приличные суммы. На пятьдесят-шестьдесят тех копеек можно было неплохо пообедать в ближайшем ресторане «Горняк», который днем работал как столовая, заказав и первое, и второе, и даже компот. Но самое главное, их по-взрослому обслуживала самая настоящая официантка. Конечно же, они не были такими уж голодными, но это бесспорно считалось шиком среди подобной малолетней публики.

Серега в этот день проигрался до копейки, но азарт захватил с головой и хотелось непременно отыграться. Парнишка глубоко вздохнул и, тяжело сопя, полез в карман и вытащил черную коробочку, очень напоминавшую баночку из-под гуталина. Было видно, что она ему чем-то дорога, но страсть оказалась сильнее.
- Вот, смотрите, классная бита, отдам за полтинник. Она не простая, а особенная, заграничная.
Ребята обступили Серегу кружком и стали с интересом рассматривать баночку, передавая друг другу.
- И что в ней особенного?
- А вот здесь на крышке по-иностранному написано, и еще она светится.
- Как это?
- Смотрите!
Раскрыл баночку, она была пустая, желтоватая изнутри и на самом деле как будто светилась.
- Да это она на солнце блестит!
- А вот так?
Серега засунул открытую баночку за пазуху и предложил сомневающимся посмотреть в щелку между пуговицами куртки. И каково же было удивление: в темноте она действительно мерцала таинственным желтым светом! Но желающих покупать это чудо все равно не находилось.
- Ну ладно, отдам за сорок.
Но и это не вызвало особенного ажиотажа. Леша отсчитал несколько монеток и протянул Сереге:
- Вот тридцать копеек, по рукам?
- Ну ладно, черт с тобой, забирай.
Однако и эти деньги бедняга безбожно проиграл. Сегодня был явно не его день. Белобрысые вихры Сереги обиженно торчали в разные стороны, серые глаза потемнели, а на побледневшем лице как будто высыпали новые веснушки. Паренек не на шутку расстроился и, стиснув зубы, едва сдерживал слезы. Игра как-то постепенно выдохлась и все стали расходиться по домам.

Сергей нагнал Лешу у самого подъезда и неожиданно заканючил:
- Леха, отдай баночку, а? Деньги я потом верну. Она мне сейчас нужна позарез.
Тот даже опешил от такой наглости:
- Да, ты что, обалдел? И не подумаю!
Однако Серега не унимался и, наконец, полез с кулаками, они подрались, но Леша отстоял свой трофей. Домой пришел весь в кровоподтеках, в разорванной рубашке и все никак не мог успокоиться. «Вот дятел, друг называется, я бы и так отдал, какого черта драться полез?» - с ненавистью думал Леха, ворочаясь в постели.

Спал беспокойно, продолжая во сне выяснять отношения с Серегой. Они вновь подрались, схватка была долгой и ожесточенной, с переменным успехом. Но Лехе как-то удалось изловчиться, схватить Серегу в охапку и засунуть в злосчастную баночку и быстро закрыть крышкой. А что? Во сне и не такое бывает. Баночку с бывшим другом он спрятал дома под ванной. И вот в этот самый момент, почти одновременно, и во сне и наяву, в дверь позвонила взволнованная мать Сереги. Оказывается, тот со вчерашнего дня еще не появлялся дома. Леха тоже не мог сказать ничего определенного. Как только соседка ушла, он сразу же бросился в ванную, достал баночку и открыл, но она, как и ожидалось, была совершенно пуста. В ту же минуту за окном послышались шум и крики. Леха выглянул в окно и увидел пропавшего Серегу, который с опущенной головой и в полной растерянности стоял у подъезда, покорно выслушивая материнскую ругань и получая оглушительные затрещины:
- Где ты был, мерзавец? Подлец! Мы с отцом уже весь район, всех друзей обежали, больницы, морги обзвонили. Сейчас же отвечай матери, дрянь такая, где был?
Но Сергей подавленно молчал. Похоже, и ему самому было невдомек, что с ним произошло…

Сначала Леха никак не связывал этот инцидент с баночкой, но потом еще несколько раз повторилась подобная ситуация. Стоило ему с кем-нибудь разругаться в пух и прах, как эта заварушка потом повторялась уже во сне и заканчивалась тем, что он запихивал обидчика в баночку, и тот наяву исчезал из жизни и появлялся лишь тогда, когда Леха открывал коварную посудину. «Да, чудеса, - думал Леха - А что будет, если потом вообще не открывать баночку?». Но решил не испытывать судьбу. Интуиция подсказывала, что может произойти нечто непоправимое.

