Черное море

     Лариса сыновей не любила, поэтому писала им письма каждый день. Писала, чтобы доказать любовь, которой нет. Письма нумеровала, хотелось быть уверенной, что ни одно письмо не пропало и просила Толю и Саню непременно указывать в обратном послании номера писем, на которые отвечают. Близнецы писали по очереди, накапливали какое-то количество писем от мамы и отвечали коротко.

- Что ты будешь делать, если узнаешь, что одно из писем не дошло? - спрашивал муж. - Пойдешь на почту разбираться?

Муж, пока Лариса писала письмо, неизменно стоял за спиной и читал, вносил таким образом лепту в переписку. Сам не писал. Котя так сильно любил сыновей, что не мог облечь чувства в слова.

- Да перестань, - отмахивалась Лара. - Кому мои разбирательства нужны?

- Для чего тогда нумеруешь?

- Для порядка.

Муж Котя её никогда до конца не понимал, в этом Лариса была уверена. Но так же она была уверена, что Коте с ней хорошо. “Любит - не любит”, “понимает - не понимает” - это все вторично. Главное, чтобы было хорошо, а без любви, как полагала Лара, жить легче и стабильнее, что ли. Меньше претензий.

В первые годы замужества Котя нет-нет да интересовался: “Жена, ты меня любишь?”.

- Вместе живем же, - отвечала Лара. - И дети вот.

- Не романтичную особу я выловил себе в спутницы, - смеялся Котя.

Ларису он, действительно, выловил. Выловил, сделал искусственное дыхание, привел домой, сдал комнату на две недели, а потом и женился.

* * *

Родилась Лариса в небольшом сибирском городке. С детства мечтала о море, которое видела только на картинках или по телевизору. Перед сном, укрывшись до подбородка теплым одеялом, представляла, как входит в тугую воду (почему-то морская вода казалась тугой), вот её накрывает волной, кричат чайки, а она плывет легко и свободно, словно рыба. Море перетекало в сон и убаюкивало.

Закончив школу, Лара поступила в педагогическое училище и в первое же студенческое лето купила билет на поезд, летать она боялась, и рванула на юга.

Море не разочаровало. Бескрайнее, синее, хоть и звалось Чёрным, соленое на вкус. Кружили и кричали чайки. Лариса скинула платье, купальник она надела еще в поезде, и вошла в воду. Хотелось идти и идти, так, чтобы море по колено вплоть до горизонта, но, наступив на острую гальку, Лариса плюхнулась в воду и поплыла.

Плавала до изнеможения, пока ногу не свело судорогой. Забилась в воде крупной рыбой и пошла ко дну. Очнулась уже на берегу. Кто-то больно зажимал ей двумя пальцами нос. Лариса хотела возмутиться, но закашлялась, захлебнулась водой, полившейся из носа и рта.

- Спокойно, спокойно, не волнуйся, все нормально, - произнес незнакомец.

Откашлявшись, Лариса протянула ладошку и представилась.

- Котик, - молодой человек ответил на рукопожатие. - Ну, в смысле, Константин. После искусственного дыхания мы с тобой можем не руки пожимать, а продолжить целоваться.

- Ишь, шустрый какой, - фыркнула Лара.

- Ты, когда фыркаешь - на морского котика похожа, - парень улыбался. Обиженным не выглядел. - Где живешь? В частном секторе, поди, комнату снимаешь?

- Еще нигде не живу. С поезда сразу на пляж.

- Ну и правильно, - Котик поднялся на ноги и протянул руку Ларисе. - Если уж решила топиться, то чего тянуть, да? Ты хоть понимаешь, как тебе повезло, что я по берегу прогуливался? Ты же не общественный пляж для заплыва выбрала, а дикий берег.

Лара сделала вид, что не замечает протянутой руки и поднялась самостоятельно. Её слегка пошатывало и мутило. Горло саднило от соли.

- Хочешь, я тебе комнату сдам? С видом на море.

- С видом на море не потяну. Мне бы что попроще. На стипендию не очень-то разгуляешься.

- Родители не подкинули на отпуск?

- Неа. Они и слова-то такого не знают - отпуск. Сама весь год откладывала.

Котик легко подхватил чемодан, который выглядел лет на десять старше хозяйки, и пошел с пляжа.

Лариса, постояв в нерешительности, побежала следом.

- Ты один живешь?

- С бабушкой.

- Постояльцев много?

- Ни одного. Мы не сдаем комнаты. Дом у нас маленький, а бабка моя - тот еще мизантроп. Она посторонних не терпит.

- А как же ты сдавать комнату собираешься?

- Я тебе свою уступлю.

- А сам?

- А сам могу и на улице. Ночи теплые, раскладушка имеется.

- Что такое “мизантроп”?

- Это человек, который не выносит людей.

“Приехали, - подумала Лариса. - Дома своя бабушка с маразмом, тут чужая - с мизантропом”.

Как Котик уломал бабку, Лариса не знала, её попросили подождать во дворе. А двор был красивым, ухоженным. Даже клумбы с цветами имелись.

- Это моя бабуля цветы разводит. - Лара вздрогнула от неожиданности. Она не слышала, как Котик вышел из дома и подошел к ней. - Смешно, да? Людей не выносит, а с цветами воркует. Какую палку в землю не воткнет - все зацветает.

- Так что с комнатой? - На Ларису вдруг накатила такая усталость, что рассуждать о цветах не хотелось. Хотелось принять душ и лечь.

- Можешь жить две недели, но расплачиваться придется не деньгами, а натурой.

- В смысле?

- В смысле генеральной уборки. Бабуля так постановила. Она у меня та еще аккуратистка, но уже тяжело. Так что, в свободное от моря время будешь мыть люстры, окна, стирать занавески. Устраивает?

