Кому суждено быть повешенным, тот не утонет

— Девочки, ничего не бойтесь! Я буду рядом!

— А мы, Пëтр Данилович, и не сомневаемся в вашей опытности и надëжности, — громогласно заявила Прасковья Артуровна, а про себя добавила: " И за тобой присмотрим, старый хрыч".

   Близняшки Надя и Валечка перемигнулись и захихикали, они давно заметили: между Петром и Прасковьей что-то происходит, о чëм спрашивать неприлично.

— Надя, Валечка, отнеситесь к нашей вылазке посерьëзнее, — менторским тоном продолжила Прасковья Артуровна. — При строгом соблюдении правил безопасности никаких эксцессов не произойдёт. Но форс-мажоры не исключены. Поэтому внимательно прослушайте инструктаж. Пëтр Данилович, приступайте!

Прасковья одарила "старого хрыча" такой любезной улыбкой, что близняшки снова прыснули.

   Полина-большая и Поленька-маленькая к инструктажу отнеслись очень серьёзно. Они обе не умели плавать и боялись утонуть, хотя никогда и никому не признались бы в этом. Полина инстинктивно жалась к Петру Даниловичу, который в подобных походах бывал не раз.

   "Вот стерва!" — злилась Прасковья, подозревая в Полине соперницу. А что? Молодая, красивая, вполне может Петра соблазнить. Глаз с них не спускать! Да ещё и за мелкими присматривать. Как ни крутись, а вся ответственность на ней, на Прасковье. "Оберегаешь, хлопочешь — и спасибо никто не скажет".

— Девочки, за мной! — Пëтр Данилович наконец-то завершил инструктаж, и вся группа отправилась навстречу приключениям.

   "И на кой нам эти приключения? Как будто нельзя без них обойтись", — Прасковья представила себя лежащей на широкой упругой кровати, а Пëтр... Петя... Петенька... такой нежный, такой ласковый, такой мягкий...

— Прасковья Артуровна! Вы замыкающая. Приглядывайте за Поленькой.

— Да-да, Пëтр Данилович, я за всеми приглядываю, не волнуйтесь.

   "Опять Полина-большая к Петру приклеилась. Чтоб её разорвало! Молодая, а такая ушлая! Смотреть противно!"

   Надя и Валечка снова захихикали, поглядывая на расстроенную Прасковью Артуровну.

— Я своими глазами видела, — прикрыв рот ладошкой, зашептала Надя Валечке в ухо.

— Что ты могла видеть в темноте? Ночь же была.

— Ну, слышала. Пëтр Данилыч с нашей Прасковьей...

— А может, всë-таки с Полиной? Посмотри, она ни на шаг от него не отстаëт...

— Да нет же, тут другое. Ну, типа уважение. Данилыч-то старый, а Полина вон какая красавица.

— Много ты в любви понимаешь! — возразила Валечка, грубо оборвав доверительную беседу.

   Пëтр Данилович, слегка потрëпанный, но довольно-таки крепкий, на сплетни, вьющиеся вокруг него, как мошкара под фонарëм, не обращал никакого внимания. А пусть себе сплетничают, раз им так охота. Он своей жизнью был вполне доволен и окружавшее его повышенное женское внимание воспринимал как нечто само собой разумеющееся.

   Полина-большая, чтобы как-то справиться со своим дурным предчувствием и прервать неловкое молчание, обратилась с вопросом:

— Пëтр Данилович, вот как вы считаете: в жизни всё предопределено или свобода выбора существует? Иногда мне кажется, что какое-то течение тащит меня по жизни, и непонятно, что делать: сопротивляться или смириться.

— Сложный вопрос. Если плывёшь по течению и даже не пытаешься что-либо изменить, то судьба тебя бьёт; если изо всех сил гребëшь против течения, то судьба... тоже тебя бьëт. Выбор за нами!

— А вы? Что выбираете вы?

— А я придерживаюсь очень простого правила: делай, что должен, и будь что будет.

— Девиз масонского ордена?

— Марк Аврелий изначально.

***

   Пока вода была спокойной, вся группа расслабленно покачивалась на волнах. Надя, Валечка и Поленька с визгом и хохотом резвились на мелководье. Прасковья игривой рыбкой нарезала круги, не сводя глаз с Петра.

— Пëтр Данилыч, ну не будь ты таким серьëзным! Всё хорошо, никто не отстал, не потерялся. Скоро окажемся дома и, надеюсь, в одной постели.

   Последнюю фразу Прасковья не произнесла вслух, но именно она показалась самой приятной, взбудоражила воображение и наполнила жизнь яркими красками.

— А где Полина-большая? Что-то я её не вижу, — забеспокоился Пëтр Данилович, напрочь убив романтическое настроение Прасковьи.

   "Чтоб тебя в омут утянуло, профурсетка окаянная!" — только и успела подумать Прасковья Артуровна, как вдруг почувствовала тревожную перемену в окружающей обстановке: лëгкую вибрацию и нарастающий гул. В центре водоëма появилась воронка, которая, раскручиваясь, расширялась и углублялась. Девочки с визгом бросились прочь, а Поленька растерялась, замешкалась и, подхваченная круговым движением, стремительно приближалась к раскрытой пасти водоворота.

— Пëтр Данилыч! Там такое! Такое! Страшное! — Надя и Валечка нырнули в объятия старого пододеяльника и даже там долго не могли успокоиться, утешая друг друга.

   Поленька онемела от ужаса. С каждым кругом всё ближе и ближе к неминуемой гибели. Бесполезные мысли крутились в голове, выхватывая из прошлого счастливые эпизоды. Неужели это всё? И потом ничего больше не будет? Жизнь только началась и уже кончается?

— Поля! Полина! Я не хочу умирать! — закричала малышка и вдруг почувствовала, что Полина рядом и непременно спасёт её. Слëзы облегчения хлынули из глаз. Теперь всё будет хорошо!

   Полина-большая не умела плавать и прекрасно понимала, что хорошо не будет, но оставить Поленьку одну в этот момент не могла. Шансов на спасение не было. Полина дрожала от страха, но всё равно шептала: — Ничего не бойся, милая. Я тебя спасу.

— Да что ж ты, дурында такая, делаешь? Сама решила утонуть, ещё и ребëнка с собой прихватила! — и Прасковья Артуровна ринулась в омут. Опустившись до самого дна, схватила обеих "утоплениц" и вынырнула с ними как раз рядом с Петром Даниловичем.

— Петя, принимай ещё двоих!

***

— Ти-та-та-ти-там! — Стирка окончена, — пропела стиральная машинка. Ирина открыла дверцу и достала простыню и пододеяльник.

— Чëта я не поняла, — заглянула в барабан, прокрутила его рукой. — Вроде я больше белья в стирку закладывала. А где наволочки? Полотенца?

   Ирина встряхнула пододеяльник: — Х-ха! Так вот вы где! А ну-ка вытряхивайтесь! Спрятались они! Щас я вас развешу.

***

— Надь, а ты видела, как Прасковья кинулась Полину и Полечку спасать? Я бы так не смогла.

— И я. Страшно-то как!

— Она у нас герой!