Неделя чумы. Глава II.

* шо делается… *

Якоб проснулся от биения собственного сердца. Ужасные сны о кровавом прошлом, печальном настоящем и пугающем будущем. Он поднялся с пола, подошел к разбитому окну. Выбрал среди осколков подлиннее и поострее, оторвал от подола рубахи лоскут и завернул осколок в него. Сгодится как нож, пока не найдется что-то получше. Якоб сел в темный угол и хищными глазами стал наблюдать за оконным проемом…

Венди впервые за много лет прекрасно выспалась. Мягкая постель и сухие, тёплые одеяла казались ей наднжнее самого замка, в котором она провела нынешнюю ночь. Воспоминания о пироге, заботливо приготовленном Лу, и радостном смехе, сопровождавшем скудный, но очень вкусный ужин, заставили улыбнуться. Но внезапные смутные воспоминания заставили девочку вздрогнуть.
Ночью ей показалось, что со стороны леса донёсся волчий вой. Неужели тот мальчик был прав? Но в замке безопасно…
— Лу?.. Господин рыцарь? — Венди вышла в просторный коридор и зам5рла, не зная, как поступить.

Как ни странно, наступившее утро порадовала Эльзу. Она поняла, что «чумные» Страхи отступаются и надо вливаться в новую жизнь. Новую и для неё и для города. Первым делом Эльза открыла свой сундук и перебрала бережно высушенные и разложенные по холщовым мешочкам травы. Скоро они наверняка понадобятся. Есть травы, которые лечат, а есть и такие, которые убивают.
В отдельном мешочке лежало несколько головок чеснока.
Всю ночь за окном раздавался волчий вой вперемежку с криками котов.
Вот с котов, пожалуй, и начну, — решила Эльза. — Пусть не всех смогу спасти, но хоть кого-то…

В этих стенах Лу охватило ускользающее, неясно чувство, что-то знакомое, но давно забытое.
Чужие, но все-таки люди, испуганные, обеспокоенные — но живые разговоры, и скромные (о, как бы ей хотелось накрыть стол побогаче, устроить настоящий пир!), но все-таки застолья. Как будто бы… Как будто бы у неё снова есть семья.
Особенно явственно она чувствовала это на кухне. Замешивая тесто, Лу смотрела смотрела на послушную массу под руками и представляла, что там, заспиной, ходят её близкие и родные, и нетерпеливо ждут завтрака, все живые и невредимые. Так бы вечно и стояла на одном месте, прислушиваясь к ускользающему наваждению.

Услышав звон посуды с кухни, Венди стремительно сбежала по лестнице.
— Лу! Как я рада тебя видеть! Я хочу помочь. Может, принести воды из колодца или растопить печь? Я умею, мне иногда разрешали помочь в пекарне.

— о, ну раз у меешь, то ведь грешно этим не воспользоваться! — Лу довольно улыбнулась, — давай, сейчас с тебя огонь!
Венди, ты знаешь какие-нибудь песни?

Венди с готовностью кивнула и принялась топить очаг.
— Я знаю много песен, но все они грустные, — она задумалась. — Хотя, вот одна есть, она почти веселая, но я не помню начала.
Венди отхлопывает по коленям ритм и чуть хрипловато поёт, фальшивя на высоких нотах:
Hey Ho Nobody Home
Food And Drink And Money Have I None
Still I Will Be Merrilly A'Roll
And Nobody Home
I Am A Little Poor Man
My Shoes Are Worn And Thin
I Have Little Pocket To Put A Penny In
If You Haven't Got A Penny A Hay Penny Will Do
If You Haven't Got a Hay Penny God Bless You

*Лу, прикрыв глаза, подмурлыкивает мелодии*
*мы превратим это действо в мюзикл*

*с танцами? Давайте попросим Шута сплясать)))*

*точно!!! *
— Котик, котик, кис-кис-кис!

*увы, шуту не до веселья. Лучше не просить*

*ну черт с ним с весельем, может котик хоть покушает? *

Заметив необычную мрачность шута, леди Айри звонит в бубенчик на его куртке и участливо спрашивает:
— Кто Котика обидел кроме Бога?

Шут сидит в самом темном углу кухни, скорчившись в высокой нише, полуприкрытой дряхлым гобеленом. Взгляд его мрачен, кажется, он не замечает веселья Венди и добродушного настроения Лу. Кажется, он вообще не здесь, и это только чучело, деревянная ярмарочная статуя, неумело раскрашенная безвестным подмастерьем. Даже запах кусочка пирога, оставленного рядом заботливой Лу, не трогает его сердца.

То ли звук бубенчика, то ли произнесённое Айри слово пробуждает шута к жизни. Он медленно поворачивает голову.

— Бог не может обидеть, миледи. Он может только покинуть глупого, дерзкого, жалкого человека, избравшего другую дорогу. С тем, чтобы вернуться, когда тот наестся одиночества.

Словно приняв тяжёлое решение, Котик мягко спрыгивает на пол и быстро выходит за дверь.

*Вот у вас тут веселуха* :)))

*конечно! После вчерашних пирожков ещё не отпустило, а тут еще новая доза готовится *

Карлос не выспался, он презирал отца, за любовь к бумажной работе, поэтому при первой возможности записался сначала в армию короля(благо высокое положение в обществе открывало очень многие дороги), жизнь изменилась, а творить законы оказалось очень нелёгким делом. Тем не менее рано утром он уже прошёл по полумёртвому городу, и к своему счастью не обнаружил ни одного свежего трупа. Чума отступает, — улыбнулся рыцарь. Тем не менее у себя в поместье, а так же на нескольких крупных улица и на городской площади он вывесил следующий список.
Город оживает! А с ним оживает закон и порядок.
Избранный городом. по благословению церкви, Я Карлос Левератто устанавливаю в городе следующие законы и правила:
1: Власть Судебная и власть законодательная возлагаются на одного человека — управляющего городом.
2: Власть в городе отныне избираема. Любой может стать управляющим в городе, но он должен доказать это городу. Делом а не словом.
3: Органом исполнительной власти назначается палач. (ищутся добровольцы) при отсутствии добровольцев, исполнителем будет назначен Карлос Левератто
4: Жители города, имеющие физические возможности, должны восстанавливать город.( приглашаются добровольцы для того, что бы засыпать городской колодец с отравленной водой)
5: Все жители должны вернуться к укладу жизни, что был до чумы.( кто был конюхом, пусть возвращается работать, кто был доктором, пусть начинает приём людей,) если кто захочет сменить образ жизни, пусть подаст просьбу главе города.
6: О язвах или иных признаках болезни, что вы заметите на себе или на других, НЕМЕДЛЕННО докладывать главе города.
7: Обо всех странных и необычных делах увиденных вами на улице, докладывать главе города.

Да сохранит Господь сей город.

Леди Айри Блэкмор читает Список вслух. Рядом с ней собралось несколько человек, с жадностью внимающих каждому её слову. Дойдя до язв и странностей в поведении, она останавливается и оглядывает «жалкий сброд» горожан.
— Всем ли понятна суть документа, почтенные земляки?
Небольшая толпа тут же рассасывается. Остаются только неповоротливые тугодумы.

