В трех соснах

Лаборант напоминал Гарольду щенка риджбека: такой же сухопарый, лощеный, с теми же четкими, прямыми линиями лица и пронзительным взглядом, который не скроешь за грустно свисающими ушами – у лаборанта их роль выполняли отращенные пряди каштановых волос.

– После того, как вы закончите менять курс прошлого в желаемом направлении, просто произнесите кодовую фразу – и хроно-роутер тут же перебросит ваше сознание обратно в тело из настоящего.

Но это не главное. Самое главное заключалось в том, что риджбек – охотничья собака, пусть добрая и честная, но при всем при этом независимая и сильная, свою добычу не упустит. Гарольд был знаком с лаборантом только два дня, но был уверен, что тот точно такой же.

– Вот и все. Поскольку перемещение происходит во временном потоке, для вашего тела пройдет всего лишь пара секунд – никакого ментального или физического ущерба! – в конце своей речи лаборант звонко клацнул зубами… в смысле хлопнул ладонями. Гарольд часто заморгал и заерзал на стуле. Он любил собак, но только когда они находились на безопасном расстоянии – например, на странице журнала для заводчиков.

– Эм, да уж, это, эм… Я хочу сказать, звучит все отлично, мистер…

– Томас. Томас Эмпо, – гордо произнес молодой ученый, продолжая буравить Гарольда пронзительным взглядом. Тот снова заморгал.

– Да, простите. Так вот, звучит все отлично – быстро, легко, просто, доступно, – вот тут Гарольд врал, так как из всех объяснений усвоил только половину, и то каким-то чудом.

– Если вам что-то непонятно, я охотно все разъясню, – добавил лаборант, подаваясь вперед. Гарольд отклонился назад, и стул – к его тайному стыду – скрипнул под грузным телом.

– Да все и так ясно. Перемещаюсь в прошлое, настраиваю себя на другое решение, женюсь на нормальной женщине с характером, а не на этой …

– Меняете решение и тут же возвращаетесь в настоящее.

­– Да, эм, я именно об этом. Собственно, мне все ясно. Улучшаю свою жизнь, как могу, что ж тут неясного.

– Отлично! Тогда мы…

– Вот только, эм… Я хотел прояснить – денег вы с меня вообще не берет? Не то чтобы я не был готов заплатить, – Гарольд замолчал, предоставляя собеседнику самому догадаться об остальном.

– Ни цента, – лаборант радостно замотал головой – слишком радостно для человека, который за бесплатно помогает развернуть всю жизнь на сто восемьдесят градусов. – Для меня сейчас главное – собрать подтверждения того, что хроно-роутер работает, и изменение прошлого действительно возможно. Так что просто напишите в прошлом записку с содержанием того время-меняющего решения…

– Какого?

– Время-меняющего.

– А-а-а-а, – Гарольд кивнул с деланным пониманием. Термины и сложные абстрактные объяснения были слишком далеки от него и потому недоступны. А вот мизерная зарплата секретаря и долги по кредитам за квартиру, машину, холодильник и летний отпуск в Новом Орлеане твердо обосновались в его памяти и сознании.

– …Вот и все. Ментальная установка сработает, и десять лет спустя, когда вы услышите о Томасе Эмпо – а вы непременно обо мне услышите – вы вспомните про свою записку и отправите ее мне.

Поняв, что он в очередной раз пропустил половину объяснений, Гарольд снова сконфуженно заерзал на стуле.

– А это точно сработает?

Лаборант кивнул.

– Именно так я высчитывал, сколько времени мое сознание из будущего может…

Отчего-то Гарольд был уверен, что следующую часть рассказа он не поймет и не запомнит, поэтому даже вслушиваться не стал. Вместо этого он слегка повернулся – деревянное сиденье унизительно и предательски скрипнуло – и принялся изучать стоявший на столе хроно-роутер. По правде сказать, жужжащая металлическая коробка с кучей штырей и темных окошек дисплеев доверия не внушала, а уж про пластиковый обруч с присосками, к которому коробка тянула свои темные извилистые провода, и говорить нечего. Да и Карл говорил о том, что дела у похожего на охотничьего пса лаборанта идут не очень – вроде бы его машина срабатывает через раз, а однажды и вовсе вспыхнула от перегрева. Тем не менее, Гарольд отчего-то знал, что для него хроно-роутер заработает. Возможно, дело было в напористости, с которой лаборант добивался сначала повторной встречи, а затем и испытаний на немного принудительной основе.

– Вот и все, – ладони лаборанта с хлопком приземлились на стол. – Ну что, начнем настройку?

– Эм, да, наверное, – ладонь Гарольда непроизвольно потянулась смахнуть пот со лба, но он вовремя остановился – тщательно зачесанные пряди скрывали расползающуюся лысину. – Извините, у вас тут так жарко.

– Да, простите, – лаборант слегка качнулся назад; кажется, он впервые перестал напирать на Гарольда. – Знаете, я с удовольствием поставил бы кондиционер.

