Торт №4
Страшный слон...
Напоили? - Напоили.
Накормили? - Накормили.
А теперь напугай меня!
- Формат: Страшная история
- Размер: до 10 000 знаков
- Куратор комнаты: Хотеев Ярослав
Задание: Напишите страшную историю, где будет фигурировать слон. Бумажный, настоящий, из бисквита или в качестве клички - не важно.
Усложнение: Уложитесь в 7 предложения
Само собой, после выполнения задания можно добавить свою историю в публикации.
Разъярённая слониха топчет графомана, рвёт тетрадку сорванца! Она повторяла, что это не выносимо читать. Но её уже никто не слушал. Все писатели разбежались от неё. Когда она это поняла, то из её глаз потекли кровавые слёзы. Но тут ей на глаза попался оставшийся один смельчак из мэтров поэзии. Она и его на радостях растоптала!
В одном далёком посёлке жила тётя Маша, которая очень любила фарфоровых слоников.
У неё была большая коллекция самых разных статуэток: большие и маленькие, белые и цветные, толстые и худые, с очками и без.
Каждое утро она протирала своих слоников, разговаривала с ними, что-то у них спрашивала и смеялась над их беззвучными шутками.
Дети любили тётю Машу, особенно по субботам, когда та выходила на улицу и раздавала крафтовые леденцы, а некоторых даже приглашала к себе домой поиграть в видеоигры.
А ещё раз в месяц в посёлке пропадал очередной ребёнок, и ходили слухи, что завёлся маньяк.
Полицейские круглосуточно искали преступника, но даже заподозрить не могли тётю Машу, ведь она всегда была добра и мила к детям, нежно гладила их по головке и смеялась над их глупыми шутками.
Никому так и не пришло в голову спросить у тёти Маши, почему после каждого похищения в её коллекции слоников появлялась новая фарфоровая статуэтка.
Отличная классическая страшилка. Спасибо!
Я продирался через ночной лес, сердце бешено стучало в груди. Он преследовал меня. Тяжело в этом опустевшем мире последнему человеку и единственному, оставшемуся в живых слону. Больше никого нет, остальных уничтожил жезловирус. Раньше приличные слоны в это время спали, но сейчас приличий нет. И вот, я у обрыва, он вышел из-за деревьев и медленно подошёл ко мне. Он приблизился так, что я ощутил его тяжелое дыхание, затем неожиданно по-русски сказал: «Теперь ты догоняй…»
— Хочу котлету… — кричала Даша, топая ногами, а уж если Даша чего-то хотела, то весь мир содрогался, — из слона, а-а-а! — визжала она истерически, затем падала на пол, выгибалась и барабанила пятками в пол.
На день рождения перепуганные родители шептались за её спиной, а Даша уже приготовилась падать на пол и снова визжать, когда перед ней внезапно поставили огромный торт в виде слона. Она, конечно, хотела поорать, но это было трудно с набитым ртом; хотя позже вечером она нашла ещё поводов, хоть и вяло, и засыпала с чувством исполненного долга.
Ночью она проснулась от дыхания холодного ветра — в темноте взметнулись занавески, и огромная чёрная масса заслонила собой окно. Где-то в вышине горели два страшных красных глаза, а нос развернулся в гигантскую змею, которая потянулась к ней, обвилась вокруг её шеи и подняла как пушинку.
— Хочу котлету, — прогудел глубокий бас словно из преисподней, и змея потащила девочку в ту самую зловонную дыру, из которой на страшном инфразвуке донеслось, — из Даши…
Она хотела взвизгнуть, но впервые ей отказал голос…
Выбирать было сложно, но я нашел лучшую историю для посиделок у костра или пижамных вечеринок.
Шёл писатель в гору.
Видит — у забора
Слон торчит, как репа.
С хоботом нелепым.
Взял писатель пушку.
Да нацелил мушку.
Конкурс, гой ты еси?
Мне победу взвесишь?!
Спасибо за веселый стих!
Встала с утра пораньше, чтоб успеть помыть голову. Помыла кошачьи туалеты, унитаз, ванну, полы в туалете, помыла голову. Решила выпить кофе, пошла в кухню, покормила кота, покормила кошку, погладила кошку, погладила кошку, погладила кошку, вымыла подоконники, вымыла полы, вымыла ночную посуду, сварила кофе. Вспомнила, что не убрала кровать, убрала кровать, запустила стирку с постельным бельём (откуда этот вечный песок), вымыла пол в спальне. Вернулась пить кофе: ни кофе, ни молока, один довольный Ванек за столом, семь утра, каникулы, ужас…
Вы спросите меня, а где же слон? На пустой пачке с кофе…
Спасибо!
