Огромные неизвестные улицы

  • Жаренные
Автор:
Ilya7
Огромные неизвестные улицы
Аннотация:
Про судьбу и связь поколений
Текст:

Я провинциал, потому выхода не было. Закрепиться в столице можно одним путём – подав документы в аспирантуру. И я остался в университете, хотя вовсе не пылал желанием продвигать науку.

В первый же день после сдачи вступительного экзамена мной овладело сильнейшее и, должен сказать, пренеприятнейшее дежавю: приходилось заново селиться в общежитие, вести хозяйство бок о бок с чужими людьми… Потекла старо-новая жизнь.

Путь от общаги до институтского корпуса пролегал по типичному академическому району. Тесно стоящие чопорные здания, старинные вперемешку с безликими длиннющими прямоугольниками, вязовая аллея… Она отчего-то навсегда запомнилась промозгло-осенней. Я иду, а листья падают. Да, всегда добирался пешком, в любую погоду, а погода бывала здесь чаще ненастной.

На третий год я успел обзавестись самолюбием и основательно подзапустить себя, шансы на семейное счастье рассеялись, а ужас от сознания того, что рискую остаться здесь на всю жизнь, потускнел – вот тогда-то и произошёл первый переломный момент. Я говорю "первый", ибо он оказался плодом именно моего решения, случившегося акта воли. Это не то, как унылый переход с одного места на другое, с учёбы на работу, когда ничего более не остаётся!..

Нечто только и ждало подходящего часа, глубоко во мне.

Вот как оно – то есть я – дождалось. Однажды работа встала; позарез понадобился прибор, которым владела другая лаборатория – чуть поодаль, на перекрёстке. Прибор громоздкий, стационарный. Пришлось заводить приятельские отношения с тамошними обитателями и сносить их заинтересованные взгляды; знаете ли, неприятно, когда другие воспринимают тебя вследствие шапочного знакомства как профессионала. Я-то не воспринимал себя никак. И готовился к созвездию Ничто.

Пришлось регулярно наведываться через перекрёсток. Забыл уточнить: понимаете, я и раньше, в студенческие годы, любил бродить бесцельно. Но с течением месяцев работы… В общем, они дали о себе знать. Я потускнел, посерел собой, думал о лабораторных заботах, из внешнего мира внимал лишь газетам. Подняв воротник и не глядя по сторонам, почти зло вышагивал этакий учёный промозглой аллей вязов, а с них падали листья.

Учёный! Одно слово, штамп в документе, а внутри – вихрь, неугадываемый порывистый дождь. И нет в этом ничего величественного. Однако, вот я перехожу перекрёсток – ступив на новый путь.

Оглядываюсь, не желая угодить под колёса. В тот день ярко светит солнце и синеет небо, так что я даже опустил воротник. Вдыхаю ветерок, ожидая зелёного света. Это дуновение есть и сейчас, сквозь годы: лёгкая, малая свежесть, нет в ней ни капельки особенного. Ещё раз оглядываюсь. И – вижу далеко вдоль запруженного автомобилями шоссе витрину цветочной лавки; стеклянную такую витрину, блистающую. Представилась какая-нибудь девушка с пустым овалом вместо лица… Вот она расставляет букеты по горшкам с водой, подрезает стебли. Лучи солнца бьют в стекло, отражаются нестерпимо. Стою и гляжу, я, кажется, пропустил сигнал светофора. Как объяснить на бумаге? Не обладаю навыком, да и в беседе не смог бы. Мы мыслим конкретными образами, но образы искажены всегдашним импульсом к охвату целости; оттого улица грезится в памяти особенно длинной (как если б Земля была плоской), и взгляд простирается на десятки километров вдаль. Но всё различает.

Возвращаясь вечером домой, я принялся фантазировать: флористка без лица бросает каждый день в панорамное окно взор и видит весёлую могучую улицу, реки людей по тротуарам, шум кафе… блики в бесчисленных стёклах напротив! И всё отражается в лишённости черт, глубоком и плоском овале. Нет, не умею рассказать, это было нечто интимное… Помню, я даже медленно прошёл в ту сторону – не отрывая взгляда от верхушек тополей, фонарных столбов на противной стороне проспекта. Я представил, будто сам был ею, уже много недель. Смеркалось, утренние грёзы потихоньку исчезали.

