Хэллион [2]: По дороге домой

Читать предыдущую: Хэллион [1]: Пробуждение Ока

Хэллион приходил в себя медленно, сначала осознав, что твёрдая тяжесть, прижимающая его голову к подушке, на самом деле — головная боль, потом уловив запах готового мятного чая и какой-то выпечки. Однако, его организм не отреагировал на всё это выделением слюны и урчанием в животе: ситуация была непонятная, незнакомая и довольно болезненная. Впрочем, Хэлл отметил так же, что относительная тишина вокруг успокаивала. Относительная потому, что то и дело до его слуха доносился шорох, как будто чьи-то шаги ворошили августовскую траву, то приближаясь, то удаляясь.

Хэллион открыл глаза и с удивлением обнаружил, что его голова оказывается была повёрнута набок, а сам он лежит где-то очень низко от пола. Метрах в трёх впереди видный через широкий проём — лёгкая стена на деревянном каркасе раздвигалась, образуя свободный выход из дома — благоухал сад второй половины лета. А в саду... Хэлл даже не сразу осознал, что видит что-то странное: по садовой каменной дорожке сначала в одну сторону, потом в другую легким шагом, почти бегом, прошли два или три существа. Передвигались они быстро, вот только ноги их (или то, что было на месте ног) не шевелились. Если говорить строго, то и существа эти были видны только благодаря листьям, примерно обозначавшим человеческую форму и шлейфом летевшим следом. Тонкие, изящные, похожие на женские, двигались фигуры, будто танцевали. Между листьями же просвечивала пустота.

Молодой человек спешно закрыл глаза и сделал попытку повернуть голову в другую сторону. Затылок отозвался волной острой боли, кроме этого Хэлл почувствовал на нём мягкое утолщение. «Повязка», — понял он и разомкнул веки.

В другом конце комнаты на полу спиной к нему сидел Дэва и чем-то занимался, чуть наклонившись вперёд. Голова наставника была всё так же закрыта чёрной тканью, и Хэллион подумал, что он, наверное, и перед сном её вряд ли снимает. Еле дыша, парень наблюдал за мужчиной, гадая о его занятии. И только когда тот повернулся, отставив в сторону горшок с какой-то цветущей растительностью, когда молодой человек увидел руку, выпачканную в земле, а в руке узкий металлический совок, только тогда он понял, чем наставник занимается. А ещё Хэлл целых три секунды рассматривал незакрытое лицо Дэвы сбоку. Но тот, покосившись на подопечного и заметив, что тот уже очнулся, тут же отвернулся и снова наглухо закрыл нос и рот чёрной тканью.

— Почему вы не женитесь? — спросил Хэлл прежде, чем подумал.

Дэва коротко из-за плеча взглянул на него, затем, словно что-то для себя решив, поднялся и снова сел, в упор глядя на парня, с трудом приподнимавшегося на локтях.

— Ты на это намекаешь? — поинтересовался наставник, указывая на тагельмуст на голове и лице. — Или на это? — усмехнулся он, большим пальцем показав на горб.

— Извините. Но я никогда не видел вас без этого покрывала. Только вот сейчас, случайно...

— Моя ошибка, — быстро, непререкаемым тоном отрезал Дэва, и молодой человек смущённо замолчал.

— Я же у вас дома? Там, в вашем саду... — Хэлл махнул рукой за плечо, — кто-то странный ходит.

— Там никого нет, — ответил Дэва, но парень, давно научившийся распознавать подтекст по одному только тону его голоса, услышал «Я знаю, что там кто-то есть, но тебе об этом знать не обязательно».

— Но люди из листьев...

— Люди из листьев? — серо-зелёные глаза мужчины прищурились в улыбке. — Ты серьёзно видел людей из листьев? Хэллион, ты же голову ушиб.

— Ну да.

— Сейчас самое время, — спустя некоторое время произнёс наставник, внимательно оглядев лицо подопечного. Заметив, что тот вопросительно на него уставился, он пояснил: — Пока мы здесь, расскажи, что ты увидел при пробуждении твоего Ока.

— Скажите сначала, то, что видит Око — правда?

— Ты знаешь это, Хэллион. Дар ясновидения, которым обладает каждый человек, но не каждый развивает или даже пробуждает ясновидящий глаз, показывает реальные события настоящего или будущего. Так что?

— Огонь.

— Пожар?