— Мой хозяин Дарий приносит тебе этот дар, чтобы ты открыл ворота без пролития крови! — прокричал посланник и указал рукой на огромного деревянного слона, украшенного драгоценными каменьями и великолепными коврами, которого с трудом приволокли к осаждённому греческому полису сотни безоружных вражеских воинов.
Но Фемистокл хорошо знал историю о том, как пала Троя, и не доверял коварным персам, а потому велел уничтожить подарок с помощью зажжённых стрел. Он торжествующе усмехнулся, когда раздался вой сотен голосов, и ветер принёс смрад горящей человеческой плоти.
Когда пожарище остыло, Фемистокл приказал устроить вылазку, чтобы забрать уцелевшие драгоценности — ни к чему пропадать добру. Каково же было его удивление, когда в одном из трофеев, которые нашли среди обугленных тел, он разглядел хорошо знакомый перстень с редким звездчатым рубином.
Рассудок Фемистокла помутился, ведь он понял, что персы, и правда, в знак доброй воли привезли внутри слона пленённых греков, среди которых был и его родной брат — Атрид.
Впрочем, недолго терзался правитель — персы взяли город силой, и голова Фемистокла украсила ворота его собственного дома.
Удиви ночные страхи
***
Тьма накроет спящий дом
И по стёклам коготком,
Проведёт скрипуче страх,
Роясь хоботом во снах…
Мнутся тени на стене,
Пляшут тварями во мгле
И шипят на лунный свет,
Что нарушил тет-а-тет…
Дрожь гардин от сквозняка,
Ветки – пальцы старика,
Шерсть коснётся тёплых щёк
И противный шепоток:
«Спишшшь ты, вкусссный человек,
Ссспи, не долог будет век,
Твой пришёл во мраке срок,
Укушу тебя за бок,
В плоть твою войдут клыки,
Вспыхнут зеленью зрачки,
Затрубишь ты в унисон
Серым…» Волком? «Нет, я слон!»
Страшно очень, съест, вот-вот,
Слон в объёмистый живот,
Но меня учила мама
Страхи прятать в одеяло!
Или нет, какой компот,
Всё совсем наоборот,
Но пока я рассуждал,
День настал и страх пропал. )))
***
Вроде получилось семь )))
А зачем слону живот давать есть?
Ведь там «съест, вот-вот, Слон в объёмистый живот» ))))
Граф Оман устраивал ежегодный бал, главным действом которого была раздача слонов. Все, кто когда-то что-то написал, могли попытать счастья и стать членом высшего литературного общества. Поэмы, стихи, рассказы-не важно, главное понравиться графу.
Фигурку белого слона получали счастливчики, остальным предстоял своеобразный обряд инициации. Одному и вовсе выпадал страшный жребий.
Все замолкало, и в центр зала выезжала большая фигура черного слона. Он поднимал хобот, открывал пасть, в которой горел адский огонь.
Граф Оман изящно отправлял в топку не понравившееся ему произведение, а затем очищение священным огнем должен был пройти и сам автор. Крики и мольбы не действовали. Таков уговор.
Человек исчезал в огненной утробе черного слона в абсолютной тишине. Граф Оман подавал знак, фигура уезжала, веселье продолжалось.
Через год можно было встретить новоиспеченного писателя на очередном балу. Он много пил, говорил, смеялся, и только страх в глазах выдавал ужас, который ему пришлось пережить.
— Бабушка, я принесла тебе маминых пирожков с яблоками, хотя это как-то странно: раньше ты любила с мясом. И вижу, не только это изменилось — почему у тебя теперь такие большие уши?
— Это чтобы лучше слышать тебя, внученька.
— А почему такие толстые ноги, и их четыре?
— Это чтобы в современном нестабильном мире устойчивее быть.
— И с носом у тебя что-то не так — почему длинный такой?
— А это чтобы задушить тебя, внученька!
Мистер Шерман повернул во двор особняка и остановил машину, устало положив руки на руль. Чёрт его дёрнул вступить в элитный клуб охотников на слонов! Всего-то поохотились пару раз в национальном парке – кто же знал, что так обернётся! Кто-то теперь отстреливает членов клуба, как слонов посреди саванны, устраивая засады и загоняя в пропасть…
Кто-то постучал в стекло, и Шерман повернул голову – а, это Дженкинс, новый телохранитель, надёжный парень. Говорят, бывший «солдат удачи», прошёл всю Африку вдоль и поперёк, пережил такое, что нам тут и не снилось… Дженкинс улыбнулся, положил руки на пояс, и Шерман застыл, заворожённо уставившись на крохотную татуировку на его смуглом загорелом запястье – там, среди рыжих волосков уютно разместился небольшой тёмный слон.
— Займи пять тысяч.
— Извини, дружище, нет денег.
В этот момент на груди образовалась огромное бурое тело, покрытое пупырками.
