Маргарита Блинова

Надрыв

Надрыв
Работа №314

– Отбились от торпедеров и думают все! Нет! Постой-ка, брат месью! Давай Шур заходи со стороны дюз и к левой батарее, там коридор, обшивка не толще бумаги.

Штурмовой бот эЛ-Ка двадцать пять, с красной тройкой на борту, поднырнув под выпущенную графитовую сеть, подскочил к корвету «Зумволт». Затем, точь-в-точь матадор на арене Лас Вентас, увернувшись от выпущенных осколочных ловушек, смертельной бородавкой плюхнулся на брюхо вражеского корабля.

– Будет чем полакомится! – капитан сорвался с кресла и, подхватив шлем, включил связь, – четырьмя группами в корму к реактору, оттуда к резервному посту. Я замыкающим!

Рация разразилась воплями докладов.

– Для тех, кто на дебаркадере! – рявкнул командир штурмовой группы. – Это не Арли Бёрк! Кто заплутает – пять суток ежесекундного расстрела!

Пилот прикрыл ладонью лицо, пряча смеющиеся глаза.

– Вот балбесы! – хохотнул командир, затем хлопнул товарища по плечу, – отличная работа Шур, надуй кабину и сиди тихо, как мышка, Моцарта своего не успеешь дослушать, притащим этого тунца на базу.

Переборочная дверь чавкнула вакуумной присоской и сразу визг алмазного резца в штурмовом отделении. Щелчок замка и свист, набивающий уши ватой.

Уже два часа сотни стальных акул Империи рвали тушу шестого флота «Свободного мира». Не зря вторая эскадра открытого пространства с флагманом, Советский союз неделю караулила разгромленного у Ганимеда врага. Элита космодесанта собранная в одном месте, терпеливо ждала, прячась за стеной радиоэлектронных помех и завесами графитовой пыли. Приказ, хлопком выстрела разорвал пространство, освободив туго сжатую пружину, бросил в атаку, величавые эсминцы, стаи торпедоносцев, и крохотные штурмовики.

Александр Рогов – пилот одного такого абордажного крюка, что впился в тело спасающегося левиафана, сладостно потянулся в кресле. Его задача выполнена, причём на пятёрочку, словно между капелек в ливень и с приличным запасом. Всё видит. Всё чувствует. Не зря убиты десятки часов в кабине тренажёра и не один топор съеден на бесконечных учениях. Да и война началась вовремя. Двадцать три года. Пора черпануть полным лаптем суровой солдатской жизни, эпических подвигов и славы.

Он достал плеер, баснословно дорогущий Astell&Kern. Сунул наушники в уши. Включил. Сейчас можно. Дело сделано и десантный катер за полное отсутствие электромагнитных излучений прозванный – велосипедом, не выдаст места нахождения. Пробежался по списку, выбрал «Гризельду» Вивальди. Увертюра удивила резкостью аллегро, но менуэт, идущий третьим, вернул обаяние Калужского камерного оркестра. Сашка прикрыл глаза и погрузился в мир чарующих звуков.

Бедная, но прекрасная пастушка, ожидаемо, вышла замуж за принца. Она, естественно, страдает в королевских покоях, ведь коварные придворные хотят убить её и дочь, ибо неблагородных кровей. Кроху увозят в деревню и прячут в семье крестьян. Но и тут им не спастись. Влюблённые принцы и просто мелкие дворяне сбегаются со всех концов необъятного средиземноморья. Со временем подтянулся и сам король, того восставшие подданные принуждают жениться на несчастной беглянке, которая заметьте, его собственная дочь. И куда девалась, скажите на милость, голубокровная принципиальность. Короче, всё как всегда, но в божественном исполнении Смирновой и Юдиной.

