Еда (часть первая)

— Здравствуйте. Пакет нужен?

Лёша произнёс заученную фразу и поднял взгляд на очередного покупателя. Взгляд мог быть затравленным, ненавидящим, испытующим. Мог бы, с небольшой вероятностью, оказаться дружелюбным. Но нет. Он был пуст. Ни одной эмоции, ни одного вздрагивания застывшего маской мускула. Только круги под глазами стали чуть более тёмными из-за неудачного освещения на кассе.

Клиент отказался.

«Этот всегда отказывается».

Купил первую и единственную «маечку» несколько месяцев назад и теперь ходит в магазин только с ней.

«Наверное, гордится собой за такую находчивость и экономность».

Касса пикала товаром. Какой-то йогурт по акции, бутылка дешёвого пива, сметана двадцатипроцентной жирности, упаковка перемороженных пельменей и полкило креветок. Тоже перемороженных, мелких и в ледяной глазури.

— Карта магазина есть?

«Ну конечно. Куда же без неё».

Скидка прошла, оплата отправилась следом.

— Спасибо за покупку. Приходите ещё.

«Маечка» зашуршала, в очередной раз растянулась, готовая порваться от острого края пельменной упаковки. Но выдержала.

«До новых встреч».

— Здравствуйте. Пакет нужен?

День клонился к закату – там, на улице, где свежий воздух, осенний дождик и набухшая грязь. Здесь, внутри, только искусственное освещение, искусственная вентиляция. Грязь с ботинок посетителей была вполне настоящей.

Поток клиентов иссяк, и Лёша застыл над кассой. Поёжился, отрешённо оглянулся и накинул на плечи вторую куртку. Без движения кровь застаивалась.

— Что, Лёш, замёрз? — добродушная коллега с едкой улыбкой подошла ближе. Администратор по залу.

Он сонно поднял на неё глаза. Слова были излишни.

— Ты сегодня бледнее обычного, знаешь ли. Надо в мясном отделе колбасу разложить, тележка уже там. — Она ехидно ухмыльнулась ярко накрашенными губами. — Заодно и согреешься.

Он поднялся с места, потуже запахнул форменную куртку и побрёл в дальний конец торгового зала. Туда, где за майонезами и молочной продукцией раскинулся широкий ассортимент ветчин, колбас и мясных нарезок.

Его никто не торопил. «Сервелат» сюда, «Докторскую» туда. «Брауншвейгскую» на уровень глаз. Дорогой товар должен быть виден.

«Кто, интересно, придумывает такие названия».

Он нутром ощущал, что рабочий день почти закончился. Но уходить раньше никто не разрешал, придётся ждать закрытия.

«Надо взять что-нибудь на ужин, Катька наверняка ничего не приготовила».

Он бродил по залу, не в силах решиться. Овощи быстрой заморозки были два дня назад, яичница вечером — не то. Аппетитные куски охлаждённого мяса смотрели из холодильника.

Аппетитные, если бы его не воротило от цельного мяса. Сколько себя помнил, а это было как минимум последние несколько лет, он не переносил его вкус, запах и внешний вид. Но всё равно останавливался между полок, бросая скользкие взгляды на лежащие на льду куски вырезки.

— Лёш, хватит уже шлындать. Закрываем зал.

Всё та же начальница, но теперь уже насильно выгоняет прочь. Лёша двинулся в сторону технической двери, как его окликнул голос одной из кассирш.

— Возьмёшь просрочку за полцены?

— Какую? — невпопад спросил он.

— Пельмени пропадают. А так хоть поешь, вон, посмотри на себя — кожа да кости.

— У меня просто обмен быстрый. Никогда вес не набираю. Но пельмени возьму.

Вооружившись ледяным пакетом, он вышел на улицу. Солнце действительно уже закатилось за горизонт. Лёша стоял на ступеньках, позади закрывались двери, кто-то звонил во вневедомственную охрану — поставить помещение на сигнализацию. Люди расходились, а он всё стоял и смотрел на остатки дня, зажав в правой руке предстоящий ужин, а в левой — дымящуюся сигарету. Чувствовал себя как-то иначе. Не так, как утром.

«Наверное, должно случиться что-то хорошее».

А потом эта мысль обрела звуки голоса.

***

«Ну и куда ещё идти, как не домой?»

Он брёл по улице. Пельмени в руках начали размораживаться, конденсат падал на землю, поднимая маленькие облачка пыли. Взвесь была везде — на ботинках, домах и в жёлтом свете фонарей. Иногда ветер начинал гонять пыль из стороны в сторону, добавляя её в сигаретный дым и выхлопные газы.