С трудом дотерпел я до лета. Даже ходил на курсы флористики. Доделав текущие дела, чтобы никого не подставлять, бросил аспирантуру. И просто отправился по сырой вязовой аллее, свернул на сверкающий проспект, добрался до панорамной витрины, постучал в звонкое стекло. Сразу, без предисловий, я просил работы. С девушкой не срослось, но дело было не в ней. Работа, вообще говоря, тяжёлая, и меня приняли.

…Да, пришлось трудно. Я снимал комнату где-то на отшибе, работать в цветочном приходилось без выходных. Еле сводил концы с концами.

Потом, конечно, начал подрабатывать где-то ещё – но это не важно. Главное: я стал немного, но счастливей. Узнал чуть больше о красоте. Впервые с приезда в столицу в копилке моей поместилась маленькая победа, драгоценнее десятка научных открытий: я смог по собственной воле глядеть на шумящие кроны, облака, блики в окнах высоток и на неоновые вывески города. Видите ли, прозрачная витрина и вся улица за ней стали моими. Зрительная свобода обёртывается чем-то большим.

Так я подрезал цветы и расставлял букеты уже несколько месяцев. Однажды выдался в кои-то веки настоящий выходной. Решив тряхнуть молодостью, я бросил в сумку наушники-затычки и вышел гулять ни свет ни заря. Люблю пустой город и город полный. Наконец-то добравшись до конца того громадного проспекта, ноги вынесли меня на пересекавшую его улочку: за зданиями всё время тянулся парк! Я двинулся вперед.

Во всю длину старого дома располагался магазин бытовой техники, и несколько минут я брёл вместе с ним. В лужах играли лучи восходящего солнца, в них же и музыка! В общем, хорошо. Я запрокинул лицо к зареву над лесом, прикрыл глаза…

Магазин еще не открылся; я прижал лицо к стеклянной двери. А за спиной взметнулось в небо солнце. В пустом торговом зале световая дорожка осветила бесконечные ряды стиральных и посудомоечных машин. Солнце отразилось на металле, колоннах. Кассы тонули в полумраке. У меня защемило сердце. Казалось…

И я дождался открытия, и прошёл в зал, и попросил работы. Да и, знаете ли, платили там больше, нежели в магазине цветов.

Консультантом удалось продержаться долго, почти год, затем меня ждало повышение. Материальное состояние чуть поправилось, но не в этом суть. Не погоня за деньгами гнала меня. Через год я оставил это место ради другого, на новой перпендикулярной улице, когда отправился на прогулку к дальнему неизвестному перекрёстку. Как вкопанный остановился у той новой конторы, и почудилось…

Вот так-то были прожиты молодые, да и половина зрелых лет в городе. Как в пространстве, так и во времени получилась изломанная траектория, правда, все повороты под прямыми углами: последовательно же я продвигался по улицам, всегда пешком! К тридцати семи пересёк центр, и даже отпраздновал событие. Место сменяло место, и ни одна профессия не захватывала, но брало за душу… место? Влёк город? Или я – так порою мнится в ретроспективе – хватал за куцые хвосты обломки чужих чьих-то судеб? Ведь люди корпят десятилетиями, глядя из окон на кирпичную стену и водосток – как я в своем институте, зажигая свет в полдень… Кто ещё жил подобно мне?

Что ж! В конце концов, всё неплохо устроилось. Ныне я на заслуженной пенсии. Целых семнадцать последних лет проработал в продаже автомобилей, совсем на другом конце города. Вот как далеко забрался – и всё пешком! Обзавёлся семьёй… Это довольно несложно, когда быт налажен. Сижу вот в центре обожаемого семейства, на каждом колене – видите – по внуку… Да, мне не о чем сожалеть.

Что же заставило теперь, на восьмом десятке, взяться неумело за перо и набросать ломаную линию своего пути? Это вчерашний инцидент с внуком Робертом, он глубоко затронул меня; да какой там инцидент! Бытовая ситуация.

Роберт с родителями гостит в нашем доме. В этом году он заканчивает школу, и за столом (не к месту, как по мне) зять принялся выспрашивать его относительно планов. На самом деле, муж дочери довольно волевой человек: уже подобрал вуз и так просто не отступит. Но Роберт, как и многие в его возрасте, дал понять, что сам он в общем-то не ведает, чего хочет. Господи, кто ж среди них лелеет мечту?! Да что это я, старый хрыч, говорю! Вы знаете мою историю… Постойте: я знавал молодых людей, которые со школы соглашались быть стоматологами. Это странно; как можно, чтобы неопытный в жизни юноша желал того, чего никогда не пробовал? А ведь сдаёт экзамены, тратит годы и деньги и… И в какой-то момент хреода судьбы утверждена, нет пути назад из-за той лени, которую прозвали совестливостью и осторожностью.

