Гильотина для короля

Семён с грустью опустил взгляд на маленький, настольный календарь, прилепленный полоской прозрачного скотча к краешку рабочего стола. Два дня, всего два дня: - обречённо пробормотал он. Невольно взгляд остановился на печально плывущих вдаль, насыщенных дождевых облаках, за просторными двухметровыми окнами офиса, пересекаемых рамами крест-накрест. Перед мысленным взором промелькнул любимый исторический герой Семёна - король Людовик, смотрящий в маленькое зарешёченное окошко на точно такие же дождевые облака. О чем думал великий правитель за 2 дня до казни на площади Согласия. Может о народе, а может о семье, а может быть о том, как потратить последние часы своей жизни. В мыслях Семёна Людовик сидел на холодном каменном полу тюремной камеры, подперев голову рукой на манер древнегреческих мыслителей. Он, почему то был в пышном белом парике, уже начинающем съезжать вниз от тюремной сырости, расшитом бархатном камзоле и пышном жабо, а в небольшой железной миске слипшейся кучей лежал остывший «Ролтон».

Семён аккуратно выглянул из за монитора и, удостоверившись, что никто из работников офиса не обращает на него внимания, тихо вздохнул. Без трёх минут восемнадцать, а значит, пора собираться на автобус. Семен, быстро прощёлкал несколько сайтов, пролистнул почту, на наличие «крайне важных сообщений» и, погасив экран, отправился выливать остывший Ролтон, споласкивать кружку с уже давно запекшимися пятнами кофе, и прилипшей корочкой не растворившегося сахара. А ещё спустя десять минут, он вместе с группой коллег уже садился в автобус. Это была первая остановка, и все места ещё были свободны. Словно подчиняясь какому то древнему ритуалу, люди начали рассаживаться по местам в строго определённом порядке. Незримая нить, на девять часов связывающая коллег по работе, на входе, словно перерубаемая незримым палачом, исчезала в мгновение ока, и люди, с которыми Семен мило беседовал в течение дня, вмиг становились чужими. Его королевское величество, подчиняясь негласному ритуалу, занял своё место в предпоследнем ряду у окна. Две пышнотелые бухгалтерши, заговорчески шептались у окна о распиле монаршеского бюджета. Королевский дегустатор, а по совместительству главный инженер, бесцеремонно поправ кресла грязными коленями, перегнувшись через спинку сиденья, рассказывал своим подчиненным о преимуществах «гильотины». Челядь уныло разглядывала смартфоны.

Сегодня набухшие от дождя тучи, грозящие вот вод разразиться потоками воды, приблизили ранние осенние сумерки ещё быстрее. На дальнем конце улицы зажегся одинокий фонарь. Семён положил на колени свою потертую, но всё ещё крайне приятно выглядящую сумку планшетку, и отточенным движением потянул за язычок молнии. Внутри сумки лежал маленький набор личных увлечений Семёна. Но сегодня, вопреки обыкновению он выбрал не электронную книгу, и не небольшой блокнот для штриховых набросков, а маленький плеер, и вечно спутанные, слегка заедающие на одну сторону наушники. Автобус тронулся одновременно с тем, как заиграла первая композиция. Но сегодня, даже любимый джаз Французского короля не мог вызвать в его душе, какой либо отклик. Проплывающие мимо окон улицы небольшого поселка, где находилось предприятие, на котором работал Семён, постепенно сменились угрюмым осенним пейзажем лесной посадки. За окном стало совсем темно. Монарх, болезненно красными от недосыпа глазами, в глубокой задумчивости уставился на автобусное стекло. Прозрачная холодная поверхность, медленно побелела капельками влаги прямо напротив лица Семёна. Невольно, словно подчиняясь кому то другому, рука мужчины поднялась, и двумя чёрточками вывела цифру пятнадцать.

Приближалась Гильотина. За стеклом желто-оранжевый маячок возвещал о начале ремонтных работ. Мимо в полутьме проплыли белые и красные пластиковые дорожные бордюры, за ними туда-сюда сновали палачи-рабочие. Где то вдали медленно двигался каток.

