Прививка

MySQL

_________________________________________________________

root #/etc/init.d/mysql start;

Начало записи №4560988237763656 базы данных нейросети

Виртуальный лабиринт 4-го уровня погружённости высасывал коннект. Не как пылесос, а как Роскомнадзор. Холиста передёргивало каждый раз, когда пропадала сеть, и он по-пиратски терял конечность. Руки таяли, словно правдивые новости в фейковой сети. Пропади связь больше чем на секунду, ноги исчезли бы тоже, и прощай ходьба, и прогулки под луной в разрешении 32K... осталось бы только обдираться о межсетевой экран, вцепившийся в клон его виртуальной души [учётной записи], но всё равно ползти, по-маресьевски.

Даже если бы исчезли и ноги, и руки, он бы полз с высоко поднятой головой, по ника-вуйчически. Даже если цепляться пришлось бы зубами. Даже если бы трескалась эмаль. Даже когда резцы крошились об AR-плиты пола, он не вспомнил бы варварскую стоматологию начала века, а продолжал самоотверженно двигаться через виртуальное пространство. Даже если бы фантомная кровь заливала всё вокруг. Она бы только помогала ему быстрее скользить к цели, пусть даже по-пингвински. В виртуальном мире — любой бог!

И не важно, что для выживания приходится давить на жалость и вилять жопой. Боги ведь тоже бывают разные. Главное, добраться до идеальной модели, до бога богов и проверить свою силу — использовать свой вирус, ведь вирусы крутейшее оружие современности. И найти доказательства того, что целое равно составляющим его частям.

Виртуальный лабиринт закончился тупиком [не толстой арктической птичкой из семейства чистиковых отряда ржанкообразных с 12937 страницы официальной унифицированной международной Википедии нового мира, а тупиком — путём не имеющим сквозного прохода].

Холист остановился, недоумённо моргая гигантскими глазами сетевой 3D аватарки. Из-за очередного дисконнекта по спине тёк холод отрешения, словно его последний пост не набрал ни одного лайка. Защитные механизмы отрыгивали его сигнал, но он пока застревал в их лужёных глотках, ещё не реагирующей на участившиеся позывы. Постоянный пинг долбил лобный отросток отчаянным писком развязанного воздушного шарика. Непрекращающийся тест проверки соединения с сетью терзал страшнее древнего монстра ЕГЭ. Оставлял внутри пустоты, в которые тут же забиралось сомнение. Оно сворачивалось колючим клубком и откусывало от планов холиста части, чтобы вырасти, занять ещё больше места и стать целым.

Он вспомнил слова заклинания начала века: «Живи на яркой стороне — ведь Будущее зависит от тебя», и помрачение отступило. Мощный лингвистический оберег разогнал туман защитных механизмов. Главное не забывать о цели — посадить своё собственное зерно истины. Отличное от хрычёвского бреда заныривающих всё глубже в виртуальное пространство стариков.

Они так боялись потерять власть над миром, что построили в виртпространстве его копию: с серверами, сетями 666G и виртуальными капсулами. Стоило одному энтузиасту подключиться в сети к сети и появился 2-й уровень сети — Digital World 2.

Время там текло медленнее, но не настолько, насколько им хотелось. Тогда старики раскошелились на новые сервера, сети и капсулы, подключились в сети к сети, и ещё раз вошли в сеть, и появился DW3. Но они считали, что им и там мешают разводить их маразматическую пропаганду, тупить на ходу и засыпать на полуслове.

Вот и строили теперь DW4 c 4-ым уровнем погружения. Связь пока оставалась нестабильной, а законы нового мира ещё можно было прогибать. Поэтому холист и полез туда с университетской капсулы своего факультета, самой мощной в его секторе, чтобы проверить вирус перед атакой. Чтобы навсегда избавиться от тупикового постулата стариков — развитие мира направляет внешняя по отношению к нему сила.