— Сначала я так и подумал, — кивнул Хэлл и, наконец, сел. Он осторожно приложил ладонь к затылку и поморщился: — Ауч!

— Такое впечатление, что ты специально приложился головой об ограду моста, — проговорил Дэва; голос его, при том что рот был закрыт тканью, звучал на удивление отчётливо. — Вернись к огню, Хэллион.

— Я совершенно уверен, что видел не пожар, наставник. Пламя горело внутри коротких блестящих труб и вырывалось сверху наружу. Как факел. Да, это было похоже на факелы. Только трубы были блестящие и имели круглые отверстия со всех сторон. Я потому и увидел, что огонь и внутри них тоже. И люди наблюдали за всем этим.

— Там точно были люди? — спросил мужчина, и голос его был серьёзен, без всякой примеси насмешки.

Каждый человек бескрылого племени — винглоса, как они сами себя называли — и Хэллион в том числе, с детства научен прописной истине: огонь опасен, неконтролируемый огонь опаснее в десятки раз. Он сжигает дома, калечит и убивает людей. Но всё это было лишь половиной беды: от жара даже самого мелкого пожара, поднимавшегося вверх, страдал древесный покров. Ветви и листья небесных деревьев, чувствительных к температуре, быстро усыхали, фонари-ликта гасли и опадали на много десятков метров вокруг места горения. Именно так люди потеряли всю северо-западную часть обитаемой территории, усугубив итак непростую ситуацию с нехваткой защищённых небесными деревьями земель. Один небольшой сгоревший посёлок превратил в тёмную омертвевшую пустыню почти сто пятьдесят квадратных километров когда-то обжитых, благоустроенных земель.

— Эти люди делали что-то с трубами, отчего в них загорался огонь. Они делали так, что языки пламени становились то выше, то ниже. Наставник...

— Хэллион?

— Это что, оружие такое? Если это оружие, то... — молодой человек угрюмо замолчал, пытаясь представить хотя бы масштабы бедствий, которые можно вызвать применением огня, но у него отказывало всякое воображение.

Дэва поднял глаза и глубоко задумался, будто забыв о Хэлле. И только когда тот поднялся со своего ложа — толстого матраса, расстеленного прямо на полу — тоже встал на ноги, направившиь в соседнее помещение.

— Те всадники, — вслед ему произнёс парнишка, — они ведь по нашу душу были? Та ветвь ведь не просто так, не случайно свалилась поперёк их дороги? Это вы такое сотворили? Вы разрушили столько домов?

— Помилуй, столько вопросов, — тихо, скороговоркой проговорил Дэва, вновь появляясь в комнате с большой тарелкой в руках. — На вот.

— Пирожные?! — удивился Хэлл, рассматривая затейливые сооружения из бисквита и крема.

— Они самые, — согласился наставник. — Что тебя так удивило, Хэллион?

— Просто, — улыбнулся парень, — вы не похожи на человека, который любит пирожные.

— Я не люблю пирожные. Их любишь ты.

Лакомство было откровенно вкусным. Хэллион наслаждался им, на миг забыв даже о разрушениях на окраине Шедди — в тех домах, наверняка, было много людей, и они погибли, просто так, ни за что; забыв о посланниках Титталоса в серо-зелёных плащах — те тоже, наверное, попали под удар неслучайно упавшей ветви, а ведь нападение на представителей главного управляющего органа Шедди чревато крупными неприятностями; забыв о своём первом видении — оно уже не пугало его так сильно, как в начале, — даже если создаётся по-настоящему разрушительное оружие, с этим разберётся кто-то поумнее его, Хэлла; забыв о людях из листьев — молодой человек, несмотря на отрицание наставника, был уверен, что видел их здесь, в этом вот саду.

— И что дальше? — спросил Хэллион, доев последнее пирожное и робко выходя на открытую веранду. На деревянном настиле метались слишком рано опавшие с декоративного кустарника листья, создавая вихрики вокруг находящегося здесь же Дэвы. Мужчина сидел, свесив ноги к земле, и был спокоен. Это удивило и озадачило Хэллиона — разве вязалось такое поведение с событиями этого дня? Парнишка тоже решил присесть рядом с наставником.

— Провожу тебя до твоего дома, разумеется, — слегка удивлённым тоном ответил Дэва, чуть развернувшись к молодому человеку и положив ладонь ему на плечо. — Твои мама и папа, наверняка, ждут тебя. Скорее даже, волнуются. Ты с друзьями когда ушёл на холмы?