– Да. Хорошо бы два кондиционера – по диагонали друг от друга, – согласился Гарольд, оглядывая полупустое, хоть и просторное помещение. Волоски на шее как будто зашевелились от холодного воздуха. – И горшки бы поставили с цветами.

– Лучше один горшок, но большой. С фикусом. Говорят, они деньги приносят.

– Да, вон в тот дальний угол. Все равно вам туда ставить нечего, – Гарольд махнул рукой так, будто угол слева от него действительно оставался единственным пустым.

– Ну как же? А кофе-машину?

– Кофе вам ассистентка приносит.

Лаборант одобрительно кивнул. Потом моргнул. Гарольд тоже. Ощущение холодного ветерка сменилось щекоткой от сползающих по шее капель пота.

Лаборант издал неловкий смешок.

– Простите. Замечтался о тех днях, когда стану-таки профессором, – сухощавое тело снова метнулось вперед. – Так как? Готовы изменить десять лет за пятнадцать минут?

Гарольд снова подался назад, и стул в который раз скрипнул. В голове у мужчины снова звенел вечно суровый голос – он явно принадлежал Гарольду, вот только Гарольд никогда не говорил с такой твердостью и злобой. Голос твердил о том, что у этого собако-лаборанта с его недоделанным делорианом [1] ничего не получится, а даже если получится, он потом исхитрится и отберет у Гарольда последний цент, и что невозможно изменить десять лет ошибок и размягчения характера, выбрав в жены девушку понапористее.

«А впрочем, – вдруг понял Гарольд, – не этот ли голос десять лет назад буквально кричал о том, что Хелен слишком строга и требовательна, а вот Элла – это моя тихая гавань, уютный островок тепла и счастья? И он теперь смеет утверждать прямо противоположное?... И в конце концов, любой результат от перемещения во времени будет лучше, чем та застойная бедность, в которой я прозябал все эти годы».

Гарольд ощутил, как внутри него буквально кипят эмоции, что случалось с ним крайне редко, а в присутствии Эллы, вечно укутывающей своей заботой в кокон без взрывных страстей и пламенных стремлений, и вовсе никогда. Воодушевись, мужчина тут же выкрикнул:

– Да, Эмпо, черт вас подери!

­– Приберегите возгласы на потом, – улыбнулся лаборант. Старт был дан, и риджбек сорвался в сторону добычи.

Гарольд не заметил, когда на его голове появился обруч, и холодные присоски вцепились в липкий лоб и виски, когда машина загудела громче, и когда к гулу добавились резкие неритмичные щелчки – это лаборант жал на кнопку запуска. Он даже смысл слов молодого ученого не уловил, хотя вслушивался как мог:

– Запомните, у вас есть пятнадцать минут до того, как сознание… Конечно, с вашим телом в будущем ничего не случится – этой ветки будущего в принципе не случится, но точка возврата будет, – говорил тот, аккуратно поворачивая красный рычажок. – Вообще-то, машина не должна так натужно жужжать, но загруженность вашего сознания в прошлом… Итак, я устанавливаю время на девятнадцать тридцать. В девятнадцать сорок пять вы должны произнести кодовую фразу – «эгг-ног [2] с клубникой», помните?... Так, ладно, кажется, тот момент перенасыщен информацией в вашем сознании. Тогда на девятнадцать тридцать одну… Да что же такое, а если попробовать девятнадцать сорок пять?... Есть, отлично! Гарольд!

Физиономия лаборанта возникла перед Гарольдом так резко, что он даже не успел отшатнуться, отчего острый нос Тома уткнулся в его толстый каплеобразный.

– Эм, да?

За то время, что лаборант возился со своей машиной времени, вдохновение Гарольда успело иссякнуть, и голос самокритики зашумел с новой силой. Не будь на нем этой дурацкой пластиковой штуки на голове, тут же выбежал бы из офиса. Тем более что по гудящей от напряжения машине только что пробежала искра.

– Все готово, Гарольд. Время входа – девятнадцать часов и пятьдесят три минуты, в двадцать часов восемь минут вы должны произнести кодовую фразу и вернуться, – кажется, лаборант угадал тайные стремления Гарольда, отчего затараторил на… на? Как же это называется?

– Не забудьте про записку для Томаса Эмпо! – выкрикнул молодой ученый.

На третьей космической скорости! Точно!

Раздался щелчок, и перед глазами все поплыло.

***

Гарольда ослепило. И оглушило. Из-за этого первые пять минут он потратил впустую, хлопая глазами и массируя уши в надежде, что скоро привыкнет к какофонии новогодней вечеринки. А ведь в молодости он даже не замечал этого отвратного смешения громкой музыки и криков, поочередно наполняющих разные комнаты дома. Или замечал? Теперь и не вспомнить.

Все еще часто моргая, Гарольд отошел от стенки и стал пробираться вперед. Одно радовало – в молодости он был на тридцать фунтов легче и двигался гораздо быстрее, да и дышалось намного свободнее. Идти было странно, но приятно.