Семён ненавидел эту новую дорогу. С самого начала, как только её начали делать, в его сердце тоненькой змейкой заползло подозрение, затем, со временем оно лишь крепло. Эта дорога предрекает крушение монаршеского спокойствия всего уже через 2 дня. Автобус, высадив пару человек на небольшой остановке, двинулся дальше через ещё один посёлок по извилистому маршруту, чем-то напоминающий серпантин. Там во тьме, почти на самой последней остановке, его ждет маленькая однокомнатная квартира, полуторогодовалый малыш и жена. И день понесётся ещё быстрее.

Семен и Лариса переехали в область N, как только на резюме Семёна дали положительный ответ. Предприятие предлагало работу, предлагало жильё, пусть и за 45 минут езды на автобусе. Работы для узкой специальности Семёна в их родном городе не было, жена в положении, с родственниками как то отношения не сложились: тогда, переезд за 2 тысячи километров казался хорошей идеей. Теперь же их сыночку полтора года, он как всегда радостно топая маленькими пухленькими ножками, выбежит отцу навстречу, и пропищит что-то восторженно непонятное на своём «детском языке». Семен подхватит его на руки, слегка подбросит, поймает, послушает чистый радостный смех, поцелует жену и станет переодеваться. Затем скоротечный ужин, чаепитие, вечерний выпуск новостей. Людмила, за весь день намаявшаяся с маленьким полуторагодовалым торнадо, хочет отдохнуть. Она не говорит этого, но Семён видит это всё по её глазам. Он подхватывает на руки сына и идёт в комнату играть.

На часах половина девятого, наследник престола наигрался в небольшую железную дорогу, королева Франции гремит на кухне посудой. Монарх устало садится за компьютер, открывает почту, разгребает небольшой объём деловой переписки, затем звонит на работу, интересуется, как там его подчиненные, не развалили ли за время его отсутствия предприятие.

На часах двадцать два ноль. Сын недовольно сопит в маленькой кроватке, монитор потушен, чтобы не тревожить чуткие детские сны, Семён и Людмила на кухне пьют чай. Жена очень по нему соскучилась. Семён видит это, по все такой же милой, как и 4 года назад, робкой улыбке. Главы королевской семьи тихо переговариваются. Людмила рассказывает: как гуляла с ребёнком по парку, как звонила к себе на родину. Муж рассказывает о работе.

Время - половина двенадцатого. Осталось освежиться в душе, почистить зубы и ложиться спать, иначе завтра на работе Король будет овощем.

Тяжела жизнь монарха, 5 дней в неделю, впрочем, на шестой и седьмой день не лучше. Нужно съездить в магазин закупиться, нужно скататься в большой город погулять, сводить, куда-то жену, чтобы она не загнулась с тоски. Позаниматься с ребенком……

Вот и получается, что времени на самого себя у короля всего 45 минут. Всего 45 минут дороги до работы и обратно. Три четверти часа свободы. Время, в которое он может делать что хочет: слушать любимую музыку, читать исторические романы, рисовать проплывающие пейзажи: монарх обладает многими талантами, но времени, как всегда, ни на что не хватает. Сорок пять минут счастья. Проклятая дорога - просто гильотина для Семёна. Она будет ровной струной соединять два больших участка трассы и автобус уже послезавтра станет двигаться по новому маршруту. Он будет короче ровно на пятнадцать минут.

Автобус медленно выехал с «серпантина», проехал мимо уже построенного участка дороги, замершего в нетерпеливом ожидании утра. Уже через день он примет на себя огромный поток машин. Если бы дорога могла испытывать эмоции, то она бы радовалась. Люди, смотрящие на неё из окон автобуса, радовались, особенно главный дегустатор, когда то давно работавший проектировщиком «гильотин». Челядь бросала шапки вверх, радуясь казни монарха. Они были счастливы, что теперь их путь станет короче. Дома радовались жена, и маленький сынишка, наверное, тоже.

И только монарх не радовался. Он с отчаянием утопающего искал. Искал спасения от гильотины, хищным блеском зависшей над его шеей. Они были необходимы ему как глоток свежего воздуха. Пятнадцать минут дороги. Пятнадцать минут его личной жизни