— Очень рано утром, — отрицательно качая головой ответил парень. — Наставник! Те люди из Титталоса, они же меня найдут у родителей! А я не хочу этого! Вы разве не защитите меня?! Наставник Дэва!

— Уже защитил, — тихо, словно нехотя, вымолвил мужчина загадочную фразу. Он вдруг быстро спрыгнул с настила веранды на землю, чем снова удивил своего воспитанника: всё же трудно было ожидать такой ловкости от горбатого человека. Сам Хэлл на землю смог только плюхнуться.

— Наставник Дэва!

Хэллион с самого раннего детства знал, что обязательно будет пытаться пробудить своё Око. Этого можно было и не делать: всё же видеть то, о чём порой не хочется и знать — не каждый способен морально подготовиться к такому. Хэлл осознал, что может выбирать, уже в пять лет; и он сделал свой выбор, не желая следовать примеру некоторых своих друзей, почти всех своих дядь и тёть, трёх кузенов, одной двоюродной сестры и даже родителей. Все эти люди просто отказались пробуждать собственный дар ясновидения, решив жить обычной жизнью обычных людей.

— Наставник, скажите, много домов было разрушено? Кто-нибудь погиб?

— Вопрос преждевременный.

— Что?

— Не преждевременный, нет. Лишний.

— Что?

— Поторопись.

Одиннадцать лет Хэллион досаждал отцу рассказами о том, как он вырастет, станет лучшим ясновидящим и будет служить во благо Титталосу и Шедди, удивляя того столь непоколебимым намерением. В неполные шестнадцать он, худенький и неловкий, вместе с тридцатью восемью другими мальчиками и девочками поступил на воспитание и обучение наукам к наставнику Дэве, который, по слухам, владел своим Оком лучше всех.

Они шли мимо большой закусочной, по случаю тёплой погоды вывалившей половину своего нутра на открытую летнюю террасу. Хэллион удивлённо покосился на наставника: тот поднял вверх руку и изобразил пальцами какой-то призывающий знак. Парень проследил взглядом направление сигнала и замер, уставившись на необычно выглядевшего человека, тотчас отделившегося от барной стойки. Он быстро, даже слегка подпрыгивая, шёл к ним. Подростковая фигура выдавала возраст, раскосые глаза смеялись, глядя на Дэву, с губ тоже не сходила улыбка.

— Кто это? — не удержался Хэлл, зная, что наставник всё равно объяснит только тогда, когда сам посчитает нужным.

— Бастет, — бросил Дэва, терпеливо ожидавший, когда тот приблизится. — Хорошо проводишь время? — словно бы и без интереса спросил мужчина, снова трогаясь в путь.

— В моём бокале было что-то... тёплое. Дэва, ты когда-нибудь пил там этот напиток, Хакон помнит название, его подогревают на открытом огне перед подачей? Понравилось. Ненавижу далеко от него отходить! Хакон, допивай и гарцуй за мной!

Хэллион, не в силах вымолвить ни слова — настолько удивительным была внешность этого Бастета, его манера говорить и держать себя с наставником — просто наблюдал, а когда к ним подскочил второй точно такой же парень, и вовсе шарахнулся в сторону. Хакон, был не просто похож на Бастета, они представляли собой абсолютно идентично выглядевших людей. Одинаковым было всё: лица, одежда, мимика, движения, голоса.

Хэлл вспомнил, что уже видел этих двоих, когда чуть ранее сегодня на его глазах гигантская ветвь небесного дерева рухнула на Шедди. Они бежали к ним от города, обгоняя толпу. Только сейчас молодой человек понял, что его тогда поразило — чудовищных размеров чёрные ботинки, такие огромные, что в каждый из них, наверное, можно было бы засунуть не менее трёх ног одновременно. Хэлл насупился, не зная, как себя вести в присутствии этих вот знакомых наставника Дэвы.

— Что ты раскричалась, Бастет? Я бы вот-вот узнал у хозяина кафе, как он получил разрешение использовать открытый огонь в приготовлении экзотических коктейлей. Польза от такого знания, особенно если тебе нравятся горячие напитки, очевидна.

«Постойте-ка, Бастет — девушка?!»

— У тебя и правда, — вдруг обратилась к Хэллу Бастет, заглядывая ему в лицо, — есть этот глаз на лбу?

— У тебя и правда ноги не заплетаются в этих огромных ботинках? — беззлобно огрызнулся Хэллион. — Разве не очевидно?