Нужно было найти хозяйку вечеринки – сколько бы гостей к ней ни явилось, Патрисия всегда знала, в какой части дома и на какой стадии алкогольного опьянения они находились. А еще она явно симпатизировала Гарольду, хоть они и не были друзьями. «Надо уже вернуть ей те две сотни, что я занял в прошлом месяце», – подумал Гарольд, а потом вспомнил, что в новом будущем, скорее всего, не будет ни долга, ни необходимости брать в долг. Стало еще приятнее, и, заметив поднимающуюся по лестнице Патрисию, Гарольд помчался к ней словно ребенок.

– Эй, Триша!

– Ну что еще, Гарри? – голос Патрисии был таким резким, что Гарольд тут же отшатнулся и с непривычки чуть не упал. Спасли инстинкты молодого тела – руки сами собой уцепились за этажерку, а ноги быстро нашли опору.

– Я собственно, эм, ну…

«Почему она так сердится? – размышлял Гарольд, вглядываясь в бледное лицо Патрисии. – Я же помню, как она меня подбадривала, когда я шел к Элле? Или нет? Кажется, тогда она тоже была чем-то недовольна. Или нет? Нет, не могу же я ошибаться – тогда мы были приятелями. С чего же она…»

– Если ты опять потерял Эллу…

– Эм, нет, не Эллу. Я понял, что ошибался. Я хочу быть с Хелен.

Брови Патрисии взметнулись вверх.

– Неожиданно. Впрочем, кто я такая, чтобы стоять на пути у влюбленного невротика? – Гарольд улыбнулся: тогда Патрисия тоже сказала именно это, пусть в воспоминаниях это и звучало более радушно. – Она в библиотеке. Ждет свое какао.

– Какао? – только теперь Гарольд заметил чашку в руках Патрисии. – Ах да, она же решила полностью отказаться от алкоголя.

– Вот как? Хм, не знала, – Патрисия снова оглядела собеседника. – Ладно, Гарри, иди уже, а то остынет.

– Хелен или какао? – воскликнул Гарольд, с топотом уносясь наверх. Патрисия промолчала. Это правильно – тогда она тоже молчала.

Запрыгнув на последнюю ступеньку, Гарольд посмотрел на часы: у него оставалось всего четыре минуты. Ноги сами понесли его к библиотеке, в то время как руки грела горячая поверхность чашки.

Глаза уже сосредоточились на знакомой широкой арке впереди. Оставалось только забежать внутрь, вручить Хелен ее чашку, найти омелу…

Но ноги сами застыли у порога.

– Хелен, можно войти? – спросил он, одновременно глядя на часы: ему оставалось три минуты.

– А, Гарри, – Хелен тут же вернула одну из зажатых в руках книг на полку, а вторую бросила на столик, – входи. Ты принес мое какао?

– Да. Ты ведь теперь алкоголь в принципе не пьешь.

– Только вчера так решила. Хочу в новом году зажить по-новому… Не припомню, чтобы говорила кому-нибудь об этом.

Пристальный взгляд девушки напомнил Гарольду лаборанта, и он тут же растерялся.

– Ну, да, но, эм… Мне ты говорила.

Хелен улыбнулась, и Гарольд поднес ей чашку, изо всех сил стараясь, чтобы движения вышли плавными. Не получилось: несколько сероватых капель выплеснулось прямо на белоснежную юбку Хелен.

– Боже, прости, пожалуйста, – Гарольд рухнул перед ней на колени и принялся озираться в поисках салфетки. На глаза как назло попался только блокнот с парой карандашей. Отмахнувшись от мыслей о записке, Гарольд хотел сунуться в ящики письменного стола, но его удержала Хелен.

– Черт, да оставь ты это, Гарри! – сказала она, вцепившись в его рубашку и буквально поднимая с колен.

– Лучше ответь: ты подумал над тем, что я сказала тебе сегодня утром? – снова пристальный взгляд Хелен, снова мысли о лаборанте и треклятой записке. Гарольд отчаянно замотал головой. Все шло совсем не так, как ему хотелось.

– Не подумал? Или я тебе не нравлюсь?

– Что? О, Боже, нет, я совсем не об этом. Я просто, – еще один взгляд на часы: полторы минуты. – Я очень волнуюсь, Хелен. Я не такой уверенный и спокойный, как ты.

– Я знаю, ты тот еще невротик, – Хелен хихикнула. «Не знал, что она так может, – пронеслось в голове у окончательно потерявшегося Гарольда. – Я думал, Хелен всегда собранная и серьезная».

– Да, эм, верно, и я… Ох…

– Так, Гарри, расправь плечи. Расправляй, ну же. У тебя замечательно широкие плечи и прекрасные мускулы на груди – нельзя их прятать, – снова смешок, только теперь куда более…томный?

– Глубокий вдох, – продолжала Хелен, пока ее пальцы медленно двигались вдоль его торса, – и глубокий выдох. А теперь говори.

– Эм, – оставалось меньше минуты.