После очередного сетевого скачка монолитная стена тупика вспыхнула и пошла трещинами. Огонь вырвался из каменной кладки. Последний файервол зачадил и сжёг защитные барьеры. Не осталось модных стрелок на штанах клёш. Рассыпалась прахом длинная рубаха-юбка свободного кроя. Цветастая эко-сумка-сетка из переработанного баннера с рекламой. Остроносые ботинки с бахромой от винтажного индейского пончо и оранжевыми шнурками от эклектичных новобалансовых кроссов. Всё что он не мог носить в DW3.

Холист завыл. Уровни виртмира давно не отличались от реальности, бывать в который ему не приходилось. Впрочем, как в DW2 и DW1. Воспоминания о низших уровнях, как их теперь называли, тщательно вымарывали из памяти. Там остались только роботизированные системы типа IoT.

Челы же, даже те кто не принимал такого решения, давно опустились на глубину и продолжали погружение, несмотря на развивающуюся декомпрессию. Падали в бездну и лишь изредка квакали, как тупые жабы.

Холист надрывно заголосил. Задёргался, будто мог вырваться из объятий огня, подпитываемого стариковской дурью. Но межсетевой экран продолжал проверку, отбрасывая лишние покровы 3D аватарки. Резал, гад, по живому, так что двоилось в глазах. Защитные механизмы искали метку виртуальной души [персональные данные учётной записи], чтобы сличить с аналогами на других уровнях DW, через которые шёл сигнал из реальности. Как гласил главный стариковский закон: «Контроль требует контроля». А быстрейший способ добраться до души учётки — выжечь шелуху из обмана, традиций, нелепой одежды и слухов, которые всегда мешали челам жить по-челски. Но её атрибуты просочились в мечты и пока призраками бродили по новому, ещё недостроенному DW4. Юзеры, даже на бессознательном уровне, всё ещё пытались отличаться друг от друга. Хотя старики и сопротивлялись, придумывая всё новые и новые способы обезличивания [no must have].

Огонь ревел в накрашенных ресницах холиста, заставляя по порядку вспыхивать скрепы души, словно перепрыгивая по уровням сложности: только сюжет → сюжети драки → боль и страдания → на смерть. 3D аватарку порвало в клочья, но боль бесперебойно поступала по широкополосным каналам связи оттуда, где ему не приходилось бывать. Драла, кромсала, пилила ту самую душу… Пока не сжалилась даже бездушная криптография, приподняв свой покров тайны, чтобы холодный интеллект межсетевого экрана сверил наконец никогда не врущие цифры и дал разрешение на вход.

Тогда оплавленные губы сетевой 3D аватарки, зашептали древние наговоры-обереги:

«Не дай себе засохнуть! Просто добавь воды. Вливайся! Окрыляяяйсяяяя!».

Наговоры-обереги, произнесённые с точной интонацией древнего волшебника, сработали как восстанавливающий код. Виртдуша сразу отрастила защитные слои, но под тяжёлым взглядом остатков морщинистой стены огня не посмела вернуть покровы из клёша и регланов. Заложенные старпёрами основы одинаковости неожиданно сработали в DW4. Может быть подействовала близость идеальной модели с её мощным полем подчинения?

Так холист и пошёл раздетым, как ходил всю свою жизнь. Файервол вздымался до небес, но вместо звёзд сверкали списки награждённых стариками стариков. Под ними, такой же эфемерный, блестел хрустальный мост, а ещё ниже пропасть. Туда сливали нечистоты, чтобы они перекрашивали всё в коричневое.

Холисту пришлось остановиться и зажмуриться, чтобы поддаться новому ходу мыслей и на время забыть кто он и для чего пришёл. Иначе межсетевой экран опомнится, и изрыгнёт его обратно на 3-й уровень. Поддаться магии того, кто изменил убогий мир прошлого, оказалось несложно. Его искренность подкупала даже неверующих. Хотя, как можно не верить в истину? Неверующие давно срослись с холмиками своих могил. По крайней мере, вслух все здравомыслящие юзеры говорили — истина едина, истина целое. А что они бормочут в своих мыслях, было плевать даже старикам.