Он повернул голову к девушке (или это все-таки был Хакон? — Хэлл уже не смог бы сказать точно), демонстрируя свой лоб. Око было, естественно, закрыто, но из-за складки кожи казалось, что молодой человек сердито хмурится.

Наставник Дэва шёл чуть впереди и прислушивался к разговору спустников. Парни и Бастет отчётливо услышали, как мужчина при ответе Хэлла хмыкнул.

— А почему у тебя Ока нет?

— Нет и нет, — бросила Бастет. — Ни у меня, ни у брата. Мы издалека.

Компания, всё это время шедшая по плавно поднимавшейся улице, очутилась на площадке, с которой Шедди просматривался до самой противоположной окраины.

— Хэллион, — вдруг позвал Дэва, и парень заозирался, потому что впереди наставника не оказалось. Он обнаружился сбоку, у кованой ограды, и неподвижно стоял к ним лицом, если забыть, что лица его видно по-прежнему не было.

— Что?! Как такое может быть? — закричал поражённый Хэлл, подбегая к ограде и вглядываясь вдаль, где была восточная окраина. — Никаких разрушений нет! Все дома целы! Это невозможно вообще!

Парень повернулся к наставнику, требуя объяснений. Отсюда хорошо были видны каменный мост и дорога, по которой они вошли в город утром, но абсолютно ничего не напоминало, что всего несколько часов назад здесь случилась катастрофа. Даже древесный покров там, откуда выпала ветвь, был совершенно цел.

— Хэллион, — произнёс Дэва с какой-то особой силой, которая заставила парнишку оторвать свой взгляд от города и повернуться к нему.

— Наставник? — возбуждённое состояние вдруг покинуло его, едва стоило ему почувствовать взгляд Ока наставника на себе — Хэлл был уверен, что тот смотрит сейчас на него третьим глазом.

— Что ты можешь сделать, чтобы получить ответы, Хэллион?

— Спросить?

— Что ещё?

Молодой человек нерешительно покачал головой. Про наставника, единственного на весь Шедди, говорили, в основном, уважительно. Некоторые его боялись, но позволяли себе презрительно и даже злобно высказываться в его адрес. За глаза, разумеется. И те, и другие не могли не признавать жертвы этого человека, которую он принёс ради своего народа и которая изуродовала его спину. Все знали, что выходить из-под сени небесных деревьев нельзя. Сделавший такое человек очень быстро менялся: у него либо опухали ноги, либо вырастал горб. Но в тот день Дэва в первый раз оказался под открытым небом, неся с собой драгоценную ношу — созревшие плоды небесных деревьев — с единственной целью рассеять летучие семена, которые прорастут и примерно через пять лет расширят территорию, пригодную для человеческого обитания. Сейчас, по прошествии пятнадцати лет, всё это Дэву волновало слишком мало, чтобы предпринимать какие-то шаги для улучшения общественного мнения относительно своей персоны. Этот человек, появлявшийся в людных местах исключительно в повязке на лице и широкой конусовидной шляпе, полностью скрывавшей его голову, восхищал Хэллиона и будоражил его воображение.

Молодой человек очень хотел посмотреть в глаза наставнику, чтобы хотя бы невербально получить какую-нибудь подсказку. Но он не знал, на чём остановить свой взгляд...

«Постойте-ка! Взгляд!»

— Я могу увидеть сам!

— Так смотри.

Хэллион, закрыв глаза и открыв Око, снова повернулся к городу. Он стоял минуты три, вцепившись пальцами в изогнутые прутья решётки ограды, а потом повернулся к наставнику.

— Я не понимаю...

— Многое из того, что ты когда-либо увидишь третьим глазом, ты не поймёшь сразу.

— И какая польза от Ока тогда?!

— Оно не бесполезно, можешь мне поверить.

— Я увидел, — собравшись с мыслями, начал излагать Хэлл, — что на то место в городе никакая ветвь небесного дерева никогда и не падала.

— И что ты об этом думаешь?

— Моё Око пробудилось только сегодня, наставник Дэва. Оно ещё не настолько развито, извините.

— Я спросил, что ты думаешь, а не видишь, Хэллион.

— Какой-то чудовищный зрительный обман... наваждение... — нерешительно проговорил Хэлл, наморщив и без того складчатый лоб.

— Иллюзия, Хэллион, — подсказал Дэва. — Это была иллюзия катастрофы.