Я пытался выступить примирителем, добрым дедушкой, но кто старого будет слушать! В итоге Роберт разругался с отцом, выбежал к себе в комнату, оставив обед нетронутым. За несколько минут он собрался, прихватил огромные наушники и угрюмо буркнул, что отправляется гулять.

Дети – странное дело. Рождая их, нужно быть готовыми к любым последствиям старта новой жизни, к любому развитию событий. Ведь дитё-то может – да хоть бы и в пику – предать душевные заветы; родительство есть как бы беззаветная дань биологии, органике и вместе с тем самой возможности возможного. Как легко может порваться нить – тонкая, невесомая!

Вечером ваш покорный слуга вздремнул. При пробуждении прихватило сердце; в последнее время такое случается частенько. Но снова забылся. Бредилось: как бы на ощупь наткнулся я наконец на жизненный бордюр! И сквозь дрёму, сквозь рассеивающийся туман оной явился мне блестяще-чёрный срез без черт… Это именно лицо, ибо шея, голые плечи и изысканные серьги в ушах, сверкая не светом, но бытиём, довлели над чрезмерной для яви реальностью. В совершенном этом овале есть всё в форме чёрных облаков.

В сердце искристой тьмы раскрылся лиловый цветок. Северная орхидея Калипсо. Тихо расправила она симметричные крылья-лепестки, подобно готовой взлететь бабочке. Я снова молод; и близко-близко закругляется край, а дальше будет уж край иной.

Вернулся Роберт лишь под вечер – яркий, багряный, расцветивший стены комнат цветами пламени. На самом деле, в нашей семье замечательные люди; все давно успокоились, и, как это часто бывает при здоровых отношениях, вечерний чай прошёл особенно тепло. Зримая иллюзия тёплого огня добавляла чувство покоя, укоренённости от начала времён. Роберт был словоохотлив. О выборе его ближайшей судьбы – ни слова.

Мы сидели за столом. Внук порывался что-то спросить, но краснел и молчал. Теперь я понимаю – ему было стыдно, он считал интересующий его предмет "невзрослой" мелочью. В какую-то минуту, разомлев от чая и приятной усталости, Роберт повернулся ко мне и взглянул в глаза:

– Дед, слушай! Ты, вроде бы, отлично знаешь город?

– Гм… Ну да, неплохо, если не забыл, – соскромничал я, распушивший бороду добрый дедушка.

– В общем, в паре кварталов на север я нашел два огромных проспекта, они пересекаются, что-то вроде узкой буквы "икс". Дед, я удивился, что даже не подозревал о существовании таких больших улиц совсем недалеко, хотя в детстве куда только не забирался… Помнишь, в голубятню?.. И ты, кажется, никогда их не упоминал!

– Я не очень понимаю, о чём ты, Роберт… Как они называются хотя бы?

– В шкафу где-то завалялась карта, – лениво протянул зять. Удивительно, сколь охотно люди выясняют пустяки после доброго чая!

И мы разложили карту, и Роберт ткнул пальцем в две длиннющие улицы, пересекавшие наискосок чуть ли не весь город. Домашних они не удивили, ибо сейчас люди передвигаются на машинах, им не до прогулок. Только меня и Роберта. Я лишь моргал и щурился; думал, город давно стал мной, не воспоминаниями, но их основой, чем-то вроде барочного искусства памяти. Но эти названия молчали во мне.

Прокручивая в голове десятки образов, видов из окна, я вдруг тоскливо поймал себя на мысли, что, как ни крути, а деменции, пусть и лёгкой, не избежать: вот я теряю очертания не просто района, но и, считай, жизненной карты! А если заблужусь, выйдя за хлебом, как многие пенсионеры?

Застигнутый врасплох, я что-то промямлил Роберту, протирая очки краем скатерти. Я ощущал его взгляд. Я сказал:

– Гм…Интересно, да. Не знал… Да и что тебе могло в тех краях понадобиться!

Последнее вырвалось почти с осуждением. Роберт опустил глаза.

