Две стороны одной монеты

Если вы спросите меня про состязания волшебниц, я назову два имени.
Элис и Санни.
Трудно найти девушек более разных, но их судьбы неотделимы. Словно две стороны одной монеты.

Элис - трудяга.
Все, кто её знает, в один голос уверяют: никто не работает столько, сколько она. На тренировках она может колдовать, пока не теряет сознание от бессилия. Она уходит с тренировочной площадки глубокой ночью, а появляется там ещё до рассвета.
Перед выступлением Элис сутки копит силу, и выйдя на арену, вся дрожит от энергии. Она вскидывает руки, и в этом жесте было столько мощи, что зрители невольно отшатываются. Она сияет, в её глазах огонь, она идёт побеждать...
Её пальцы складываются в руну. Одну, вторую, третью. Клубок огненных нитей окутывает её ладони, сияя ярко, как солнце. Эти нити, гибкие и опасные, словно змеи, разлетаются в разные стороны, превращаются в огненные ленты и сферой окутывают Элис. Её пальцы продолжают складывать руны, одну за другой, всё быстрее и быстрее. И ленты кружатся всё быстрее, так что песок на арене взлетает в воздух.
Рывок - она разводит руки в стороны. Золотые ленты превращаются в пёстрых птиц и взмывают ввысь, летят над трибунами, устремляются к небу...
Толпа рукоплещет.
Смотреть на творение рук Элис - удивительно. Во всём, что она делает, всегда есть загадка.
Сложная, как жизнь.
Птицы прекрасны: яркие, сине-фиолетовые, зелёно-жёлтые. Они кричат, машут крыльями, наматывают круги вокруг зрителей. Но наблюдать за ними скучно. Словно за чайками на морском берегу.
Судьи поднимают таблички: восьмёрки, девятки... Одна десятка, всего одна.
Позже они пытаются объяснить свои оценки: "Птицы реалистичные, но летели слишком одинаково", "Выступление эффектное, но крики птиц были неблагозвучны", "Очень хорошо сделано, мастерски, но есть нотка какой-то... фальши".
Фальшь.
Слово, которое преследует Элис всю жизнь.
Она поднимается на пьедестал в тот день, как и всегда поднималась. Но оказывается лишь второй.
После Санни.

Санни...
Её нельзя назвать бездельницей, конечно, нет, но на фоне Элис порой кажется, что Санни слишком расслабленна. Она часто замирает, глядя в небо, мало с кем разговаривает, обедает одна под раскидистым дубом.
Она тренируется много, но как-то спокойно. Не злится, не раздражается. И уходит, едва на небе загорается закат, оставляя за спиной Элис. Ту Элис, которая продолжает работать до полного изнеможения.
Люди к Санни тянутся. В ней есть очарование. Мягкая улыбка, тёплый взгляд, чуть масленый, чуть размытый. Она словно смотрит на тебя - и в то же время куда-то ещё, в параллельный мир, в самую суть вещей. Скромная, застенчивая, тихая.
Санни неидеальна. Она допускает ошибки в заклинаниях, но, если вы увидите её в деле, вы их не заметите.
Есть что-то нереальное в том, как она преображается, выходя на арену.
От скромной и застенчивой девочки не остаётся и следа. Она поднимает глаза - и это взгляд королевы. Ей не нужно пафосных жестов, не нужно вскидывать руки и собирать вокруг себя круги огня. Она щёлкает пальцами - и начинается слепой дождь. Искрится радуга, стучит вода по кровле, мелькает молния - тонкая, далёкая, разлапистой веткой закрывая пол-неба. Грохочет гром.
А потом... начинается.
Дождь всё нарастает, всё усиливается, пока всё вокруг не погружается в белёсый туман. И в этом тумане слышатся звуки, которых раньше ты никогда не слышал. Мелькают образы: непредставимые, невообразимые, нереальные. Прорастает чудовище - из земли, горбатое, ростом до небес. Длинными пальцами скребёт по земле, тонкую шею изгибает и заглядывает в лица людям. То мелькнёт на мгновение - то исчезнет. И по коже его бегут чудовища меньше. И стук их лапок по его чешуе заглушает шум дождя, а потом и вовсе - заменяет его.
Нет больше воды, нет больше дождя, есть лишь туман и чудовище, и чудища поменьше, и стук их лапок, и их длинные зелёные глаза, и их тихий вой, от которого мурашки по коже. И это так страшно, и так прекрасно.
Иллюзии рассеиваются так же быстро, как и появляются, и трибуны встают в овациях. У каждого дрожат коленки, сердце колотится, словно хочет вырваться из грудной клетки, но губы сами кричат "браво", а ладони сами апплодируют.
И ты понимаешь: победила.
Просто потому что такого ещё никто не видел.
Позже судьи будут пытаться объяснить. "Очень сложное колдовство. Охватить пространство за ареной, создать полную иллюзию дождя, прорисовать чудовище сквозь туман, незаметно превратить дождья в туман..." "Эффектная работа со зрителями..." "Настоящее мастерство деталей..." "Удивительная безусильность колдовства..."
Это всё уже неважно. Они лишь пытаются объяснить, почему им понравилось. Почему Санни должна быть первой.
А она стоит, скромно улыбаясь. Милая девочка не от мира сего, которой неловко от внимания толпы. Куда делась та королева, что выходила на арену? Куда исчезла?