И когда прекрасная Констанца, находясь средь бушующих вод, обратилась к ветру, пространство вокруг тряхнуло, как гоночный болид на краш-тесте. Бот вздрогнул, потерял устойчивость и стал медленно вращаться. Показалось, что его сорвало и швырнуло в зловещую пустоту космоса. Но корвет никуда не делся вот он, если откинуть бронестекло, дотянуться можно. Нечто мощное, угодило в корабль и мгновенно уничтожило его, и теперь эта груда металлолома, сбросив скорость и курс, вальсирующим волчком замерла в безмолвной пустоте.

Сашка вытер испарину со лба. В голове, оголённым нервом билась лишь одна мысль – «Зачем!» В момент включения рации у командира на флагман прошёл сигнал – «Борт захвачен». Корвет физически должен удалиться с целеуказателей. Какого чёрта не отозвали истребителей.

Он закрыл лицо руками. Пятый месяц войны, десятки боевых вылетов, шесть абордажей и ни одной потери. Даже при штурме крепости на Церере где упрямые немцы упёрлись и стояли насмерть. На цитадель они шли во второй волне, Сашке удалось проскочить зенитные модули и увернуться от сетей-ловушек. Одним из первых прорвался ко второму бастиону и нырнул в проломленные ворота ангара. Здесь ребята встали вкруговую, затем ядовитой инъекцией понеслись по вентиляционным шахтам. Два часа отчаянного боя и имперский штандарт на бронекуполе. Груды сгоревшей вражеской техники, всё в крови и все живы.

На грудь чугунной плитой навалилась тоска. Перед глазами пронеслось всё и сразу. Как вместе с командиром встречали его жену и их тройняшек у роддома. Как ездили на огромном двухэтажном автобусе по Невскому, на свадьбе у Серёги. Как отмазывали Юрку в полиции, когда тот на спор прыгнул с Литейного моста. Как вместе с Генкой волочились за примами из Мариинки. Как Семён хвастал очередным нумизматическим чудом. Как пытались пронести на Аврору снаряд, чтобы пальнуть в двухсотлетний юбилей. Как вдрызг разругался с Настей за день до боевой тревоги.

Сражение остервенелой свалкой мелких светлячков унеслось, и растворилась в холодном блеске звёздной пыли. Не прошло пяти минут и всё пространство смазалось, кружась, точно пропеллер на старинном самолёте, что и сейчас экзаменует курсантов в пилотской школе.

Сашка с усилием потёр лоб. Встрепенулся. Быстрым и точным движением выхватил из ячейки пистолет. Передёрнул затвор. Прижал к виску. Замер. Поднял взгляд и, наткнувшись на отражение в лобовом стекле, горько усмехнулся.

– Нет. Слишком просто. – Проговорил он и отбросил оружие на приборную панель, откинулся на кресло и закрыл глаза.

Жизнь замерла, аккуратно отсчитывая песчаные крупинки гигантских часов. А вот дыхание нет. Воздуха в кабине хватит ненадолго. А дальше надевай маску с регенеративным патроном и жди неизвестно чего. Спасательные маячки на штурмовые боты не ставят. Сигналит ли эсминец – кто знает. Искать могут, целую вечность. В курсантские годы он сам неделями рыскал по поясу астероидов, отлавливая сбежавших из дома непризнанных гениев да незадачливых туристов.

Потянулся к оружейной ячейке, достал кортик. Обнажил клинок. «Слава и честь» на лезвии – девиз гвардейской тяжёлой кавалерии. Всплыло в памяти и защемило в груди от гордости, когда получал этот символ причастности к элите элит. От восхищённых взглядов младших братьев. От звона колоколов в Александро-Невской лавре, и белизны парадных мундиров. Он не отличался ни богатырским ростом, ни телосложением, но ребята из звена ни на секунду не усомнившись, приняли в семью, поставив рядом с командиром. Жизнь распахивалась огромным фейерверком, и вот в одно мгновение он смолк, и всё заволокло непроглядной тишиной.