Мост подвёл его к пока недоделанным декорациям: комнате с тремя стенами без потолка. Рабочий кабинет великого чела перегораживал перечёркнутый круг. Символ нового мира, который из коробки рекламных сновидений передавался всем юзерам каждую ночь. Перед ним гордо возвышалось кресло, разделённое тенью цифровой справедливости. А на мягком сиденье пыжился заросший седыми волосами чел, который грел половину голого тела в свете софитов. А вторую скрывал в холоде тьмы. Он смотрел на своего гостя пристально, с нескрываемым интересом. Улыбался уголком, окаймленных бородой и усами, губ на правой стороне высвеченного лица. Но другая сторона рта оставалась безмятежной и равнодушной, словно принадлежала другому челу.

За спиной холиста защёлкали затворы замков. Мигнули зрачки объективов охранных систем. Придвинулись хрипящие от нетерпения микрофоны прослушки. И вся остальная мишенерия, в которой давно пропал смысл. Но для создания атмосферы, обойтись без неё невозможно. Вся устаревшая техника смотрела ему в спину. И получив поддержку, как от одежды, ещё недавно скрывавшей его тело, холист попытался войти в роль:

— Мне нужно…

— Нам!

Слова прилетели с тёмной стороны, но тот, кто превратил свободу в реальность, не пошевелил губами. По его светло-тёмной роже прошла рябь и рот задёргался. Баг мгновенно исправили. В сети можно починить всё. Она лучше и честнее реального мира, в котором ложь нельзя забанить, а правила не действуют по-настоящему… абракадабра!

— Спрашивай то, что нужно.

Холист вспомнил о своей цели и защитные механизмы межсетевого экрана тут же закапсулировали воздух внутри его носа. Зацепившись за волоски, он превратился в клейкую массу и заставил кашлять. Пришлось разгонять непрошеные мысли и продолжать играть в нелепую игру.

— Почему ты такой?

Дисконнект стал постоянным. В секунду проходило десять отключений от сети и десять подключений. Сосредоточиться, а главное подкачать что-то из внешних источников стало невозможно. Идеальное решение для абсолютной защиты проклятых стариков. Больше ничего нового, опасного и справедливого… ахалай-махалай!

— Знаешь, что меня отличает от других? Не наглость, эгоизм, хамство и полная неуправляемость. Всё это #*@%!! — тот, кто говорил только правду и презирал ложь, рубанул рукой тьму, чтобы раскидать появившиеся перед лицом символы матерного фильтра. — Отец, советовал забить на тявканье и смотреть на мир без прикрас. Сам он видеть всё настоящим не мог, слишком уж сильно [ударение на «о»] было воспитание, закрасившее его глаза красными красками боли, розовыми — веры в счастливое будущее и серыми от пепла разрушенных надежд. За таким витражом правды не разглядишь, — он устало вздохнул, растирая покрасневший глаз со светлой стороны.

СИМ-СИЛЯ-БИМ!

— Как же он научил тому, чего не умел сам? — удивился холист, смирившись с правилами игры.

Левый угол рта того, кто избавил несчастных от несбывшихся надежд, снова пополз вверх, так что встопорщились седые усы. Он наклонился вперёд, будто собирался прошептать что-то по секрету. Раздалось жужжание, тянущих любопытные глазища камер, но слова неожиданно громко завибрировали в височных костях.

