Круговорот
Ладони жары сухие, горячие и желтые – хватают все, только бы дотянуться. Накрывают поле – и поле сохнет, кукожится и желтится. Обнимают деревья – деревья в лихорадке – больные деревья. Сухость и желтизна, и над ними – издевкою – озеро неба.
Лес, и поле, и поле, и лес.
И глаза закрыть хочется.
«Лиза, Лиза. Куда ты поехала?
Маленькая моя. Сумасшедшая».
Машина, как небо, синяя. На пассажирском сиденье: карта, три пачки чипсов, ручка, которая не пишет – синяя, ручка, которая пишет – черная. Три литра воды в ногах попутчика.
Которого не было. Никогда не было.
Сорок градусов жары. Какие, к черту, чипсы?
Взрослые, осмысленные решения.
К черту.
Асфальт дрожит, и в невидимом пламени сгорают деревья.
Лес, и поле, и поле, и лес.
.
Стоял июль, было жарко и каникулярно. Все разъехались по бабушкам и дедушкам, морям и лагерям – по крайней мере, так Лиза говорила родителям. Она, на самом деле, понятия не имела, где эти таинственные «все», как их найти и привлечь, сделать своими. Понятия не имела и старательно делала вид, что ей все равно.
Она ушла искать озеро – то, на которое зимой наткнулась с отцом, направляя лыжи по едва различимому, оставленному кем-то неведомым следу.
Дорога, отмеченная красными нитями. От матери досталось за распущенный шарф.
Голубая чаша воды в золотистых прожилках. Жарко. Купаться.
Прозрачность аквамарина. Дно – камни, камни и камни. Лиза плыла, насколько хватало дыхания, а камни уводили вглубь, и поверхность оказывалась все дальше, и дальше, и дальше.
Когда вода превратилась в стекло, она не заметила.
.
Остановиться у дороги, по бешеной цене купить мороженого.
Осмысленные, взрослые решения.
Вот, например, еще одно: пойти к озеру и искупаться одной. Зная на сей раз, что это карьер.
Лиза стоит, прислонившись к горячему боку машины, ест мороженое и смотрит на дорогу.
Дорога пуста.
Лиза закрывает глаза. Она помнит.
Пробка посреди лесов и полей, странная, почти немыслимая. Впереди починка коротенького, в несколько метров, моста. Июль, жарко. Люди выходят из машин, идут по обочине, смотрят вперед – что случилось? Лиза и папа в машине, с полным багажником грибов, едят щедро посыпанные солью огурцы, и вареные яйца, и краковскую колбасу, и пьют холодную воду. В машинах перед ними и позади все потеют, ругаются, жмут на гудки и досадуют на судьбу, а папе и Лизе хорошо, они слушают любимую музыку.
Она помнит. Помнит же?
Лиза сминает обертку, ныряет узким телом в окно, перегибается через сиденье и кидает ее в бардачок, грудь прижимается к рулю, ноги едут по гравию. Лиза вылазит – надо признать, неуклюже – открывает дверцу, садится, пристегивается. В салоне пахнет огурцом и краковской колбасой – по крайней мере, ей кажется, что именно так они должны пахнуть.
Синяя, как бесконечная глубина над головой, машина трогается с места. Продавщица мороженого, все наблюдавшая из-под прикрытых лазоревых век, провожает взглядом. Неодобрительно цокает.
.
Размытое солнце, размытое небо.
В то лето она здорово вытянулась, оформилась, похорошела. Первого сентября она пришла в школу с букетом из желтых кленовых листов, и глаза ее, обрамленные небом, казались синими.
На классном часе в ответ на привычное «как прошло это лето» она рассказала, как плавала в озере, как камни вели по дну, направляя, как по синей глазури шли золотые трещины. Как дрожали деревья в отражении и на жаре, как гудели стрекозы, как Лиза ныряла и поднималась наверх, только чтоб снова нырнуть, как обнаженные корни пытались схватить ее ноги, когда она вышла на берег.
