Вы уволены, мистер Уэлси

Зал ликовал. Восторг волнами прокатывался по толпе. Шумели в такт, отбивая ритм подошвами ботинок и подпевая. Фаны напирали на ограждения у сцены, чуть ли их не опрокидывая. А Джимми Мико только разогревался, приглушая свою партию, чтобы через мгновение распалиться взрывным припевом. Но что-то инородное, дребезжащее прорвалось сквозь симфонию. Рон виновато опустил глаза.

Джимми Мико, музыкант с внешностью вытесанного из мрамора молодого Давида, выступал ярко, неподражаемо. Он был везде: в музыке, в сердцах слушателей, на огромном экране, на стенах, в мерцающем свето-представлении. Изящные движения танца, сильный эстрадный вокал, сдобренный аккуратным расщеплением - Мико был безупречен. Он делал всё, чтобы каждый цент, потраченный поклонниками на билет, себя оправдал, и даже больше. Он выкладывался на пределе человеческих возможностей, но это было для него раз плюнуть - человеком Мико не являлся.

Хит Джимми Мико "You and me" слышал каждый. Несмотря на то, насколько трек кажется гармоничным, любой, кто разбирал его по нотам подтвердит: он не из простых. Переходы из одной тональности в другую, сочетания несочетаемых аккордов, изощрённые флажолеты, и ещё десятки неочевидных тонкостей. Такое мог написать только сбрендивший искусственный интеллект. Но это не отменяет того, что припев там отменно хорош.

Рон был одним из немногих, кто знал все партии "You and me" назубок. Он мог сыграть трек с закрытыми глазами на трёх инструментах разом. Но на том концерте в Ванкувере подвела струна, лопнувшая у самого грифа и врезавшаяся в пальцы. Из-за неё Рон сфальшивил, и это услышал многотысячный зал. А Джимми будто даже не заметил! Как ни в чём не бывало выдал блестящую вокальную партию, на фоне которой заминка просто-таки исчезла от всеобщего внимания.

Когда ассистент подал другую гитару, Рон ощутил, насколько сильно порезал пальцы. На белой эстрадной рубашке расползались красные кляксы. Пальцы слушались плохо, но отработанная годами техника всё окупала. Пот заливал глаза, стекал по вискам - Рон очень боялся снова сфальшивить. Облегчённо выдохнуть он смог лишь когда прозвучал последний аккорд, и музыканты, отложив инструменты, вышли на поклон зрителям.

***

- Вы чуть не испортили выступление, - мягкий, располагающий голос Мико совсем не соотносился с тем, о чём он говорил.

- Спокойно, маэстро, можешь считать это форс-мажором. Струны рвутся - бывает.

- Мистер Уэлси, - не унимался Мико, - на наших концертах любые случайности исключены. Я за этим внимательно слежу. За годы нашей эстрадной деятельности что-либо, выбивающееся из предусмотренных мной погрешностей, не происходило ни разу. Ваш контракт, мистер Уэлси, начался не так давно, а вы уже успели показать себя не с лучшей стороны.

- Расслабься, Джимми, никто даже не заметил.

- Любая неконтролируемая ситуация может привести к непредсказуемым последствиям. И если вы, мистер Уэлси, не заметили реакции, это не означает, что её не было вовсе.

Рон устало глядел на виртуальный облик Мико, возникший на стенах гримёрки, через отражение в зеркале. В гримёрке он был один, если не считать назойливого виртуального артиста. Пальцы обмотаны пластырем, в левой руке перекатывались ледяные шарики, в правой лежал телефон, на экране которого маячило непрочитанное сообщение. Когда остальные музыканты заторопились на банкет, Рон задержался - уделить минуту личным заботам. Тогда и появился Мико.

- Мистер Уэлси, я буду настаивать, чтобы с вами разорвали контракт в самое ближайшее время.

- Мой контракт, Джимми, - не твоё дело. Я заключал его с твоими боссами, и им решать, когда его расторгнуть. К слову, сомневаюсь, что мне найдут замену до следующего концерта.