«Она такая потрясающая, – подумал Гарольд, – такая уверенная, такая сильная, такая сексуальная. Ее не влюбишь в себя простыми жестами внимания, как Эллу, ради нее нужно совершенствоваться, покорять высоты, быть в тысячу раз лучше, чем я когда-либо был с Эллой. Что, если прошлый я не сможет ее удержать, и она уйдет? Что, если я и с ней окончательно превращусь в рохлю, и это солнце от меня отвернется?»

– Гарри, детка, ну не заставляй меня ждать, – прошептала Хелен, прижимая Гарольда к себе. Он до беспамятства хотел, чтобы она делала так всю отведенную ему жизнь.

– Я тоже люблю тебя. Ты будешь моей девушкой?

Хелен ответила ему поцелуем. «Я не хочу… Не могу вернуться, – твердил про себя Гарольд, пока его губы изучали каждый нанометр губ девушки. – Хелен слишком потрясающая, слишком замечательная, чтобы не жениться на ней и не любить ее всю жизнь. А записка для лаборанта… Нет, Хелен…»

С тихим щелчком стрелки часов перебрались на отметку двадцать ноль восемь. Все воспоминания о неудачном браке с Эллой, долгах, неосуществившейся карьере и Томасе Эмпо исчезли из головы Гарольда, и он продолжил поцелуй, думая лишь о том, что Хелен – это его неугасающая путеводная звезда, его проводник в мир успехов и счастья.

***

– Будьте уверены: вы приняли одно из лучших решений в своей жизни!

Гарольд с сомнением посмотрел на лаборанта. В этот момент, со своими сверкающими глазами и широкой улыбкой, обнажающей крупные зубы, он напоминал их с Хелен риджбека, готовящегося наброситься на хозяина в приступе бурной радости. Удержать собаку мог только строгий тон и порывистые движения Хелен. Поэтому Гарольд нарочито резко махнул накаченной рукой и хлопнул ею по столу.

– Да неужели?

– Да! – нисколько не оробел лаборант. – Я уже сто раз объяснял вам, что от участия в эксперименте вы только выиграете…

Гарольд знал, что этот разговор повторялся только второй раз, однако не посмел оспаривать слова собеседника. Вместо этого он снова стукнул рукой об стол.

– Это я уже слышал: вы дадите мне возможность переместиться в прошлое и освободиться от власти этой гарпии…

– Я сделаю вашу жизнь лучше!

– Именно, эм… Так вот. Вы не берете за это ни цента, – лаборант кивнул с такой отдачей, что Гарольд снова вспомнил их с Хелен риджбека, когда тот тормошил в зубах игрушку. – И, эм… вы утверждаете, что ваша машина абсолютно безопасна.

Очередной кивок. Гарольд отстранился: «Может, я зря сомневаюсь? Хелен всегда говорит, что я слишком мнительный. Хелен, конечно, еще много чего говорит…» Он снова посмотрел на свою ладонь, а потом на стол под ней: сквозь наполовину ободранную лакировку было нацарапано одно весьма простое ругательство с картинкой полового органа в качестве иллюстрации.

– Тогда скажите мне, почему вы все еще не профессор в Стэнфорде? Или вам так нравится ваша ободранная каморка в Калтехе? – в довершение Гарольд еще раз оглядел маленькую заставленную коробками комнату, в которой его принимал лаборант, и обратил на того торжествующий взгляд. «И с чего я решил, что какой-то парнишка с фантазией спасет меня от темницы, в которой меня накрепко держат начальство и семья?» Гарольду стало тоскливо. На мгновение даже захотелось извиниться перед лаборантом.

– Вы правы, – ответил тот после паузы. – Я действительно не имею ни признания, ни наград, а мой хроно-роутер гораздо чаще выдает ошибку и не перемещает сознание во времени, чем работает исправно.

– Вот именно, а вы…

– Но это не значит, что у меня ничего не получится! – лаборант развел руки в приглашающем жесте. – Поймите, Гарольд, мой хроно-роутер делает то, что никто не считал возможным: он устанавливает связь между двумя разумами одного человека и соединяет их! Момент, когда два полноценно функционирующих мозга сливаются, создает колоссальный энергетический и информационный всплеск! Поэтому вполне естественно, что соединение редко... то есть не всегда…

Отчего-то Гарольд был уверен, что в очередной раз не поймет и половины из того, что скажет лаборант. Впрочем, он и не пытался, пораженный силой духа молодого ученого: «Не сдается. Не смотря ни на что. Я тоже был таким когда-то. Да что говорить – я и сейчас такой. А если бы не Хелен с ее удушающим контролем, я бы и сейчас был тверд как сталь. Это ведь я предложил ей стать моей девушкой, я не отступался, несмотря на ее придирки, я до конца верил своему внутреннему голосу, говорившему, что она – моя путеводная звезда, мой проводник…»

Вспомнив, что именно из-за веры во внутренний голос он и оказался в этой ободранной каморке, Гарольд замялся. Вновь упав духом, он посмотрел на свои руки: крепкие, сильные, но такие грубые. «И чего стоит весь этот успех, вся эта твердость без домашнего уюта и мягкости? Да и, в конце концов, о каком успехе речь? Построить карьеру в финансах, когда самого всегда тянуло помогать людям? Даже на месте нашего секретаря я был бы счастливее! Иметь стальные мускулы? Да ведь лысина и бесформенный нос от этого никуда не деваются!»