Позже Элис с шумом ставит бокал на стол и спрашивает меня:
- Скажи, какого демона? Почему всегда она?
- Это было эффектно, - говорю я, тщательно подбирая слова. - Судьям нравится эффектность.
- Я тоже была эффектной! Огонь, ленты, ты же видел!
- Да, видел, - киваю я.
- Я тоже работала с толпой! Я тоже работала над деталями! Сложно прорисовать чудовище сквозь туман? Серьёзно? Сложно удержать тридцать птиц, каждая из которых машет крыльями по-своему, вот что сложно!
- У неё тоже были монстрики...
- Ты их видел? Она скрыла их увечность за туманом! Она схалтурила, схитрила. Она уходила с площадки каждый день на закате, когда я продолжала работать! Я продумывала каждую деталь, а она в один день пробовала создать тигрёнка, в другой - замок, в третий - единорога... Я следила за всем, что она создавала. Ни разу, ни разу она даже не пыталась заняться грозой или сотворить чудовище!
Элис выпивает свой эль, раздражённо ставит стакан на стол и подзывает официанта.
- Но знаешь что? - добавляет она, едва официант удаляется, унося заказ. - Труд всегда победит. Она лентяйка! Она легкомысленная. Она то под деревом сидит и бездельничает, то заклинания простенькие тренирует. Она выигрывает сейчас. Но я смогу победить, если буду больше работать.

И вот, следующее соревнование.
Элис создаёт ураган. Мимо проносятся брызги воды, мне в нос чуть не прилетает сломанная мачта, я вижу перекошенное лицо моряка, которого утягивает в воронку.
А следом выходит Санни. Она щёлкает пальцами, улыбается, и мы вдруг с удивлением понимаем, что начинаем молодеть. Распрямляются согнутые спины, разглаживаются морщины на руках, становится легче дышать, а ноги не достают до земли. Мы смеёмся, толкаем друг друга, смотрим по сторонам...
И трибуны тонут в овациях, когда иллюзия исчезает. И Санни вновь скромно кланяется. И мы понимаем. Опять. Победила.
Судьи, почёсывая кто нос, кто подбородок, говорят, что, конечно, в правилах не запрещено применять заклятия к зрителям. Но, вообще-то, это не дело. Они это запретят, позже, но сейчас победитель очевиден.
Санни улыбается. А Элис снова слышит, что всё хорошо, но вот лицо у матроса было перекошено не так, и некоторые брызги летели не по правильной траектории.
И вновь Элис раздражённо ворчит на судей, сидя в баре. И вновь говорит: ну да, Санни создавала детей, создавала. Но кто же мог подумать, что она всех зрителей превратит в детей! Что до воды, то вы попробуйте просчитать каждый из брызгов, да ещё удержать в голове каждую щетку корабля, каждый волос на голове матроса... Вы сначала попробуйте!

Я никогда не сидел в баре с Санни: она не пила. С ней даже поговорить было сложно. Словно пытаешься разглядеть рыбу в тёмной воде. На все каверзные вопросы она отвечала неизменно: "Я люблю колдовать" и "Я просто работала". Ничего особенного, нечего рассказать...
Лишь однажды мне удаётся поговорить с ней наедине. Мы пересекаемся совершенно случайно, и я, не удержавшись, спрашиваю:
- Санни, как ты это делаешь, а, Санни? Как ты находишь образы?
- Придумываю, - говорит она. - Я каждый день придумываю по несколько десятков образов и тренирую их.
- Каждый день разные?
- Каждый день разные. Некоторые повторяю, которые плохо получаются. А другие - нет. И выбираю, выбираю, выбираю...
- Но я слышал, что то заклинание с омоложением... и с чудовищем. Ты словно бы не тренировала их вовсе.
- Меня многие критикуют... - почему-то произносит она. - За многое.
И больше не говорит ничего. Только мягко улыбается и уходит.
Уже позже, спустя несколько часов, я понимаю, что именно я должен был спросить.
Когда наступает закат и ты, Санни, закидываешь сумку на плечо и выходишь с тренировочной площадки, куда ты уходишь? Домой? Или куда-то ещё?