Поздним вечером, поиграв с компьютером в шахматы и готовясь ко сну, я ощутил жгучее раскаяние: каким же обыкновенным, взрослым, отсылающим и вульгарным был мой ответ внуку! Ведь думал-то я совсем иное. Чувство вины не давало уснуть. Я и боялся и хотел увидеть во сне отсутствующий лик, чреватый новым началом. Что ж, от старости действительно расшатываются нервы… Не выдержав, я оделся и направился в комнату Роберта. Там ещё горел свет.

Парень валялся на нерасстеленной кровати в огромных наушниках: из них кричала музыка, которой я не понимаю. Увидев меня, он сел и снял наушники.

– Роберт, – сказал я, беря его ладонь.

– Дед?

– Мне надо тебе… кое о чем сказать. Возможно, порою я недостаточно искренен.

– О чём ты?..

– О нашем разговоре за чаем, о прогулке, на которой ты обнаружил в центре два совершенно неизвестных мне – нам! – проспекта. Понимаешь… Я ответил немного неискренне, даже грубо.

– Да я и думать о том забыл. Пустяки, дедушка! – солгал вежливый молодой человек. Я испугался, что тонкая невесомая нить вот-вот прервётся. Успею ли!.. Надо верить, что она существует. Дорога возникает под ногами идущего.

– Я не хочу, чтобы ты полагал… – я вперился взглядом в тонкий изгиб брови его, не в глаза, чтобы не смущать, внутренне ругаясь, ведь растерял жизнь свою не только без писательства, но и не преодолел косноязычия! – знай: я тоже когда-то был молодым и был даже злым, я в твои годы искал, любил бродить, но недалеко, и радовался широким улицам, зовущим куда-то… Мне хотелось увидеть – что там, за поворотом.

Парень смотрел всё с тем же вежливым удивлением.

– Знай, – это не совсем исчезло. Хоть внешне я дряхлый старик. Мне интересно, чистая правда: как же так существуют улицы, о которых я, знаток города, не подозревал?! Да ноги не дойдут уже… Роберт! Это не пустяк, не растеряй этого до самого конца, от этого зависит слишком многое… Даже любовь.

Удивление – эвфемизм без слов, лицемерие вежливости – исчезло. Роберт поймал мой взгляд; глаза его были необычайно ясными.

Другие работы автора:
+1
14:34
777
11:34
+2
честно? с огромным трудом дочитал, надо же как-то события вклинивать в рассказ или прямую речь, чтобы появлялось желание читать дальше, узнавать, что хотел сказать автор и чем всё закончится.
11:54
+1
«Понимаете, я и раньше, в студенческие годы, любил бродить бесцельно».
Беру эпиграфом строки автора. Первое послевкусие от прочтения рассказа: я побродил по строчкам бесцельно. Автор однажды себя назвал: «Ваш слуга покорный». Резануло. Я не разделил куска хлеба с этим дедом, мы не ели кашу из одной тарелки, я не постиг тайны его страстей, не… Могу перечислять долго. Нашел лишь одно назидание: если в своей жизни человек увидит из окон кирпичную стену с водостоком, то ему необходимо срочно искать киоск цветочного магазина, а там и не скоро добрести до магазина продажи автомобилей… — внуки, сидящие на коленях человека преклонного возраста, обеспечены. Если герой: «С трудом дотерпел я до лета», то будьте уверены, до пенсии дотерпеть легко. Можно ли этот рассказ назвать дневником пенсионера? Нельзя. Дневник – это нечто сокровенное, не для чужих глаз. Отдавая дневник в чужие глаза, автор дает прожитой жизни новую жизнь, но в умах читателей. Если вырвется: «Уф!» тогда спасибо деду.
13:06 (отредактировано)
+3
Очень понравилась идея, я бы даже сказала, концепция. Жизненный путь — как карта, которую мы рисуем, или, точнее, открываем, передвигаясь из одной точки в другую. То, как мы осваиваем и присваиваем город. То, как герой перебирался с одной улицы на другую, и всегда пешком — с открытыми глазами, вбирая в себя солнечные блики витрин. Понравился финал — как прорастает во внуке то, что почти потерял дед.

Но написано тяжело. Автор вроде бы начинает одну мысль, но вдруг бросает ее на середине и тут же начинает другую. Вот герой только что поступил в аспирантуру. Вроде бы ему это не нравилось (слова про общагу). Потом почему-то влезает аллея. Потом опять про то, что герой «потускнел», но при этом у него появилось самолюбие. Потом — вроде бы упоминается переломный момент, но перед тем, как мы поймем, что это за переломный момент, нужно прочитать еще про прибор, который был в другой лаборатории, про штамп «ученого», про что-то еще — до основной мысли доковыряться сложно. И так продолжается до самого конца.