Резким движением вернул клинок в ножны. Решительно встал. Стянул пилотский комбинезон. Достал из ниши скафандр, разложил на кресле и влез в него. Застегнул магнитные замки. Присел, подгоняя по фигуре. Распихал по разгрузке запасные баллончики с воздухом. Повертел в руках пистолет, вытащил обойму, извлёк патрон из патронника, вернул его на место, поставил на предохранитель и положил оружие на пульт. Взял лишь кортик. Надел шлем и, сравняв давление, вышел в боевое отделение. Крохотное помещение ряд кресел да шлюз. Сашка вытащил кортик и принялся кромсать серую пену, прикрывающую абордажный пролом. Пять минут усердной работы, и он протиснулся, как сквозь кроличью нору, на вражеский корабль.

Узкий коридор встретил тусклым светом аварийного освещения. Газоанализатор пискнул, отчитавшись о восьмидесяти процентах гелия. Система пожаротушения сработала идеально. Пять шагов вперёд и переборочная дверь услужливо впустила в командный пункт противоракетной обороны. В зеленоватом мраке развалившись за артиллерийскими постами, сидели ещё полчаса назад враги. В душе царапнула жалостью. Плохая смерть для солдата. Войну должно лежать в куче трупов врагов сжимая левой рукой, кольцо от гранаты. А тут… Тяжело вздохнул. Глянул на экран личного вычислителя, и здесь гелий. Подошёл к двери ведущую в нос корабля, та тоже не заперта и беззвучно провернулась на петлях. Небольшой декомпрессионный тамбур. Тут пришлось потоптаться, пока не сравнялось давление.

За переборкой, как и ожидалось – центральный пост. Подтянул кремальеру, и запустил экспресс-анализ воздуха, газоанализатор весело заверещал и отчитался о целых девятнадцати процентах кислорода.

В просторном зале, на возвышении, откинув голову на спинку кресла, сидел седой, но ещё нестарый, мужчина. По сторонам – подчинённые каждый на своём боевом посту. За спиной три прозрачных планшета локаций.

Сашка, снимая на ходу шлем, поднялся на подиум, положил его на пульт и вгляделся в лицо погибшего. Высокий лоб, изборождённый глубокими морщинами, правильный, будто вылепленный из воска нос, и голубые глаза, смотрящие вверх.

– Последний взгляд в бездонный космос, – прошептал он строку из курсантской песни, затем закрыл веки командору, быстрым движением надел его фуражку, лежавшую тут же, и отдал честь.

В горле стал наматываться комок из чего-то очень твёрдого. Пилот Александр Рогов закинул голову, с трудом сглотнул и попытался разглядеть несветящую лампочку на потолке.

За экранами позиции осторожно поскреблись, затем что-то шевельнулось. Сашка взял со стола чашку с красной надписью Босс и бросил в сторону входа. Сам развернул кресло и спрятался за его спинкой. Из-за главного планшета, громко топоча магнитными ботинками, выскочило что-то несуразное и бросилось на звук бьющейся посуды. В руках оно сжимало автомат. Более нелепую картину ещё поискать. Обвисший, знавший лучшие времена технический скафандр оранжевого цвета. Кургузые перчатки, свисающие от рукавов на резиночках, нарочито грозный до несообразности вид.

– Give in, – крикнул бравый имперский штурмовик и выпрямился во весь рост.

Парень вздрогнул, резко развернулся, едва не выронил игломет, но справился с волнением и что-то шепча, навёл оружие на врага.

– Капитулируй! – приятным женским голосом перевёл чуткий траслейт.

– Русские не сдаются! – отрезал пилот и демонстративно скрестил руки на груди.

– Не понял? – удивился такому спокойствию вояка. – У тебя всё в порядке?

– Кина не будет, – отозвался специально сложной фразой Сашка, пусть помучается, – электричество кончилось.

– Я сейчас тебя убью! – сказал молодчик, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.

– Не получится. У тебя игломет, индикатор заряда на нуле.

Американец испуганно дёрнулся к прикладу.

– Давай доставай кинжал, – потухшим голосом пролепетал горе-боец и, отбросив бесполезное оружие, добавил: – ты же из этих, из крутых.