На этот раз на Карлосе не было сверкающих доспехов, лишь меч лежал неподалеку. Война окончена, и груду металла сменили обычные груботканные штаны и мешковатая рубаха, взятая явно в доме одного из слуг и сидящая не по размеру. Сейчас главу города можно было найти на городской площади за закапыванием колодца. Кто то из смертельно больных жителей в свое время решил забрать с собой весь город и набросал в колодец останки зараженного тела. Куски крупного камня падая в колодец выталкивали из его недр запахи от которых буквально выварачивало наизнанку, но дело нужно было сделать. Хочешь изменить мир — начни с себя, сказал как то Карлосу сир Грегори из провинции Шампань. Мир упорно отказывался меняться, но тем не менее колодец постепенно засыпался землей и песком

К рыцарю приближантся Венди, в её руках плетеная корзина, накрытая чистой тканью.
— Господин рыцарь, мы с Лу собрали для вас завтрак. Вода из вашего колодца и немного булочек с сахаром и корицей.
Венди ставит корзину в стороне от зараженного колодца, затем берет лопату и не без труда кидеет землю в колодец.
— Я видела какую-то бумагу в поместье и в городе. Там что-то написано? Что-то плохое? Мне показалось, что ночью я слышала крики…

Инквизитор вышел из церкви поздно, заспанный и мрачный, но держал в руках лопату. Он подошёл к колодцу, где уже орудовал Карлос, и не говоря ни слова, начал помогать рыцарю.

Рыцарь с необыкновенной добротой потрепал девочку по голове. «Не бойся малышка Венди, жизнь она сложная, иногда даже страшная, но пока ты живешь в моем доме за каменными стенами, и закрытой дверью с тобой ничего не случится». На тех листах я написал законы для этого города, если хочешь когда жизнь наладится, я научу тебя их читать.

Святой отец, спасибо вам за погребальные обряды, проведенные вчера. Осмелюсь спросить, вы сегодня необычайно хмуры, что случилось?

— ох, господин-рыцарь! Смотрю на вас и даже совесть мучает, что я за вас не голосовала!
Святой отец, не хотите тоже отведать моих пирогов? Они спасают от тоски, спросите у Венди, она подтвердит!

Мы с вами говорили об этом вчера. Мои опасения подтверждаются, и остается лишь молиться, чтобы наших сил хватило, чтобы справиться со всеми испытаниями, посланными Господом.

Ваше святейшество, есть ли лекарство от вашей эээ «болезни»

Девочка кивает, бросает лопату и принимается перечислять, загибая пальцы:
— Я знаю законы. Нельзя убивать, брать чужого, лгать… — она запрокидывает голову к небу, словно там была подсказка. — Ещё нельзя кого-то творить… Или нет?

— нельзя творить никаких безобразий, точно тебе говорю!

Венди тихо смеётся:
— Тогда никакие законы, кроме этого, не нужны.

— Вот и я так считаю! Хотя… Что одному полнейшее безобразие, то другому ежедневный труд, никак ведь не разобрать

— Точно, ты права, Лу, — Венди вздыхает и смотрит в сторону бумаги, приколоченной к ближайшему столбу. — Значит, это все таки нужные законы.

Круть собственый замок )

Ух ты! Не фига себе, вы еще и рисуете?

Утром Дан и сам собирался сходить к замку — ночью он наткнулся в городе на странных людей, напоминавших скорее живых мертвецов и осознал, что его убежище уже не так безопасно. Таких становится все больше, того и гляди соберутся в стаи. А тут еще эта записка. Найдя ее, он поначалу смутился. Выходит, кто-то знает, где он прячется. Не станет ли замок ловушкой? Ну что ж…
Около одиннадцати часов уже стоял у главных ворот и молотил по ним свинцовым дверным молотком в виде фамильного герба Левератто. Кинжалы он спрятал за голенище высокого сапога, а короткий меч незаметно разместился в складках плаща. Наверняка кто-то узнает его как простого лавочника, коим он и был последние три года. А даже если кто-то и увидит оружие, не слишком удивится. В такое-то время…
— Эй! Откройте! Господин управляющий! Впустите!

Какой то из жителей с незапоминающимся лицом, еще вчера польстившийся на теплый кров, высунул высунул голову из маленького окошка. " Господин Левератто в городе" колодец закапывает

«Ну-ну, пока ты жрешь в его замке, он закапывает колодец. Ох, эти рыцари...»

— Впусти меня добрый человек, в городе сотня колодцев, мне его не найти. Дождусь здесь. Может и мне он найдет какую-нибудь работу.

Венди оглядывает площадь и окрестности, особенно опасливо те кучи трупов, откуда вчера выбрался странный человек.
— Возможно, — тихо начинает девочка, потом продолжает чуть громче: — Нам следует их похоронить? Если уж мы закапываем заразный колодец, то и их… от них…

— нельзя их хоронить, да и рук у нас не хватит. Их надо жечь…

— Да. Да… Я умею разжига… гать… о-о
Тут Венди опускает голову и едва слышно всхлипывает.

— ну-ну-ну, — Лу заботливо её обнимает, — правда ведь, умеешь, и это очень хорошо. Ты же очень храбрая, я по глазам вижу, сейчас мы все сделаем

Венди обнимает Лу в ответ и что-то неразборчиво бормочет.

Лу подбирает какую-то палку и ищет к трупам
— Надо проверить, а то вдруг наш друг мертвяк решил навестить друзей, — тыкает тела палкой, — есть кто живой? Нет? Надо нос замотать, сейчас вонь такая будет, что мы всю нечисть из города выкурим… Или наоборот, приманим. Давай, Венди, разжигай!

Венди обматывает тряпкой палку, поджигает и опасливо протягивает Лу.
— Про друзей ты же пошутила?..

Постояв ещё немного у закрытых дверей, Дан плюнул и пошел к ближайшему колодцу, может рыцарь окажется там.
Вместо этого он наткнулся на двух девушек, тыкающих трупы палкой.
"«Чтож, каждый развлекается, как может»

-Эй, девушки! Не знаете ли вы случайно, куда направился господин Левератто?

— Только что он был здесь, — Венди взволнованно закрутила головой в поисках рыцаря.

Не меня ли искал ты добрый человек? — обратился Карлос, к человеку, смутно знакомому, кажется вчера он был на площади, но вот имя никак вспомнить не получалось

«Это те самые, что ушли вчера с рыцарем. Он отправил их убирать трупы? Видать не так много народу в городе как мне показалось. Помогу им и с ними пройду в замок».

-А чем вы тут заняты? Может помощь нужна?

—

— Помощь нужна… — Венди окинула взглядом площадь и покинутые дома. — Городу и всем нам теперь нужно много помощи.

* трупики красиво горят и мерзко воняют*

«Ага, а вот кажется и рыцарь явился на площадь… Ура, перспектива закапывать трупы отпала».

Утро вползало в безлюдный молчаливый город, будто огромная серая змея, сотканная из тумана и тишины. Древнее чудовище успели встретить почти все, включая Себастьяна, назвавшегося вчера сарацинским именем. Сейчас вряд ли кто-то признал его за монаха. Парень скинул с себя грязную рясу и стоял обнажённым на пороге одного из домов, наблюдая за древним чудовищем. На вид ему было не больше двадцати. Кошмарно худое тело покрывало множество старых побелевших шрамов, как и налысо обритую голову.