– Поэтому я и не прошу от вас ничего, кроме записки для Томаса Эмпо! – от очередного возгласа лаборанта Гарольд подпрыгнул. – Иногда одного маленького шага достаточно для большого счастья.

Глаза Гарольда увлажнились, и он часто заморгал, чтобы смахнуть слезы.

– Да… наверное.

– Только представьте, – лаборант вышел из-за стола и теперь размахивал руками прямо перед Гарольдом, – всего одна записка, и наши жизни начнут меняться. Представьте, как эта комнатка становится просторным кабинетом.

– Д-да, – Гарольд словно наяву видел большой пустой офис, ждущий, что его наполнят уютом.

– Как у порога появляется приветливая ассистентка, – Гарольду в ноздри будто ударил аромат сваренного кофе и цитрусовых духов.

– Наконец, как открывается отдельный центр по исправлению ошибок прошлого, – Гарольд был почти уверен, что у него над ухом прозвенел колокольчик, а в глаза ударило белизной просторного коридора.

– И… И наконец, – тут лаборант моргнул; Гарольд вслед за ним, – представьте, как вы проходите мимо этого центра и беззаботно улыбаетесь, потому что вас за руку держит добрая нежная жена!

Последняя сцена перед глазами не появилась – должно быть, из-за застилавших все слез, но Гарольда и без того переполняли эмоции.

– Разрази вас гром, Эмпо, так чего же мы ждем?!

Лаборант улыбнулся.

– С машиной времени мы никогда и ничего не ждем.

Пока ученый надевал на голову Гарольда хлипкий обруч, тот пребывал в сахарных мечтах. Мысли напоминали сладкую вату, забивающую рот, а потом приятно тающую внутри. Соленый привкус появился, когда Гарольд осознал, что лаборант опять не может запустить машину, а из той доносится гул вперемешку с шипением.

– Эмпо, эм, не хочу вас отвлекать, но вы, эм…

– Сейчас-сейчас, нужно найти точку входа. Удивительно, сколько из них перекрыты – насыщенный же тогда был день, – Гарольд неуверенно засмеялся; по лицу лаборанта же расползлась широкая ухмылка. – Нашел!

От волнения сердце Гарольда застучало так быстро, что перед глазами все стало расплываться – прямо как в той сцене, где Хан Соло делает… Черт, как же это называлось?

– Все готово, Гарольд! Точка входа – девятнадцать пятьдесят четыре, в двадцать ноль девять вы должны произнести «эгг-ног без яйца» и вернуться. Не забудьте про записку для Томаса Эмпо!

Точно, гипер-прыжок!

Раздался щелчок, и все линии перед глазами слились в одну точку.

***

Патрисию Гарольд перехватил на середине лестницы. И может быть, он все еще не пришел в себя после перемещения, но лицо девушки показалось ему крайне недовольным.

­– Ну что еще, Гарри?

– Эм, – «Не припомню, чтобы мы в тот вечер общались. Впрочем, ладно, подыграю. А то еще обидится». – Извини, Триша, я просто нигде не могу найти Эллу.

– Опять?

– Эм, да.

«Не припомню, чтобы я спрашивал про нее, – думал Гарольд, все быстрее теряя оптимистичный настрой. – Или все-таки спрашивал? Зачем, если я собирался предложить встречаться Хелен?».

Спокойный немигающий взгляд Патрисии требовал более детального ответа, и Гарольд выпалил на выдохе:

– Я просто очень волнуюсь. Знаешь, я очень серьезно настроен в отношении Эллы. Если все пройдет хорошо, – «А все должно пройти хорошо», – мы с ней даже можем…

– Да-да-да, любовь до гроба, дальше можешь не рассказывать, – Патрисия усмехнулась. – Только ты определись уже, чье имя выдолбят на надгробии. А то почти с порога ты меня спросил про Хелен, через полчаса бубнил про Эллу, потом прошел мимо нее же, почти не глядя, теперь же снова ее ищешь.

Уверенность Гарольда смыло волной из одной единственной мысли: «Не припомню, чтобы такое было».

– А впрочем, кто я такая, чтобы стоять на пути у влюбленного невротика? – Патрисия пожала плечами. – Элла пошла во внутренний двор. Одна. Покурить, наверное.

– Наоборот, подальше от курящих.

– Что-что?

Гарольд покачал головой и, слегка шатаясь, зашагал обратно по коридору. «Почему я всего этого не помню? – думал он, огибая тела, некогда бывшие трезвыми гостями Патрисии. – И, что еще важнее, почему я все это делал? Если я выбрал Хелен, почему искал Эллу? Если все-таки Эллу – хотя почему я тогда был уверен, что хочу жениться на Хелен – почему я избегал ее?»