Леша с детства тяготел к науке. Поэтому попытался более внимательно изучить свойства чудесной баночки. Осмотрев со всех сторон, обнаружил на крышке надпись, нанесенную красивым готическим шрифтом желтого цвета с красной окантовкой. На черном фоне все это смотрелось очень солидно и убедительно. Надпись была на немецком языке и состояла всего из двух слов «Achtung! Etwas!». Это означало, как он узнал позже: «Внимание! Нечто!».
Попытался выяснить у Сереги, где раздобыл баночку. Тот всячески уклонялся от прямого ответа, то говорил, что нашел на пустыре, то это, якобы, чей-то подарок. В конце концов, Леха пришел к выводу, что Серега элементарно стащил эту баночку у какого-нибудь местного немца. Тут надо сказать, что все эти события происходили в одном из горняцких городков Южного Урала. После войны в этих краях находились на перевоспитании в трудовых лагерях тысячи немецких военнопленных. Затем их освободили, но не все поспешили возвращаться на родину. Многие остались в местных поселках и городках, отстроили дома, женились на аборигенках, а некоторые даже выписали жен из Фатерлянда, нарожали детей. В классе, например, у Лехи почти половина учеников были фрицами, всякими Балингерами, Веберами, Штелле и тому подобными Кохами. Существовали даже целые немецкие улицы, состоящие из выстроенных как по линейке, красивых и добротных домов, поражающих коренное население чистотой и ухоженностью. Действительно, немцы, они и в Африке - немцы. Так что всякие фрицевские штучки в городке были не редкостью. Вот, по-видимому, из одного такого дома Серега и умыкнул баночку.

Леша задался целью определить, сколько же времени можно, условно говоря, держать человека в баночке и чтобы он после этого остался живым и невредимым. Но, как настоящий исследователь, решил свои опыты начать с животных. Первым подопытным стал его родной кот Феникс. Это было черное как смоль, роскошное и очень независимое животное с темно-зелеными пронзительными глазами. Кстати, как только в доме появилась загадочная баночка, кот сразу же показал к ней откровенно негативное отношение. Если раньше ванная комната была его любимым местом обитания, что не мудрено, летом здесь было прохладно, а зимой - тепло, то теперь, Феникс уже и носа туда не показывал, обходя стороной. А если Леха приносил вещицу в комнату, кот старался немедленно улизнуть на улицу или забиться подальше в угол, из которого угрожающе шипел и негодующе сверкал изумрудными глазами. Неожиданно опыты застопорились на самом старте. Во-первых, кот никак не хотел появляться в Лехином сне, а, во-вторых, когда однажды Феникс все же приснился экспериментатору, то совсем не желал лезть в баночку. И как бы она не увеличивалась в размерах, кот всякий раз оказывался больше ее. Чудеса, да и только. На этого Леха решил отложить эксперименты до лучших времен, а пока убрать баночку от греха куда-нибудь подальше.

Но «с глаз долой из сердца вон» не получилось. Мысли о загадочной вещице не оставляли в покое. Проанализировав все наблюдения, Леша пришел к выводу, что феномен исчезновения проявляется только в случае острого конфликта хозяина баночки с кем-либо и возникновения к этому объекту необыкновенной, просто лютой ненависти. При этом срок нахождения обидчика в баночке не должен был по его прикидкам превышать двенадцати часов, иначе судьба жертвы могла стать весьма незавидной. Кстати, на всех неприятелей Лехи их пребывание в баночке производило неизгладимое впечатление, разительно менялось поведение и, как правило, в лучшую сторону, они вдруг становились удивительно тихими, задумчивыми и на редкость немногословными…

Двадцать пять лет назад
С Леночкой Алексей познакомился еще в медицинском институте. Ему с первого взгляда понравилась эта стройная, белокурая, с обезоруживающе голубыми глазами, смешливая девушка из параллельной группы. И к выпускным экзаменам они были уже неразлучной парой. Все знакомые, как сговорившись, считали их созданными друг для друга. Леночка просто надышаться не могла на своего избранника, да и Алексей не представлял дальнейшей жизни без своей Елены Прекрасной. После института ему удалось устроиться младшим научным сотрудником в один из НИИ в областном центре, а Лена поступила в ординатуру на кафедру детских болезней в alma mater. Молодые люди уже начали поговаривать о свадьбе, как неожиданно Алексея призвали на год в армию и в звании лейтенанта медслужбы отправили в действующие войска в Афганистан.