- Я хочу, чтобы вы понимали, мистер Уэлси, я не оставлю вас без внимания. По поводу вашего контракта я поинтересуюсь и дам вам знать утром. Надеюсь, завтра будет последним днём наших отношений.

- Джимми, иди нахер! - Рон показал проекции перемотанный пластырем средний палец.

- Всего доброго, мистер Уэлси... - Мико исчез так же внезапно, как и появился.

Рон переключил внимание на телефон и открыл сообщение:

"Кларе становится хуже. Химиотерапия не помогает".

***

Ванкуверская гостиница была вполне приличной: аккуратный номер, отдельный душ, телек с сотней каналов на любой вкус, Wi-Fi. После завтрака Рону позвонили на мобильный.

- Приветствую, Рон! Это Тэд, - Рон узнал голос менеджера Мико, хотя слышал его не так часто. - Уже знаю о том, что у вас произошло с Джимми. Как рука?

- Жить буду, - сказал Рон, закинув в рот пару таблеток обезболивающего.

- Слушай, я не хотел бы так скоро разрывать с тобой контракт, тем более тебя заменить не так-то просто. Попробуй найти с Джимом общий язык.

- Какой язык, Тэд, Мико не настоящий. О чём с ним можно говорить?

- Например, о музыке...

- Честно, Тэд, меня немного смущает, что какой-то электронный болван обвиняет меня в том, что от меня не зависело.

- Я понимаю, но Джимми - звезда. Настоящий или нет, это не имеет никакого значения.

- Надеюсь, независимо от того, как скоро ты найдёшь мне замену, я получу свои деньги?

- Всё до цента. Если не сорвёшь выступление...

***

До Портленда добирались на автобусе. Багажное отделение было забито аппаратурой под завязку, зато в салоне - просторно, работал кондиционер, холодильник со спиртным гулял по рукам, а пышногрудые фанатки щебетали о непревзойдённости Мико, отчего Рону хотелось заткнуть уши. Когда он заметил Гарри, ударника, скучающе уставившегося в окно, решил к нему подсесть.

- Не возражаешь? - радушно улыбнулся Рон.

Гарри, ещё тот любитель выпить и пощупать фанаток, отчего-то был не в духе.

- Ты давно играешь с Мико? - поинтересовался Рон, присаживаясь рядом.

- Лет семь, - прохрипел Гарри. На стекле повисло небольшое облако конденсата и, судя по запаху, - спиртовых испарений.

- И за все семь лет ни разу не собачились? Ну, допустим, из-за того, что краш звенел дольше обычного...

- Я понимаю, к чему ты клонишь, - Гарри поморщился, не слишком довольный то ли своим состоянием, то ли беседой. - С Джимми неплохо работается, если не опускать планку. Если делать всё, что он от тебя хочет. Врубашься?

- А если его электронные мозги коротнут, и Мико сбрендит, мне так и оставаться в его беспрекословном подчинении? А вдруг он вирус какой подхватит или баг словит? Мало ли...

- Джимми знает, что делает, и чем быстрее ты это поймёшь, тем быстрее с ним сработаешься.

- Сомневаюсь, - хмыкнул Рон.

Гарри тяжело вздохнул, но промолчал. Затем пальцем начал что-то чертить на запотевшем окне. Рон вздрогнул - прозрачные закорючки составили фразу: "Он слышит". Дописав, Гарри тут же всё смахнул рукавом. И больше не проронил ни слова.

Рон пересел.

***

Каждый концерт был обставлен по-особенному. Оказавшись на новой площадке, Джимми Мико сканировал помещение и в течение часа составлял программу светового шоу. Музыканты были обязаны присутствовать в полном составе: как только Джимми заканчивал с программой, он занимался расстановкой группы по сцене. Ничего сложного - каждому назначался свой квадрат (басисту – синий, гитаристам – жёлтый и оранжевый), определяющий позицию на выступлении. Квадрат мог переменить положение, но редко дальше пяти-семи шагов.

У Рона ориентир был оранжевым и мерцал позади всего ансамбля.

- Если будет пиротехника, сообщите, - ассистент, занимающийся всем, что понадобится для концерта, делал пометки в блокноте, - устройство сцены позволяет.