Проходя мимо кухни, он затормозил. Мгновение спустя перед лицом пролетела волна пунша, а о бок ударилась пластиковая миска вместе с держащим ее Карлом.

– Ой, прости.

– Ничего, приятель, – Гарольд по привычке хлопнул Карла по плечу и зашагал дальше. «Может, – он смахнул на сторону липкую от пунша челку, – я так сомневался в выборе, что решил забыть об этом из любви к Хелен? Кажется, в какой-то статье было написано что-то такое».

Он посмотрел на часы: еще семь минут. Должно хватить.

Прежде чем зайти в гостиную, где располагалась дверь на задний двор, Гарольд снова остановился. Ощупал слипшиеся волосы, оглянулся на скрючившегося над пятном от пунша Карла. «Откуда я знал, что так будет? Откуда я знал, что Карл споткнется о ковер, когда будет нести пунш на состязание по выпивке?». Он убрал руки от лица и сунул в карманы брюк. Неуверенно зашагал дальше: «Наверное, в этот момент мы спускались вместе с Хелен. Или я что-то слышал, пока мы целовались в библиотеке. Наверное…»

В гостиной Гарольд сразу прошел вглубь комнаты, затем немного левее. Словно по чьей-то указке, люди расступились, и он смог увидеть за стеклянной дверью Эллу. Уличные фонарики превращали ее сияющее лицо в настоящую картину, где с ослепительной белизной соседствует иссиня-черная тень. Даже с такого расстояния Гарольд видел ее теплую улыбку.

И тут его едва не сбил Дрейк, брат Патрисии – кажется, это он предложил посоревноваться в устойчивости к алкоголю.

– Эм, вы, похоже, остались без пунша. Карл его только что разлил, – сообщил Гарольд после обмена извинениями. Дрейк только махнул рукой.

– Да мы много без чего остались – бар почти пуст. Ладно, это было так, минутное озарение… Не знал, что слухи о нашей идее так быстро распространяются.

– А-а-а-а… насколько быстро?

– Да минут за пять, не больше.

«Пять минут назад меня здесь не было. И десять. И двадцать. Тогда я вообще до гостиной не дошел – свернул на лестницу, в библиотеку, а там стало уже не до вечеринки», – подумал Гарольд. Посмотрел сквозь стекло на улыбающуюся Эллу.

– Я, эм… Я, наверное, домой пойду, – обернулся он к Карлу. – Передай Трише, что у влюбленного невротика ничего не вышло.

­– Чего? Эй, Гарри, подожди!

Громкие голоса и захлебывающаяся в своих криках музыка оглушали со всех сторон и одновременно отдавались эхом откуда-то издалека. Гарольд, раскачиваясь из стороны в сторону, шагал назад, то и дело сбивая давно уже пьяных гостей. «Потому что это уже было, – признался он. – Все это. Я уже это делал. Два раза, или три, или… И с Эллой, и с Хелен. Я все это делал, делал еще раз, и еще раз. И каждый раз все выходило не так, как я хотел, и я снова использовал машину Эмпо».

Гарольд огляделся: в коридоре не было ни столика, ни бумаги, ни уж тем более ручки. «Кухня!» – осенило его, и он рванул вперед. В холодильник он буквально впечатался. Глянул на часы: девятнадцать ноль семь. Гарольд выдрал листок из бумажной бороды Санта Клауса и выхватил из держателя ручку. «Я должен убраться отсюда и оставить Томасу Эмпо записку! К черту Хелен и Эллу! Я должен рассказать об этой временной паутине, из которой нет выхода!» – думал он, выводя имя лаборанта на листке. Чернила закончились где-то между «по» и восклицательным знаком. Выругавшись, Гарольд огляделся: ни ручки, ни карандаша. Не ножом же ему резать? «Я ведь могу вернуться и все рассказать лично! Достаточно произнести кодовую фразу… Как же она звучала?!»

Звуки вокруг сжали голову в тиски. Гарольд забубнил в попытках выудить нужные слова из памяти.

– Бэ…вэ…Э! Ну конечно же!

– А, вот ты где, Гарри! – раздался со спины бодрый голос Дрейка. Щелчка минутной стрелки Гарольд за ним не услышал.

– Эгг-ног, – произнес Гарольд, сам не помня, зачем.

– Прости, друг. Осталась только текила.

Гарольд кивнул. Он был уверен лишь в том, что хотел поскорее убраться с этой вечеринки – подальше от Эллы и Хелен.

***

– Прошу вперед, мистер Феклс, – улыбнулся Томас, плавным движением руки распахивая дверь.

«Оно того не стоит», - подумал Гарольд, оглядывая неуютные сероватые стены и потертую плитку на полу.

– Как-то пустовато у вас, – добавил он, демонстративно обведя глазами комнату. Эмпо кивнул.

– Вы правы. Калтех предоставляет это помещение специально для испытаний.

– Чтобы было не жалко, если испытываемый прибор взорвется, – теперь Гарольд разглядывал металлическую коробку с паутиной проводов, оплетающих широкое кольцо.

– Уверяю вас, подобного не случится – я тестировал хроно-роутер более семидесяти раз…

– И он ни разу не сработал.