Несколько конкретных моментов, которые особенно смутили:

И в какой-то момент хреода судьбы утверждена

Мне сложно)) Пришлось гуглить.

Сижу вот в центре обожаемого семейства, на каждом колене – видите – по внуку… Да, мне не о чем сожалеть.

Понятно, что про колени — это образное выражение, но все равно представляются маленькие дети, и очень удивляешься, когда выясняется, что Роберт уже заканчивает школу.

– Роберт, – сказал я, беря его ладонь.
– Дед?
– Мне надо тебе… кое о чем сказать. Возможно, порою я недостаточно искренен.
– О чём ты?..

Очень книжно и малореалистично, не могу представить такой диалог в жизни.

И еще «вечером» герой вздремнул, а двумя абзацами ниже «под вечер» вернулся Роберт. То есть он вернулся позже, чем герой увидел свой сон, но еще не совсем «вечером», а только «под вечер». И после этого они успели попить чаю, поразглядывать карту и поговорить по душам. Может быть, герой заснул хотя бы «во второй половине дня»?

Несмотря на все вышеперечисленное, повторюсь, что мне понравилась идея и послевкусие осталось хорошее.
21:12
Спасибо за анализ.

1. Прибор — это и есть переломный момент, его часть по кайней мере. Но рваность мысли есть, согласен

2. Про «гуглить», возможно это не так уж плохо

3. Это моя нерешливость про количество внуков)) Но ведь их может быть и три?

4. Про ненатуральность диалога соглашусь

5. Ну во второй половине дня, да, вечер долгий, а Вы что понимаете под вечером?
09:54
+1
2. Гуглить — хорошо для кругозора читателя, да. Но не очень хорошо для произведения, если читатель спотыкается на этих словах — он ведь может к произведению и не вернуться.
К тому же, сама тяжеловесность сравнения отдает хрестоматийным «стремительным домкратом».

3. Ну или три колена laugh
Да, конечно) сама-то фраза хорошая, просто сбивает при первом прочтении.

5. В каком порядке события происходили — понятно, меня смутили сами формулировки. Когда предложение начинается с указания времени, это подразумевает, что время здесь ключевой фактор, который изменился.

Днем произошло событие А
Вечером произошло событие Б

А у вас получается, прямо в тексте:

Вечером произошло событие А.
Под вечер (выражение, которое подразумевает, что это было близко к вечеру, в начале вечера, то есть раньше) произошло событие Б.
Поздним вечером произошло событие В.

Всю эту последовательность можно выразить миллионом других способов, например, не цепляться за вечер (читатель уже понял, что это вечер), а связать друг с другом («чуть позже», «потом, когда...», «после того, как».
13:52
по 5 пункту детально, благодарю
Жарю.
1. Язык.
Он очень плох, причём, плох неумело.
Какие там языковые краски?
У меня создалось впечатление, что автор не чувствует язык.
Разностилевые слова и выражения не складываются в цельную картину.
Напоминает дом, сложенный из разноцветных кирпмичей и блоков безо всякой системы и вкуса.

2. Фабула.
Автобиография, подготавливающая финальную сцену извинения перед внуком.

3. Сюжет.
Жизнеописание. Оттуда уволился, сюда нанялся. Там продавал, тут продавал. Скуучно!

4. Герой.
Никакой. Пустое место.
Намёки на его внутреннюю жизнь и глубокие чувства не убеждают.
Он остаётся умозрительным конструктом, сотворённым для единственной цели — поддержать душевные искания внука.

Мотивы его поступков мне мало понятны и мало симпатичны.
Начиная с первого же абзаца.
Я провинциал, потому выхода не было. Закрепиться в столице можно одним путём – подав документы в аспирантуру. И я остался в университете, хотя вовсе не пылал желанием продвигать науку.

Ни у героя, ни у автора не возникает никаких сомнений в правильности его поступков.
А у меня такие сомнения возникают.

Возникает множество вопросов, на которые в тексте ответов нет.
Кто он такой, этот герой, откуда приехал, почему не мыслит для себя возможности вернуться домой или поехать по распределению?

Дальнейшее повествование добавляет безответных вопросов.
Но задавать их не стану по одной простой причине.
По моему личному оценочному мнению, текст не стоит того, чтобы с ним работать.