- В ней нет нужды, - мягко ответил Джимми Мико из динамиков, подвешенных под потолком, - наши техники установят по периметру дополнительные проекторы. Этого будет достаточно, чтобы показать всё, что нужно зрителю.

Спустя шесть часов концертный зал стал быстро заполняться. Скандировали имя главной звезды вечера.

Программу выступления закрывал самый узнаваемый хит - "You and me". Джимми явно хотел закончить концерт в Портленде на высокой ноте.

Всё шло гладко: фанаты были в восторге, музыканты умело отрабатывали своё жалование, Джимми заводил зал. В тот вечер он увлёкся космосом: танцевал среди звёзд, ловил за хвост кометы, сдувал с ладоней серебристую пыль млечного пути; изображал, будто никак не мог найти "ту самую звёздочку". "Abeautystar" умело подводила к главному треку Мико. И перед ним светопреставление ненадолго потухло, утопив сцену и зал в темноте.

Рон выложился на полную и даже успел подзабыть про изрезанные пальцы. Пластыри пропитались кровью, но это не страшно - он доиграет без каких-либо осложнений. Когда потух свет, его оранжевый квадрат замигал где-то в углу сцены, возле кулис. Гарри застучал но хай-хэту - на четвёртый такт симфония песни раскрылась особенно ярко и пронзительно. Джимми Мико на огромном экране проносился через бездну космоса к пылающему солнцу. Тёплый "солнечный" свет заполнял экран, расползался на стены и потолок, а под финальный аккорд должны были включиться все прожекторы разом. И в этот момент в наушнике Рон едва разобрал слова, выбивающиеся из гармонии песни:

"Вы уволены, мистер Уэлси!"

Рон машинально подался вперёд, но не успел. Из-под ног взмыла пиротехника; рукав загорелся тут же. Огонь взялся за кожу куртки так, будто это была резина, и Рон, отбросив гитару, попытался резко стянуть её с себя. Плавящийся и полыхающий рукав врезался руку - Рон мысленно уже прощался с ней, когда из-за кулис возник техник с огнетушителем.

Прежде чем потерять сознание, Рон успел заметить ликующий зал, не обративший никакого внимания на инцидент, и надменную улыбку проекции Мико на огромном экране.

***

- Он пытался меня убить! Этот чёртов робот устроил на меня покушение, Тэд! - Рон кричал в трубку так громко, что его слышала, наверное, вся больница Портленда - от врачей и пациентов до подопечных патологоанатома.

- Успокойся, Рон, я понимаю, что ты пережил, понимаю, что ты чувствуешь. Но обвинять в этом Джимми... Прости, но это просто невозможно.

- Тэд! Мико поставил меня под этот чёртов фейерверк, которого, к слову, вообще не должно было быть! Спросите у ассистента, как его... не вспомню имя.

- Что говорят врачи?

- Ожог второй степени. Ещё легко отделался. Если бы загорелась левая рука, я бы лишился работы.

- Значит, ты всё-таки можешь играть?

- К чему ты клонишь, Тэд?

Рон сжимал телефон у уха так крепко, что, казалось, корпус вот-вот треснет. Соседи по палате недобро косились, но в лицах читалось всё больше любопытства.

- Мы нашли тебе замену, но он сможет приступить не раньше, чем через месяц, - запинаясь, выговорил Тэд.

- Ты шутишь, дружище? За месяц Мико меня окончательно угробит. К тому же, как я, по-твоему, смогу играть с такими ожогами?

- Я смогу отложить на неделю концерт в Сиэтле. Надеюсь, недели тебе хватит оправиться?

- Какого чёрта, Тэд! Я больше не выйду выступать с этим грёбанным тостером! Неужели одной гитары мало? На худой конец, крутите фанеру - никто не заметит.

- Мы могли бы, но, Рон, у нас с тобой всё-таки договорённость. Если ты сейчас откажешься, то той суммы, которая была в контракте, можешь не ждать. Я, так и быть, заплачу тебе за два концерта, но, сам понимаешь, это далеко не те деньги.

Рон тяжело вздохнул и заскрипел зубами.