Себастьян встал над бочкой, погрузив в неё руки и измождённое бледное лицо. Умывшись, вернулся в чужой дом, натянул на себя рясу и пониже опустил капюшон.

Перед тем, как выйти, ещё раз посмотрел на записку, которую нашёл утром в доме мельника, где обосновался. Это явно было послание. И именно для него. На маленьком листке бумаги было одно-единственное слово, перечёркнутое линией. Хмыкнув, Себастьян скомкал её и бросил в слабо тлеющий очаг. И неспешно направился на площадь.

*пошла составлять список!*

*Если бы ещё точно знать роли. Их получается штук одиннадцать*

Слушайте все! Раздался зычный голос с площади, а за ним удар колокола. На трибуне снова стоял Карлос, и на этот раз вид его был мрачен. Жители горда, видит Бог не затем я был выбран главой города, но мой долг защищать его, в том числе и от самих себя. У меня в руках письмо, среди нас есть враг, враг который хочет уничтожить весь город, человек пораженный болезнью и готовый убить остальных. Я знаю как быстро вспыхивает чума. Я знаю, что могут погибнуть невинные, но пораженную гангреной руку отрубают, что бы человек жил. Поэтому, первое врага нужно раскрыть, если кто то знает, или предполагает, немедленно сообщайте мне.

— Не слишком ли быстро вы приступили к активным действиям, Виконт? — громко обратился к нему инквизитор, входя на площадь. — Не подумайте, я одобряю ваше стремление очистить и обезопасить город, но расследование только начато! Любое решение сейчас будет угадайкой!

Есть разница святой отец. Как я уже сказл, при гангрене отрубают зараженную часть тела, пусть это будет ралец, а не рука или культя, если мы ошибемся с пальцем, то рука все равно сгниет, а если мы угадам, то она будет спасена. У нас нет времени на расследование, нет месяца, недели, и даже лишнего дня. Я не боюсь смерти святой отец, но я боюсь мук тех кто мне дорог, осознания того, что ты мог предотвратить но не стал, пока проводил расследование.

Смерти вы не боитесь. А посмертных мук? Казнив кого-то без доказательств, вы совершите убийство.

Я не боюсь смерти святой отец, под Иерусалимом я видел слишком много. А за ваше бездействие вы полагаете мук не будет помертных? Бездействие еще более страшное убийство

Перед Господом я отвечу. Но я не могу запретить людям самосуд, это прерогатива светской власти. Делайте то, что считаете нужным.

«Не слишком ли ты мягок для того, кто изображает из себя инквизитора? Конечно, рассудительность и неспешность это хорошие качества, но для инквизитора ли, кто должен вселять страх в отступившихся и сомневающихся? Если не держат паству в жёстких руках, то грех быстро проникнет в умы и сердца. Разве не так учит Церковь? Власть удерживается железной рукой, а не одной лишь пытливостью ума».

Бритоголовый внимательно смотрел на инквизитора, сложив руки на груди.

*Я исполняю просьбу не ломать правила игры, не более*

*Знаю, просто нагнетаю подозрительности в твой адрес*

O temtora, o mores! Люди жалуются на жестокость власти, но стоит власти обратиться к разуму, как люди кличут нас самозванцами. Жестокость не работает и никогда не работала, брат. Она лишь инструмент, прибегать к которому нужно лишь в крайнем случае.

«Господи, неужели я сказал это вслух?»

Ты прав, брат мой… Я лишь испытывал тебя и не обманулся в своих ожиданиях. Кровопролитие редко приводит к чему-то, кроме увеличения количества вдов и сирот…

Офф: Ой. Когда я пишу в кавычках, то это означает мысли персонажа.

*мне представляется странным, когда мысли выставляются публично*

*стараюсь быть менее странным*

* +1. Для этого есть жесты, какие-то очевидные ремарки вроде «выспался, чувствует себя в безопасности, озирается» и прочее. Мы тут какбэ все живые люди и вслух не думаем*

*зря. Хочешь отыгрывать странного перса — отыгрывай!*

У меня в руках список с именами девяти подозреваемых, но я внесу туда еще 10е имя свое, ибо как я повторюсь, нельзя прятаться за законом, если жители посчитают меня угрозой городу, то так тому и быть. Пусть каждый поставит рядом с одним из имен свое подтверждение, пусть каждый кто хочет высказаться -выскажется, пусть на небесах направят нашу руку, что бы она не наказала невиновного.

— а в чем конкретно мы подозреваемы, господин-рыцарь? В болезни? В тёмной магии? А то если просто копать по грешкам, думаю, у каждого наберётся

В том, что я считал бабушкиными сказками, в сделке с дьяволом, в этом письме мне подробно описали как убивали мою семью, мне рассказали подробности, которые мог знать только убийца, и в конце приложили этот список, у меня нет оснований не верить этому письму. * офтоп* друзья я очень стараюсь следовать предписанным игрой правилам, некоторые действия не логичны с точки зрения истории, но они необходимы, иначе до голосования мы никогда не дойдем, пожалуйста не топите, не заваливайте сильно *логичными вопросами*, я бы сам так не поступил и каждый день описывал как благородный рыцарь восстанавливает разрушенный город, просто кто то должен умереть по игомеханике, пожалуйста давайте примем это по факту.( и найдем уже палача), для казни

*та все норм, просто уточняю, чтоб конкретней понять против кого голосовать, ну и антураж болтающей толпы*

Оффтоп: человек, играющий в хорошую ролевую игру, которая ему нравится, больше склонен искать объяснения шероховатостям игры, чем закапываться в них, так как это мешает погружению. Но токсичных людей у нас нет. Расслабьтесь, виконт.

*Верю, это интересно, но несколько сложнее чем я предполагал ранее) спасибоиза понимание

*Александр, расслабьтесь, у нас есть мастер игры, не надо торопить события*

— С позволения остальных, я проголосую только за палача. Я не знаю ничего, что поможет отличить среди остальных человека больного или нечистого мыслью, но мне кажется я знаю того, в чьи руки можно вложить меч правосудия… Это Дан, я голосую за него.

«Так, теперь они решили в кого-то казнить… Почему люди всегда ищут виноватого? Если начнется „охота на ведьм“, я точно знаю, какую роль я в ней хочу.

— Сир, меня зовут Дан Брит, — на это раз он подошел напрямую к управляющему городом. — Я слышал, вы ищете палача. Возможно, вы знаете меня как хозяина лавки „Восточных товаров“, но это не все. До того мне уже случалось убивать.

«Умён...» — подумал бритоголовый, смотря на нового палача даже с некоторым восхищением. «Лучше самому рубить головы, чем лечь на плаху».

Карлос внимателино смотрит в глаза Дана, что ж доверие не приходит сразу, а этот человек действительно способен убить по приказу, не задавая вопросов, которых признаться и у Самого Карлоса было уже через-чур много

Что ж, ты принят… Дан, должность твоя, да направит твою руку Господь

Дан поклонился как того требовали приличия.

