Плохие не умирают

   Стою посреди леса. Деревья не шумят, ветер не дует, птицы не издают звуков. Не знаю, как здесь очутился, но отнюдь не это меня тревожит. Не помню, что делал до того момента, как открыл глаза и нашел себя в этом месте. Не помню. Оказывается, это так просто – не помнить. Знаю, что меня зовут Сергей, я женат, и у меня есть двое детей. Фирма, которой руковожу, входит в список ста крупнейших компаний. Я не владелец – управленец. Моя мать умерла три года назад, за ней ушел и отец. Родственники не являются для меня ничем большим, нежели формальность, так как давно только и пытаются, что получить от меня денег. Я всё это помню.

   Тогда отчего совсем не могу восстановить в памяти вчерашний день, или день недельной давности? Не помню. Наверное, ходил на работу, играл с детьми, проводил ночи с женой – это всего лишь предположения.

   Дотрагиваюсь до головы, провожу по волосам, ощупываю на наличие каких-либо повреждений – ничего. Принимаюсь оглядывать себя сверху вниз – вновь ничего подозрительного. Удивительно, что одежда чистая, ничем подозрительным не пахнет, кроме как кондиционером для белья, который жена не жалеет, заливая в отделение стиральной машины свыше указанной линии лимита. Стоп, это я тоже помню!

   Что происходит, черт возьми! Вторая стадия. Паника. Попробуем плавно перейти к третьей, прибегнув к логике и иже с ней. Итак, что это за лес? Всматриваюсь, извлекаю из памяти хоть какие-то полезные знания. Ель имеет мелкую и густую хвою, конусообразную крону, ветки которой опущены вниз, в высоту - до пятидесяти метров. Это не ели - сосны. Картина не прояснилась. Попробуем определить стороны света. Солнце встает на востоке, а заходит на западе. Указав правой рукой на восток, а левой – на запад, определяю, что впереди – север, соответственно, позади – юг. «Садись, Серёженька, пятерка! - говорю, ухмыльнувшись, и добавляю через пару секунд: - Осталось найти мох и муравейник!». Принимаю решение изучить местность, или познакомиться поближе с местом, где мне предстоит остаться на ночь, как минимум. Мысль о том, чтобы провести здесь жизнь, слишком пессимистична. Я же оптимист. Это я тоже помню.

   Тишина вызывает неприятное ощущение. В лесу не может быть так тихо. «Так вот ты какой, конец света», - отпускаю шутку и даже смеюсь в ответ. А воздух приятный, свежий – останавливаюсь, вдыхаю полной грудью. «Но слишком уж тихо в этом лесу», - приходят на ум строчки из какого-то мультфильма. То, что не могу вспомнить название, не пугает. «Ты даже вчерашний день не можешь вспомнить», - говорю, пытаясь улыбнуться. Но уже не смешно – переход к четвертой стадии. Уныние. Ни часов, ни телефона - ничего электронного. Смотрю на правую кисть и вдруг замечаю, что обручального кольца тоже нет. Неужели оно перекочевало на левую? Бросаю взгляд – нет. Выдыхаю с облегчением. О том, куда исчезло обручальное кольцо с именем моей супруги, я подумаю позже. Сейчас мне необходимо найти место для ночлега. Пещера отпадает – риск вторжения какого-либо дикого животного в нее слишком велик. Что же мне теперь, на дерево взбираться? Уснешь – упадешь. Не подходит. В животе урчит – оглядываюсь в поиске чего-нибудь съедобного. «Должны же быть ягоды», - всматриваюсь в траву.

- И как мне развести костер? – продолжаю размышления вслух.

   Раздается лай. «Собака!» - восклицаю с радостью в голосе, принимаюсь бежать. Усталость и голод дают о себе знать. А я ведь даже понятия не имею, сколько времени я провел в этом лесу. Лай собаки становится всё громче – значит, я приближаюсь. Навстречу бежит пёс, продолжая лаять. Резко останавливаюсь и зажмуриваюсь. С детства боюсь собак.

- Спокойно, Джек! – раздается чей-то голос.

   Открываю глаза и вижу деда. Подходит ко мне, поправляет ружье, что лежит на плече.

- Здравствуйте, - произношу с нескрываемой радостью.

