Сны и чудовища
- Помилуйте, но я ведь действительно убил всех этих людей!
Больше ничего не оставалось. Только сдаться.
На следующий день я вернулась: в строгом костюме – пиджак, блузка, узкая юбка-карандаш, в руке – чемоданчик из кожи. Марк был со мной. Должна признать, выглядел он отменно: черный галстук, белая – я до сих пор уверена, выключи мы свет, она бы засияла в темноте – рубашка, волосы зачесаны назад.
Надзиратель кивнул нам и вышел. Марк с любопытством рассматривал комнату.
— Вот, значит, как оно все… Я такое только в фильмах видал. Потрясающе.
Серые стены, серый пол. Кажется, из… бетона? Серые стулья, привинченный стол, на малюсеньком окне под потолком – решетка. «Потрясающе».
Я достала пару ручек и блокнот, открыла на середине. Записала имя и число.
Марк глядел восхищенно.
- Потрясающе. Как ты…
Я молча протянула чемоданчик. Марк покорно взял его, положил на стол перед собой. Смотрел молча.
- Понятия не имею, как этим пользоваться.
За дверью – тяжелой, белой и большой, тоже с маленьким зарешеченным окошком, как отражение стены за моей спиной – послышались шаги, ключ провернулся в замочной скважине. Марк застыл с приоткрытым ртом.
- Потрясаю…
Я ткнула его локтем – под рубашкой, кажется, была теплая майка, вот это да – и поспешно подтянула к себе чемоданчик.
Открылась дверь.
Он вошел.
Больше всего Сэмюэл Блейк напоминал старого льва – не из тех, кто умирает в схватке с молодым и сильным соперником, но кто благоразумно уходит в саванну еще до того, как ему бросят вызов. Благоразумно ли? Или же повинуясь слепому, оглушающему, в жилах и венах (в сердце и венах? в сердце и голове? – подумать) стучащему инстинкту? Единственному, какой в этом мире имеет смысл. (пафос, пафос, пафос. Аника, остановись!)
Сходство только усиливалось песочного цвета робой (роба? комбинезон? уместен ли пассив? а если: Сходство только усиливала песочного цвета роба. Или – Песочного цвета роба усиливала сходство. Супер! Супер!)
Песочного цвета роба усиливала сходство. Песочная роба, песочная кожа – иссохшая кожа. И глаза, усталые, темные, цвета африканского горизонта. (серьезно?)
Я попросила снять наручники.
Я попросила снять наручники. Пока Сэмюэл растирал затекшие запястья, я украдкой сравнивала его с описанием в блокноте. Потом с тем описанием, которое полчаса назад дала Марку – на словах, пока мы добирались.
Письменная речь дается мне лучше, ей-богу.
- Здравствуйте, мистер Блейк.
Он поднял глаза – цвета африканского горизонта, ха! – и улыбнулся.
- А… Так мы, стало быть, решили сбросить маски. Оставить притворство. Ну, и как же на самом деле нас зовут?
- Агент Рид, а это старший агент Хочнер, - выпалил Марк. Я вспомнила, что туфли – на каблуке, высоком и тонком. Аккуратно поставила каблук Марку на ногу и надавила.
- Аника, мистер Блейк. Вы все еще можете звать меня Аника. Это Марк. Прошу прощения, он нездоров и, вот как сейчас, иногда испытывает сильную боль.
Марк пытался вытащить свою ступню в лакированном черном ботинке из-под каблука. Безуспешно.
- Присаживайтесь.
Сэмюэл Блейк опустился на стул. Темные глаза его (цвета пятен гепарда? ягуара? Аника, остановись!) с интересом разглядывали Марка. Я щелкнула застежкой чемодана и достала устройство с двумя катушками.
- Я знал, что вы федерал. Да, Марк, как только ваша очаровательная коллега вошла и протянула мне руку. Впрочем, видели бы вы себя, Аника, госпожа моя. Право, трудно было не догадаться.