«Эх, а папаша же предупреждал. Хорошо не дожил».

Монах принялся стаскивать трупы в одно место, выкладывая их шеренгой на брусчатке — с большей силой, чем этого можно было ожидать от человека с тщедушным телосложением. И словно бы не проявлял интереса к обсуждению. Но «Исмаил» внимательно слушал, поблескивая глазами из-под массивного капюшона.

Венди неуверенно мнёт в руках подол платья-сутаны.
— Мама рассказывала, что в этот день духи могут говорить с живыми через посредника. Если среди нас есть ведьма, она может спросить у них, насколько наши домыслы близки к истине, — Венди оглядывается на инквизитора и слабо улыбается, — Но вряд ли она об этом обьявит во всеуслышанье. Я бы хотела обезопасить дорогих мне людей и попытать удачи с духами и я надеюсь, что мою просьбу услышит нужный человек.

С ожиданием смотрит на девушку, переводя иногда взгляд на инквизитора. Ведьм жгут на костре, это Себастьян помнил не хуже своего имени, вспомнившегося этим утром.

«Странный город. И я странный, судя по всему», — подумал он.

«Ведьма? Они сами друг на друга жути нагоняют… Может стоит добавить?»

— А как насчет трупов? Ночью в городе я видел, что не все из них вполне мертвы. Что это — колдовство или последняя стадия болезни? — палач поглядел в сторону инквизитора и монаха. — Не знаю, опасны ли они, но их существование точно против воли Бога.

— Живые мертвецы? — Венди с опаской смотрит на горы и ряды горящих трупов. — Я слышала волчий вой за городской стеной, он доносился из леса, а теперь еще это… Безопасно ли находиться на улице?

Дан смерил взглядом тощую девочку. Такую на улице и раньше могло ветром унести.

— На твоем месте я бы не стал выходить один. Да и вообще не стал бы. Если хочешь, держись поближе, — внезапно смягчился он и сам этому удивился.

— Благодарю вас за заботу. В замке мне ничего не угрожает, пока рядом Лу и господин рыцарь. Но я говорю обо всех нас. Ночью может быть небезопасно, особенно на улице. Того мальчика нашли… — Венди закашлялась, — нашли на улице, его разорвали дикие звери.

— Странные звери. Трупы они не трогают. Я не видел ни одного со следами зубов.

Венди испуганно таращит глаза и наспех крестится.

— хм, у господина — рыцаря то благородство аж из ушей лезет, он хоть частично но все же завоевал доверие… Но стоит ли верить господину палачу?

Шут проходит через площадь, не обращая внимания на кучи трупов и смрадный дым. Подходит к инквизитору, опускается на колени и склоняет голову.
— Благословите, святой отец…

* о_О усердно поедаю попкорн*

* *
* благословите скорее котика, а то у меня сейчас перерыв закончится *

Инквизитор удивился, но положил ладонь на голову шуту:
— Благословляю, сын мой. Бог с тобою.

Дану показалось, что Котик сейчас вцепится в руку инквизитора, так подозрительно заблестели у него глаза.

Шут целует ему руку и встаёт.

— Отец Бенеш, мне нужен ваш совет. Вы видели много горя, вы знаете людей. Что мне делать? Бог сохранил меня в этом городе или дьявол? Зачем? Я прожил глупую, ненужную жизнь. Я всё время ошибался, выбирая неверную дорогу. Я хотел свободы, а нашел скитания. Я ушел из отчего дома в поисках счастья, а обрёл только голод и холод. Я бежал от мамкиных нежностей, а потом узнал, что она умерла в одиночестве.
Укажите мне путь, отец Бенеш! Я устал жить во лжи, кривляться и притворяться на потеху толпе…

Вензлав жестом показал, чтобы шут поднялся и следовал за ним, а сам заложил руки за спину и стал медленно прохаживаться по площади.
— У меня есть знакомый миннезингер. Виршеплёт не из последних. Он говорит, что самые мудрые люди на свете — шуты. Потому что они общаются с великими и не обязаны играть в жизнь, выбирая игру по своему разумению. Толпа — бессердечная сука, Котик, но это всего лишь толпа, в ней нет ни добра, ни зла. Это тоже рассказал мне он. Через месяц в него кинул камень пьяный каменщик, которому не понравилась очередная побасенка. Эта басня и этот камень стали для него последними.
Вот только проблема в том, что толпа везде, от неё не скрыться. Ты прав, я видел многое. И испытал многое. Честно? В какие-то моменты я хотел быть шутом и плясать на потеху толпе, а не чувствовать то, что чувствовал тогда. Хочешь поменяться со мной местами? — инквизитор снял с шеи цепь. — Я отдам тебе знак, а сам надену колпак и буду передразнивать мертвяка. Я почему-то совершенно уверен, что не хочешь. Каждый несёт свой крест, и не надо думать, что иной путь легче, — инквизитор вернул цепь обратно.
Извини меня, сын мой, возможно, я говорю путано, но это не заготовленная речь для исповеди. Ты спрашиваешь, что тебе делать, но у меня нет прямого и простого ответа. Тем более, что я почти тебя не знаю. С церкви сохранилась исповедальня. если хочешь, мы уйдём туда, и я буду слушать тебя столько, сколько необходимо. А потом дам совет.

— А я бы поглядел, как досточтимый инквизитор пляшет в шутовском колпаке! Подумай, хорошенько подумай, Котик! Пока дают — надо брать! — мертвяк гоготал на всю площадь, хотя по глазам было видно — речь его тронула.

Котик поднимает голову и пристально смотрит в глаза инквизитору.

— Благодарю, святой отец. Ещё утром я блуждал во тьме отчаяния, но теперь… благодарю. Я запомню ваши слова.
Вчера я в очередной раз пошел неверным путем, но сейчас попробую исправить эту ошибку.
Вы знаете, что творится в городе. Люди испуганы и не только чума тому виной. Шепчутся по углам, что древнее зло вышло из могил. Я шут, дурак, я скажу это вслух, я прокричу это!

Оборачивается и кричит всем:

— Слышите, вы! Смерть ходит среди нас! Впивается вам в глотку по ночам, подкарауливает за углом, чтобы напиться свежей крови!
И я обвиняю! Я, шут с забытым именем обвиняю этого человека, оскорбившего память своих предков, запятнавшего честь своих товарищей! Я обвиняю рыцаря Левератто в том, что он предал род человеческий и перешёл на сторону зла!
Нынче ночью он совершил ужасное злодеяние и, если его не остановить — вы все станете жертвами Тьмы, рано или поздно!
Именно поэтому он стремился возглавить город, чтобы развязать себе руки и казнить неугодных, одного за одним! Ложь идёт следом за этим нелюдем!

Простирает руку и указывает пальцем на Левератто.

— А может быть все проще, а, «гос-по-дин рыцарь»? — шипит Котик. — Ибо нет доказательств, что настоящий воитель не сгинул под стенами Иерусалима! Как просто — назваться благородным именем и дурачки тебе поверят. Несчастные овечки пойдут в уготованную им бездну…

Шут замолкает и оглядывает притихшую толпу.