– Убивать безоружных – военное преступление, да и попросту пошло, – Сашка выхватил кортик и попытался залихватски, крутануть восьмёрку, не получилось, – я пилот и этим, если честно, не очень умею пользоваться.

Американец, поняв, что убивать его не станут, отстегнул перчатки, вытер со лба выступивший испариной пот и попытался шагнуть в сторону. Ноги подкосились, и он повалился на палубу, взъерошил несуществующие волосы, поднял осмысленный взгляд и проговорил:

– Понятно. Когда тут жахнуло, за штурвалом сидел, я тоже за бортом болтался – второй эжектор ремонтировал. – Пояснило нечто больше похожее на неваляшку, чем на бесстрашного покорителя космоса, затем приложило к непокрытой голове ладонь, – техник третьего класса Джон Смит.

– Корнет второго эскадрона Лейб-гвардии конного полка Александр Рогов.

– Стальные яйца императора, – на выдохе произнёс парень, – а, правда, что управление штурмовых катеров только ручное?

Сашка поморщился как от зубной боли, этот вопрос застрял в печёнках.

– А, правда, что на боте даже лампочки химические? А электричества вообще нет. – Джон задал вопрос и тут же на него ответил: – поэтому ваш эЛ-Ка зовут чёрной дырой.

– Black hole – это общее название…

– А, правда, что император лично подписывает офицерские патенты? – Смит не желал слушать, его слегка отпустило, и он вываливал всё, что знал об имперской тяжёлой кавалерии. – А белый мундир есть?

– Конечно, – Сашка ослабил магнитные замки и снял скафандр, оставшись в носках, зелёных трусах и синей майке с надписью ЦСКА.

– А наконечники аксельбантов золотые?

– Да.

– Классный кортик.

Сашка аккуратно сложил экипировку на стол старпома, водрузил сверху шлем. Наткнулся взглядом на погибшего старшего офицера. Где-то в корме точно так же лежали его товарищи. Тяжело перевёл дыхание и вопросом попытался перебить поток сознания американца.

– Ты лучше расскажи, откуда воздух взял?

– Это просто. На нулевом уровне пневмоаккумуляторы. Опустошил один. Гелий лёгкий. Как кислород перевалил двадцать процентов, вентиль перепуска прикрутил.

– Командир? – кивнул Сашка на седого за центральным пультом.

– Да. Морской филин. Славный дядька...

Недоговорив, Смит стал вылезать из скафандра. Отцепил трубо-подобные рукава, затем ослабив фиксаторы на груди, принялся разматывать резинку, сжимающую скрученную жгутом, горловину. Американец очень потешно как червяк выполз из космического кокона, оставшись в одутловатом комбинезоне серого цвета. Опубликуй такого в газете Красная звезда, сочли бы карикатурой. Но не смеялось.

– Нехорошо офицеров так оставлять. Давай на стол положим.

За всё время, пока сносили и укладывали, Джон ни секунды не замолкал. Родился и вырос в маленьком городишке Бествил, штат Огайо, учился на Церере, и как отслужит контракт, обязательно вернется обратно.

– До озера недалеко можно на велосипеде доехать. Кемпинги, рыбалка… – американец замер на полуслове.

– Накрыть бы чем-нибудь.

– Флаг есть!

Смит залез в шкаф, вытащил звёздно-полосатое полотнище. Взяли за края, резко подбросили вверх и тут же потянули вниз, стяг надулся, словно парус у старинного корабля и плавно опустился.

– Ирония судьбы. Ни чего нет, ни электричества, ни воздуха, ни еды, а антигравы работают. – Сашка осторожно поправил край импровизированного савана, скрывая торчащие ботинки, – И ведь не отключить.

– Это потому что с «Джорджа Буша» вмазали.

– Да ладно?

– Если б от вас прилетело антиграв бы умер, а экипаж живым остался. Один яйцеголовой хвастал уникальностью снарядов. Мол, только у нас есть такие.