Палаточный лагерь их медчасти был разбит в чистом поле под Гератом. Стояла зима, январь-месяц. Днем почти по-летнему грело солнце, а по ночам было так холодно, что волосы намертво примерзали к брезенту палатки. Окрестности лагеря поразили Алексея своим неожиданным великолепием. Да, это надо было видеть: ровная как биллиардный стол долина, обрамленная со всех сторон зубцами синеватых, словно нарисованных гор и затейливо вьющаяся серпантином и исчезающая в горах дорога с растущими вдоль нее стройными, голубовато-зелеными гималайскими кедрами. И весь этот райский оазис был до краев наполнен поразительно чистым и хрустально звонким воздухом, а сверху накрыт, как опрокинутым бокалом, высоким-высоким бирюзовым небом. И ни что вроде бы не напоминало о происходящей вокруг кровавой бойне. Но по ночам все, как и погода, кардинально менялось: по дороге бесконечной лентой шли колонны танков, БТРов, машин с войсками и военными грузами. Их включенные фары создавали впечатление текущей огненной реки, что фантастически гармонировало с блестящими крупными звездами, совсем другими, не такими как на Родине. То там, то здесь абсолютно черное небо в пространстве между этой огненной рекой и яркими звездами в разных направлениях перечеркивали пунктиры трассирующих пуль и снарядов. Они неустанно по только им ведомым адресам разносили смерть. Иногда слышались взрывы и перестрелка, это отряды душманов нападали на советские колонны. А по утрам по обочинам дорог можно было наблюдать сгоревшие машины с разбросанными взрывами ящиками и мешками, а иногда и темными следами крови на пожухлой траве. Однажды Алексей увидел, как вокруг вот такой сгоревшей машины лежали сотни апельсинов. Это было грандиозно жуткое и одновременно глубоко символичное зрелище: обугленный скелет грузовика, обгоревшие ящики, покрытая пеплом земля и - ярко-оранжевые апельсины, как живые, солнечные зайчики, как мазки надежды на бесконечно черном полотне войны и смерти… Воистину апофеоз безумия и иррациональности человеческого мира …

Днем Алексей с сослуживцами в палаточном лазарете принимали раненых и больных солдат из ближайших воинских частей, а также занемогших аборигенов из соседних кишлаков. Иногда, когда выдавалась свободная минутка, играли в футбол с афганцами, а после игры дружелюбно общались с ними, угощали сигаретами, а те в ответ – тогда диковинной в Союзе жевательной резинкой. И казались все эти афганцы такими мирными-премирными. Правда ночью, если по неосторожности оказаться одному в пустынном месте, то можно было без затей получить коварный удар ножом в спину и свалиться в кювет этаким всадником без головы, как собственно и без коня. За голову советского офицера, как говорили афганцы, шурави, в комплекте с оторванными офицерскими погонами, душманы давали вполне приличные деньги. На них мирный селянин мог купить корову, да еще и три-четыре вязанки дров в придачу. Ничего личного, чистый бизнес. Но, удивительное дело, Алексей совсем не чувствовал ненависти к афганцам. Это же он к ним пришел незваным гостем наводить какой-то никому неведомый порядок, как говорится со своим уставом, да в чужой монастырь…

Дни летели за днями и только мысли о Лене поддерживали боевой дух Алексея, давали надежду, что все непременно закончится благополучно, да и как могло быть иначе, когда их связывала такая неземная любовь. Сначала письма от Лены приходили чуть ли не каждый день, потом все реже и реже, пока и не иссякли совсем. Тут еще их лагерь попал под минометный обстрел душманов, Алексей получил легкое ранение и был госпитализирован, а их часть срочно перебросили под Кабул. Вот с этими-то форс-мажорными обстоятельствами он и связывал отсутствие Ленкиных писем.