— Он ежедневно протирал моё зрение спиртом непосредственности, — тот, кто умел создавать интригу и поддерживать интерес, снова откинулся в кресле, — порою щипало, но это было для моей же пользы — слёзы придают зрению остроту. Он делал как лучше. Хотел, чтобы я не превратился в такого, как он сам. Такого, который надеется на то, чего никогда не случится в реальности. Стать миллионером. Полететь на самолёте. Объехать весь мир. Попробовать французский сыр с белой плесенью. Носить настоящее шёлковое бельё. Нафантазировать можно многое. Но реально жить с этим грузом невыносимо. Поэтому отец избавлял меня от губительной лжи.

Тот, кто не давал никому бесполезно фантазировать, стал больше. Подлокотники его кресла с треском разошлись в стороны. Стоять в такой момент было странно и неудобно. И холист окончательно поддался магии авторитета… крибли, крабле, бумс!

— Отец делал всё один? — вяло уточнил он, сонно хлопая глазами.

— В реальности всё по-другому. Реальность страшна. Матери было трудно. Она не поняла и не выдержала. Ушла от нас и погибла от болезни, поражающей, — тот, кто презирал секреты снова наклонился вперёд и заорал. — Поражающей душу! — потом подмигнул и продолжил будничным тоном. — Учётки, конечно. Не пойми неправильно. Правила нарушают идиоты… — Его лицо посуровело. — Все вокруг говорили, что я должен скучать по матери, но отец говорил, что не должен. Ведь в ней не было ничего кроме обманчивой надежды. Такой, которая ослепляет и заставляет зрачки фокусироваться на одной только ней, будто ничего другого нет. А это, тоже обман. Не такой губительный, как противопоставление себя другим, но не менее разрушительный, — тот, кто всё знал о разрушениях, закинул ногу на ногу, так что тёмная половина на некоторое время стала светлой. — Отец говорил, что мать была похожа... сам я помню плохо... на картину из комнаты бедняка. Раньше были такие бесполезные челы. Такого, что жрёт быстрорастворимую китайскую лапшу за двадцать рублей. Ты не помнишь, но раньше были деньги. Лапшу делали из дерьма собирателей риса, которые всю жизнь по-настоящему работали по колено в воде на реальных рисовых плантациях и ноги у них были сморщенные, как у… — медленно, как на рапиде, cнип-снап-снур...гэ или цэ или, он никак не мог подобрать слово, но и произнести запрещённое «старость» тоже не мог. — Как у шарпея. Ты не знаешь, но собаки раньше жили очень мало и у них ничего не было. Они не могли работать, вкусно есть и качественно лечиться, а только страдали под крики мудрил из телека.

Тот, кто своими проспиртованными непосредственностью глазами видел отсутствие благ у собак, снова перестал орать и перешёл на шёпот. — Собиратели риса ели один только рис и серили рисом. А бессовестные жадины собирали их дерьмо и делали из него быстрорастворимую рисовую лапшу. Любой мог открыть жёлтую упаковку с толстым диарейным Буддой и коричневыми иероглифами, и залить закальцированным кипятком, чтобы она расплылась и снова превратилась в дерьмо, — тот, кто ещё помнил, как было раньше, скривился. — Отец говорил, что они #*@%!! Мать всё время повторяла всякую херню за мудрилами из телека, от этого у неё мозги и расплавились, поэтому она и ушла.

— Слава великому избавителю от проклятых зомби-ящиков! — тихо сказал холист, сдавшийся чарам.

Гигантская фигура, давно расплющившая остатки кресла, не выглядела грозно, хотя занимала уже почти всю декорацию. Скорее нелепо и надуманно, но чтобы это увидеть надо было вытравить из башки бесконечно повторяющееся: «cнип-снап-снургэ или снурцэ или снурмэ или снурлэ или...».

— Она была похожа на старинную картину со стены бедняка. Очень воодушевляющую картину, но если её отодвинуть, то окажется, что за ней пусто. Ничего там нет. Только жирное пятно и дырка на обоях. А ещё трещина, через которую слышно, как соседи повторяют всякую херню за мудрилами из телека.