И, глядя, слушая, эти таинственные «все» вокруг будто только открыли ее, нашли и захотели привлечь, сделать своею. Им хотелось бы поделиться с нею и миром, как им было, когда они разъехались по бабушкам и дедушкам, морям и лагерям – так, как рассказала она, так, как рассказать они никогда и ни за что б не сумели.
Когда она села на место, кое-кто за спиной, с букетом из гладиолусов и глазами совсем не синими, прошептала другому, громко и едко, что в прошлом году про поездку с отцом по грибы Лиза мямлила скучно и вяло.
«А че тогда ты это помнишь?» - ответил.
.
Деревья вокруг – здоровые, сильные. Жару, тянущуюся к ним, бьет по рукам ветер с карьера. Лиза спускается, смотрит под ноги, идет осторожно. Вены деревьев повсюду выступают на поверхность.
«Маленькая моя, сумасшедшая. Зачем ты здесь?».
Осторожно, осторожно.
От этого места, из ближайшего города Лиза давно уехала. Сначала в шумную, необузданную, кипящей водою бурлящей столицу, затем в шепчущий, умиротворяющий, каплей дождя по стеклу стекающий Петербург. Здесь по ночам из-под мостов всплывали на поверхность древние гладкие существа, здесь в осенние серые дни бились они и ревели в тумане. Здесь появились сны, тревожные сны, испаряющиеся утром.
Во снах вода была, как стекло, и воздух, как вода.
В один день, устав от отражения, преследующего ее вдоль каналов, она решила вернуться.
Все то же дитя. К черту взрослые, осмысленные решения.
Лиза сидит в гнезде из корней упавшего дерева. Голубая чаша вверху – целая, с одним большим бликом, голубая чаша внизу – вся в золотистых трещинах. Однажды разбитая, ставшая только прекрасней.
«Лиза, Лиза. Зачем ты приехала?».
Силится вспомнить. Жарко. Купаться.
Вода прозрачная, аквамарин. Теперь Лиза знает: это – карьер, и нырять здесь опасно. Камни ведут в глубину, в бесконечное дно, плоть земли, куда некогда яро вгрызалась машина. Мало ли, к чему приблизился этот бур, что, сокрытое, древнее, очутилось так близко к поверхности.
Лиза смотрит. Мало ли, вдруг сотни тысяч веков назад был июль и сухие, горячие ладони жары хватали все, до чего могли дотянуться, сушили, скукоживали. Мало ли, что наполнилось жизнью, когда карьер заполняли водой. Мало ли.
«Маленькая моя. Сумасшедшая».
Лиза смотрит на гладь воды. Вода прозрачная. Лиза смотрит и видит свое отражение.
Видно, примчалось сюда, от самых каналов, от Фонтанки и Мойки, обратным путем по наземным, подземным рекам.
«Ты пожила? Ты и правда так хочешь домой?».
Размытое солнце, размытое небо.
«Отпустить ее?».
Камни ведут. Лиза оглядывается – на деревья, на ясное солнце и небо – и узким телом уходит на глубину.
На мой взгляд, излишние метафоры отягощают текст, утяжеляют. Отвлекают от смысла…
Сюжет хорош, но рассказ сложный. Голос даю, за поэтическое отображение…
Не знаю, в курсе ли автор этой песни, но послушайте))) мне кажется, есть перекликающиеся моменты.
По исполнению мне понравилось. Очень тягучее, жаркое, чувствуется это летнее марево.
Спасибо автору.
Очень круто, как по мне.
Ощущения, эмоции, переживания. В целом, неплохо.
Но не отложится. Не рассказ, воспоминания. И толком непонятно, что здесь символизирует карьер. Нырнуть, чтобы забыться?
Не скажу, что плохо, потому что не знаю. Не могу объективно судить.
Для меня непонятная сумбурность хуже разжёванной логичности.
То же самое относится к языку рассказа.
Хотя сюжет лишь угадывается, но… Считайте субъективщина уговорила.