– …и не было никаких сигналов к тому, что он может загореться или взорваться. А не сработал он только в шестидесяти случаях, - невозмутимо закончил Эмпо, сверкнув напоследок улыбкой. Гарольд попытался перехватить его взгляд, но не смог – Томас смотрел куда-то сквозь него. «Словно риджбек, который сидит перед тобой, и не поймешь, то ли он укусить тебя хочет, то ли лизнуть», - подумал Гарольд, вспомнив щенка, которого он хотел взять в приюте, чтобы скрасить одинокие вечера в пентхаусе.

– И в тех случаях, когда она работала, – продолжил Гарольд, проходя к столу с машиной, – она перебрасывала ваше сознание в прошлое.

Эмпо кивнул и поспешил за ним.

– Метод вполне безопасный. Ни ваше тело, ни ваше сознание не пострадают, а так как перемещение происходит внутри временного потока…

– Да-да-да, я все это уже слышал, – отмахнулся Гарольд, оглядываясь в поисках стула.

– Вот как? – даже не глядя на Эмпо, Гарольд понял, что тот подошел ближе. – А когда вы это слышали, не помните?

– Н-нет, – пробормотал Гарольд, все еще ища стул; наконец, он заметил в углу нечто складное и проржавевшее и вздохнул – стоит туда сесть, и придется заказывать из Италии новый костюм.

– Просто все вы, дети и племянники Кремниевой долины, говорите одно и то же, – закончил Гарольд, пока Эмпо услужливо пододвинул ему раскладной табурет на высоких ножках и присел рядом на точно такой же.

– Понятно… Мистер Феклс, я понимаю, что не должен задавать такой вопрос человеку, желающему стать добровольцем в моем проекте, но… Вы уверены, что вам в вашем положении стоит менять прошлое?

«Он как будто осуждает меня? – подумал Гарольд, хмурясь. – Почему?».

– Знаете, – начал он, проводя рукой по волосам, – десять лет назад в моей жизни случилось одно удивительное событие. Мне тогда нравились две девушки. И с разницей в один день обе признались мне в любви ­– Элла написала записку, Хелен сказала прямо за ленчем. Я не знал, кого предпочесть – все метался и метался.

Эмпо кивнул. «Да почему он так на меня смотрит?! – негодовал Гарольд, всматриваясь в мрачное лицо молодого человека.

– Я думал, что определюсь на новогодней вечеринке. Кажется, я склонялся к Хелен… нет, к Элле. Но все это неважно, потому что в итоге я ушел с той вечеринки один и так ни на ком и не женился.

– И вы вновь и вновь сожалеете о принятом решении, – пробормотал Эмпо. Гарольд вздохнул с облегчением:

– Наконец, вы поняли. Да, сожалею. Но в этом нет ничего удивительного. Удивительно то, что я сделал, уходя с вечеринки, – закончил он, доставая из кожаного бумажника потрепанный клейкий листок. На пожелтевшей бумажке все еще виднелись продавленные ручкой буквы: «Томас Эмпо!»

Эмпо вскочил с места. Табурет покачнулся, и с грохотом ударился о кафельный пол.

– Вы написали это десять лет назад! – Гарольд снова кивнул.

– Отправляя людей в прошлое, я не беру с них денег, – пробормотал Эмпо, буравя взглядом листок. – Я только прошу оставить для меня записку и убедить самих себя сохранить ее до тех пор, пока они вновь со мной не встретятся.

Теперь и Гарольд подорвался с места.

– Значит, ваша машина действительно работает?! – Эмпо выдавил из себя несколько свистящих звуков. – Ну, если так, то поздравляю, я ваш клиент… Снова! Только на этот раз я готов заплатить.

Глаза Эмпо вспыхнули. Одним рывком он стянул со стола записку.

– Значит так, вы отправите меня на новогоднюю вечеринку десять лет назад, я, наконец, обеспечу себе семейное счастье и уют и составлю записку, в которой все опишу и прикажу самому себе в будущем перечислить… Что вы делаете?! – за своим монологом Гарольд не заметил, как Эмпо принялся выдирать провода из машины.

– Мой хроно-роутер работал слишком много. Хватит. Его больше не используют. Никогда!

– Слишком много? Всего один раз…

– В этой временной ветке, Гарольд, – выпалил Эмпо так неожиданно, что тот попятился.

– Поймите, вспомните, – продолжил молодой человек, наступая, – сколько раз вы делали выбор и меняли его, когда я создавал вам новую точку входа?

Гарольд ничего не понял, но возражать не стал. Под натиском все больше распаляющегося Эмпо он вернулся на стул.

– Вам верно сказали: почти каждый раз хроно-роутер не срабатывает и перегружается, и я его отключаю, пока не… Я считал, что проблема в интенсивном обмене информацией в мозгу моих добровольцев, но теперь думаю, что выбранные точки входа просто уже были заняты! А это означает десятки или даже сотни переходов! Вы вдумайтесь: сотни раз вы пытались изменить свое прошлое и все равно возвращались. Да при таком количество попыток хроно-роутер может вообще больше не заработать, а просто…

Гарольд сделал то, чего не позволял себе уже много лет: во все глаза уставился на человека, менее богатого и успешного, чем он.