— Слава великому победителю лживых зомби-ящиков! — машинально повторил холист, сожалея, что всплыли такие болезненные периоды реальной жизни [говорить о ней, всё равно что подробно обсуждать процесс дефекации]. А чел уже упёрся гигантским коленом ему в грудь и упорно сталкивал в пропасть обезличенности.

— А им нельзя было верить, — печально сообщил тот, кто научил всех ясно видеть правду. — Всё, что говорили люди за деньги, думали за деньги, делали за деньги. Всему этому верить нельзя. Деньги всё всегда превращали в ложь. Потому, что если кто-то платил людям, чтобы они говорили, думали, делали, то только для того, чтобы заработать ещё больше денег.

— Слава великому уничтожителю денег-рабовладельцев! — выпалил холист и тот, кто избавил всех от финансовой зависимости, благодарно кивнул огромной головой. Будто впервые услышал похвалу в свой адрес, а раньше его гигантское ухо, раскрасневшееся на фоне белого символа, было абсолютно глухим. Его слух настроен по-другому, и жалкие колебания воздуха его совсем не колебали!

— Деньги уничтожили всё ценное, что было, — назидательно прогрохотал он. — Отец не успел научить меня всему, что не умел сам. Сраные деньги заставили его уйти на заработки. А когда он счастливый нёс заработанное домой, ядовитые деньги просочились сквозь его кожу… ты не помнишь, но они так делали, пробирались вовнутрь и отравляли учётку… Он захотел ещё больше денег. Они это очень хорошо умели! Деньги всегда собирались вместе, большими толпами, тогда их становилось больше, чем было по отдельности. Тогда-то его, и затоптали насмерть.

Тот, кто отучил людей верить деньгам, вздохнул, и от его дыхания задрожали стены декорации. Холиста отбросило назад, и он упал бы в бездну, если бы не мост. Едва поднялся с колен и одурело крикнул:

— Деньги хуже телека?

— Пойми! Нам не нужен телек, не нужны деньги, не нужны даже матери. Они делали своё дело, рожали, а дальше от них всё равно ничего не зависело. Хотя некоторые думали по-другому и безжалостно влезали в жизни своих сыновей. Так было. Но больше не будет. Твоя учётка под моей защитой. Враги далеко за огненными стенами межсетевых экранов. Мои любимые юзеры могут спать спокойно. Вот ты, ты хорошо спишь?

— Как подлый враг.

Холист криво ухмыльнулся. Все знали, что у подлых врагов нет учётки, а значит и совести, а бессовестные спят лучше всех. Его уже совсем выпихнуло на мост, ведь тот, кто обеспечил всем спокойный сон, стал настоящим исполином. Но за пределами декорации и его магия начала рассеиваться, заикаясь в рапиде: Некрекс-Нефрекс-Не-прекс.

Будто изменился угол освещения. Фонарь стоявший за спинкой кресла [на самом деле, его никто не разламывал] создавал иллюзию, из-за которой чел удлинялся, как тень. Он вовсе не был большим. А одуряющий запах, который холист осознал только когда порассеялись чары, исходил от кожи поддельного гиганта. Не великого, и не ужасного. Обычной модели, собранной для нужд будущего факультета холистики, который очень скоро переедет сюда из DW3. От топорщившихся лесом седых волос на его руках и груди, воняло озоном. Энергия требовала выхода. Она сочилась сквозь тонкую ткань иллюзии. Разряды пролетали по теневым капиллярам и выплёскивались наружу. Холист вспомнил, что целое не может быть больше частей. Что развитие направляет не могущественная внешняя сила, а только его собственная сила воли. Он разглядел в гигантской фигуре, пока ещё существующую на стадии строительства трещину бесправного доступа и гордо поднял своё единственное оружие.

— Есть самый главный вопрос, который беспокоит многих…

— Беспокоит? — удивился тот, кто уже сам начал забывать, что такое беспокойство.

— Да! Ты избавил нас от лжи, но что ты дал нам взамен?