— Решайте, люди, пока не настала ночь! Ибо тогда будет уже поздно.

Инквизитор схватил шута за руку и крикнул:
— Говори яснее, Котик! Коль уж начал говорить, то говори до конца! — речь отца Бенеша превратилась почти в рычание зверя, готовящегося к броску. — Никогда! Слышишь меня, никогда не обрывай обвинений на середине!

— ай да шут! Знает ведь толк в представлениях!
Котик, скажи, неужтоли господин-рыцарь сегодня ночью тебя покусал?

Мелькнула тень — это дохляк одним прыжком слетел с окна и запрыгнул на спину инквизитору, приставив ему к горлу осколок стекла.
— Ну так не распускай руки и дай ему договорить… — тихо прорычал он в ухо.

Инквизитор резко развернулся так, что осколок оставил кровоточащую царапину у него на шее, ударом ладони выбил импровизированное оружие из руки мертвяка, потом ударил в нос.
— Ещё одна попытка покушения на представителя инквизиции и выбирать казненного не придётся!

Дохляк лежал на земле, грудь его сотрясалась от прерывистого хриплого хихиканья. Очень невеселого, в кои-то веки.
— Спрячь царапину. Зараза уже давно витает в воздухе. И давайте теперь понаблюдаем… — он поднял голову и устремил хищный взгляд на рыцаря. — Чуете, сэр Левератто? Что-то вы побледнели.

Монах пристально смотрел на эту картину сквозь занавесу дождя, но не произносил ни слова.

Дан вытащил короткий меч и указал им на мертвяка.
— Думаю, мне пришло время поработать? Хотя, мой наниматель вы, сэр Левератто. Возможно, вам захочется казнить и его, — он кивнул в сторону Котика.

Услышав это, Венди осела на землю и тихо ахнула. Она медленно переводила взгляд с шута на рыцаря, но так и не находила в себе сил что-то сказать.

— А хватит ли силенок, чтобы убить давно сгнившего? — и мертвяк рванул к дому, который был для него сегодня ночлегом, и как огромный паук забрался на крышу. Там он скрючился за трубой и злобно смотрел на обидчика.

Шут негромко, через силу произносит слова.

— В моих странствиях была одна… темная страшная дорога. Из тех, по которой уходят один раз. Я вернулся, не знаю, на счастье или на беду, и теперь чувствую тень зла. Вчера ночью я последовал за Левератто, до тех пор, пока это было в моих силах. А утром — он вернулся, довольный и насытившийся, так, как может быть сыт только нелюдь.
Я знаю, как святая церковь относится к таким, как я, но я все-таки человек. Пока ещё человек.

— Башку отрезать я тебе всегда смогу, чтоб поменьше разговаривал, — Дан двинулся ближе в мертвяку, но не слишком.

То, что болтал Котик, ему не нравилось. Его лавка не зря называлась «Восточной», под стенами Иерусалима он тоже бывал…

«Чертов дождь, его не догнать. Хотя, хотелось ли...»

— Не вздумай бежать! — погрозил Дан Котику. — Пока твои слова не доказаны, ты обвиняешься в оскорблении главы города.

— Поверьте, сударь, ваш меч не заскучает в ножнах…

— Вы еще встаньте в кружок и возьмитесь за ручки!
Никем не замеченный дохляк сидел в оконном проеме, свесив ножки и ковырял в зубах косточкой. На присутствующих он смотрел с ехидной ухмылкой.

Инквизитор повернул голову и сказал спокойно:
— Так подойди и возьми меня за руку, сын мой.

— Пожалуй, не стоит. Эти руки где только не были и чего только не делали… — дохляк многозначительно поднял бровь, — Вот и думайте, о чьих руках я говорю, господин инквизитор.

Боги! Как тяжело быть палачом, когда вокруг все то целуются, то за руки берутся

*пащиму? Целующихся сразу дуэтом можно замочить. А те, кто держатся за руки, просто-напросто лишатся своей правой и левой*

Монах уселся на брусчатку, отдыхая. Легко можно было представить, как он продолжает таскать мёртвые тела, а потом падает среди них, выбившись из сил и возвращается к состоянию первого дня, когда монах восстал из кучи мертвечины. Вороны тучами носились над городской площадью и ветер носил их карканье над крышами заколоченных домов. Первые капли холодного дождя окропили низко надвинутый капюшон Себастьяна, а потом хлынули сплошной ледяной стеной, словно бы пытаясь смыть с города грязь, смрад и грех.

Встав на ноги, монах неспешно подошёл к дохляку, после чего взял его за руку, поднимая на ноги. И ударил его в лицо, крепко держа за шиворот. И ещё раз. И ещё…

Сила в бритоловом была немалая, несмотря на кажущуюся немощность. Глухие звуки безжалостных ударов разносились над площадью. Один, второй, третий…

Выпустив босяка, монах осмотрел свои пальцы, испачканные чужой кровью. «Кажется, сломал мизинец...»

— Не смей прикасаться к инквизитору, грязь.

Он сплюнул на полуживое тело осквернителя.

*блин. не увидел и уже сбежал от Дана на крышу)*

«Этот мертвяк обладает какой-то невероятной скоростью. Это нужно учесть».

Ну блин!

Тогда будем считать, что это ждало бы его, если бы мертвяк не успел смыться. Несбывшаяся альтернативная реальность.

— Господа! — инквизитор старался докричаться до всех, кто есть на площади. — вы все слышали! Котик попытался втереться ко мне в доверие, а теперь обвиняет честного рыцаря! Сеньор Левератто сделал для этого города за последний день больше, чем некоторые из вас за всю жизнь! Не знаю, кто таков Котик на самом деле, но невиновный не стал бы поступать так. Я не вижу иного выхода в ситуации, когда казнь должна быть проведена, кроме как казнить Котика!

— да что ж такое, такой милый котик, а ведёт себя подозрительнее, чем сэр-мертвяк! Жалко несчастного…

*сэр-мертвяк — чист перед вами, как весенний дождь!))*

— Мне положено исполнить любой приговор, но думаю, в силу своего благородства рыцарь смог бы объяснить в чем суть заблуждений Котика. И если все это клевета, выбора не останется. Ибо вызвать на поединок шута, чтобы защитить свою честь он не сможет.

— А-ха-ха-ха-ха! — звеня бубенчиками, шут подкинул колпак высоко в небо. — Славная выйдет забава! Ах, господин Бенеш, вы таки обманули меня… Господь милостив, не так ли? Благодарю вас за эту последнюю милость! Что ж, сыграем? Сборы за представление прошу передать ей!

Палец уткнулся в Венди.

— … или ей!

Указал на растерянную Лу.

— … или ему!

Котик вперился взглядом в бритоголового монаха.

— Парень, ты уж знаешь, что делать с тридцатью сребренниками, верно?

— Закрой свой поганый рот, проклятый паяц. Ещё одно богохульство и следующую шутку ты будешь рассказывать в аду!

Монах, принявшийся было за разбор трупных завалов, погрозил шуту кулаком.

Монах задумчиво посмотрел на инквизитора, вспоминая содержание полученной записки.