- Заблудился? – спрашивает так, словно подобные случаи здесь не редкость.

- Вроде того, - отвечаю с улыбкой. Не рассказывать же ему о своих приключениях.

- Пойдем в дом. Я Павел Петрович, - произносит старик, поворачиваясь ко мне спиной. Иду за ним молча.

   Красивый лес – навевает воспоминания. Словно был здесь однажды.

- Как ты попал сюда? – спрашивает дед, не оборачиваясь.

   «Если бы я и сам знал», - отвечаю про себя, но вслух произношу: - Проезжал мимо. Машина сломалась. Бензин закончился, то есть. Бросил на шоссе. Отправился на поиски живой души.

- Живой души, - повторяет.

- Ну, да! А тут и вы передо мной возникли. Спасли меня.

- Ага, спас.

   Странный какой-то дед, или совсем одичал в лесу. Надеюсь, похлебка у него имеется, да хоть кусок хлеба – в животе вновь заурчало.

- Павел, эээ, Иванович...

- Петрович.

- Прошу прощения. От голода совсем голова не работает.

- Борщ любишь?

- А то!

- Сейчас поешь.

   Нет, что-то с этим дедом не то. Странный он какой-то, неприятный. Отведаю борща, позвоню домой, надеюсь, телефон у него имеется.

- Павел Петрович, а телефоном вашим можно воспользоваться?

- Не имею.

   Коротко и ясно. Черт побери, кто же в наше время не имеет телефон! Дед точно не в себе.

- А как же вы поддерживаете связь с цивилизацией? – пытаюсь шутить.

- Раз в неделю приезжает друг. Мне достаточно.

- А когда он приедет?

- Через два дня. Пока погостишь у меня.

   Необходимо узнать, где я вообще нахожусь, но начинать знакомство с подобного вопроса - не лучший вариант. Да и дед какой-то странный. Кто его знает, а вдруг он сумасшедший или маньяк. Хотя в таком случае и оставаться у него – глупость. Поесть бы борща для начала, а там уж сообразим.

   Приближаемся к дому - резное крыльцо встречает скрипом. Проходим в просторную гостиную.

- Ух ты! – я не смог сдержать восхищения. – Какая красота!

   Дед ухмыльнулся и ушел. Присаживаюсь на небольшой диван, осматриваясь по сторонам. Ни одной фотографии, никаких чучел на стенах. Не охотник, значит. Откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза. Усталость накрывает словно волна, вспоминаю отпуск на море. Его я тоже помню.

- Садись за стол, - голос старика выдергивает из приятных воспоминаний.

- Спасибо, - говорю, стараясь не вцепиться зубами в кусок хлеба.

   Чувствую, как горячий суп попадает в желудок, пробежав по горлу. Обжигает, не дую. Слишком голоден.

- Не торопись, - говорит, наблюдая за мной.

- С утра ничего не ел. А который час? Забыл телефон в машине.

- Половина четвертого.

- Ясно, - отправляю ложку с горячим супом в рот.

   Дед заканчивает с едой и встает. Молчит, наблюдает за мной.

- Отдохни, если хочешь, - произносит, указывая на диван.

- С удовольствием, - встаю из-за стола. – А вы не охотник, как погляжу.

- Нет. Я не убиваю живых, - говорит, взяв мою пустую тарелку. – Но из лука или ружья пострелять могу. За домом есть небольшой полигон.

- И мишени есть? – спрашиваю, чтобы поддержать разговор.

- Есть.

- А лук где? - задаю бессмысленные вопросы.

   Дед указывает на стену, на которой висит лук. Там же, только внизу, вижу и колчан со стрелами. Старик достает одну из стрел.

- Острая? – спрашиваю, закрывая глаза, не в силах совладать с собой.

- Острая, - слышу его голос сквозь дрёму. Засыпаю.

   Просыпаюсь от слабого толчка в плечо. Открываю глаза – дед смотрит на меня ухмыляясь.

- Ужин, - указывает на стол.

- Задремал.

   В гостиную вбегает пёс, виляя хвостом. «Дружище Джек», - говорю, пытаясь преодолеть страх, что сковывает меня при виде собаки. «Старина Джек», - улыбается дед, и добавляет: - Собака моей внучки».

