Она
При виде её у меня перехватывало дыхание: будто в горле застревал ком из всевозможных чувств, которые только может испытывать человек. В свою очередь она, при виде моих нелепых трепыханий, не произносила ни слова и оставалась невозмутимой. Но иногда что-то кокетливое проскальзывало в её облике: казалось, будто она играет с моими чувствами, как котенок играет с клубком шерстяных ниток. Только в моем случае это был клубок нежности и страха, вожделения и отчаяния, восхищения и ненависти. Всё это пробуждала во мне одна она, лишь одна она...
Я видел её каждый день, не было ни одного дня, чтобы мы не встретились. И так будет продолжаться еще долгие годы, а может и месяцы, а может и дни.... Пока смерть не разлучит нас. Но разве можно разлучить тех, кто не вместе, пусть они и не могут деться друг от друга никуда? Наверное, нет. Я пойду своей дорогой, а она останется здесь. Навсегда или на миг, кто знает?
Несмотря на то, что происходит между нами, мы никогда не сможем быть вместе. И мы оба это понимаем. Но я не перестаю волноваться перед встречей с ней, а находясь в ее присутствии, не нахожу себе места, брожу туда сюда как неприкаянный....Да я и есть неприкаянный. А она спокойна, хоть я и чувствую, что мое присутствие ее волнует, пусть она этого и не показывает. Молчит тихонько, всё думает о чем-то...
Пару раз я набирался смелости и пытался с ней заговорить: голос мой звучал очень тихо, я тщательно подбирал слова, но вся моя речь звучала несмело и нелепо: «Привет....гхм...как ты могла...как ты могла заметить...я тут...эээ...это...мы тут с тобой уже давно вместе...мммм...ну нет, мы не вместе, извини...просто я подумал, что мы могли бы...могли бы хотя бы разговаривать иногда...мы же тут навсегда рядом...ну не на всегда, но рядом...В общем да, извини, я не должен был...извини».
Неудивительно, что после таких моих речей, она мне ничего не отвечала, даже не смотрела на меня, не отрываясь от своих раздумий ни на секунду. Но, как мне казалось, в эти мгновения в ее стеклянном взгляде проскальзывал огонек кокетства и заинтересованности. Стоило мне моргнуть, как этот блеск тут же исчезал, и мне начинало казаться, что мне это все привиделось. Но нет, не может быть. Ведь нельзя быть такой равнодушной! Нельзя столько лет смотреть на страдания человека и ничего не чувствовать! Я верю, что ей не всё равно, я верю, что настанет тот момент, когда она не сможет больше себя сдерживать и выплеснет все накопившиеся чувства за это время. Я верю, я жду. Ведь кому-то должно быть не все равно, верно?
Она, она, она. Никуда от нее ни деться, ни скрыться...Вы думаете, я полюбил её сразу? Оооо, отнюдь нет. Впервые встретившись с ней, я возненавидел её и всю ту серость, черствость и неизбежность, что она излучала. Я, признаюсь, даже бил её. Да, стыдно, но по-другому я не мог выразить свои чувства от первого знакомства с ней.
Недавно в одной книге я прочел про «стокгольмский синдром», и сразу же понял, что у меня так с ней и произошло. Сначала я был в ее плену, но потом понял, что она находится в таком же плену, как и я....Я проникся к ней, жалел её даже больше, чем себя. А потом полюбил. Или привык? Да неважно, как это называется, главное, что ее присутствие вызывало у мен туже как гамму чувств, как и присутствие рядом моей любимой женщина многие годы назад. Стоп. Вы подумали, что всё это время я описывал женщину? Нет, нет, нет, погодите. Сейчас я вам всё объясню.
Я сижу в тюрьме уже 7 лет. Мне 35, и сидеть мне еще...всегда. Да, не выйти отсюда никогда в мир «большой», только если в мир «иной», на что я, в общем-то, и надеюсь. Что я сделал, не спрашивайте, сейчас это не важно. Важно то, что я здесь, и уже никогда ничего подобного не совершу. И я даже рад этому. Да и все, что было со мной до того, как я оказался здесь, кажется мне неправдой, вымыслом больного воображения. У вас бывает, что вы проснулись утром, у вас в голове крутится какой-то странный фрагмент, и вы не можете вспомнить реальность это или сон? Вот и я живу в таком же состоянии. Только я знаю, что это была реальность, но таковой она мне не кажется.
Слишком много обо мне, говорить тут не о чем, а вот о ней можно сказать много: моя «боевая» подруга, мой надзиратель, моя любовь, моя пленница, моя....До меня она тоже была чьей-то, и после меня тоже станет чьей-то. Но сейчас она моя, и без нее я уже не смогу жить здесь. Если вдруг меня переведут когда-нибудь в другую камеру, в первые же часы я умру, умру от тоски.
Я знаю каждый её миллиметр, каждую царапинку, вмятину, выпуклость, я точно знаю, когда и на какой ее части появляются лучи солнца, и на сколько по времени они там задерживаются. Закрывая глаза, я могу до мельчайших подробностей представить её — мою камерную стену с окном.
Вы удивлены? Еще бы, ведь как можно пытаться с ней разговаривать и испытывать к ней чувства? Все очень просто, несмотря на все — я человек.
Повторы слов сильно вылазят.
У нас в театральном, на первом курсе, был этюд, про парня, сошедшего с ума и говорившего с игрушкой. Так преподаватель, его посмотрев, выдал такую вещь: «Ну все ясно, он — псих, сестра его — псих, мама — псих. Психиатр тоже псих.»
И тут тоже: все ясно, он — псих!))
В целом, интересно, но вот это:
«Стоп. Вы подумали, что всё это время я описывал женщину? Нет, нет, нет, погодите. Сейчас я вам всё объясню.» — лишнее. Не очень хороший прием, читатель — не дурак, из-за темы уже было понятно, что речь не о женщине. Не нужно этого обращения.
Кроме того, немного подзатянуто, но впечатления после прочтения хорошие.
Если надо, писатель влюбит героя даже в собственный нос. Поэтому стена здесь при-тя-ну-та!
Кокетливая стена — это что-то новенькое)))
Работа хорошая, но рассказы конкурентов немного сильнее, поэтому, увы…
Вот, кстати, очень зря автор обошёл тему совершенного преступления и сосредоточился исключительно на описании чувств. Мне не хватило именно раскрытия характера персонажа. Пока это некий «картон», романтически настроенный в отношении куска бетона.
Мне вспомнился рассказ Стивена Кинга «Велотренажер». Там стена играет необычайно важную роль, и благодаря ей раскрывается характер главгера.
Понимаю, дуэль, лимит времени, но получилось в итоге несколько простовато.