Об Аннушках и Берлиозах, в том числе.

В одном столичном городе жила была Аннушка.
А этажом выше жил Берлиоз.
Берлиоз был некомпозитором.
Аннушка была скандалистка.
Как стукнет шваброй в потолок:
- Вот ужо подожди, проклятый Берлиозище!
Особенно она любила кататься на трамваях и постное масло на разлив.
Писавший её судьбу был лютый графоман, любивший повторять за классиками. Поэтому уготовано было Аннушке разлить масло на первом этаже, в тёмном закутке у лифта. А Берлиозу - на том масле поскользнуться. В результате, ему отрезало бы голову. На этот раз неумолимыми, как нож гильотины дверьми лифта.
Ну а дальше, как по писанному:
- Я – мастер.
- Я – Маргарита!
- А я кот.
- Какая гадость, эта ваша заливная рыба…
Впрочем, последнее, по-моему, не из этой оперы.
Лопнуло всё, как обычно – из-за пустяка.
Один кусочек света… как бы его назвать? Светлячок – пошло, пятачок – на свинью похоже, зайчик – вообще ужас. В общем, попал он под суд. У него, видите ли, сгусток тёмной материи в долг попросил. И хотя он не дал, другие возмутились:
- У нас не просят, а у него просят! Чем это он такой особенный?
Судьи посовещались и сослали его в тот дом, в тот подъезд, к тому самому лифту простой лампочкой. До разбития.
Звучит грозно. Но на самом деле, учитывая, где осуждённый висит, и какой контингент освещает, срок ссылки должен был статься совсем недолгим.
Один из судей будто бы добродушно так сказал:
- Ништо, пущай там посветит, да подумает над своим поведением.
А наш подсудимый обиделся и решил : Хрен вам, а не разбитие!
Восемь раз лампочку разбивали, а она не гасла. За ночь нарастит новую стеклянную колбу, да и светит себе как прежде. Местный монтёр Кузьмич хотел даже какому-нибудь профессору электрических наук об эдаком феномене сообщить.
Пару раз прибывала комиссия по исполнению наказаний, смотрела на этого чудака, пожимала плечами. Мол, не хочешь гаснуть, прозябай в подъезде. Какая от тебя тут польза?
И в самом деле – никакой.
Лампочка всё горела и горела, поэтому Аннушка никак не разливала масло – на свету она стеснялась. Так что и Берлиозу не отрезало и не отрезало голову.
А без отрезанной головы нельзя. Традиция.
В конце концов немцу и историку по фамилии Воланд всё это надоело, и он выбрал для бала другой город под названием Вашингтон. Там такой загул устроили, что штат Колорадо полгода с собаками искали.
И нашли бы, в конце-концов. Но тут, здрасте вам, Свет и Тьма сцепились. Находит на них иногда.
Причины конфликта сейчас кто упомнит? Вроде кто-то кому-то в кофе плюнул или по другому как-то смертельно обидел…
Старики рассказывают, вроде бы Свет был первым. Так шандарахнул, так припёк Тьму, что выжег её от горных вершин, до самых глубоких колодцев.
В ответ Тьма обрушилась с небес беспросветным хладом и то, что не догорело, замерзло до каменного состояния. Потом снова Свет, за ним – Тьма.
Человечеству тоже досталось, а как же! Лес рубили – щепки летели.
Ох, и летели!
В конце концов, всё так перепуталось, что не стало ни Света, ни Тьмы, лишь клубился по всей Земле серый вонючий туман, в котором метались и ползали - и умирали! - обожженные и обмороженные люди.
И только в одном месте, аккурат там, где стоял прежде подъезд, в котором отбывал наказание наш ссыльный, сохранился маленький, но упрямый пятачок света.
Как гласит предание, именно тут святая Анна увидела свет, а грешный Берлиоз – свою тень...
И каждый пошёл своей дорогой, разделяя Серость на составляющие.