- Красивый пёс, - говорю зачем-то.

- Он был совсем щенком, когда внучка привезла его ко мне. Жить в лесу намного лучше, нежели в городе.

- Верно. Ваша внучка, наверное, выросла, позабыла Джека. Или приезжает к вам?

- Она умерла, - обрывает дед.

- Прошу прощения. Я не знал. Мои соболезнования.

- Машину бы твою найти, - говорит старик, отламывая кусок хлеба.

- Ну, да, - никак не решусь рассказать ему обо всём. – Сейчас её будет трудно найти. Не помню, в какой стороне бросил её.

- Помнишь, - говорит, устремив на меня суровый взгляд маленьких зеленых глаз.

- Не понял?

- Если посмотреть на карте, то сможешь определить, - отвечает, смягчив взгляд.

- А, ну да, возможно, - мямлю в ответ.

  Дед выдвигает ящик серванта, выкладывает рамку с фотографией, кладет ее лицевой стороной вниз, затем достает бумагу, сложенную в несколько раз – карта.

- А что там за фотография? – спрашиваю, пытаясь увести разговор от карты, и тут же мысленно одергиваю себя. – Прошу прощения за любопытство. Сорвалось с языка.

- Ничего, - отвечает дед и протягивает рамку лицевой стороной вниз. – Глянь.

   Беру рамку, переворачиваю. В горле пересыхает, встает комом. Она смотрит на меня и улыбается. Эти карие глаза, каштановые волосы, пухлые губы, острый нос.

- Это же...

- Эра, - перебивает старик. – Моя внучка.

    Кладу рамку на стол, отчего-то переворачиваю, чтобы не смотрела на меня. Перевожу взгляд на него - смотрит так же, как и два часа назад, просто я не замечал. За строгостью взгляда таится ненависть. Та, которую может испытывать человек по отношению к убийце. Как же я не заметил? Тяжело дышать – задыхаюсь. В глазах помутнело.

- Так это ты, - говорю ему, глядя в глаза, - ты притащил меня сюда. Но как?

- Кофейня на набережной, - ухмыляется старик. – Ты любишь выпить чашку кофе, но слишком много смотришь по сторонам.

    Дед достает из кармана небольшой бутылёк, ставитпередо мной. Пытаюсь опереться на стол, но не получается. С трудом различаю черты его лица – расплываются. Но взгляд остается неподвижным, впивается в меня, словно та стрела, которую дед показывал мне после обеда. «Этот лес», - произношу еле слышно. В памяти возникает воспоминание. Вот мы с Эрой сидим на берегу реки, обнявшись...

- Любимая, здесь так красиво! – кричу во весь голос.

- Тише ты, - смеется в ответ.

- Эра, ну правда, здесь невероятно красиво!

- А то! – говорит она, расстегивая молнию на рюкзаке. – Я знаю эти места с детства. У моего деда - здесь домик, неподалеку.

- Деда?

- Не бойся. Сегодня его нет – уехал в город на несколько дней.

- Он охотник?

- Нет, скорее – лесник.

- Мы приехали на пикник, - говорю громко, пытаясь справиться с головокружением. – Всё было так хорошо. Эра расстелила небольшую скатерть на траве, достала бутерброды и бутылку с морсом. Всё было прекрасно.

- Продолжай! – кричит дед. Видимо, я замолк на какое-то время.

- Я не ... – произношу, но язык не желает шевелиться. Чувствую, как оседаю, медленно, не в силах совладать с собственным телом. Всё вокруг темнеет и расплывается. И его взгляд тоже. Темнеет в глазах.

    Открываю глаза, и ощущаю холод. Я замерз и лежу на дне ямы. Уверен, это то самое место, где я закопал Эру. Не пытаюсь встать – нет смысла. Яма слишком глубока – без чужой помощи не выбраться. А помочь мне может только старик.

- Дед, ну пристрели меня, если тебе станет легче! – кричу изо всех сил.

- Плохие не умирают, - раздается его голос сверху.

- Чего ты хочешь?

- Расскажи всё полиции, понеси наказание.

- Я не виноват. Я не убивал её. Она сама... Мы смеялись, она прижалась ко мне. Затем вдруг начала задыхаться. Не понимаю, что случилось.

