Падение тирана

Он был жлоб. Но он был начальником и все, хоть не любили, раболепно улыбались и глядели снизу вверх, это снизу вверх было отчасти из подобострастия, а отчасти из-за высокого, почти два метра, роста шефа. За глаза его называли - каланча, ну, а в лицо - Евгений Константинович.

Евгений Константинович смотрел, задрав подбородок поверх голов подчинённых, и величественно снисходил до разговора, отдавая короткие распоряжения. Сидел Евгений Константинович в одном зале со всеми; фирмочка маленькая, и вся располагалась в одном большом помещении, поэтому его стол стоял в аккурат напротив остальных столов рядовых работников. Шеф имел привычку сидеть, раскачиваясь в своём кресле, закинув нога на ногу, и взирать на всех свысока, покручивая в руках карандаш. Сидел, следил и скучал. Народ, под суровым взглядом шефа, боялся и работал, не поднимая головы.

И вот, однажды в компанию привезли кресло. Офисное кресло начальника. Большое кожаное, с деревянными лакированными подлокотниками, высокой спинкой, очень достойное. Старое кресло было тоже ничего, но не дотягивало оно до статуса директорского, было из ткани, с обычными пластмассовыми подлокотниками.

Новое кресло распаковали, подкрутили, протерли и, уволив старое, установили за директорский стол. Евгений Константинович наблюдал со стороны за манипуляциями сотрудника фирмы, поставляющей офисную мебель, как только все было готово, он степенно подошёл, важно оглядел трон, покрутил взад и вперёд, погладил спинку, отодвинул и с достоинством сел. Подписав накладную, отпустил сборщика. Все заворожено наблюдали за этим действом, но, увидев, что шеф уселся, резко опустили головы, и сделали вид, что не заметили всей этой суматохи вокруг шефовского нового приобретения.

Евгений Константинович оглядел зал, став ещё солиднее, ещё более величественнее, он задрал голову выше и смотрел так, как, наверное, Зевс смотрит со своего Олимпа на ничтожных человечков.

По привычке он снова закинул ногу на ногу и, отталкиваясь носком, крутился в одну и другую сторону, посматривая вправо и влево. И чёрт его знает что могло случится, то ли брак, то ли мастер чего не так подкрутил, но вдруг шеф взмахнул руками, раздался: «крык», и, вместо всего шефа, над столом осталась одна голова с круглыми, от испуга и неожиданности, глазами.

Евгений Константинович, пунцовый от злости и стыда, свистящим шёпотом, но таким шёпотом, что услышали самые дальние столы, произнёс:

- Кто засмеётся, того уволю.

Все затаили дыхание, медленно краснея и раздуваясь от удерживаемого внутри хохота. Видя, как народ раздувается и сейчас просто лопнет, и он враз лишится всех своих сотрудников, понимая, что ситуацию уже не исправить, шеф произнёс зло и обреченно:

- Хорошо, можете смеяться.

Народ сдулся в безмолвном смехе, завалившись под столы, смеяться громко и на виду, даже не смотря на позволение, никто не решился. Пока все, пряча лица, ржали, Евгений Константинович встал и выскочил в коридор. Вскоре принесли старое, верное кресло, а новое, опозоренное, было отправлено восвояси. Шеф несколько поблекший, но не сломленный, снова восседал на своём верном друге. Плачевный опыт прошлого видимо навсегда запечатлелся в сознании, поэтому Евгений Константинович, даже на проверенном временем кресле, больше не крутился, и предпочитал поворачивать голову, наблюдая за рабочим процессом.