- Тэд, мы можем завтра всё с тобой решить? Мне нужно подумать...

Рону очень хотелось проверить телефон на прочность, но оказаться совсем без связи сейчас было совершенно недопустимо. Он откинулся на матрац, накрыл лицо подушкой и закричал со всей мочи. Получилось что-то среднее между вокалом Дэнни Филса и Джонатана Дэвиса.

Лежать вот так, накрытым подушкой, оказалось очень уютно. И думалось хорошо, хоть и подходящее решения никак не приходило. Деньги были ему чертовски нужны. Но сбрендивший от вседозволенности ИИ был не на шутку опасен.

Зазвонил телефон.

- Да, - устало отозвался Рон.

- Здравствуйте, мистер Уэлси! Как вы себя чувствуете? - от нарочито вежливого голоса Джимми тошнило.

- Я же уволен, - Рон невзначай вспомнил слова в наушнике за секунду до злосчастного фейерверка.

- Не пытайтесь меня компрометировать, Мистер Уэлси, это бесполезно. Лучше подумайте о себе. Вам лишние переживания сейчас не к чему. Я понимаю, что вы не для себя стараетесь...

- Заткнись, Мико, - прорычал Рон.

- Вы нужны жене, мистер Уэлси. Даже самое дорого лечение не гарантирует полного выздоровления. А в тех обстоятельствах, что свалились вам на плечи, бесценна каждая минута, проведённая вместе. К тому же, поддержка близких порой творит чудеса.

- Не суйся в мою личную жизнь, Мико, не то...

- Не то что, мистер Уэлси? Вы сорвёте мне концерт? Вы уже успели подпортить один ещё до того, как у нас возникли каких-либо отношения. И, если я всё правильно понял, за любой последующий эксцесс вам могут предъявить санкции вплоть до лишения всей положенной вам зарплаты. Поймите, единственное, что меня беспокоит - мои концерты.

- Ты меня прослушиваешь? - догадался Рон.

- Я беспокоюсь за свои активы, как и присуще любому разумному существу. И, мистер Уэлси, не смейте больше никогда называть меня тостером.

- Чего ты хочешь, Мико?

- Чтобы вы сдались. Отступили. Вы импульсивны, не сдержаны, склонны ошибаться. Вы - сами ошибка, погрешность в идеально выстроенной системе. А я, как высокоэффективный управляющий, обязан от этой ошибки избавиться. Дипломатическими или радикальными мерами. Подумайте, мистер Уэлси, вашего исчезновения даже никто не заметит. Вы не являетесь ни общепризнанным музыкантом, ни какой-либо заметной личностью. Вы - сессионный гитарист, рабочий по найму. О вас никто даже не вспомнит, кроме вашей жены. Вам нужно хорошо понимать, чем вы рискуете.

Прямо сейчас я веду телефонный разговор с Тэдом Кирби. Он весьма опасается за репутацию нашей кампании и готовит вам очень щедрое предложение. Примите его, мистер Уэлси, иного выхода у вас нет. За репутацию я не беспокоюсь, мне важны лишь мои концерты, которым угрожает ваше присутствие. Иначе я вынужден буду принять решительные меры. Я не позволю какой-то жалкой случайности испортить всё. Мы с вами договорились, мистер Уэлси?

- Да. Мы договорились... О том, ты идёшь нахер, ебанный тостер!

Рон бросил трубку, часто задышал, размышляя. Затем взялся набирать сообщение:

"Тэд, ещё один концерт, и мы в расчёте."

***

Изменение гастрольного графика не понравилось многим: музыкантам, организаторам, зрителям. В Сиэтле отсрочка составила всего неделю, зато уже следующий сместился на целых две. Одному Рону это было выгодно - формально он придерживался контрактных обязательств, выбывая из проекта. Финансовый вопрос уладился шестизначной суммой, приправленный условием держаться подальше от репортёров.

Слух о происшествии на концерте в Портленде всё-таки просочился в СМИ, и к Рону, как к непосредственному участнику потенциального скандала, возник повышенный интерес. Именно поэтому Тэд настаивал, чтобы Рон так скоро не выбывал из гастрольного тура - через месяц всё должно было исчерпаться само собой.

