Художник смерти

- Доктор, мне было непросто к вам обратиться.

Мужчина говорит это и замолкает. Молодой, но выглядит ужасно. Сальные волосы зачёсаны назад. Кожа на лице вся будто переполнена водой. Глаза слезятся, а сухие губы чуть подрагивают. Так же, как и руки, которыми пришлось брился. Щёки чистые, но на шее торчат пропущенные волоски.

То и дело вытирает ладони о брюки. Оглядывается в сторону, прислушивается. Но пока не обирается.

Доктор уже видел таких пациентов. Обычно они встречались в отделении, прочно привязанные к койке широкими ремнями. Через несколько часов и у этого взгляд станет безумным, начнутся галлюцинации. Если не повезёт, то и припадки.

Но пока нужно сохранять самообладание. Нервы у мужчины на взводе, и его следует успокоить и направить. И на путь истинный, и на лечение.

- Что случилось?

Руки в белом халате складываются «домиком», доктор выжидательно смотрит на посетителя. Их принято называть «пациентами». От латинского patients, что означает «страдающий». Он действительно мучается. И ему следует помочь. Первым делом - выслушать.

Человеку нужно дать волю. Не торопить, не провоцировать. Он сам пришёл, и сам всё расскажет. Осталось просто подождать.

Мужчина несколько раз вздыхает, собирается с духом. Первый шаг сделан - он уже здесь. Ведь обращение к психиатру - это табу. Все сразу начинают тыкать пальцем и шушукаться за спиной: «псих, псих пошёл».

- Я вижу то, чего нет.

Доктор внимательно изучает мужчину, пальцы разжимаются и ложатся на стол ладонями вниз. Жест спокойствия.

- Можете описать подробнее?

- Ну, иногда мне кажется, что я вижу кого-то за спиной. Чью-то тень. Иногда слышу звуки, шорох одежды. Но никого не оказывается. Студия совершенно пуста.

- Студия? - доктор приподнимает брови. На его молодом лбу сразу появляются две поперечных морщины.

- Ну, я живу и работаю в студии. Пишу картины.

- О, ясно, - кивает доктор: - Вы художник?

Мужчина согласно склоняет голову. Достаёт из кармана брюк грязный платок, утирает испарину на лбу.

- А когда происходят эти, - доктор делает паузу, задумывается. Хороший драматический ход, позволяет сделать вид, что заинтересован. Чтобы не оскорбить пациента, назвав его болезнь «белой горячкой»: - Эти видения.

Платок опять скользит по лбу, спускается к шее. Пальцы дрожат чуть сильнее.

- Ну, у меня бывают сложные периоды в жизни.

Голос предательски дрожит, и оба понимают, что он хотел сказать. «Запои. У меня часто бывают запои».

- А сейчас опять был такой период? - участливо вопрошает доктор. Только что заключился негласный договор, по которому нельзя относиться к мужчине как к пьянице. Он человек тонких материй, нервной работы, постоянно подвергается стрессам и имеет чрезвычайно развитое воображение.

- Закончился. Позавчера.

Доктор сочувственно кивает. О да, проблема понятна. На самом деле он уже мысленно выписал рецепт на нейролептики и поставил диагноз.

- Это ведь не шизофрения? - голос опять дрогнул. Мольба в глазах, кадык нервно ходит вверх-вниз. Принимать очередной ярлык не хочется.

Доктор улыбается, качает головой. Складки на лбу давно разгладились, теперь он олицетворение благополучия, уверенности и спокойствия.

- Конечно, нет. Это, - он опять «подбирает» нужное слово, - состояние вполне объяснимо вашими сложными периодами. Нужно просто исключить вредные возлияния, и в будущем всё будет хорошо. А пока я выпишу вам рецепт, попьёте таблетки несколько дней.

Мужчина согласно кивает головой. Оказывается, всё не так страшно. В дурдом не отправили, смирительную рубашку никто не натягивает.

Доктор заполняет бланк. В жаркой тишине слышно скрип перьевой ручки.

- В ближайшие дни постарайтесь не садиться за руль, - произносит доктор, не поднимая взгляд. Всё его внимание уделено правильной прописи фармакологических закорючек.

Он заканчивает и протягивает листок мужчине.

- Если видения опять возникнут, приходите. Будем разбираться.

Мужчина берёт рецепт. Пальцы почти не дрожат. Возможно, разговор тоже лечит.

- Спасибо, Никита Степанович.