— Я не спрашиваю, зачем это было нужно, но... Кто на такое способен?!

Хэлл стоял, не обращая внимания на крики, доносившиеся с дороги, уровнем ниже той, на которой находились они.

— Мы, конечно, — внезапно проговорили молчавшие всё это время близнецы. — Хакон и Бастет, мастера иллюзий. Рады познакомиться.

— Я понял, — озарённый догадкой, молвил Хэлл, медленно отшатываясь от странной парочки в странных ботинках. — Разрушать город было бы слишком жестоко, но отвлечь посланников Титталоса было необходимо. Вот так вы их и отвлекли, а вы, наставник, получили немного времени, пока они не догадаются о фальшивке. Вы принесли меня в свой дом.

— Я должен был узнать содержание твоего первого видения прежде Титталоса, — проговорил Дэва и, подумав, добавил: — Когда пробудилось твоё Око, ты ведь смотрел вверх?

— Да. Я лежал на холме. Я хотел узнать, что есть выше того, что видим мы, с земли, хотел увидеть стволы и корни, исчезающие в туманной высоте.

— «Туманная высота» — это облака.

— Я знаю, вы десять раз объясняли мне, что такое облака, но я всё равно понять не могу. Я ведь их никогда не видел.

— Значит, ты хочешь знать, что находится выше древесного свода над нашими головами?

Ответить Хэллион не успел: крики на заднем плане стали громче и навязчиво резали слух. Он резко развернулся к решётке и увидел, как несколько парней нападали на подростка, отчаянно защищавшего свою голову от кулаков. Зато удары щедро сыпались на руки, плечи и живот тощего паренька, чудом державшегося ещё на ногах. Не понимая, почему их ещё никто не разогнал, Хэллион перемахнул через ограду, проявив недюжинную прыгучесть, и с размаху ударил одного из нападающих в челюсть. Так он отвлёк его внимание от жертвы. Отвлёк успешно. Хэлл изо всех сил толкнул его в грудь, отгоняя подальше и поворачиваясь к остальным. Хулиганам внезапное вмешательство постороннего сильно не понравилось, зато они каким-то своим коллективным хулиганским сознанием решили, что посторонний будет их новой, весьма привлекательной «грушей». За пять секунд Хэллион успел раздать два удара и получить три в ответ. Намереваясь отдать долг, он уже почти совсем пропустил кулак, который должен был вот-вот угодить ему в лоб... но в этот момент в поле зрения появился наставник Дэва, отбросивший свою шляпу. Он двигался стремительно и точно, одного за другим обезвредив трёх агрессоров при помощи даже не кулаков, а каких-то хитрых приёмов, бесспорным и очевидным результатом действия которых явились три молодых человека в полном сознании, но полностью обездвиженных. И что было удивительно, физический недостаток в миссии наведения порядка наставнику нисколько не помешал.

Спасённый молодой человек во все глаза смотрел, нет, не на Дэву, а на Хэлла, который, заметив внимательный и даже благодарный взгляд, нервно и смущённо провёл ладонью по лбу, убирая с него пряди чёрных волос.

— Можешь радоваться, глазастый! Повезло, считай! — бесновался один из хулиганов, даже в беспомощном состоянии не желающего мириться с тем, что жертва побоев избежала.

— Если бы не эти, лишился бы ты своего глаза! Навсегда лишился бы Ока! — вторил ему другой.

Хэллион, вытирая кровь с губы, удивлённо слушал озлобленных парней, поглядывая то на напуганного парнишку, то и дело вздрагивавшего от каждого выкрика, то на наставника, выглядевшего так, словно и не он только что справился с тремя молодыми здоровяками. Взгляд его серо-зелёных глаз резал и колол; особенно внимательно он смотрел на третьего, за всё время не вымолвившего ни слова.

— Тцара, почему? — грустно спросил мужчина, присев на корточки напротив него.

— Это вы, наставник? — фыркнул тот в ответ и отвернулся, вот только презрение быстро сползло с его лица, уступив место грусти. — Лихо вы нас... уделали.

— Уделывали вы, а я остановил. Ты, в отличие от твоих... друзей, был моим учеником. Ты понимаешь важность Ока для пробудившего его. Намеренно повреждать его... Я разочарован.

— Но я-то своё так и не пробудил! — не выдержал Тцара и гневно посмотрел на своего бывшего наставника. Лёд в глазах того быстро потушил вспышку парня. — «Мало старался», — так вы тогда мне сказали, наставник Дэва! Я делал всё так, как вы говорили! Я...