- Сегодняшний наш разговор, мистер Блейк, будет записан.
- Правильно, Аника, правильно. Карты на стол. Я уж боялся, что вы вновь будете размахивать перед моим носом этой маленькой серебристой штучкой. Агент Рид… простите, Марк, неужели вправду можно было полагать, что я не различу обыкновенную зажигалку в том, что, по словам госпожи Аники, должно было бы представлять собой либо злокозненнейшее творение сатаны, либо плод одного из величайших измышлений человечества?
Я убрала каблук, чтобы Марк от облегчения не стал портить свет Божий словами, которые готовы были вот-вот выпрыгнуть из его рта, оттолкнувшись от подбородка.
Ужасно. Мне еще учиться и учиться экспромту.
Палец мой опустился на маленькую клавишу, мягко блестевшую на серебристой поверхности, и тут осознал разум мой, что вновь подхватила я чужой стиль и ему следую. Аника, остановись!
Катушки начали вращаться.
- Мистер Блейк, мы пришли узнать, как вы задумывали свои преступления.
- Задумываю, Аника, госпожа моя. Ибо – только тссс! – ночь через ночь я покидаю сие заведение и продолжаю – снова, и снова, и снова.
Когда он говорит, мне хочется плакать. Хочется закричать, затопать ногами, разрыдаться, устроить истерику. Это несправедливо, кажется мне, ужасно несправедливо. Но лицо мое остается каменным. Не знаю, смогла бы я это изменить, даже если бы захотела.
Он не верит мне. Ни одному моего слову. А между тем – он говорит, говорит своим голосом старого льва (какой у старого льва вообще голос? рык, что ли? пробегись потом еще раз), и взгляд его мягок, и на губах – полуулыбка. Говорит об убийствах.
Я не хочу о них слушать. Я знаю его слова, я столько читала, что, кажется, могу произнести их раньше него. Один мой друг коллега знакомый, любитель старых сериалов, рассказывал мне как-то об одном таком сюжете, где таинственное существо настолько полно погрузилось в разум героя, что начало говорить слова до того, как они сорвутся с его губ. (его – кого? разума? чертовы местоимения. и почему я так не люблю использовать синонимы?) Я запомнила название серии – «Полночь».
Полночь. И разум спит, и рождает чудовищ.
(и я торжественно поздравляю себя: вот мой читатель и передознулся пафосом)
Я не хочу слушать об убийствах – о них и без меня уже читало полмира. Мне даже не интересно, как он наводил детективов на их разгадку.
Мне интересно, как он их задумывал.
Величайшая загадка, по крайней мере, для меня – так близко, так близко! И – не ухватить, не дотянуться. Ускользает от меня, отгораживается его неверием.
Без результата несколько дней. Моя логика падает на колени перед его красноречием, его изощренной – безумной – гениальностью. Я не думала о цене. Спрашиваю себя: зная столько, сколько я знаю, должна ли была я догадываться?
Подхватывая нить его стиля, нанизываю на нее свои слова, как бусины.
Мои утверждения, моя правда, моя реальность для него что-то вроде мухи, бьющейся головой о стекло.
- Помилуйте, но я ведь действительно убил всех этих людей! – восклицает он.
Больше ничего не оставалось. Только сдаться.
(Боже мой, как же круто! Что, если мы с этого и начнем? Подумать!!!)
Я остановила запись. Пока Сэмюэла Блейка уводили, Марк сидел с каменным лицом. Не знаю, смог бы он это изменить, даже при желании.
Ключ повернулся в замке, звук удаляющихся шагов. И тут Марк не выдержал.
- Он что, во все это верит? Правда, что ли?
Закрыла чемоданчик, щелкнула замком.
- Ани? Ани?
Сидели молча, пока не пришел «надзиратель». Он оказался гораздо более подходящим собеседником для Марка, чем я, и, пока мы шли, от гулких стен эхом разносился их оживленный разговор, разговор журналиста и психиатра, пока бетон не сменил привычный белый пластик, знаменуя конец бутафорской зоны.