Над головой гулко прокричала ворона, потом сиганула с ветки, едва не разбившись, но в последний момент распахнула крылья и на бреющем полёте умчалась вдаль. Рядом с Лёшей на землю приземлилась белёсая лепёшка.

«А говорят, что говно — к деньгам».

И тут же этот голос, который появился в голове совсем недавно, добавил: «Если только на тебя попадёт».

Воробьи объедали кормушку, которую из раза в раз наполняла пожилая Лёшина соседка по подъезду. Наполняла исключительно для синиц, но так же регулярно всё съедали наглые воробьи. Вот как сейчас — один залез внутрь и раскидывал дешёвые семечки по сторонам.

За спиной хлопнула подъездная дверь со сломанным домофоном.

Лёша поднялся к себе на третий, открыл дверь. Свет в прихожей горел, как обычно. И в кухне, и в комнате. А ещё там светился экран телевизора.

— Лёш, это ты?

— Я.

— Принёс что поесть?

Он разулся, прямо в куртке прошёл на кухню. На линолеуме остались потные следы его намокших от холода ног.

Достал кастрюлю, налил воды, зажёг газ. А уже после этого вернулся в прихожую повесить куртку. За это время в квартире раздавались только звуки Малахова в телевизоре.

Лёша зашёл в комнату.

— Пельмени будем есть.

Катя отставила кружку с остывшим чаем на подлокотник и делано улыбнулась одними губами.

— Опять просрочку принёс?

Он сел на диван рядом, закинул руку ей за голову.

— Ещё годные. Сегодня срок заканчивается, так что надо съесть. Но вообще знаешь что?

Она повернула к нему голову, только чуть-чуть, не отрывая взгляд от действа в телевизоре. Кто-то опять бил кому-то морду. Выбегала охрана.

— Что?

— Сроки годности закладываются с запасом. Как у лекарств. Так что ещё завтра их можно будет есть.

— Ты то же самое про колбасу говорил. А я потом с толчка два дня не слезала.

Он пожал плечами.

— Просто не надо было весь батон сразу съедать.

Она дёрнула плечом, сбросила его руку. Взялась за кружку с чаем.

— Там, наверное, уже вода закипела.

— Тебе сколько штук варить?

Когда он выходил из комнаты, в телевизоре возникла пауза между фразами, и Катя крикнула ему вслед: — Десять!

Вскоре он уже раскладывал пельмени в две тарелки, которые предварительно выудил из заполненной посудой раковины. Надавил сверху майонез, посыпал черным перцем из мельницы. Тоже, кстати, взятой по акции пару недель назад.

— Готово!

Из комнаты раздались шаги. Катя плюхнулась на табуретку, та жалобно скрипнула. То ли ножки начали подводить, то ли…

«Вес бы ей сбросить», — раздался опять голос мысли у него в голове.

Он уселся напротив, вооружился ложкой.

— А вот если их ещё после этого обжарить, будет вообще красота!

Она разломила пельмень напополам, придирчиво осмотрела внутренности на предмет недоваренности.

— Не переживай. Мяса там всё равно нет.

— Я не хочу опять, как с колбасой.

Катя собралась пуститься в сетования, но, видимо, сообразила, что тема для разговора за столом не самая подходящая, и просто отправила пельмень в рот.

— Знаешь, скоро мы с тобой заживём, как надо. Зарплату дадут, за квартиру заплатим, а остальное нужно отложить.

— А жрать на что?

Он улыбнулся.

— Много вещей по акции продаётся. Ты не забывай, где я работаю! Для своих — скидки лучше. А теперь и вторая зарплата пойдёт.

«Заживём!»

— Если ты про мою, то нам хозяйка урезает. Всё за свой счёт покупать приходится — и шампунь, и фартук, и расчёски. Вон, даже душ вскладчину чинили. Так что на меня не рассчитывай.

Он покачал головой, попытался улыбнуться. Получилось с трудом, неуверенно и скупо.

— Не, я про вторую работу. Сегодня пятница, заказов должно быть много. Надо работать! Кто много работает, то и получает в итоге!

— Где ты этого набрался? В пабликах своих мотивирующих? Вот хозяин твоего такси — он да, получает. А ты? Не спишь ночами, и ещё за аренду ему отдаёшь, и за бензин, и за пробег. И диспетчеру за заказ…

Она выдохлась, поддела ещё один пельмень и теперь держала его в ложке. От теста шёл пар и пресный запах полуфабриката категории «Г».