– Дела. Сейчас бы на «Трёх святителях» кофе пили, а вместо этого дрейфуем неизвестно куда, а главное все остались бы живы.

– Может поэтому и врезали?

Сашка сел на место старпома и попытался сосредоточиться. Судьба выкинула очередной фокус, после которого хочется поскорей стереть своё существование. Как теперь оправдаться, что остался жив. Всем не расскажешь, мол американины во всём виноваты, особенно самому себе.

– У тебя нет, чего пожевать? – нерешительно прервал молчание Джон.

– Откуда? Катер всего десять метров длиною и там, кроме оружия да патронов ничего нет.

– А здесь всё под магнитными замками без электричества не открыть. Сейчас бы курочку из КиэФСи, или…

Смит завёлся с пол-оборота. Оказалось его безудержная болтливость – это не защитная реакция, а образ жизни. Всего за час Сашка узнал, о том, как хорошо в Огайо, как танцевать джигу, как сажать картошку, как правильно резать свиней и принять роды у кобылы.

Пискнула пожарная сигнализация, подтверждая, всё в порядке.

– А вот интересно, отчего помрём от голода или от умопомешательства?

– Это зависит, как далеко нас отнесёт от проторённых тропинок.

– Голос бы подать, но всё сгорело, вон только аварийка работает.

– Поживём, увидим.

– А вот ещё случай был…

Сашка закатил глаза, ему захотелось выключить транслит, и когда Джонни зашёл на третий круг, раскопал из снаряжения плеер, демонстративно вставил наушники в уши и включил музыку. Американец наморщил лоб, изображая глубокую умственную деятельность. Сердито плюхнулся рядом, закрыл глаза, затем подскочил и попытался усесться по-турецки, чуть не свалился на палубу. Постарался вытянуть нитку из рукава, та сразу порвалась. Смотреть на страдания несчастного доставило удовольствие. Парня хватило на пять минут.

– Мне скучно. Поговори со мной, – сказал он и требовательно потрепал за локоть.

– В беседе, как и в танго, участвуют двое, – назидательно произнёс пилот.

– Так вот, дядя по маминой линии тот, что живёт в Канзасе…

Радостно начал Джон и принялся рассказывать: как играть на банджо мелодию «Станцуй крошка», как готовить какую-то похлёбку (переводчик не смог перевести название основного овоща) и как здорово, что у него теперь есть такой крутой друг Алекс.

Пожарная сигнализация вновь пискнула.

– И час за часом отмеряя, крадётся время сквозь года…

– Чего?

– Стих из школьной программы.

– А что слушал?

– Оперу Вивальди «Гризельда» в исполнении…

– Империя! Всё не как у людей. Говорят у вас даже волки, под Вагнера на луну воют.

– А ты, небось, кантри любишь, – не сдержался и поддел, эстетствующий меломан.

– В принципе да, – смутился американец и, стараясь сменить тему, спросил: – а что за плеер – яблоко?

– Но, но, Astell&Kern. Год на него копил, не пил, не ел.

– Контрабанда?

– Почему? У нас можно купить всё что угодно.

– А наушники?

– Shure.

– А чего не Бейер динамик?

– В смысле Beyerdynamic? Они низы завышают, а в музыке, которую я слушаю, важна аутентичность. Не лучше, не хуже…

– Ну-ка дайка мне его, – оживился Джон и, получив гаджет, ловко достал аккумулятор. Радостно подскочил на кресле и кинулся к передней панели центрального поста. Извлёк из-за красной шторки точно такую же батарейку, вставил свою, аварийный маячок тут же подмигнул лампочкой. Самодовольно ухмыльнулся и демонстративно нажал синюю кнопку на личном коммуникаторе.

– Если опоздают хоть на секунду, по суду столько с них стрясти смогу, мама не горюй.

– А если мы к тому времени окочуримся?

– Это будет весьма прискорбно, потому что деньги достанутся моей вредной сестрице.