19:30
Спасибо. Понятно. В тексте остались буквы, осталось расщепить слова до них, оттереть от убийственной безответности, и составить из многострадальных буковок что-то новое :)
14:31
+1
Художник может рисовать дождь, как угодно. Дождю все равно. И улице.
Удачи, автор.
19:28 (отредактировано)
Спасибо. Ваша фраза интригует, но я ее не очень понял. Было бы здорово понять лучше. Можно в личку, если будет желание.
14:44 (отредактировано)
+1
Понаехали! ©
laugh
Вот всем, чем угодно, заниматься надо, лишь бы закрепиться в столице.
Дался вам этот серпентарий, господи…
Рассказ — игра в мемуары. Но мемуары могут быть интересными, если автор оставит в них какие-то необычные воспоминания о людях, окружавших его, об эпохе в которой он жил. То, что было неизвестно читателям.
Здесь же весь смысл рассказа — оправдание собственного неумения довести до конца любое начатое дело.
По аналогии. Пишет, допустим, автор роман. Запахло с улицы шашлыком. Бросил писать и пошел к шашлычникам в подручные устраиваться. А роман пусть недописанным валяется. Шашлык тоже людям нужен. Даже больше романов порой. Вот в чем гармония!..
К сожалению, неинтересно. А написано грамотно, практически. Нормально. Но читать — нет. Скучно. unknown
15:04
+1
Мне показалось, очень глубокий рассказ.
к тому, как написано, я придираться не могу, не специалист.
но то, как написано, создает свою атмосферу, свое понимание смысла. а тут для меня всё не совсем однозначно.
Ощущение чистоты. Но, увы, не наполненной, а пустой. Бывает, смотришь на комнату, в которой кресло, диван и лампа, и понимаешь: чистая обстановка. Ни пылинки. А может быть просто помещение, стены окрашены, пол выметен, но комната совершенно пуста.
Так вот, здесь ощущение чистой, но пустой жизни ГГ.
с одной стороны, увлекательная рулетка судьбы: нашел улицу, что-то зацепило, остался. Чистый фатализм. Но что это дало ГГ к старости? то, что в обществе принято считать состоявшейся жизнью? в душе его есть лишь желание передать что-то большое внуку, а ЧТО? какое дело деда подхватит внук? хождение по улицам, чтобы остаться в первом понравившемся месте? и что это ему даст? дед передает внуку пустую банку(((
возможно, ЕСЛИ БЫ (версии навскидку) в цветочном магазине ГГ открыл для себя какой-то оттенок красоты, а в магазине быттехники стал необходимым тем, кто искал помощи, а в автомобильном салоне научился скорости и к 80 годам осознал, что являет собой уникальную личность и желает передать внуку это умение взять в том месте, где оказался, всё, что только возможно.
очень много вроде бы располагающей любезности в обращении к читателю, отсюда еще сильнее ощущение извиняющегося за свою пустоту старика.
вывод: автору благодарю, меня зацепило.
19:26 (отредактировано)
Благодарю за Ваше видение. Оно для меня как автора неожиданно.

ГГ у меня ни пуст и ни полон, и вроде бы даже не извиняется)
Он действительно неуверен по поводу того, как и что передать внуку, но не от того, что настолько пуст (а все ли мы проживаем более наполненные жизни?), а потому что НЕ ЗНАЕТ, что он именно передает. Ему лишь кажется это важным. Он прошел центр города и своей жизни в тридцать с лишним, теперь приближается его смерть. И она же — его муза, не имеющая лица, потому как она не человек. В образах я пытался показать обещание бессмертия, но оно связано с тем, сумеет ли он передать внуку душу, которую невозможно рассказать рационально
Да эти читатели иногда как увидят, как поймут, бедный автор))) (это не сарказм, это констатация факта, с которым и сама сталкивалась)))
Извинительные нотки и несколько виноватое обращение ГГ образовалось из текста, я так восприняла))
Что интересно- после вашего объяснения я лишь утвердилась в ощущении пустоты (да, не все могут похвастать наполненностью жизни, но чаще к 80 годам уже что-то складывается на душе), не «дошло» до меня, но так бывает регулярно, это не первый рассказ, смысл которого от меня, увы, ускользнул. Благодарю за терпение))
04:49
+1
про пару затерявшихся проспектов.
Та фигзнат, что это за сказочный мегаполис такой, что не переулочки, а целиковые проспекты наискосячные из края в край, и те выпадают. Ну лан.