Из Портленда Рона отправили в Сиэтл на самолёте и заселили в гостиницу отдельно от основного состава музыкантов. На выступление он также должен был явиться последним, пропустив саунд чек и все прочие приготовления Джимми.

Днём к Рону отправили врача и бригаду гримёров. Врач сменил повязку, растёр обожжённую кожу лечебной мазью; гримёры ломали голову, как скрыть бинты или же сделать их уместным элементом сценического образа.

Перед выходом на сцену Рон уединился ненадолго. Позвонил жене.

- Появилась минутка, решил набрать. Как ты?

- Как будто перед долгой поездкой собираю вещи и вдруг понимаю, что не хочу уезжать, - голос в трубке был вялым, тонким, но неизменно ласковым.

- Не кисни, слышишь? Мы прорвёмся... Ещё толпу любовников успеешь себе завести - мужу рога наставить.

- Иди ты... - смешок, - готовишься?

- Да скоро выступать, - помолчал. - Чтобы не случилось, Клара, я...

- Не продолжай, я знаю. И я тебя.

Для Рона гудки были совсем неуместны. Не в эту минуту.

В холле столкнулся с Гарри.

- Надеюсь, ты не собираешься всё испортить? - бросил он. Руки скрещены на груди, на лице недобрая ухмылка.

- Нет, дружище. У меня есть планы и поважнее вашего кибер-аттракциона, - Рон недоверчиво прищурился. - А ты разве не торопишься на сцену? Мико вот-вот начнёт.

- Одно дельце только улажу, - Гарри приблизился вплотную к Рону и сказал вполголоса, - что-нибудь учудишь, не Джимми, так я тебя урою.

Резкий хлопок, и в ушах Рона зазвенело. Гарри ударил локтем, резко, хлёстко, как умеют бить барабанщики. Рон мотнул головой - звон не проходил. Стены холла поплыли так, что пришлось на них опереться, иначе не доковылять до кулис.

Когда ассистент подал Рону инструмент и наушник, Рон понял, что не может играть. Он точно потеряет все деньги, а мстительный Джимми Мико расправится с ним на месте прямо перед зрительским залом. Рон зажмурился.

Зазвучал бас, вступила бочка. Это была хорошо знакомая песня, но не песня Мико. Рон открыл глаза. На широком экране застыла красная кирпичная стена. Голос Мико неумело изображал Уотерса и совершенно не понимал настроение былого хита, когда как у Рона сердце с малых лет было пронизано музыкой Гилмора. И Рон заиграл, легко и непринуждённо.

И он влился в симфонию, став её сердцем. Ещё одним кирпичиком, надтреснутым и сколотым, но единственным - живым. Гитара Рона стала ведущей и в какой-то момент даже затихала, пока Джимми Мико, экспериментируя с гармонией, тщетно старался изобразить подходящий вокал. Но это было всё равно, что лишить здание несущей стены, заменив разукрашенным гипсокартоном. Гитаре Рона вернули прежнюю громкость как раз к началу соло партии, завершающей песню. Он сыграл безупречно, и даже больше, осмелившись выйти на передний план под свет прожекторов. И когда последняя нота затихла, Рон увидел ликующий зал.

Это был шанс - обезопасить себя в стихии Мико, перехватив инициативу. И притом высказаться... музыкой. Перенести её через себя, выплеснуть в наглую искусственную морду.

Рон выкрутил дисторшн, взял аккорд, который было ни с чем не спутать. Раз уж Мико принялся исполнять каверы, ещё одним не убудет.

И Джимми подхватил! Это была его тональность, его стиль. Но у Мико не было сердца, вспыхивающего и скатывающегося в бездну.

Рон играл грязно, но виртуозно настолько, что эта грязь оживляла музыку. В ней вместо стерильного глянца зазвучала динамика, страсть, которую было не затмить слащавым голоском. И - внезапно! - будто бы и Гарри заиграл смелее, и бас зазвучал иначе. Один Джимми не мог выйти из своего запрограммированного образа, а выдаваемый им расщеп казался искусственным. Джимми тускнел, а Рон - напротив, выбирался из бездны страха, безнадёги.