- Порок клапана.

- Я не знал, что делать! Она перестала дышать. Я испугался!

- Ты зарыл ее в яме! – закричал дед.

- Я не мог иначе. Тогда я решил, что меня обвинят в убийстве. Но я не убивал её! Я не плохой человек.

- Как ты стал управленцем?

   Вопрос застает врасплох. Как он узнал? Следил за мной.

- Ты и так знаешь.

- Произнеси вслух. Ну, же, отвечай на вопрос!

- Подставил Егорова. Доволен? Подставил. Я не мог по-другому, понимаешь?

- Мог. Всегда есть альтернатива.

- Ну, допустим мог. А как это связано с ... – замолкаю, не решаясь произнести ее имя.

- С Эрой? – кричит дед. – Никак. А вот с тобой – напрямую. Ты все еще считаешь себя хорошим человеком?

- Я не убивал ее! – диким воплем вырывается из груди.

- Я мог похоронить Эру по-человечески, а ты зарыл ее в яму, словно собаку. Да ни один нормальный человек так с собакой не поступит, не то что с человеком. Ты знаешь, как она выглядела, когда ее нашли?

- Я не мог по-другому. Мне было девятнадцать. Я испугался, черт возьми! - кричал я, пытаясь найти оправдание, которое не смог найти тогда.

- Мог. Но не стал.

   Слышу шаги – уходит, оставив меня в яме. Бросит меня умирать? Навряд ли. Хотел бы убить – давно бы выстрелил, или отравил.

- Дед! – кричу вслед. – Стой! Я правда не убивал её!

    Бесполезно. Ушел, возможно, вернется к утру. Джек не лает – значит, завел в дом. Чертов старик! Поднимаюсь, ощупываю сырую землю. Слышен шум воды. Значит, неподалеку - река. Та самая река. «Движение – это жизнь», - слышу ее голос в голове. Эра улыбается. Дотрагиваюсь до ее волос, притягиваю к себе. Провожу ладонью по ее щеке – какая нежная кожа! Не нужно вспоминать то, что так старательно было забыто. Сажусь на землю, уперевшись на одну из сторон глубокой ямы. Чертов старик! Перед глазами всплывает ее образ. Кожа стала серой, губы посинели, она закатила глаза. В багажнике отцовской машины есть лопата – лежит с зимы. Отец откапывает завалы перед гаражом. «Теперь пригодилась», -думаю, направляясь в сторону внедорожника, оставив Эру там, на земле.

   Вернувшись начинаю копать. Яма получилась слишком маленькой: мысленно примеряю тело. Яма должна быть глубокой - Копаю дальше, не разрешая себе задумываться и размышлять. Я не виновен, она сама умерла. Нельзя винить себя, нужно просто продолжать копать.

«Не вспоминай», - шепчу себе, закрывая глаза. Чувствую, как холод пробирается ко мне всё ближе. Клонит в сон. Засыпаю.

- Эй, - слышу голос сквозь пелену сна, а затем – звук шлепка о дно ямы. Дед что-то бросил вниз. Смотрю на землю – канат.

   Ухватываюсь за конец. Старик тянет меня вверх. Пытаюсь оттолкнуться ногами – тело ослабло, не слушается. Карабкаюсь изо всех сил. Пальцы промерзли, с трудом удерживают толстую веревку.

    Выбравшись, отдышавшись, поднимаюсь с земли. Дед стоит напротив меня, сжимая ствол ружья. Если ударю, то вполне может получиться. Но есть пёс – оскалился. «Дружище Джек», - вдруг вырывается изо рта. «Не глупи», - говорит старик, смотря мне в глаза, кажется, с презрением.

- Ее нашли три года назад. В лесу изредка проводят раскопки. Пятнадцать лет я искал ее, а она была у меня под носом, - бормочет он. – Как же я не почувствовал свою девочку! Непростительно.

- Я любил Эру, - произношу еле слышно.

- Не смей! Не смей произносить её имя!

- Я правда ее любил. Она была словно ангел.

- Она была человеком. Это теперь она ангел.

- Как ты нашел меня? – спрашиваю внезапно.