– А если вы напряжетесь совсем немного, – замахал руками Эмпо, – то наверняка сможете вообразить эту иную жизнь – хоть с Хелен, хоть с Эллой. Я, например, во всех деталях вижу себя лаборантом в просторном полупустом кабинете Калтеха, или профессором с личной секретаршей, а то и вовсе владельцем собственного бизнеса. Но оглянитесь – после стольких изменений я все потерял. В моей жизни почти ничего не осталось… Но у вас все иначе.

Эмпо выдохнул, подошел совсем близко, присел. Оказался нос к носу с Гарольдом и положил ему руку на плечо – точь-в-точь уставший после охоты пес.

– Вы вырвались из круговорота своих бед, Гарольд. Вы обрели то, что заслужили. Уходите.

Гарольд вздохнул и запустил пальцы в истончающиеся пряди. «Наверное, Эмпо сказал правду. Эмпо всегда прав», – подумал он, и ногти скользнули по тщательно прикрытой лысине.

Гарольд встал. Опыт повторений, которых он не помнил, подсказывал, что это происходило уже бесчисленное множество раз: они спорили, Гарольд сопротивлялся, но Эмпо каждый раз убеждал его в своей правоте и заставлял принять выгодное ему решение. Так почему Эмпо в этот раз должен действовать не иначе как в своих интересах? Но больше Гарольд ему этого не позволит.

– Я всю жизнь хотел уюта и счастья. И ничего больше, – произнес он, плавным движением придвигая машину к себе. – И я обрету их. С помощью вашей машины.

– Да с чего вы, – Эмпо попытался отнять хроно-роутер, но крепкая рука Гарольда уперлась ему в грудь. – Да с кем вы собрались его обретать? С Хелен? С Эллой?

– С Тришей, – Гарольд мечтательно улыбнулся. – Я был слеп и не замечал, с какой любовью она на меня смотрит. Я вернусь, сделаю ее своей женой и проживу жизнь счастливо.

– Вы нагрузите хроно-роутер еще больше! Сделаете мою жизнь совсем нев… Вы ведь потеряете все свое богатство! – очередная попытка Эмпо дотянуться до машины закончилась неудачей.

– Никогда. Мое главное сокровище – Триша. К тому же ее семья даст мне начальный капитал. Я построю целую сеть лечебных центров – в разы больше моей нынешней – и создам прекрасную семью, – Гарольд улыбнулся – мысли снова заполнила сладкая вата грез.

Молодой человек заскулил.

– Вы лишились всего. Но я верну вам это, – снисходительно улыбнулся Гарольд, наконец, убирая руку; Эмпо покачнулся и грохнул локтями об стол. – Вы хотите доказательства вашей теории? Вы их получите. Спонсорство? Сколько угодно. Я даже готов выделить вам отдельное отделение в моей сети – хроно-терапия. Я изменю вашу жизнь к лучшему!

Томас посмотрел на него так же печально, как и тот риджбек, когда Гарольд отказался его брать.

– Мистер Феклс, неужели у вас ни разу не было ощущения, что вам надо остановиться? Вот вы трудитесь над чем-то без остановки, но вам то и дело начинает казаться, что пора прекратить. Сначала вы этого не делаете, потому что знаете, что это обнулит все ваши старания. Но потом вы все понимаете. Останавливаетесь. И обнуляете ваши труды. Потому что ноль легко превращается в минус. Не для вас, так для другого человека.

Гарольд ощутил укол вины. Однако вместе с тем он почувствовал угрозу в словах молодого человека и судорожно придвинул хроно-роутер к себе.

– К Дьяволу вас и вашу тарабарщину, Эмпо. И, будьте уверены, я все равно отберу у вас эту машину. Она ведь принадлежит Калтеху, верно? Так я выкуплю ее – дам такую сумму, что Калтех не сможет отказаться. А вы по-настоящему все потеряете. Ясно?

– Ясно. Легко, просто, доступно… Что ж, тогда садитесь, – ответил Эмпо, к которому вдруг вернулась порывистость движений. Гарольд с улыбкой вернулся на стул. Молодой человек быстро надел ему на голову пластиковый венец, поправил провода, выкрутил до упора красный рычажок. Машина загудела. Эмпо принялся возиться с часами.

– Не знаю, получится ли… Точка входа – двадцать часов ноль минут.

Гарольд улыбнулся. Отчего-то он знал, что для него хроно-роутер заработает.

– Будьте уверены, Томас, вы приняли одно из лучших решений в своей жизни! – воскликнул он, стараясь перекричать перешедший на визг хроно-роутер. Эмпо улыбнулся, сверкнув крупными зубами.

Из металлической коробки повалил дым. С щелчком выскочила первая деталь, и Гарольда накрыло волной взрывного тепла.

[2] Напиток на основе яиц и молока