Сдержанная улыбка искажает лицо доктора. Очень дежурная, очень официальная. Он откладывает ручку в сторону.

- И вы поправляйтесь, Виктор Петрович. Запомните - не выпивать.

***

- Вы меня, наверное, не помните?

Доктор, уже повзрослевший, с пассивными морщинами на лбу, смотрит на вошедшего посетителя.

Знакомые черты изменились, лицо осунулось, стало более бледным, но теперь кожа уже не дрожит осиновым листом. Худощавый, с ввалившимися глазами и пахнущий застарелым табаком, он опускается на стул, опирается левой рукой и внимательно смотрит на доктора.

- К вам многие обращаются, и запоминать всех нет нужды. Главное - правильный диагноз и лечение, да?

- Вообще-то я вас помню. Не имя, нет. Но лицо определённо знакомое. Когда мы виделись?

- Несколько лет назад. Я тогда пил и начались галлюцинации. После очередного запоя пришёл сюда. Мы поговорили и я ушёл домой с рецептом. Только позже узнал, что у меня была самая настоящая белая горячка. И до сих пор благодарен вам, Никита, что не отправили меня на принудительное лечение.

Доктор улыбается. Сеточка морщин возле глаз говорит об искренности.

- Теперь помню. Вы художник, правильно?

Мужчина кивает. Твёрдо, уверенно. Серьёзно.

- Я пришлю вам картину, в знак благодарности. Только недавно закончил.

- Ну право, не стоит.

- Стоит, поверьте! После того нашего разговора во мне что-то изменилось! Я пить перестал. Курить, правда, не бросил. Но лучше умереть от рака в ясном разуме. Не находите?

Доктор сдержанно опускает глаза.

- Тут вопрос дискутабельный. Виктор, правильно?

Мужчина кивает, придвигается ближе. Говорит. Негромко, вниз.

- Я опять с проблемой пришёл. Непорядок какой-то.

Доктор складывает пальцы в замок, чуть склоняет голову, изучает внимательнее.

- Опять видения?

- Да. Но теперь уже не на границе зрения. Я совершенно явно вижу людей, давно умерших. Они стоят вдалеке, а когда оказываются ближе, я слышу голос.

- Любопытно. Почему вы решили, что они умерли?

Виктор ёрзает на стуле.

- Это покажется странным. Но я знаю, что врачу и священнику нужно рассказывать всё без утайки.

Он вдыхает глубже, сжимает губы и мысли.

- Я временами гуляю на кладбище. Там всегда тихо, можно подумать. В студии не получается. А среди усопших намного спокойнее. И вдохновение приходит быстрее.

- Вот как. Ясно. Ну, ничего предосудительного в этом нет.

- Зато попробуйте сказать это другим! Бывает, стоишь, смотришь на чьё-то надгробие. А там кто-нибудь подходит, пытается выяснить родственные связи, и кем я прихожусь усопшему. А потом навешивают очередной ярлык, что я извращенец какой-то, милицию вызывают. Задерживали даже пару раз.

Доктор сочувственно вздыхает.

- Так вот. Я стал замечать, что вижу людей, чьи портреты встречались мне на кладбище. И возникает ощущение, что мы давно знакомы, вот примерно как с вами. Не виделись несколько лет, а предел доверия очень большой. Понимаете?

- Да, вполне.

- А я вот не совсем. Они появляются внезапно, без причины. Я оборачиваюсь, а он стоит и смотрит. Этот призрак, или как его там.

- Всегда один и тот же?

Виктор мотает головой.

- Нет, разные. Конечно, всякое бывает, но редко повторяются. Они даже что-то говорят, но неразборчиво. Хотя голос знакомый.

- Чей? - почти без паузы вопрошает доктор.

- Вот и странно, - Виктор трёт лоб, пряча смущение:

- Я всегда думал, что люблю разговаривать с собой. Привык слышать голос внутри головы. А теперь оказывается, что он принадлежит не мне.

Никита сдержанно кивает.

- Что они говорят?

Виктор машет рукой, раздосадовано качает головой.

- Какую-то нелепицу. Будто я слушаю чей-то монолог. Про всякие события в жизни, про старые времена. Про незнакомых людей, которых я никогда не знал.

Доктор расцепляет руки, раскрывает ладони. Жестикуляция в разговоре очень важна.

- Постарайтесь вспомнить, Виктор. Они приказывают вам что-то сделать? Подталкивают к чему-то?