Поддельный гигант замотал головой.

— Что? Взамен лжи? Ты с ума сошёл? Ложь не надо ничем заменять. Лгать противоестественно и опасно…

— Но тогда, — пересилив гнетущую мощь избавителя от лжи, перебил холист, — получается, что свободы нет. Ведь лгать нельзя даже из благих намерений! Какая же это свобода? Если нельзя делать то, что может сделать мир лучше? А если без лжи будет только хуже?

— Хуже? — заревел тот, кто на самом деле лишил всех свободы, а именно возможности обманывать. Он махнул рукой, но задел стену декорации, и она разлетелась набором цифр. Таких же фальшивых, как он сам.

— Без лжи правда перестаёт быть правдой! — пригибаясь под летящие обломки, крикнул холист. — Это же всё равно, что избавить мир от тьмы! Тогда ведь свет перестанет быть светом! Сравнивать то больше будет не с чем? А если не с чем сравнивать, то и свобода заключение. Разницы то нет. Как понять, что ты на свободе, если никто не сидит? Если никогда не был на других уровнях, если даже не представляешь на что похож страшный реальный мир?

Мнимый гигант продолжал разрушать декорацию, но стены вокруг него начали быстро восстанавливаться. Каждое слово, брошенное холистом, разбивалось на символы и встраивалось в программный код нового, ещё более ригидного факультета Холистики. И только что отвалившаяся часть кладки, срасталась вновь.

— Ложь с истиной слишком похожи и взаимосвязаны. Их нельзя разделять. Иначе истина не будет истиной, если её невозможно подвергнуть сомнению, а ложь никогда не обретёт правдоподобность, если в неё не впихнуть немного правды! У них есть только одно отличие! В ложь верят потому, что хотят, а в правду потому, что кому-то надо, чтобы её считали правдой…

Фиктивный гигант взревел, размахивая непудовыми кулаками, но выросшие стены больше не поддавались его нарочитым ударам. По инерции сотрясались под надуманной тяжестью огромных рук, но уже не сыпали вокруг цифрами.

Холист набрал побольше воздуха, чтобы выкрикнуть ещё одну убийственную ложь, и не успел. Пробивающийся через уровни сигнал неожиданно исчез и слизнул его руки, ноги и тело. На несколько мгновений в цифровом воздухе удивлённо хлопали выпученные глаза 3D аватарки, а потом лопнули и разлетелись брызгами недоумения.

Он парил в темноте, лишённый тела, опоры и надежды — сетевой сигнал, потерявшийся в спутанных олдскульных оптоволоконных проводах. То, что заменяло ему зрение, поставляло в мозг буквы, складывающиеся в слова: «Отключено по требованию преподавателя!». Чтобы понять смысл фразы, пришлось напрячься. Но как только до него дошло, что это значит, тут же вернулась память. Зажёгся свет! А размазанная неизвестность за пределами запотевшего чёрного стекла превратилась в университетскую аудиторию.

— Видишь, Сикоркин. Твои идеи, мягко говоря, не приводят ни к чему.

Холист облизал губы. Нечего было надеяться переубедить упёртого профессора холистики. Старики никогда не откажутся от своей правоты и не дадут дорогу молодым. Даже если те, проложат эту самую дорогу прямо к кладезю истинных знаний.

— Лингвистический вирус работает, — возразил он. — На четвёртом уровне вложенности виртуальной реальности пока сложно оценить повреждения модели, но...

— Сложно отделить его от времени, в котором он жил, от идей, в которые верил, от злодеяний, которые совершал…

— Но ведь я почти доказал, что ложь уничтожит только ложь! — Сикоркин вскочил, но ослабевшие от долгой неподвижности ноги не удержали его, заставив тело снова опуститься в вирткапсулу. — Он…

— Уничтожил тебя! — перебил профессор и шагнул вперёд, перегородив свет. — Я не разрешал тебе пользоваться моей капсулой и моим служебным входом в DW4. Тем более трогать идеальную модель того, кто не являясь его частью, направляет развитие мира. Ты не в состоянии сделать даже то, за что никто не просил браться?