Марк может сколько угодно утолять свое любопытство, но статья – моя. Я добивалась этого слишком долго.
Голос старого льва звучал с моей голове. В искусственном мире творил он свои убийства. Свои кровавые, гениальные, выворачивающие наизнанку и заставляющие сердце биться быстрее произведения. Свои проникающие в самое сердце, в самый разум преступника, бессмертные свои романы.
Статья – моя, но стоит ли публиковать ее? Как повлияет она на популярность Сэмюэла Блейка? Простит ли человечество спящий его разум?
Простит ли тех, кто придумал заключить его в этот короб из бетона, чья дорога вымощена благими намерениями и порождениями его воспаленного мозга, реальность превратившего в сны и переживающего фантазии как реальность? Или работа продолжится – теперь с молчаливого согласия?
Моих читателей уже не спасти. Диагноз: передоз пафосом.
Я нанизываю на нить его стиля свои слова, как бусины, как стеклянный бисер чешского производства.
В одной руке чемодан с бутафорским магнитофоном, в другой – блокнот, в кармане – маленькое серебристое записывающее устройство.
Чудовища рождаются, когда разум спит. И нас влекут эти чудовища.
Интервьюируемый: Сэмюэл Блейк, писатель.
24 ноября 2120 года.
Тема раскрыта прекрасно, написано великолепно.
На мой вкус, маловато прямоты. Намёки, детали, полутона — в результате картинка рисуется, но нечётко. Не всё хочется разгадывать.
Но сам по себе такой стиль чертовски хорош, это я больше люблю разжёванное.
Серийный убийца!!!
Произведение мне очень и очень понравилось. Очень стильная атмосфера, слог, построение сюжета. Браво автору!
А мне нет, очень банально.
Живое повествование, диалог, монолог. И разбросано всё, но собрать при желании можно — я такое люблю)))
Оригинальный, интересный рассказ, построение, игра со словами и читателем. Опять же, история, которую лично мне захотелось перечитать.
Я вернусь позже и перечитаю. Спасибо автору!
Второй раз читать было интереснее, потому что знаешь, чем закончится и на что нужно обратить внимание. Лично мне и третий раз зайдет (и захочется) перечитать. Для меня это показатель.
Люблю такие истории — штришками на первый взгляд, но всё важно. И всё складывается. Очень хороший визуал, место смены декораций прям хочется из черно-белого нуара окрасить с такие холодные, отстранённые оттенки серого и синего.
Понравился Марк))) его восторг воссозданной атмосферой прошлого, взаимоотношения с ГГ — это смещает фокус, уводит, хитрит с читателем.
Момент с нанизыванием слов как бус на нитку тоже понравился. Яркий.
Мне немного непонятно, для чего воссоздавать для психа физически ту обстановку, в которой, как он считает, он живёт, но читательского дискомфорта я не испытала от этого.
В общем, ироничное, интересное, целостное произведение. Пример тех перевёртышей, которые я хорошо воспринимаю.
Форма опять же — шик! Классика плюс дневниковость, некоторая даже интерактивность, как мне показалось.
В общем, прошу автора считать мой голос за десять. Я получила огромное удовольствие как читатель. Вы молодец!
А вот суть немного ускользнула. Автора держат в бутафорской тюрьме, чтобы он придумывал новые сюжеты? Убийства? Что? Мне не очень понятно, он эти убийства записывает сам или его истории записывают на диктофон и после издают? Если это подразумевается, то увы, для меня не очень очевидно. Если где-то в тексте есть ответ, а я проглядел, то извиняюсь.
В целом идея рассказ понравилась. Стиль изложения тяжелый, но когда втянешься, идет как по маслу. Читал бы и дальше. Автору спасибо.
Интригующее, ирония в меру, интересно. Люблю такой стиль повествования. В дуэли все три рассказа очень хороши, но этот нравится больше.