Рано или поздно кончается все, и не только хорошее, а к счастью, и плохое тоже. Вот и для Алексея закончился срок службы, и он как на крыльях полетел к любимой. Специально не сообщил о возвращении, хотел сделать сюрприз. Но сюрприз, да еще какой, получил он сам. Оказывается, Лена, уже три месяца как вышла замуж за своего бывшего одноклассника, свою первую любовь. Узнав об этом, Алексей сначала даже не поверил в эту, как ему казалось, полную чушь. Потом впал в глубокое отчаянье и если бы у него в тот момент под рукой оказался пистолет, пустил бы, не задумываясь, себе пулю в лоб.

Их рандеву состоялось через неделю после его возвращения. Нет, совсем не так представлялась долгими холодными афганскими ночами эта встреча. Лена казалась абсолютно спокойной, даже какой-то равнодушной, но ее полные, чувственные губы, накрашенные его любимой перламутровой помадой, предательски мелко дрожали. Алексей смотрел и не мог наглядеться на нее. Она стала еще красивее, более женственной, но это была определенно не его Ленка, а какая-то совсем другая, холодная, чужая и злая женщина.
- Лена, скажи, как ты могла так со мной?
- А что мне оставалось делать. Ты был на войне, и мог ведь и не вернуться. А время-то уходит… Тут мне предложение сделали. Как говорится, лучше синица в руке… А кстати, мой муж вполне достойный человек, комсомольский деятель, между прочим, далеко пойдет…
- Но ты же меня любила?
- Любила, любила, да и разлюбила.
- Да ты знаешь, через что я прошел? Я выжил только благодаря нашей любви. И ты вот так на все наплевала?
- Слушай, Алексей, между нами все кончено и у меня нет больше времени с тобой разговаривать, извини и прощай…
И ушла не оборачиваясь.

Алексей впал в ступор, из всех чувств осталось только одно -неизбывное, всепоглощающее чувство ненависти. Он не помнил, сколько часов неподвижно просидел на скамейке в скверике, как в рюмочной выпил стакан водки, как добрел до дома, как лег спать. Во сне разговор с Леной продолжился. Ну не совсем разговор, говорил только он, а она смотрела и издевательски смеялась ему прямо в лицо. Ударил ее по щеке, но она продолжала истерично смеяться. Алексей стал ожесточенно хлестать по щекам, но смех не прекращался. В сердцах схватил женщину за плечи, судорожно затряс, потом оттолкнул, она упала, и каким-то непонятным образом вдруг очутилась в той самой коробочке, и ему осталось лишь закрыть ее, что он с готовностью и сделал. Смех Лены сразу смолк, и как потом оказалось, уже навсегда. Два дня пил Алексей, не выходя из дома и не вспоминая о злополучной баночке, а когда вспомнил и открыл ее, то, по-видимому, было уже поздно. Лену нашли мертвой в своей постели, говорили, что у нее случился внезапный разрыв сердца, и что она была беременной, на третьем месяце…

Пятнадцать лет назад
Много воды утекло уже с тех пор, как Алексей завладел таинственной баночкой и после того случая с Леной, ему к счастью не приходилось больше пользоваться роковой вещицей, и он даже стал потихонечку забывать о ее существовании. Да и было с чего. Он счастливо женился, растил двух замечательных дочерей, защитил кандидатскую диссертацию, собирал материал для докторской. Тема диссертации была очень интересной и весьма перспективной. Алексей занимался поисками микроорганизмов с противораковыми свойствами, то есть способных разрушать раковые опухоли. Удалось выделить несколько уникальных культур бактерий с выраженной противораковой активностью. Эксперименты на белых мышах с привитыми раковыми заболеваниями, включая самое коварное - меланому, показали высокую эффективность разработанного средства, превосходящую все самые радужные ожидания. Дело оставалось за малым: запатентовать новый препарат, отработать промышленную технологию получения и передать опытную партию на клинические испытания. Но случилось нечто ужасное и непоправимое.