— Я могу повторить свои слова, Тцара, — тихо, но чётко проговорил Дэва. Казалось, вот-вот и он зашипит змеёй, взгляд-то его уже гипнотизировал. — Те, кто по-настоящему старается, тренируются больше, чем требую я, работают над раскрытием своих способностей не только на моих занятиях, посвящают этому не только своё дневное время, ночами не спят.

Хэллион вдруг побледнел, услышав последние слова наставника: он-то думал, что тот не знает о том, сколько усилий он приложил, чтобы пробудить своё Око, чтобы стать первым среди обучающихся своего потока. А наставник всё знал. Пока Дэва отчитывал этого Тцару, Хэлл отлично понял, что никакой тайной для учителя его внеплановые тренировки не были. А может... может для этого человека вовсе не было тайн?..

— Ты, Тцара, был слишком ленив. Да, Око ты не смог пробудить, но как ты распорядился знаниями, которые взял у меня? Ты слишком желал получить больше, чем затрачивал усилий, но ты желал. И всё равно связался с людьми, которые никогда и не пытались воспользоваться дарованным им природой. Зависть — не плохое чувство, но только до тех пор, пока заставляет тебя бороться с самим собой, работать над собой. Ты позавидовал успеху Линдо и позволил своему сердцу почернеть.

Хэллион посмотрел на успокоившегося паренька и направился к нему — вдруг тому ещё нужна помощь. Линдо в своей толстовке с капюшоном, чёрных бриджах и красных парусиновых туфлях с белыми носами, более всего походил сейчас на встрёпанного воробышка. Хэлл усмехнулся мысленно, когда подумал, с кем сравнил парня, на год или даже два старше себя; и ещё удивился, поняв, что наставник Дэва помнит, как того зовут. «Он что, помнит всех своих подопечных? Их ведь немало, должно быть, набралось бы!»

— Я всё понимаю, наставник, не дурак, — лицо Тцары невольно исказила гримаса душевной боли; все-таки перед Дэвой долго притворяться не мог никто. — По уму и проницательности вы превосходите всех, кого я знаю. Чёрт возьми, да я до сих пор уважаю вас больше, чем кого-либо! И эти ребята, — он с трудом повёл головой в сторону помалкивающих хулиганов, — слушают меня так, как я всегда слушал вас. Вот так я использую знания, которые вы мне дали.

— Значит, ты изображаешь меня, вместо того, чтобы изображать себя, — заключил наставник тоном настолько безжалостным, что Хэллиону Тцару стало даже жалко.

— Я могу помочь тебе с Оком, если для тебя это так важно, — вдруг произнёс Хэлл, чем удивил всех, в том числе и себя.

Тцара поднял взгляд на парня и презрительно сплюнул, но, поскольку шея его поворачивалась неохотно, плевок попал ему на брючину.

— Мне не нужна помощь того, кто предлагает её с таким скучающим лицом! Ты — новый любимчик наставника? Видел бы ты себя! Безразличие в глазах и слова заботы сочетаются плохо!

— Хэллион, — Дэва встал и предостерегающе вытянул вперёд руку.

— Всё хорошо, — спокойно ответил молодой человек мужчине и снова повернулся к Тцаре, сделав в его сторону пару шагов. — Как же ты прав! Мне безразличен ты. И все окружающие тоже. Боюсь, у тебя возникло ложное впечатление, что мне не всё равно, что я — этакий доброхот, стремящийся помогать всем и каждому. Так вот — нет! Наставник, когда мы уже пойдём дальше?

Всю оставшуюся дорогу до своего дома Хэллион молчал, потому что молчал наставник. Дэва так и не проронил ни слова, ни когда в окне мелькнуло недовольное матушкино лицо, ни когда отец с неприветливой физиономией встретил сына и вовсе хмуро оглядел сопровождавшего его мужчину. Мама на компанию в прихожей не смотрела, старательно занимая себя чем-то на кухне. Дэва смолчал даже тогда, когда отец Хэлла, не соизволив вынуть спичку изо рта, проворчал:

— Когда я отдавал вам своего сына, не думал, что вы будете настолько плохо приглядывать за ним и втягивать его в неприятности. Я намерен прекратить ваше общение с этим молодым человеком, пока оно ещё больше ему не навредило!

Читать дальше: Хэллион [3]: Страх серо-зелёного цвета