Половина его морщинистого лица погрузилась во тьму. Он почесал покрасневший глаз, зло сверкающий в отсветах светотриодной лампы, и категорично рубанул рукой воздух.

— Смутные времена до нового мира канули в лету. Наш мир идеален…

— Твои слова похожи на оправдания твоей любимой модели. Я бы успел, но ты сам меня отключил! Давай поднимем логи...

Морщинистое лицо перекосило.

— Что ты несёшь?

— Зерно истины, — брякнул Сикоркин и выскочил из капсулы полного виртуального погружения. — Враги никуда не делись, они уже окружили воздушные замки, а амбиции витают над покоями старых пердунов. Они просто не видят, что это вонь, выпущенная их ослабевшими сфинктерами. Они не могут призвать к ответу даже собственных детей. Не бывает всеобщего единодушия, равенства и братства. Свободы для всех и каждого. Чтобы она появилась, её можно только внушить!

— Незачёт, Сикоркин, — взревел профессор и запустил вслед убегающему студенту коллекционную банку колы.

Чтобы справиться с дрожью в теле, профессору холистики пришлось опуститься в своё кресло. Оно мгновенно обняло его старые кости и начало массаж воротниковой зоны, чтобы снять напряжение. Щуп сунулся было к морщинистой заднице, чтобы заодно помять простату, но профессор заорал:

— Мне лучше знать, что правда, а что нет. Лучших времён у нас ещё не было. Враги, колонны, амбиции… вся эта чушь давно похерена глобальным блекаутом. Исчезла с истинным злом — сомнениями. Лучшее враг хорошего. Если постоянно пытаться всё изменить, будет только хуже. Познание целого требует вечности.

Он воинственно потряс вялой рукой, и по дряблой коже прошла рябь. Проскочила по голому телу и растворилась в полу, который сразу же начал греть его холодные пятки. Усталость брала своё даже здесь, на третьем уровне виртуального пространства. Время подло выжимало последние соки жизни. А в самой настоящей реальности — Analog World 0, его матерью рождённое, разваливающееся тело, с трудом впитывало витамины и белковую смесь через провод капельницы. Пора было отправляться глубже, чтобы продлить жизнь хотя бы ещё немного. Чтобы распространять свои правила. Чтобы...

— Правы были деды, порка снимает все вопросы.

Он прикрыл глаза. От коробки рекламных сновидений, давно заменивших проклятые телеки с их мерзкими мудрилами, отделилась мягкая тень. Просвечивающийся иллюзорный комар, напоминающий голограмму начала века [или кривое пиксельное фуфло, гордо именуемое в те времена дополненной реальностью], долетел до макушки профессора и вонзил свой хобот ему в темя. Пробил тонкую пергаментную кожу с пигментным брендированием и начал высасывать время, которое задолго до появления настоящих AR-технологий, игры вытягивали из наивных юзеров.

Дверь в кабинет, с табличкой «Профессор холистики Н.Ю. Сикоркин старший», заскрипела и приоткрылась. В проём просунулась кучерявая голова холиста. Вокруг иллюзорного комара вились тонкие тени слов лингвистического вируса. Он действительно работал. Последовательность, на которую пришлось убить столько времени и петабайт, оказалась очень вирулентной. Уже заразила виртуальное насекомое, влезла под профессорскую кожу, проникла в клон его души, и начала встраиваться в широкополосный канал, чтобы пробраться в коробку рекламных сновидений и распространиться по всем уровням DW.

— Давай-давай, папа, ещё немного и правдой станет моя ложь...

MySQL

____________________________________________________________

mysql>quit /Bye;

Окончание записи №4560988237763656 базы данных нейросети