Мужчина качает головой, прикрывает глаза. Глубоко вдыхает, потом поднимает веки. Тяжело, через силу.

- Они просят. Кого-то найти, что-то передать. Но никаких приказов. Никакого принуждения.

Доктор сочувственно кивает. Несколько раз, медленно и равномерно.

- Я думаю, проблема не велика. И, надо сказать, вполне объяснима.

Он кладёт руки на стол, ладонями вниз. Спокойно вдыхает, а потом начинает говорить.

- Вы просто запомнили эти лица, пока гуляли. Мы ведь всё откладываем в своей голове, - он коснулся виска пальцем. - А потом подсознание трансформирует весь пережитый опыт во что-то иное. Сны, мечты, фантазии. Кошмары и галлюцинации - отсюда же. Мы так устроены. Не стоит из-за этого переживать, Виктор. Постарайтесь их не замечать. У вас очень чувствительная нервная система. И видеть то, чего нет - удел многих художников. Увидеть и показать остальным. Вот и всё.

Доктор произносит это на одном дыхании. Замолкает и вновь сцепляет руки. В замок. Закрывается от внешнего воздействия.

Виктор кивает головой, пока слушает Никиту. Глядя на стену перед собой, он восстанавливает в памяти слова и образы. Те, что его посещали - они выглядели почти как на фотографиях. Или даже немного старше. Но ведь это объяснимо - на памятники часто помещают ранние фотографии. Родственникам нравится, когда их умершие выглядят чуть моложе. Чуть менее морщинистыми. Чуть более живыми.

- И ещё, Виктор. Вот мой номер телефона.

Никита протягивает визитную карточку.

- Если вдруг понадобится, звоните.

Доктор уже знал, что простой разговор тоже помогает.

***

- Как у тебя дела, Никита?

Виктор подошёл к столику, потрепал друга по плечу. Тот приветливо улыбнулся. Носогубные складки за эти годы стали грубее, кожа под подбородком чуть отвисла. Залысины выросли, но не бросались в глаза из-за коротких волос.

Сам же Виктор опустился на стул напротив. Смерил тяжёлым взглядом полупустой бокал с пивом. Придвинул ближе пепельницу.

Никита тем временем рассмотрел пришедшего. Совсем уже старик, но живой и бодрый. С колючим взглядом, который проникал в самую душу, видел человека насквозь. А может, и ещё глубже.

- Давно не виделись, Виктор. Всякий раз тебя вспоминаю, глядя на картину. Помнишь?

Старик тяжело кивнул.

- Я редко сейчас работаю.

- Что-то случилось?

Он покачал головой.

- Не популярен. Пишу портреты умерших людей. Никто не хочет заказывать работу, зная, что натурщик скоро умрёт. Хотя временами поступают деловые предложения.

Доктор хмыкнул и сделал глоток пива.

- Художник смерти? - припомнил он заголовок в одной жёлтой газетёнке.

Виктору поджёг сигарету, дым окутал пожелтевшие пальцы.

- Я позвал тебя по делу.

- Стало хуже?

- Не совсем. Если ты про видения, то они стабильны. Теперь я вижу всего одного человека. Мы подолгу беседуем. А в свободное время я пишу его портрет. Каждая линия давалась с трудом, но я чувствую - это моя последняя работа. А потому я не хочу, чтобы она пропала в небытие. Я хочу сделать тебе подарок.

Виктор затушил сигарету, достал из кармана пиджака сложенный лист бумаги. Положил на середину стола.

- Это он? - с сомнением спросил пожилой доктор.

Короткий кивок.

- Мы виделись с ним вчера. Он позвал меня с собой. И обозначил вполне конкретную дату.

Никита нахмурился.

- Неужели ты в это веришь? Видения - они нематериальны. Самовнушение, конечно, великая сила, но ты выглядишь вполне неплохо. А ждать, что умрёшь от внезапной болезни - это неправильно. Таково моё врачебное мнение.

Виктор улыбнулся.

- Это, как ты называешь, видение, многое мне рассказывает. И я верю в нечто иное. В то, что это ещё не конец. Он мне рассказал обо всём.

- Его ты тоже видел на кладбище?

Художник расслабленно покачал головой.

- Нет. Он единственный, кого там нет. Он не умер. И мало того, он ещё даже не родился. Но знаешь, - вдруг спохватился Виктор, - мне уже пора. Я лишь хотел повидать тебя ещё раз, друг мой.