«Ты же знаешь, что значат эти категории?» — прозвучала голосовая мысль. Ответа ей не требовалось.

— Всё равно прилипает. А как немного накопим, можно будет что-то своё замутить. Работать на себя нужно, а это так, трамплин.

Катя покачала головой.

— Ты на себя посмотри. Худющий, бледный, глаза все ввалились.

— Ничего. Сначала всегда тяжело. А худой я с детства, не в коня корм.

Он встал и насыпал в кружку растворимого кофе.

— Справимся. А поспим потом.

Катя беззвучно, чтобы Лёша не заметил, ухмыльнулась.

До выхода на ночную смену оставалось ещё полчаса.

***

Рация проснулась, перекрыв собой тихо играющую магнитолу.

— Пшшш, два-семь, ты где? Пшшш.

— Пшшш, забрал до больницы, пшшш.

— Пшшш, через сколько будешь? Пшшш.

— Пшшш, три минуты, пшшш.

— Пшшш, потом на Загородную, два, первый подъезд, пшшш.

— Пшшш, понял, Валь, пшшш.

— Пшшш, двенадцатый, ты где? Пшшш.

Лёша очнулся от забытья. Казалось бы, только высадил очередных пассажиров, а уже успел задремать. Он нажал на кнопку, проникая в эфир.

— Двенадцатый, возле магазина «Родник».

— Пшшш, двенадцатый, Советская, двести пятьдесят, второй подъезд, пшшш.

— Поехал.

Он повернул замок зажигания. Двигатель заурчал. Не так, как хотелось бы — тихо и уверенно, готовый рвануть машину с места — а покашливая, прочихиваясь, и временами начиная «троить», поэтому совсем отпускать педаль акселератора было нежелательно. Об этой особенности Лёшу предупредил сменщик. Вкладываться в ремонт хозяин не собирался, а тратить на новые свечи свои кровно заработанные — не хотелось.

Через минуту он был на адресе. На своём адресе, у своего подъезда. Нечасто приходится забирать клиента оттуда, где живёшь сам. И ещё реже случается, что это кто-то посторонний.

А мужика Лёша не знал. Хотя и жил в этом доме третий год и исправно здоровался с соседями.

Мужик забрался в салон, обдав его запахом перегара и секса. Оно немудрено — шёл третий час ночи, и трезвых пассажиров ожидать не приходилось.

— Давай на Фабрику. Московская, пятнадцать.

«От кого он может уходить?»

В подъезде было не так уж и много вариантов. Сверху и снизу никто не жил. Молодёжи почти не было, только они с Катей, да ещё одна семейная пара с двумя детьми. У них временами бывали гости, но не настолько поздно. И ещё четыре квартиры с пенсионерами, которые после вечерних новостей всегда ложатся спать.

Лёша задрал голову — свет у молодых соседей не горел. А окна его квартиры выходили с обратной стороны, отсюда не разглядеть.

Он включил передачу и поехал на разворот.

«Известно, от кого» — раздался в голове тот странный голос.

Лёша мельком глянул на мужика. Обычный, лет тридцати, умеренно взбудораженный. Как-то нервно пристегнулся, по сторонам зыркает, места себе не находит.

«Хотя клиенты и не такие бывают».

Он утопил кнопку в рацию.

— Двенадцатый, забрал до Фабрики.

— Пшшш, двенадцатый, отметила, пшшш.

— Валь, сколько стоить будет?

— Пшшш, сто двадцать, пшшш.

— Слышали? — обратился он к мужику.

Тот согласно кивнул, зачем-то сразу полез в карман, начал суетиться с бумажками. Приготовил деньги и замер, глядя за окно.

Там стояла кромешная ночь, уличное освещение выключили ещё два часа назад, в целях экономии городской электроэнергии, и теперь тротуары и дороги освещались только неверным светом вывесок.

Чем ближе они подъезжали к пункту назначения, тем свободнее себя чувствовал пассажир. Сначала он расслабленно откинулся в кресле, потом достал из пачки сигарету и начал катать её в пальцах.

Беглый взгляд на него позволил увидеть лёгкую довольную улыбку.

— А всё-таки, чужие бабы — они интереснее, — будто бы себе под нос произнёс мужик.

— Да?

— Точно тебе говорю! Когда есть риск попасться, ощущения совсем другие. Круче.