Алексей уехал на несколько дней с докладом на онкологический конгресс в Вену, а когда после возвращения пришел в лабораторию, обомлел. Термостат, где выращивались его уникальные культуры, был переключен с тридцати семи градусов на шестьдесят, и все бактерии погибли. Алексей бросился к сосуду Дьюара – резервуару с жидким азотом, где хранились пробирки с резервными культурами. Его крышка была открыта, азот испарился, а все бактерии оказались уничтоженными. Это была самая настоящая катастрофа. Результаты десяти лет кропотливой работы пошли «коту под хвост». Алексей закатил грандиозный скандал, но концов так и не нашел. Лишь примерно через месяц одна из санитарок лаборатории на условиях анонимности рассказала, что как-то замешкалась на работе и видела, что шеф, Аркадий Викторович, заходил в лабораторию и вроде как крутился там, около термостата и сосуда-хранилища с жидким азотом. Аркадий заведовал лабораторией, в которой работал Алексей, они были ровесниками и оба кандидатами наук. Шеф тоже пытался делать докторскую, но погряз в институтских интригах и семейных проблемах, и ему явно было не до науки.

Возмущению Алексея не было предела, влетел в кабинет шефа и сходу начал выяснять отношения:
- Аркадий, как ты мог? Ты хотя бы представляешь, что натворил?
Тот как будто ждал этого разговора. Он развязно сидел в кресле, поблескивая уже приличной лысиной, курил Мальборо и нагло смотрел на Алексея сквозь стекла очков.
- А ничего не докажешь! Между прочим, трудности закаляют, сделаешь работу на другую тему.
- Но дело же не только во мне. Препаратом можно было спасти сотни обреченных больных!
- Успокойся, всех все равно не спасешь. И вообще, ты меня уже утомил. Свободен!
Алексей стремительно вышел, оглушительно хлопнув дверью. О, как же он в тот момент ненавидел Аркадия. Пришел домой, выпил коньяку и завалился спать. Жена, видя его состояние, не стала докучать расспросами. Она знала, что пока Алексей не успокоится, ничего не расскажет. Алексей уснул мгновенно и во сне продолжил спор с Аркадием, быстро перешедший в рукопашную, традиционно закончившуюся помещением оппонента в заветную баночку. Алексей был настолько зол, что даже поначалу не хотел выпускать подлеца на волю, решив основательно проучить. Но потом, поразмыслив и успокоившись, все-таки «освободил».

Утром шеф вызвал Алексея к себе. Внешний вид Аркадия был весьма плачевным: не брит, не причесан, в мятом костюме, от былого лоска не осталось и следа, даже лысина потеряла обычный блеск. Поникший, с потухшим взглядом, он был жалок. Перед ним на столе стояла уже хорошо початая бутылка виски. Показал Алексею на стул и придвинул наполовину наполненный стакан.
- Выпей! Что, брезгуешь? Слушай, Алексей: признаюсь, был не прав, прости, если сможешь. Сам не знаю, как так вышло, видно черт попутал. Но не думай, я за все получил сполна. Ты даже представить не можешь, в какую я попал переделку. Ты, что ли, наколдовал?
- Я здесь ни причем, ты сам себя наказал. Бог тебе судья!
Аркадий так и не смог прийти в себя. Через месяц тихо уволился и по слухам устроился преподавателем в мединститут, где безвестно и сгинул на одной из кафедр. Алексей тоже не скоро оправился после пережитой катастрофы. Пришлось поменять тему, что затормозило защиту докторской диссертации лет на пять. Но самым неприятным было то, что выпуск принципиально нового и такого нужного препарата пришлось отложить на неопределенный срок…

Снова наши дни
Давние воспоминания полностью захватили Алексея Петровича. Сколько уже лет прошло, а все так ясно стоит перед глазами, а как будто было вчера. Сорок лет эта диковинная штука была рядом с ним. Помогла ли ему в жизни? Трудно сказать. С тех мальчишеских событий загадочная баночка была в деле еще всего-то считанные разы. Из них особенно запомнились именно эти два случая: с Леной и Аркадием. Мимо по аллее прошла миловидная женщина средних лет, держа за ручку маленькую кудрявую девочку, наверное, внучку. Они о чем-то оживленно беседовали, и было видно, что им очень хорошо вместе. Алексея Петровича пронзила неожиданная мысль: - «А ведь Лена могла бы вот также идти сейчас с внучкой и быть счастливой! Зачем же я ее убил? Нет, конечно, не убивал, это неправильная формулировка, я ее просто не спас! Ну и что из этого, результат то один – Лены нет. Что шип упадет на розу, что роза – на шип, все едино». Он первый раз так поставил вопрос. До этого старался вообще не думать об этом. Было намного проще считать смерть Лены несчастным случаем, роковым стечением обстоятельств. Да она его разлюбила, а может, и не любила вовсе. Что с того? Насильно мил не будешь. Да, может быть, она поступила недостойно, даже подло. Но кто дал ему право судить других, кто дал право кого-то наказывать?!