- Идем в дом, - говорит, поворачиваясь ко мне спиной.

    Молча иду за ним, обдумывая план нападения. Ударить сзади, вырубить. Выхватить ружье, пристрелить пса. Дед резко оборачивается, наводит гладкоствольное на меня. Щелчок.

- Стреляй, - говорю, удивляясь возникшему внутри себя бесстрашию. – Надоело.

- Плохие не умирают, - произносит в который раз. – Иди в сторону дома.

    Мы идём молча: я впереди, он – позади. Джек так же не издаёт ни звука, еле слышно перебирая лапами. Чертов дед!

- Садись, - указывает мне на диван, когда мы заходим в гостиную.

    Дед подходит к серванту, выдвигает ящик. Тот самый, из которого извлек фотографию Эры. Теперь достает журнал, разворачивает и кидает его мне в лицо. Журнал падает на пол. Тот самый выпуск – четырнадцатая страница, на которой красуется моё фото в полный рост. Репортаж о нашей фирме: мы выиграли важный тендер, можно сказать, сорвали большой куш.

- Татуировка, - произносит старик. – Она ведь означает «Эра», не так ли?

- Ах, да, - говорю, закатывая рукав рубашки, бросив взгляд на черные точки. Шрифт Брайля. - Не смог свести.

- Когда я разбирал вещи Эры, то заметил один рисунок. У нее был талант. Она превращала простые вещи в искусство. Могла часами водить карандашом по бумаге, делая небольшие штрихи.

   Найдя необходимую страницу, дед разворачивает журнал ко мне: «Татуировка на твоей руке, и рисунок Эры. Случай указал мне на тебя. Безусловно, я собрал информацию о тебе, благо, есть знакомые. Это заняло время, но мне некуда было спешить».

- А как ты узнал про Егорова?

- Я не знал. Ты сам рассказал. Как расскажешь полиции про Эру.

- Но я...

- У тебя нет выбора.

- Ты не убьешь меня? – задаю бессмысленный вопрос.

- Плохие не умирают.

   Шум двигателя. Кто-то приближается к дому. Джек принимается лаять, но тут же замолкает. Кто-то, знакомый ему. Раздаются шаги: поднимается на крыльцо. Входит в дом. Я замираю. На пороге возникает мужчина средних лет, одетый в форму.

- Вставай. Поедем в отделение, - говорит мужчина.

- Но я никого не убивал! - кричу изо всех сил.

- Разберемся.

    Покорно встаю и прохожу к выходу. Дед не сводит с меня глаз. Прохожу мимо него, ухмыляюсь, тут же одергиваю себя. «Ага, - думаю – ждите, сознаюсь. Долго ждать вам придется». Щелчок – останавливаюсь. Дед зарядил ружьё. Застрелит? Мужчина в форме подталкивает к выходу. Крыльцо провожает скрипом. «У них нет доказательств», - мысленно успокаиваю себя. Перед глазами всплывает картина: кладу руки на ее нежную шею и сдавливаю изо всех сил. Эра смотрит на меня, как ангел смотрит на сошедшего с праведного пути, и это злит меня еще больше, нежели её отказ от близости. Не могу совладать с собой, сжимая всё сильнее. Эра пытается остановить меня, но сил сдвинуть мои руки у нее недостаточно. Ее лицо искривляет болью, она краснеет, щеки вздуваются – некрасивая Эра. И что я в ней нашел!

   Звук выстрела выдергивает меня из воспоминаний. Оглядываюсь, всматриваясь в большое окно гостиной. «Плохие не умирают», - проносится в голове.

- Не выдержал старик, - цинично вырывается изнутри. Получаю толчок в спину. Мужчина в форме сажает меня в машину.

Два месяца спустя

    Расследование по делу о смерти девушки не дало никаких результатов. Меня отпустили, слегка потрепав нервы. Всё встало на свои места. Жизнь плавно вошла в своё русло. Иногда он приходит ко мне во сне, этот дед. «Плохие не умирают», - произносит, спуская курок. И я просыпаюсь.

- Забудется, - говорю себе, делая глоток обжигающего кофе.

      Как и прежде, прихожу на набережную выпить кофе перед работой. Движение – жизнь. Продолжаю двигаться.