Дело тут, думается, не в косноязычии, а в хаотичности изложения мыслей, усугубленной пристрастием к словесным красивостям.
Упоминание косноязычия в данном случае — это из чистого кокетства.
Бредилось: как бы на ощупь наткнулся я наконец на жизненный бордюр! И сквозь дрёму, сквозь рассеивающийся туман оной явился мне блестяще-чёрный срез без черт… Это именно лицо, ибо шея, голые плечи и изысканные серьги в ушах, сверкая не светом, но бытиём, довлели над чрезмерной для яви реальностью.
нды… какое уж тут неумелое перо, вон чего понакручено! так, а чего же, в самом деле? если приглядеться без восторга от шикарных словесных наворотов…
Угу. Бордюр, значит, явился мне… срез без черт. Не, ну тут либо битые падежные окончания, либо мне не постигнуть мудрости сией. Видимо, либо явил срез, либо явился срезом.
Гхым. Бордюр. В виде лица. Наткнёшся так вот, пожалуй…
Сверкая не светом, но бытиём. Ну да, бытиё такое, сверкучее. Бывает.
Довлели. Мама дорогая, вот где роскошь! довлели. И не превозмочь.
Над чрезмерной для яви реальностью. Так, всё, хорош — реальность, чрезмерная для яви — эт не для средних.

Сдаётся мне, что пафосу и выпендрёжа не просто переложили, а прям-таки перебухали.

При этом совершенно крохотный нюанс, слабо стыкующийся с фактурой, зацепился и потащил за собой арифметику — восьмой десяток, то есть это было… это было… ну вощем сама я в своей глухой провинции узнала о существовании в природе бытовых посудомоечных машин минимум на пятнадцать лет позже описываемого, а узрила в магазине бесконечные ряды так и вовсе ещё только лет через десяток. Ну лан, допустим, в столице они и в семидесятые строились в ряды, только столица, наверное, не наша, впрочем, и внуки Роберты у нас не в каждой десятой семье, а мож и не в сотой.

Ну и безусловный косячок из разряда на каждого грамотного сыщется проруха.
Наконец-то добравшись до конца того громадного проспекта, ноги вынесли меня на пересекавшую его улочку
ну надо же какие ноги самостоятельные, сами добираются и сами выносят. Прям как «закурив, повисла пауза».

Не понравилось. Вязко, мутно, сама так пишу и не люблю до терпеть не могу. Да и для нормальных непишущих читателей вряд ли такое может быть съедобным.

01:10
+1
Ни в коей мере не пререкаясь, просто скажу, что имел ввиду у себя в голове. Бордюр — это граница жизни, просто символ. А женщина без лица — уже зрительный образ из сна
03:28
да это-то понятно, но ведь получилось как получилось. То есть не особо…
Ясень пень, что можно придраться к чему угодно, но в таких вот сложно-замудрёно-вывернутых конструкциях и придираться не надо, оно там само вылезает несуразными плохо монтирующимися сочетаниями речевых конструкций, которые не следовало бы сочетать. Как правило, вылезает, как ни вылизывай. Ну и надо оно?
Я к тому, что лучше не стоит подставляться. Всё время держать в голове — не громозди! ибо.
«Проще надо быть, тогда и люди к тебе потянутся» ©. jokingly
Эстетов, завораживаемых нежным перезвоном хрустальных бусин слов, мало.
А нитки, заразы, путаются, и выходит зачастую вместо пенья хрусталя один звяк. pardon
12:24
+1
Прекрасное название. Заинтриговало. А дальше… Автор, ну нельзя же так. Как много и разнообразно можно было написать под таким заголовком. А я прочитал что-то вроде самолюбования вперемешку с выхолощенной автобиографией. Разочаровано
Здравствуйте уважаемый автор.
Я не специалист, но читать было тяжеловато. Возникло ощущение, что читаю чужой дневник поэтому нескладно, особенно воспоминания молодости. В настоящем времени читать стало интересней, но всё равно сложно. Мне не хватило атмосферности, возможности видеть описанное из-за нескладности текста. Навыки писательства думаю можно наработать и писать более складно, если есть желание. А идея сама по себе интересная и проходит через весь рассказ, так что успехов вам в вашем творчестве.
Загрузка...
Анна Неделина №2

Другие публикации