Он договорил и вдруг зашёлся кашлем, который исчез в том же грязном платке, теперь уже потрёпанном и старом.

Виктор встал со стула.

- Я был рад нашему знакомству, - произнёс он и пожал Никите руку. А потом поспешно направился к выходу и исчез за дверью.

Только теперь пожилой доктор рассмотрел лист бумаги. Мелкие капельки крови вылетели вместе с кашлем из лёгких его умирающего друга.

Никита допил пиво. Спрятал рисунок в карман. Грузно поднялся на ноги и отправился прочь.

***

- Разрешите, доктор? - миловидная женщина заглянула в светлый кабинет.

Пожилой мужчина оторвался от изучения бумаг, снял очки и пригляделся.

- Пожалуйста.

Мама с мальчиком вошли в кабинет. Доктор уже давно принимал на дому, и обстановка отличалась от больничной. Книжные полки, массивный стол и кушетка в углу. На стенах - фотографии в рамочках.

Ребёнок не боялся, в отличие от мамы. Вполне уверенно прошёл к столу и забрался в глубокое кресло. С интересом уставился на доктора.

А Никита внимательно всмотрелся в глаза мальчишке.

Мама подошла ближе, опустилась во второе кресло.

- Ну, что случилось? - начал доктор, отложив в сторону толстые очки.

- Никита Степанович, нам вас советовали как большого специалиста. Понимаете, Костя говорит, что видит других людей.

Костя в это время крутил головой, оглядывая кабинет.

- Сколько вам лет, молодой человек? - вопрос адресовался мальчику.

Тот растопырил пальцы одной руки. Их как раз хватало для нужного числа.

- Понятно. А это разные люди?

Мальчик замотал головой.

- То есть, это один и тот же человек?

Множество быстрых кивков.

- Вы с ним дружите?

Опять кивки, а после мальчик начал вертеть головой, потеряв интерес к беседе.

Доктор поднял глаза к матери.

- В этом возрасте у детей часто появляются воображаемые друзья. И для них эти образы совершенно реальны. Как вы или я. Интеллектуально мальчик в порядке?

Мама распахнула глаза, неуверенно закивала головой.

- Если вы про то, что он не разговаривает, то это не всегда. Со сверстниками общается нормально. Ну, как положено мальчишке. А когда находится один, то начинает разговаривать сам с собой.

- Скажи, Константин, а как он выглядит? - доктор вновь повернулся к мальчику. Теперь в его глазах застыло тщательно скрываемое напряжение. Ребёнок не должен видеть, что врач нервничает. Хотя предательская дрожь начала возникать в пальцах, как только Никита рассмотрел пациента.

Мальчик размышлял несколько секунд. Потом ткнул в одну из фотографий на стене.

Доктор встал из-за стола, подошёл к снимку. Снял его со стены. Вернулся к мальчику.

Уточнил: - С ним?

Мальчик закивал, а потом произнёс: - Виктор. Он передавал привет.

- Кто этот человек? - встревожилась мать.

Никита смотрел на снимок. Двое пожилых людей, один чуть старше. Старая выцветшая фотография.

- Это я и мой давний друг.

Чуть не сказал: «Он умер шесть лет назад».

Потом вернул снимок на место, подошёл к мальчику.

- Ты тоже передавай ему привет, хорошо?

Костя с улыбкой закивал головой.

- Он обрадуется.

Доктор вернулся в кресло. Повернулся к матери. Сложил руки в замок, облокотился на столешницу.

- Мальчик в полном порядке. Это пройдёт. Вы никак не сможете повлиять.

А потом нацепил очки и углубился в изучение своих бумаг.

Костя вскочил с кресла, ухватил мать за руку. Потянул к выходу.

Она неуверенно поднялась. Конечно, ей говорили, что доктор - человек со странностями, но она не ожидала, что настолько.

Как только закрылась дверь, Никита выдвинул верхний ящик и достал сложенный лист бумаги. С потемневшими от времени углами и засохшими капельками больной крови.

Развернул рисунок.

Этот же мальчик. Чуть старше, на год или полтора. С другой стрижкой и более взрослыми чертами лица.

Никита знал, что его друг рисовал только умерших людей. Или тех, кому предстоит умереть в определённом возрасте.

Поэтому его однажды и прозвали «Художником смерти».

- Значит, это действительно ещё не конец, - пробормотал пожилой доктор и убрал рисунок обратно в ящик.