Господа, увы мне нечем развечть ваши сомнения, эту ночь я провел один за письменным столом, сочиняя указы для города, и некому засвидетельствовать это, разве что сами стены имеют уши, но я хочу сказать, что этот шут умнее чем вы дкмаете, но его разум темен. Зло набирает силу, каждую ночь его становится в 2 раза больше, и сейчас критический момент, после этой ночи сил тьмы станет больше чем нас и шут будет смеяться Вам в лицо, а вы ничего не сможете сделать. Казнив невиновного мы обречем наш город на смерть, подумайте и взвесьте. Я не зло и я еще могу принести пользу городу. Ну и последнее, силы зла наверняка знают кто я и что я их не боюсь. Меня не запугать. Эту ночь я пооведу в своей комнате, при мне будет лишь мой меч и моя вера. Дверь будет открыта, и пусть каждый сможет зайти и убедиться что я не хожу ночами по городу и никого не убиваю. Или же я готов сдаться на суд божий и пусть святой отец проведет со мной эту ночь, уверен он сможет разговорить любого. Я не боюсь смерти, но я боюсь позора, рода прерванного после слов шута. И я боюсь что не успею спасти хоть кого-то

Монах поднимает руку.

— Я готов провести ночь с вами в комнате, дабы убедиться, что вы не порождение зла.

Сир, к черту, вы тут правитель. Не стоит в своих доказательствах доходить до крайних мер, — Дан с подозрением смотрит на монаха. — Отдайте приказ, или пусть уже этот шут катится отсюда.

— Даже лучшие из нас не ограждены от Дьявола. Правители, в том числе.

Монах выругался, когда труп, который он потащил за ноги, разорвался надвое, выпустив облако зловонных газов.

— Вы не можете казнить шута! – выкрикнула Венди, щёки её горели, а ладони были сжаты. – Не знаю, кого я спасаю, возможно, своего врага, а может вашего защитника, но точно знаю, от кого! Господин рыцарь на самом деле оборотень. У меня нет никаких доказательств, кроме как того, что минувшей ночью я стала его жертвой. Это легко может проверить господин инквизитор – день ещё не окончен, и он может выяснить посредством опытов, оборотень ли я…
Венди обводит взглядом собравшихся.
— Я не знаю, кому можно доверять, возможно даже этой ночью, рискуя жизнью и подбросив записки с предостережениями, я ошиблась. Но в одном человеке я не ошибаюсь. Я обвиняю господина рыцаря!

— Я…

Монах низко опустил голову, замерев под каплями дождя.

— Поддерживаю… обвинение. Но готов предоставить виконту шанс на оправдание.

Виконт стоит опустив голову, а затем бросает меч на землю. Там под стенами Иерусалима всегда было видно в какой стороне враг, здесь нет. Два человека каторым я доверял обвиняют меня, и мне нечего им противопоставить кроме своего голоса, я готов ко всему, убьете вы меня или дадите последний шанс, что бы можно было удостовериться кто я на самом деле? В любом случае я хотел бы поговорить со священником, изолируйте меня этой ночью, и уже на утро вы узнаете кто я.

— Чтобы господин инквизитор также стал оборотнем? У меня есть идея получше. Мы проведём вместе — все вместе — две ночи к ряду. И если вместо вас от голода умрёт кто-то другой, тогда все обвинения с вас будут сняты без лишних слов.

— Неужто даже меня впустят в ваши хоромы? — раздался голос из-за трубы на крыше.

«Узнаем кто он на утро? Не нравится мне это. Хотелось бы и мне забыть все, что было под стенами Иерусалима, но… Пожалуй, сегодня ночью спать не стоит»

— Эй, тебя я ещё достану! Спустить только!

— Думаю, этого уже не требуется. И да, теперь никаких наших хором нет.

Господина инквизитора можно спасти, если есть талантливый врач, мне кажется среди нас есть тот кто может остановить любую болезнь, даже если прошло немного времени

— Не нужно ждать ночи.
Инквизитор достал из внутреннего кармана плаща аккуратный серебряный стилет и резким движением, чтобы Левератто не успел отреагировать, поцарапал ему щёку. Послышалось негромкое шипение, над раной показался пар, а виконт поморщился от боли.
— Вы всё видели! Я не боюсь признавать своих ошибок. Я ошибался, а шут был прав. Левератто — оборотень!

Лу вскрикивает от испуга
— господин -рыцарь, ну как же так? Ах, и ведь всегда так: только мужчина начинает рассказывать как он всех защитит, и предлагает безвозмездное спасение, как…

* все мужики — казлы *

«Оборотень… — пронеслось в голове Дана. — В голове пронеслись картины, где серые тени возникающие из неоткуда разрывали его соратников на поле боя. Все они тоже были рыцарями. По крайней мере они делали это бессознательно, а ведь были и другие. Гораздо хуже...»

Леди Блэкмор насмешливо наблюдает за сценой. В руках она держит серебряный крестик, который раскачивает за цепочку, как маятник.
— Хотелось бы мне знать, достопочтенные горожане, как вы относитесь к людским суевериям? Слышала я от своих слуг в детстве, будто у оборотней этот благородный металл оставляет ожог на теле. Или вы предпочитаете всё-таки сначала казнить, а потом разбираться?

Всё ещё наставив на Левератто стилет, инквизитор косит один глаз на леди.
— Простое серебро — нет, увы. Лишь особый сплав, рецептом которого владеет только Инквизиция.

Карлос с ужасом смотрит на нож, в руках инквизитора, затем на свою руку, словно не может поверить в то, что видит. «Значит мои сны это явь»… не верю… " щека обильно кровоточит, а кровь на лезвии все еще шипит, Карлос поднимает глаза на инквизитора, дадите ли вы мне право на прилюдную исповедь, если вы боитесь остаться на едине с тем, что со мной стало

— Исповедуйтесь. Я слушаю.

Карлос протягивает руку на небольшой томик писания. Спину он держит ровно, подтверждая родовой девиз. Он смотрит в глаза инквизитора с грустью. Мне не за что стыдиться своей жизни, всю свою жизнь я жил руководствуясь честью. На вашем месте я поступил бы так же. Я действительно был под стенами священного города, я проливал кровь за вашу церковь, я защищал невинных. Речь Левератто крепнет, одна стрела попавшая в сочленение доспеха, и грязь начинает медленно распространяться по телу. Помните, господин инквизитор, я говорил вам, что зараженную руку отрубают, иначе смерть. Увы, в моем случае отрубить пришлось бы половину тела. Меня выбросили в канаву у дороги, прямо в доспехе, даже снять поленились, выбросили и целый день под полящим солнцем войско проезжало мимо глядя на меня, и все что я хотел это пить, и никто не подал мне воды. Все что я смог сделать за день, когда горячка отпускала меня это вылезти кое как из доспеха, а потом пришли волки, и начали заживо отгрызать мне ноги. Но я выжил, хоть и не знал тогда как… и только мои сны начали пугать меня. Левератто начинает бить крупная дрожь. Я хотел спасти Вас, спасти… *внезпно взгляд его стекленеет*… и съесть, медленно… Прежде чем кто то успевает среагировать Левератто с хрустом сжимает писание в руке инквизитора, а с ним вместе и его руку, так что слышно как ломаются кости. Непонятно, успел ли среагировать инквизитор, или Карлос сам рванулся навстречу клинку, но уже через миг рыцарь с торчащим из шеи стилетом падает к ногам инквизитора.