- Если бы не рванула в отпуск, то все то же самое делала дома, - хмыкнула Лариса.

- Не знаю, как ты дома убираешься, но тут за тобой следить будут.

* * *

Две недели пролетели быстро и достаточно весело. С бабушкой сложились прекрасные отношения. Ларису не обижала бабулина резкость, дома с ней нежнее не обращались. И бабуля неожиданно смягчилась.

- Оставайся у нас еще, - предложил Котик. - Уверен, что через пару недель бабка моя вновь затеет уборку.

Лариса осталась еще на две недели, потом еще. Котя вернулся в свою комнату. Как-то незаметно. Просто случились две дождливые ночи и спать на улице было неуютно.

В конце августа Лариса засобиралась домой.

- Осталась бы у нас, - предложила бабушка. Котик согласно кивнул.

- А училище как же? - спросила Лара. - Я же учусь.

- Подумаешь - училище. Не университет же. - Котя провел пальцем по Ларисиной ключице. Очень ему нравилась трогательная худоба девушки.

- Отчислят ведь. - Лара дернула плечом.

- Подумаешь - отчислят. На следующий год снова поступишь.

- То есть, ты мне только на год предлагаешь остаться?

- Может через год и сама захочешь уехать, - встряла бабушка. - А пока - живи.

И родители, которых Лариса в письме поставила в известность о своем решении, не возражали.

- Любят они тебя, - сказал Котя. - Понимают, что ты нашла свое счастье.

- Кабы любили, то непременно вмешались бы. Забрали домой. Когда любишь, то не даешь ближнему жить своей жизнью.

- Думаешь? - будущий муж был явно удивлен.

- Уверена.

* * *

Уехать Лара захотела уже в октябре, как только началась слякотная осень. Затосковала по морозу, по снегу. Как ни странно, но там, на севере, ей все время было жарко. А тут, на юге, постоянно хотелось что-то на плечи набросить. Чёрное море из синего сделалось серым.

И уехала бы, но все сложилось как в плохом романе: Лариса забеременела. Котя предложил узаконить отношения, бабушка не возражала.

Так Лариса и осталась. Море перестало сниться, теперь снились вьюги и пироги с брусникой.

Роды оказались тяжелыми. Мальчишки-близнецы. Бабушка, не спросясь, назвала их Анатолием и Александром. Лариса не возражала. Придя в себя она поняла, что не испытывает любви ни к сыновьям, ни к мужу.

- Так бывает, - успокоила ее бабушка. - Гормоны. Все со временем наладится.

Не наладилось, что здорово облегчало существование. Душа особо ни по ком не болела, что не мешало Ларисе быть примерной матерью и хорошей женой. Она не жила, а работала. Все, что ни делала - все на “отлично”, но без креатива. Готовила, стирала, убирала, ухаживала за бабушкой, хоронила бабушку, водила детей в школу, учила плавать, никому претензий не предъявляла, не скандалила. Котя был доволен.

Так жизнь и шла на берегу самого Чёрного моря.

Мальчики выросли. Толя увлекся севером в целом и Северным Ледовитым океаном в частности. Решил стать океанологом. Саня решил как Толя.

- Какой еще север? - кричал Котя. - Какой океан? Вам моря мало?

Котя мальчиков любил и не желал расставаться.

- Езжайте с Богом, - сказала Лариса. И считала это правильным. У каждого своя жизнь. Ей тоже родители когда-то написали в ответном письме: “Оставайся с Богом у моря, если тебе хочется”.

- Спасибо, мама, - сказал Толя. - Ты всегда нас понимала.

Саня согласно кивнул.

Мальчики уехали, Котя затосковал, Лариса начала писать письма.

* * *

Спустя год после отъезда письма от мальчиков наконец-то перестали приходить, значит все у них хорошо. Обходились коротким разговором по телефону. Лариса по инерции продолжала писать, но уже не каждый день. Сначала - раз в три дня, потом - раз в неделю, раз в месяц. Решила, что раз в месяц писать будет обязательно хотя бы для того, чтобы Котик за спиной маячил, чтобы что-то общее.

А потом вдруг накатила тоска, навалилась ледяной глыбой. Такая тоска, которой никогда прежде не было. Разве что в детстве по морю. Решение навестить сыновей пришло неожиданно. Стояла на кухне, заводила тесто на блины и вдруг птицей в голове: “Какие блины? Кому они нужны? Разве Котя в силе поглотить столько любви?”. Мысль ошпарила. Никогда прежде о любви не думалось.

Лариса решила не откладывать поездку в долгий ящик. Самолетом? Эту мысль отмела тут же, летать она по прежнему боялась. Поездом? Терпения не хватит - столько суток в пути. Остается - плыть. Она вдруг отчетливо поняла, что если переплывет своё личное чёрное море, то там и до Северного Ледовитого океана будет рукой подать.

А если не доплывет? Силы-то уже не те, что прежде. Если утонет? “Нет, не утону. Если что - Котик спасет, потому что любит”.

Лариса бросила в раковину ложку, которой мешала тесто, и вышла из дома. До моря дошла быстрее, чем обычно. Волны. “Волны - это хорошо”, - подумала она и вошла в воду.

Поплыла рыбкой, дыхание не сбивалось, открылись жабры. Над головой кричали чайки. Все как в детских снах.

Вынырнув, наткнулась на пингвинов, удивительно похожих на Толю и Саню. Сердце неожиданно зашлось от любви, которой никогда прежде не чувствовала. Вот он - её Северный океан. Закрыла глаза и вновь погрузилась под воду.

Холодно...