Нет ничего мучительнее, чем ждать и догонять. Сигнализация, отупевшая от лени, отмерила очередной час. На втором американец сдался, замолчал, улёгся на палубу и попытался уснуть. Сашка тоже откинулся на кресле, сознание поплыло и горькая мысль – «хорошо бы не проснуться» накрыла как питерский туман зимой.

Слегка подсвистывающий метроном напомнил о существовании четвёртого измерения.

– Есть охота, – жалобно простонал Джон.

– Прилетят и накормят.

– Ещё и суток не прошло. Утром кофе да пончик, – принялся канючить американец. – Где мой стейк с картошечкой, хрустящие крылышки, хот-дог на крайняк.

Он переполз на кресло и стал расписывать все прелести американской кухни. О соусах, о том, как хорошо взять поднос и начать собирать еду.

– А это что? – прервал Сашка поток стенаний, указывая на прозрачный цилиндр.

– Рулевой балансир, можно легко и быстро точный вес отмерить в динамике…

– Это пшено крупа такая, заметь съедобная, ну, если сварить, конечно.

Джон посмотрел на товарища по несчастью как на сумасшедшего.

– В России это едят?

– В уху кладут.

– А это ещё что?

– Суп на рыбном бульоне.

– А что мы с ней делать будем?

– Я же сказал, отварим и съедим.

– В чём разница?

– В первом случае крупу сыпят в воду, мы поступим с точностью до наоборот, – скороговоркой отчеканил Сашка и, стараясь не дать перебить, затараторил, – нужна термостойкая ёмкость и источник тепла.

– Это как раз несложно.

Американец, молча, что уже удивило, проявил смекалку и находчивость. Кастрюлю сварганил из блестящего цилиндра, которым накрывали джойстики ручного управления. Из пузатой бутылки – спиртовку, залив туда резко пахнущую голубую жидкость и сунув скрученный белый чехол от фуражки.

– Пламя зависит от длины фитиля, – важно заявил он, устанавливая кастрюлю на треногу от радарного штатива.

– А мы весь кислород не спалим?

– Здесь под полом с десяток баллонов на полгода хватит.

Пожарная сигнализация издала возмущённый писк. Вода почти сразу стала подкипать. Засыпали крупу.

– Сложно, наверное, без водки? – невпопад спросил Джон.

– Причём тут это?

– Вы же там, у себя, её как воду хлещете. Поэтому все такие крутые.

– Ты её хоть пробовал?

– Конечно, у нас ни одна вечеринка без неё не обходится.

– Где вы танцуете в сапогах со шпорами, громко стуча каблуками и крича ё-хо-хо.

– Это Санта-Клаус, – принялся объяснять, не поняв насмешки Смит, – а в сквэр-дансе надо хлопать в ладоши и постоянно здороваться. А вот после шестого танца устраивают соревнование по выпивке на скорость, её так и называет русская игра.

– Russian game? – переспросил Сашка.

– Все знают, что Империя зиждется на трёх «В» водка, вера, власть.

– Ну, вот я её вообще не пью.

– Шутишь? Ещё скажи, что у каждого на заднем дворе не живёт ручной медведь.

– Конечно, нет. Интересно откуда берётся вся эта дичь?

– Хочешь сказать вы и гимн по утрам не поёте?

– Сам подумай зачем? Ты встаёшь, умываешься, чистишь зубы. И вдруг ни с того ни сего… Я понимаю на футболе, и то когда играет сборная. Вот представь, если бы вы скакали на антигравах, или носили трусы цветов флага.

– И что в этом особенного, он у нас красивый, и у меня такие есть. А брат штуку баксов отдал, чтобы тачку качало волной.

Сашка еле скрыл улыбку, вспомнились вычурные флаеры гигантских размеров начинающие прыгать, словно то австралийское кенгуру.

За кашей недоглядели, и она слегка подгорела. Ели прямо из импровизированной кастрюльки, чайными ложками и хоть поставили варить почти полкило, съели всё и очень быстро.

– В жизни ничего вкуснее не ел, – заявил Джон, и ещё долго выковыривал съедобное из горелки.