— Фу! Это вместо того, чтобы попросить отпущения грехов у святого отца. Как, однако, портит людей власть. Сущий моветон.

Инквизитор с криком отдёргивает руку.
— Ненавижу тварей! Сначала нога, теперь рука! Если он сломал мне кости, я колесую угли, в которые он обратится!

(! Так, я не успеваю за всем следить. Он уже помер.!)

Дан, плюет на землю вспоминая, что ему только что пришлось перетаскать кучу вонючих трупов. И мысленно восклицая «вот гаденыш!», зовет монаха:

— Отец, помогите оттащить его к костру. Не пропадать же зря нашим усилиям!

Эльза, почувствовала запах гари. «начали жечь трупы, — подумала она — Пришло время покинуть свой дом и пойти к людям. Или к нелюдям.»
Собрав мешочки с травами в один большой мешок, а связку чеснока повесив на грудь, Эльза направилась в сторону замка. На главной площади горели костры, среди которых носилась эта чертовка Венди. Сиротой она, конечно, не прикидывается, но все остальное…
Эльза принимала роды у мама Венди и может многое рассказать…

«А это ещё кто? — поморщился Дан, продолжавший следить за площадью. — Не видел ее. Фу, чеснок»

Вчера мы с вами разминулись! Но теперь будем стараться быть друг у друга не виду.
И чем вам не угодил чеснок, жалкий смерд?

— Ничем леди, — Дан ехидно улыбаясь, демонстративно отгрызает один зубчик с ее груди. — Просто не люблю. И теперь мне вас уже не поцеловать.

Дан быстро уходит в сторону, опасаясь удара, который наверняка сейчас последует на его голову.

Хватает Венди за руки и внимательно смотрит в глаза
— Венди, пожалуйста, посмотри на меня. Что этот человек с тобой сделал? Я отказываюсь верить, что то то что ты рассказала — правда!

Венди смотрит Лу прямо в глаза, руки и губы дрожат.
— Всё так. Я шла в замок за чудом и нашла его, — мимолётная улыбка. — Твой пирог был очень вкусным, но плата за чудо оказалась слишком высока. Спасибо…
Девочка отстраняется, стараясь держаться поодаль ото всех, насколько это выходит, и опускает голову.

— вот жешь зверь! Серьёзно, господин-рыцарь? Первая жертва в этом городе и — юная девица? Что ж, немудрено, что вы так старательно пытаетесь о купить я «благородными» поступками, с такой-то чёрной душонкой! Тьфу!

Шут сидит на земле; руки его непроизвольно сжимают колпак. Он долго смотрит на Венди, потом отводит взгляд и закрывает глаза.

Монах медленно приближается к рыцарю. Тучи над городом озарились вспышкой и спустя несколько секунд гром прокатился между встревоженными людьми, будто рык исполинского льва.

— Зачем вы разговариваете с этой тварью? Нужно немедленно сжечь это порождение Сатаны.

— Займись дровами, брат мой. Сегодня воспылает очистительный огонь!

— Заодно подкинем в костер парочку трупов. Хуже не будет и почище станет.

— Конечно, брат! Всегда рад внести свой посильный вклад в победу чистоты, святости и света над силами мерзкого зла.

Монах сплюнул крысиный хвостик и поспешил за дровами. В обезлюдевшем городе найти дерево для растопки не составило труда. Дело спорилось.

— И то верно.

— Есть на этой площади хоть кто-то, кто возражает против казни виконта Карлоса Левератто, оказавшегося оборотнем, порождением мрака?! Говорите сейчас, или молчите вечно!

— Я не откажусь послушать исповедь мэра. Кажется, наш рыцарь весьма красноречив. В любом случае это будет по меньшей мере занимательно.

— Но лучше бы поторопиться, пока не стемнеет.

Дан помогает монаху сложить костер.

— Поверьте, в темноте огонь Господень особенно хорош. А вы готовьтесь, Дан. Приводить приговор в исполнение — вам.

— Полнолуние же. Не слишком хочется увидеть его нечеловеческую сторону.

— Ночные казни зрелищней, но утренние благочестивей. Дайте слово синьору Карлосу. Каждый имеет право исповедаться перед казнью.

— Сейчас привяжем и будет исповедоваться.

— Только после того, как будет привязан к столбу над костром! Но я лучше бы отрезал его лживый язык, дабы не смущал благочестивых христиан дьявольскими речами.

:DD

Тем временем, Дан и монах уже сложили костер на площади. Первый слой доски – второй слой трупы, снова доски и трупы… Посредине они установили толстую балку, предварительно немного вкопав ее в землю, чтобы не шаталась. Будущий костер дан обильно полил маслом. Прогорклое, оно воняло хуже трупов.
— Нет ли у кого веревки? Признаться, я не ожидал, когда такого поворота событий, когда шел сюда.

— Возьмите мой льняной поясок. Он прочный и достаточно длинный. Правда, я надеялась, что он пригодится мне в другом деле…

— Спасибо, леди. Он слишком тонок и красив. Пусть будет мой.

— Вот зря я на вас отвлекся, леди. Нам повезло, что оборотень не убил инквизитора

Оглядевшись, Дан вздохнул и снял собственный пояс.

— Вы закончили, сэр-рыцарь? Думаю, вы не станете сопротивляться и встретите смерть как благородный человек. Договорите уже здесь. Нам вряд ли стоит дожидаться восхода луны.

Дан оборачивается и видит труп Карлоса, лежащий у ног инквизитора, баюкающего левую руку.
— Он готов. Простите, Дан, видимо это возраст.

(! Так, я не успеваю за всем следить. Он уже помер.!)

Дан, плюет на землю вспоминая, что ему только что пришлось перетаскать кучу вонючих трупов. И мысленно восклицая «вот гаденыш!», зовет монаха:

— Отец, помогите оттащить его к костру. Не пропадать же зря нашим усилиям!

— Вы в порядке, брат Вензлав?

Монах с силой пнул труп под рёбра.

— Ах ты, сатанинское отродье! Быстрее, в огонь его, а то как бы не ожила гадина.

Монах и Дан тащат труп к костру.

— Зато пояс сохранился. И то польза.

— И то верно, брат!

Монах помогает дотащить увесистого рыцаря до костра и взвалить поверх всех дров и трупов, как вишенку на торте. Запалить огонь было любезно предложено палачу, чтобы он мог хоть в какой-то мере исполнить свои профессиональные обязанности — жечь грешников.

— Не уверен. Рука болит. Но я справлюсь. Не переживай, брат мой.

— Хорошо, не будем распускать сопли… Святая Церковь не забудет твою храбрость, инквизитор! Ты пострадал, но с честью выполнил свой долг.

Монах перекрестился и восславил Господа.

Да прикончи его без болтовни. Он же закончил… и идите читать НФ))

Потерпи, ща спалю его и пойду

Огонь быстро разбегается по трупам и сухим веткам, охватывая и тело бывшего правителя города, благородного рыцаря Карлоса Левератто.