Алексей Петрович разволновался не на шутку, потом вдруг успокоился и даже как будто задремал. Перед глазами как в немом фильме замелькали кадры его жизни: вот Серега, Лена, Аркадий, опять Лена и вдруг появился какой-то человек в черном плаще с капюшоном, скрывающем лицо. Незнакомец вдруг ни с того, ни с сего начал ругаться с Алексеем Петровичем, оскорблять, а затем вообще затеял откровенную драку. Защищаясь, ему удалось схватить противника за горло, тот обмяк и капюшон сполз с лица, и он узнал в нападавшем самого себя, но уже не мог остановиться, привычными движениями затолкал alter ego в знакомую баночку и закрыл. Потом неожиданно ощутил и увидел себя уже в этой мерзкой посудине, раздвоение исчезло. Что же это такое получается? Он сам упрятал себя в проклятущую жестянку? Алексей Петрович похолодел от ужаса. Все, конец, нет ни единого шанса на спасение. Никто и никогда не сможет его выпустить отсюда. Внезапно послышался все нарастающий гул, пленника начало трясти, ломать, бить, рвать на кусочки, завертело со свистом и огромными перегрузками, как космонавта в тренировочной центрифуге, сосуды вздулись, глаза стали вылезать из орбит, страшные боли мириадами игл вонзились в каждую клеточку тела, и он потерял сознание…

Алексей Петрович пришел в себя от легкого дуновения свежего весеннего ветерка. Открыл глаза и понял, что вновь находится на любимой скамейке. Продолжала трясти неприятная мелкая дрожь, тело покрыла липкая холодная испарина, бешено колотилось сердце. И тут осенило, так вот, оказывается, через какие испытания проходили все его обидчики, вот что чувствовала несчастная Лена! Действительно, такого и врагу не пожелаешь. А он подвергал таким адским мукам даже лучшего друга Серегу и не единожды, свою любимую женщину…
- Ну, ты и сволочь, дорогой Алексей Петрович! - вслух сказал он.
Перед ним стоял Никитка и с тревогой смотрел на деда.
- Деда, а где ты был? Я тебя искал. Деда, вот смотри, я сам ее открыл!
Алексей Петрович наконец-то увидел в руках внука открытую баночку. Так вот кто его спаситель! Он схватил внука в охапку, стал обнимать и целовать его.
- Никиточка, какой же ты молодец! Спасибо тебе малыш, ты же спас меня, ты настоящий герой!
Забрал баночку, закрыл и немного подумав, сказал:
- Никитка, а ты знаешь, что мы сейчас с тобой сделаем? Мы сейчас закопаем баночку в землю.
- Деда, а зачем?
- А на следующий год на этом месте вырастет аленький цветочек. Все будут ходить, смотреть и радоваться!
Алексей Петрович взял Никиткин совочек, рядом со скамейкой на газоне выкопал ямку, положил туда баночку, присыпал землей и прикрыл травяным дерном.
- Вот и все! Никитка, мы с тобой похоронили ненависть!
- Деда, а что такое ненависть?
- Это очень плохое слово.
- Как «дурак»?
- Еще хуже, и я надеюсь, ты никогда больше с ним не встретишься в жизни…
Неожиданно заморосил теплый весенний дождь.
- Деда, а почему ты плачешь?
- Я не плачу, это дождик плачет. Давай быстрее уходить, а то промокнем здесь совсем. Нас, наверное, уже и бабуля заждалась.
Алексей Петрович взял внука на руки, бережно прижал к себе и быстрым шагом направился к дому.

2010 г.

Коллаж автора