Лёша пожал плечами. Повернул руль, выезжая на последний участок дороги.

— Ну может и так. Не проверял.

«И всё-таки, откуда он может ехать?»

Машина остановилась у нужного дома.

— А ты проверь. Не пожалеешь!

Мужик выбрался из машины, оставив деньги на приборной панели.

«Эх, Лёша-Лёша. Надо было его держать да порасспрашивать».

Голос в голове озвучивал мысли на свой манер, и это было не очень приятно. Когда кто-то за тебя делает выводы и толкает на действия.

— А почему бы тебе не заткнуться, а?

«Вот уж напугал. Ты меня теперь никуда не денешь, я навсегда с тобой».

Лёша нажал кнопку рации.

— Двенадцатый, свободен, Фабрика.

— Пшшш, двенадцатый, бар «Хот». Пшшш.

— Принято.

Через минуту он уже остановился у входа. Двое южан забрались в машину. Один вперёд, второй — позади водителя. И это положение почему-то очень нервировало. Он вообще не любил, когда кто-то сидит сзади и его не видно. А когда ночью, двое, да ещё не факт, что трезвые…

«Хотя, вроде бы они особо не выпивают».

— Куда поедем?

Тот, что сидел впереди, посмотрел на Лёшу спокойно, но излишне пристально. Или так показалось.

— А давай пока вперёд езжай, а там дальше скажу куда.

И всё это с тем южным игривым акцентом, когда вроде бы всё дружно и хорошо, но в любой момент может закончиться поножовщиной.

«Ты с ними поосторожнее, ладно?» — произнёс голос в голове.

— Без тебя знаю, — огрызнулся Лёша, и только потом понял, что сказал это вслух.

— Э, ты чего такой дерзкий, а? — раздался голос сзади.

— Нет, ничего.

Впередисидящий придвинулся ближе.

— Ты давай вон туда заворачивай, в переулок.

Атмосфера в машине стала напряжённой. Южане действительно были трезвыми, а это оказалось ещё хуже. Не спишешь на то, что им послышалось.

«Блин, блин, блин!»

«Не парься. Голову не отрежут».

«Да пошёл ты в задницу!» — почти кричал про себя Лёша, едва шевеля губами.

— Ты что такое говоришь, а? Я не понял, повтори, — велел ему первый пассажир.

— Нет, ничего не говорю.

— Вон там остановись.

Сзади хлопнула дверь — второй выбрался на улицу. Сделал пару шагов вперёд и остановился напротив водительской двери. Прикуривая сигарету и сверля Лёшу взглядом.

Оставшийся в салоне тихо процедил сквозь зубы: — Моему другу не нравится хамство, но, так и быть — приедешь через час, заберёшь нас и получишь деньги. А пока подумаешь над своим поведением.

Он вышел из машины, излишне аккуратно захлопнув дверь.

Лёша задним ходом выехал из переулка. Развернулся и двинулся вперёд в случайном направлении. Только спустя десять минут он пришёл в себя, остановился и вышел. Зажёг сигарету, опёрся спиной о машину.

Его что-то напугало. То ли взгляд этих пассажиров. То ли интонация в голосе. А может, появившаяся внезапно мысль в голове: «Долбани его по роже!»

Пальцы нервно подрагивали, сигарета истлела слишком быстро на осеннем ветру. Или он беспрестанно втягивал дым.

Закурил вторую, забрался в машину и только сейчас понял, что не отметился.

«А что отмечаться? Денег всё равно нет, заказ вхолостую прошёл. А оператору придётся пять рублей отдать».

И тут же, словно дожидаясь этой его мысли, в рации раздался далёкий голос.

— Пшшш, двенадцатый, ты где? Забрал из бара? Пшшш.

Он взял переговорник в руки, положил палец на кнопку. Нужно что-то решать.

— Никого не было. Ждал пятнадцать минут, уехал.

— Пшшш. А чего молчишь тогда? Ты где сейчас? Пшшш.

Он огляделся, ориентируясь по улицам.

— Да там же, чуть в сторону уехал.

— Пшшш. Тогда давай на Колхозную, двенадцать. Частный дом, зелёные ворота. Пшшш.

— Понял.

Он зачем-то включил поворотник на пустой дороге, развернулся и поехал вперёд. Работа есть работа.

«Только не тогда, когда тебя поливают грязью», — мелькнул в голове голос, к которому Лёша уже начал потихоньку привыкать.

***

Часть вторая