У это нечто сверкнуло жёлтыми глазами, расправило огромные уши, словно у африканского слона и потянулось хоботом к моей шее.
— Ты что такое, — слова сипов вырывались из горла.
— Слоновья жаба, жмот!
Пробуждение было резким, грудь всё ещё ныла, а на шее остался след от хобота…
День рождения Принцессы было решено отпраздновать в узком семейном кругу. Кризис знаете ли… И торт не на три тонны, а всего на пять кг, по количеству годиков именинницы. Но Софи все равно его очень ждала. И вот когда, после всех салатов и котлет, под восторженный визг Принцессы внесли это тортовое великолепие, в залу ворвалась головная боль королевского рода – Черная Слониха. Она топала ножищами и размахивала хоботом мол, как так-то, такой праздник – и без нее?!
– Так ты ж нам вроде как и близко не родня, – развел руками Король. – И не похожая даже совсем!
– Очень даже похожая! – вконец обидела Черная Слониха и хоботом махнула.
Бац, и за столом сидят папа-Слон, Мама-слон, дяди-тети – все слоны.
– А-а-а! – заревела Софи.
– Не плачь, – поправила хоботом бант у нее на голове мама-слониха, – ты все равно самый прекрасный слоненок!
– Вот именно – слоненок! – продолжала рыдать Принцесса, – а торт, торт для человеков! вон какой он теперь маааленький!
СЛОНИК.
С самого детства они были неразлучны, N и его маленький, игрушечный слоник, он брал его с собой в кровать, плескался с ним в ванне, слоник руководил его армиями и пил чай с куклами сестры. Но однажды родители решили, что N вырос, и пришло время ему избываться от детских игрушек, которые должны были сгинуть и уступить место взрослым вещам, и слоник был безжалостно отправлен матерью на свалку, смешанный с прочим семейным барахлом, не смотря на отчаянные просьбы и слезы маленького N. Прошли года, N вырос, устроился на работу, женился, но счастья обрести не смог, ибо со временем его стал преследовать слон. Он являлся ему в громадном облаке, нависающим над ним посреди ясного неба, преследовал его в тусклом свете фонарей, обратившись его же тенью; порой ему казалось, что у его коллег по работе вместо зубов прорезаются бивни, и каждую ночь он просыпался в холодном поту, слыша, как слон стучит хоботом в окно или топчется на крыше. И вот однажды, когда он пришел с работы, то увидел, что вместе жены в спальне находится женщина с громадной золотистой головой слона с человеческими глазами. Обезумев от ужаса, N схватил кухонный нож, и, набросившись на страшную женщину, нанес его множество смертельных ударов, а когда к нему домой приехала полиция, то он сидел в трансе в залитой кровью спальне у тела жены, одетой в маскарадный костюм, увенчанный слоновой головой. Экспертиза признала N невменяемым и отправила на лечение в клинику психиатра V, который узнав историю пациента, которого и в палате продолжал преследовать слон, раздобыл точную копию игрушечного слоника и вручил его N, и тот стал снова играть с ним, как тогда в детстве, и с той поры он перестал бояться слона.
Старик любил остров Невезения.
Сколько лет отчаянных неудач!
Столько ли оправдавшихся надежд?
Стронул лодку, оттолкнулся неуверенно.
Старая лодка отчалила неспешно.
Сдуло лист осенним ненастьем.
Сорванный лист отлетел назад.
Сорри, так, надеюсь, понятнее.
Путешествовали мы несколько лет назад по Африке. С водой там, как известно, плохо. И вот мы неделю ночуем в палатках на вершине обрыва. Под обрывом течёт река и рано утром к ней приходят на водопой львы и будят нас своими, очень громкими, львиными разборками. Мы с вожделением мечтаем, что скоро остановимся в кемпинге и сможем принять настоящий душ. Но не тут-то было — слону тоже захотелось побаловаться — он сломал трубу и весь день обливался прохладной водой. Так что пришлось нам ходить грязными ещё неделю.
Падая на подушку. Ниже, ниже, ниже, утопая в мягкости, нежности, складках, рискуешь задохнуться. Собственная кожа обволакивает тебя, деревенеет от жара, покрывает огромно-отёкшие ноги; ты тянешься за остатками дыхания, слышишь звуки трубы-фанфары внутри себя. Человек, это не сон, сон перестаёт быть сном, если ты мыслишь, чувствуешь, желаешь в нём жить.
Ты желаешь жить внутри чудовища? Ты желаешь быть чудовищем? Тогда будь им — встань, выпрямись, поднимись на задние ноги, пусть трубный рёв разнесётся вокруг, призовёт несущих сладкие плоды. И не забывай, Зверь, только тебе решать обагришь ли ты свои бивни кровью.