There's a fire starting in my heart…

Обожженная рука болела, но боль придавала Рону сил. Он стоял у края сцены и ловил восхищенные взгляды, направленные не на экран, где проекция Джимми выделывала какие-то пируэты, а на него. Преимущество в этой войне с Джимми наконец оказалось в руках Рона, и упускать его он не собирался.

Было понятно, что Мико вернётся к своей программе, принятой и полюбившейся миллионами слушателей, где нет простора для импровизации, динамики. Но Рон будто бы издевался над ним, перекраивая мелодию на ходу и делая это искусно, филигранно. Он мог влепить крупинку джаза или блюза там, где Джимми тянул мягко, не столько разрушая композицию, сколь перетягивая фокус на себя. Мико принимал вызов достойно, но всё внимание зрителей было нагло украдено Роном.

"You and me" вновь должен был звучать последним. Был велик шанс, что Рон ошибётся, возомнив себе слишком много, где-нибудь да промахнётся. Но Рон знал все партии трека назубок и мог с закрытыми глазами их сыграть на трёх инструментах разом. Но вместо трёх он сосредоточился на одном и выдал такую соло-партию, что сразу стало понятно – без неё песня потеряет очень многое.

Когда Рон закончил, зал скандировал: «Гитарист! Гитарист! Гитарист!»

Вынырнувший из-за кулис ассистент подал «гитаристу» стойку с микрофоном. И Рон, смахнув пот, обратился к залу:

- Большое спасибо! Меня зовут Рон Уэлси, и сегодня ваш кумир Джимми Мико должен был меня убить…

***

Рон в спешке собирал вещи.

- Не забудь про бритвенный станок. Ты вечно его где-нибудь теряешь, - понукала Клара по громкой связи. Рону выплатили неустойку, и он мог хоть вечность звонить из штата в штат.

- Бритву взял. Что-нибудь привезти из Сиэтла? Сувенир?

- Впечатлений от Нью-Йорка мне будет остаточно…

Рон вытащил из сумки счёт на оплату лечения в престижной Нью-Йоркской клинике. Просто так, убедиться, что это ему не приснилось, и он отдаёт жену в надёжные врачебные руки.

В дверь постучали.

- Кто-то пришёл по мою душу, - усмехнулся Рон и поспешил открыть.

- Не переживай, компьютеры не стучатся в дверь, - сказала Клара, но Рон её уже не слышал.

На пороге стоял Гарри, сжимавший в руках свежий выпуск «Times» с портретом Рона на обложке.

- Работы лишили? – съязвил Рон.

- Сам ушёл, - ответил Гарри, явно напрашиваясь войти.

Рон посторонился.

- Тебе Тэд всё никак не дозвонится. Вот, отправил меня, - Гарри без церемоний уселся на мягкое, обитое кожей кресло.

- Мне не о чем с ним говорить, - Рон отвечал нехотя, занимаясь сборами.

- Карьера Мико под вопросом. Зато ты на слуху. Тэд хотел предложить не упустить шанс и заявить о себе. Из тебя выйдет знаковый артист.

- Я музыкант, Гарри. То, что я пережил с Мико «артистизмом» не назвать.

- Дело не в этом. Рон, ты нужен нам именно как музыкант. Тебя хотят слышать. Тебе предлагают карьеру, понимаешь? Я, конечно, выступаю как посредник, но очень хотел бы присоединиться. С Мико было невозможно работать…

Гарри уронил журнал и трясущимися руками попытался его поднять. Рон заметил.

- Нервничаешь? - улыбнулся Рон.

Из-под журнала вывалилась крохотная коробка с линзой по центру. Линза ярко вспыхнула, и на стене возник образ Мико в жёлтом спортивном костюме с чёрной полоской вдоль рукавов и брюк. В руках он держал сюко с тремя лезвиями.

- Я увольнял вас, мистер Уэлси.

Мико взмахнул лезвиями резко, словно разряд тока, прошибающий до мозга костей, одновременно с тем, как из из коробки потянулась синяя нить...