Дым, непроглядно черный от прогорклого масла столбом поднимается к небу. Тела в костре темнеют и изгибаются. Рты их открываются, будто бы в беззвучном крике.

— Власти в городе снова нет. Лучше бы я свалил отсюда пораньше. Получится ли теперь? — размышляет Дан.

Эльза со скорбью наблюдала за пылающим костром. Эх, нельзя казнить того, кто предоставил кров. Городу эта смерть еще аукнется…

— Власть есть в городе! Есть, всегда была и будет здесь!..

Монах торжествует, глядя как огонь уничтожает останки чудовища. Повернувшись к палачу искажённым лицом, озарённым языками пламени, бритоголовый парень вскидывает в кулаке тяжёлое перекрестие с грубо вырезанной фигурой Христа. Глаза его выпучены, а изо рта едва не идёт пена.

— С нами Бог! И сила его и власть торжествует перед тобой! Возрадуйся!..

Дан, все еще глядевший на грудь Эльзы, тут же делает благочестивое лицо и согласно кивает.

Эльза, заметив изменения в выражении лица Дана хмыкнула. Ей настораживали люди, кто не может следить за эмоциями. Но, с другой стороны, благочестивое выражение лица Дана впредь ее не обманет.
Эльза достала из мешка пучок сухой травы, растерла в ладонях и подбросила порошок в воздух, продолжая внимательно следить за Даном.

Дан оглядывает крыши в поисках своего приятеля-мертвяка. Наверняка доесть придет, если что останется. И косится на инквизитора. Уж он-то знает, что значат раны, которые он получил сегодня. Для него все кончено.

*стоп, а чего там такого с инквизитором?? *

Его сегодня укусили. Дважды.

Вроде ж только пальцы сломали, нет?..

* О_О *

*Дважды?! Я одного-то раза не припомню. Ибо нынче меня только поцарапали, это нещитова*

А мертвяк? Ладно. Дан далеко стоял. Кровь видел и опасается.

*Ну мертвяк и поцарапал. Стеклом. А Карлос только на рентген направление выписал*

Ну лааадно (пусть пока живет)

*Уже до дома нельзя с работы прийти!)) Пожалуйста, можно вкратце — что произошло, я путаюсь в ветках и не знаю, как реагировать))*

*Инквизитор доказал, что Карлос — оборотень. Тот попросил исповедь, а во время исповеди сломал инквизитору руку и самолично напоролся на клинок. Труп сожгли. Монах восславил Господа. В городе опять безвластие*

*Спасибо, добрый человек)*

Дан, отщипывает пальцы от обгоревшей руки кидает их на землю, пытаясь приманить мертвяка:

— Рыцарь оказался оборотнем и был сожжен. Жаль, убил он себя сам. Не дал душе очиститься от грехов, в рай не попадет.

— Ты за кого меня держишь, ненормальный? Я человечину не ем… И оборотнятину тоже.

Я вот тоже пытаюсь разобраться :)))

— Вот зря. Кошки скоро кончатся, а трупы все еще валяются где-попало. Всем была бы польза!

— В отличие от тебя, я цивилизованный человек. Хотя даже если решу перейти эту грань, начну с тебя, дружище! Так что, постарайся не умирать в ближайшее время, — Якоб завершил свой выпад самой добродушной улыбкой. И искренней, стоит отметить.

— Господин инквизитор! — мертвяк орет с крыши, — почему бы вам не царапнуть вашим стилетом каждого из присутствующих? Я даже согласен спуститься ради этого, если вон тот парниша, — указывает грязным пальцем на Дана, — будет держать себя в руках.

Дан грозит ему горелой рукой с единственным оставшимся пальцем. Средним.

— Как это грубо! Святая Инквизиция случайно не карает за грубости?

— Нет уж. На сегодня приключений хватит. Мне надо прийти в себя и перевязать руку, — инквизитор понизил голос. — Вот уж когда ведьма не помешала бы…

— То есть мне тут сидеть, да? Надеюсь, монахи не лазают по стенам…

— Только за грубость в адрес Господа. Так что… когда пойдёшь на повышение — сообщи, я его покараю.

— Я слышал, что в одной далёкой стране на Востоке есть монахи, которые могут лазать чуть ли не по потолку.

— Внесу это в свой календарь.

— У тебя даже календарь есть, Мертвяк?

— Надеюсь, наш не из таких… Стоп. А Иерусалим это Восток?

— Я — сэр Мертвяк, будьте любезны. Ну или Якоб, на крайний случай.

— Восток. Но не настолько дальний. Та страна находится даже дальше тех мест, где прервалась жизнь Александра Великого.

* я думаю, это он про Шаолинь)))*

— Прошу прощения, сэр! — поправился Вензлав, которого внезапно начала забавлять эта игра. — Так что же? Календарь? Может, вы и писать умеете?

Пока все отвлеклись на беседу, Дан потихоньку улизнул с площади, так, чтобы никто не отследил. Ему еще предстояло найти безопасное место для ночлега.

— Вы все сговорились меня унижать? Я образованный человек! Говорю на семи языках, между прочим!

Abi sis! Lingua est bostis hominum. Nulli tacuisse nocet, Jacob, nocet esse locutum.

* ага, небось на семи мертвых языках*

— Вам стоит подтянуть произношение, mon sir. Ваше «hostis» звучит как «bostis». Sind Sie wirklich der Inquisitor?

— Если я захочу говорить на Latina Vulgata, то непременно воспользуюсь вашим советом, господин самоучка. Но касательно академической латыни ваши советы мне не нужны. Tu vois ce que je veux dire? Еn voilà suffit, mon cher clochard.

— Nechci se tvářit nepatřičně, ale navrhuji, abychom ukončili naši podivnou zkoušku.

— Всегда к вашим услугам!

— Вот и поговорили! — и мертвяк Якоб с грацией мешка с костями нырнул в трубу.

— вот жешь развели безумие! Хоть бы какой тайный знак сверху, хоть бы примету какую, кто следующий будет искусно врать и втирать я втираться в доверие… А то если господин-рыцарь так ловко… — Лу бурчит и потихоньку направляется обратно в замок. Выселяться оттуда несмотря на смерть хозяина, она не собирается.

Интересно, в чьё владение теперь перейдёт замок? — хмыкнула Эльза и с недоверием посмотрела вслед удаляющейся Лу

*Время призывать нотариуса!))))*

*блин, если ведьма призовет мне нотариуса с того света, я подумаю о том, чтобы поделиться с ней владениями *

Большое дело сделано, но расслабляться рано. Предстоит новая битва за жителей города. И в этой битве никому не будет пощады — ни врагу, ни христианам, оставшимся в живых, ни самому монаху. Их жизни не играют никакой роли. Лишь чистота души имеет значение.

И Царство небесное.

Улыбнувшись, монах откусил от крысы, которую держал в руке, и присел рядом с тучным мужчиной, прислонившись спиной к стене его дома. Ворона сидела на его толстом плече, выклёвывая глаз из глазницы. Монах толкнул его плечом и улыбнулся.

— Вот увидишь, братец, всё пойдёт на лад. Я знаю, что делаю.