Каша приятной тяжестью устроилась в желудке. Сморило даже американца, он по-детски свернулся калачикам на кресле и сладостно засопел. Сашка ухмыльнулся. Всю свою короткую жизнь, он учился ненавидеть врагов империи, часами оттачивая мастерство их убийства, и всё сложилось. Война. Супостат на мушке. Смерть товарищей в ситуации нелепей не придумаешь, а помог пережить потерю, вот этот болтливый то ли враг толи друг сейчас уже не поймёшь.

Сигнализация отбила очередной час. И тут же проснулась корабельная трансляция:

– Всем выжившим на борту десять ноль один, в течение часа прибыть в кормовой ангар. Форма одежды – скафандр. Оружие держать разряженным. Мы под красным крестом.

Джон подскочил, протирая глаза.

– Вставай. Помощь пришла, откуда не ждали. Не видать тебе выплат сверх контракта.

Американец радостно кинулся к скафандру. Расстелил его на полу и стрекозой переростком стал втискиваться в оранжево-белый кокон. Просунул голову в воротник под шлем. Припихнул ладони в рукава, натянул кургузые перчатки, замотал жгутом аппендикс на животе, и слегка покачавшись неваляшкой, поднялся на ноги. Отдышался. Состроил умильную гримасу, оглядел товарища, его ладный, отливающий кивралом боевой комбинезон, спросил:

– Я, наверное, похож на пугало огородное.

– Скорее на Чебурашку.

– А кто это.

– Милое ушастое существо. Про него много мультфильмов снято.

– Обязательно гляну, – сказал Джон, взгромоздил шлем на место и принялся прикручивать пневматической отвёрткой.

По коридорам шли быстро, помогло хорошее знание дороги.

Спасательный бот жёлтого цвета в чёрную полосу красовался на фоне открытого шлюза. Звёздное пространство медленно кружилось в ледяном танце. У трапа широко расставив ноги, стоял медик, на белом скафандре сиял знак нейтралитета. Джон чуть ли не бегом бросился к спасателям. Протянул личный коммуникатор. Его признали. Вышел офицер. Смит приложил перчатку к шлему. Доложился. И тут Сашку пробило, он понял, что больше никогда не увидит этого славного парня из Огайо и, забыв отключить режим маскировки, пошёл следом.

– Спокойно, герой сейчас перемирие – на общей волне в унисон пролепетали спасатели.

– У меня нет оружия. Я пилот.

– А это что? – спросил врач, указывая на кортик.

– Оно церемониальное, символ чести, если хотите.

– Для имперского штурмовика и гвоздь смертельно оружие, – немного успокоившись сказал офицер. Затем хмыкнув с каким-то злым раздражением, добавил: – ввалили вы нам, по самые гланды. Размололи вдрызг. Боюсь, как бы прекращение огня ни стало капитуляцией.

Сашка пожал плечами ему бы вскинуть руки и завопить что есть силы. Вот она победа. И все как завещали великие – малой кровью и на дальних подступах. Но как жить, если эта кровь твоя. И не в чем себя упрекнуть. Всё сделал как надо. Но отчего так тошно.

– Я вашим отзвонюсь, прилетят часиков через шесть – проговорил спасатель и уже кому-то из своих, – Джек вытяни коробку со СПАМом.

– Извини, лишнего наполнителя балансира нет, – робко вставил Джон.

– Ничего потерплю немного, – Сашка снял кортик и протянул товарищу, – на память от твоего крутого друга.

Смит замер.

– Бери, нет более желанного трофея, – подбодрил офицер.

– Считай, что взял меня в плен.

Смит с трудом сжал резиновой печаткой клинок, но так и не смог ничего сказать. Лишь дурашливо помахал рукой в дверях.

Трап поднялся, бот в яркой окраске осы развернулся, вылетел в шлюз и почти сразу растворился в чернильном небе.

***

– Шур поначалу не гони. По слухам у Сантьяго ночка не задалась, а Михаэль повздорил с Манфредом, что они не поделили пока неизвестно, но поверь, все тайны вскрывает золотой империал. Так что на эмоциях рванут, пропускай и Феррари и Бенеттон, отсидимся за спинами ну а на виражах возьмём своё.

– И охота тебе собирать всю эту чушь.

– Тонкая психология! – возмутился Мишка, – это тебе не баранку крутить. Я штурман, а значит должен знать всё, повороты, взлёты, канавы и состояние соперника. И тут все средства хороши, подкуп, запугивание, шантаж и, конечно, моя неотразимая харизма.

Сашка глянул на напарника и весело рассмеялся.

– Ты чего?

– Напомнил мне одного американца.

– Это тот, что научил тебя пшено использовать как наполнитель балансира?

– Да, жизнь забавная штука, вот так сваришь с человеком кашу и всё, не сможешь больше никого убивать.

Болиды формулы один ревели ранеными носорогами, продувая маневровые дюзы. Ещё три минуты и Гран-при Нового Берна, что на Луне даст старт очередной бешеной гонки.

+2
09:14
938
16:31
Блаблабла… герой неуязвим… блаблабла… всех побеждает с пол тычка… блаблабла… американцы лохи.
Легкая боевая фантастика, на мой вкус среднестатистический проходняк-однодневка, что достойна книжного развала.
p.s.
Более всего возмущают диалоги, особенно в боевой ситуации. Ну не говорят так, откуда это веселье когда у героев жопа в мыле должна быть от напряжения. Где страхи, где неуверенность, где отрешенность и сухость речи видавших жизнь ветеранов (коим должен быть командир и ГГ). Что за смех*ечки?
Оценка: 5 из 10
01:03 (отредактировано)
+1
Очередное. Мда… Каждый год на конкурсе не без сражений с «проклятыми америкосами». Очень сложный жанр! Это я в целом про космические бабахи. Его так испахабили, истоптали своими тропами начинающие (и не только) авторы, что теперь надо создавать поистине гениальный текст, дабы выделиться на общем фоне. Здесь, конечно, не тот случай. Но работа проделана, это я уважаю! Может из своего опыта службы автор нахватал теории, может интернет штудировал (или то и другое вместе), но в целом некая картина из всего этого сложилась, и местами даже увлекающая. Если, конечно, абстрагироваться от ура-патриотизма, ошибок и наивности.
23:12
Нормальное чтиво. Я во всех этих технических матчастях разбираться не хочу, но атмосферу «как есть» прочувствовал, даже хорошо, что автор не вдавался в объяснялки. С первым коментёром не согласен
откуда это веселье когда у героев жопа в мыле должна быть от напряжения

Как раз веселье солдатское оттуда — когда жопа в мыле, тысячу раз могли убить — вот здесь и появляется этот весёлый армейский похуизм.
А по поводу «мочить америкосов» — тоже не так. Автор дал понять, что война идёт с переменным успехом, а общение вояк свелось к тому, что ихние — это те же наши тараканы, только в профиль.
Спасибо, автор! Успехов. Рассказец годный.
00:47
-1
когда жопа в мыле, тысячу раз могли убить — вот здесь и появляется этот весёлый армейский похуизм

Да, но как правило приправленный матами. И все это многие из бывавших вспоминают с «веселостью», а потом наступает финальные «граммы огненной» и они запираются в сушилке (дабы делов не натворили по пьяни). В остальном это максимально сдержанные и веселые служаки. Но, про войну не говорят, так как это не веселуха, а намотанные на память нервы — память о друзьях и командирах, что были близки, а теперь их нет.
p.s.
Автору безусловно писать надо, и чем больше, тем лучше. О классе текущей работы я уже говорил, это проходняк (ура патриотическая конъюктура). По хорошему желаю автору не сломать зубы о популярность жанра и хлебнуть горю выше шеи… тогда и проза станет чище.
Загрузка...
Ольга Силаева

Достойные внимания