Изгнанная. Глава 1

Автор:
Тающий ветер
Изгнанная. Глава 1
Аннотация:
По не то чтобы многочисленным, но в количестве отличном от нуля, просьбам - следующая глава.
Текст:

Глава 0


Физически Вольницкий пришел в себя довольно быстро. Это важное уточнение. Меньше чем через минуту его перестало шатать, через две из глаз почти пропали блики. Но что физическое? Промелькнула мысль – мир стал иным. Вот только майор отчетливо осознавал, что мир-то как раз остался прежним. Ведь ничего не изменилось. Он стоит в палате напротив раненой девушки, где-то за дверью Аркадич перебирает бумажки, больница никуда не пропадала из города, страна продолжает бряцать оружием, а планета летит вокруг Солнца со скоростью тридцать километров в секунду. Где-то в глубине разума шевельнулся червячок, что как раз последнее уже не так очевидно, но майор задавил эту мысль. Для нее еще придет время. Гораздо важнее – как вести себя прямо сейчас.

Вольницкий ни на секунду не допускал, что все произошедшее – видение или сон. Все было слишком реальным – но это куцее описание. Реальность ни при чем. Что-то гораздо более глубокое. Сродство с миром. Сродство… с Богом?

Интересующимся Вольницкий всегда отвечал, что он атеист. Это просто и понятно. Зачем лишние слова и тонны философии, если все сводится к тому, что Бога, каким его описывают любые религии, нет и быть не может. Да, жизнь несколько сложнее. Жена майора, умершая десять лет назад, искренне верила. Сам мужчина пошел на компромисс. Иногда ходил с ней в церковь, носил крестик и ни с чем не спорил. Это повлияло на него, конечно. Спустя годы он уже мог поддержать разговор на любую околорелигиозную тему, цитировал Библию и сформировал собственный четкий взгляд на вещи. Интересующимся – тем, кто способен воспринять такую мысль – он отвечал, что бог есть и создан по образу и подобию Человека.

После смерти жены религия отошла на второй план. Да, первые дни он пытался говорить с Богом, но тот молчал. Это его не удивило и не огорчило. Просто подтвердило давний скептицизм. И постепенно все забылось. Писание стояло на полке, но открывалось все реже. Знания оставались в голове где-то по соседству со школьным курсом химии. Вера, которая и раньше была абстрактным символом, потом вовсе стала лишь словом.

Вера вообще очень интересная вещь. Она не требует доказательств. Изначально. Просто по определению. Теперь ему предоставлены доказательства. Окончательные. Неопровержимые. Тем парадоксальнее тот факт, что это не повод обрести веру. Не может верить в Бога человек, который знает, что Он есть. Это противоречит самой сути веры. Но важно ли это сейчас?

Сейчас Вольницкий стоял перед бывшим ангелом и не представлял, как себя вести. Он сделал два шага вперед, отступил на один, прокашлялся, насколько мог тихо, посмотрел на девушку и вновь опустил глаза.

– Я… – во рту пересохло, но он продолжил. – Я имею право говорить?

Доминион посмотрел на него – снизу вверх, но все равно свысока. Голос его был голосом Доминики, но более твердым, уверенным:

– Нет, стой. Я должен понять. Я должен понять очень многое. Наше знакомство придется начать сначала. Ты – Иван Афанасьевич Вольницкий. Так?

– Верно. А вы – Доминион, – сказал майор и испугался, что фраза могла быть лишней.

Но девушка произнесла мягко:

– Ты. К ангелам, как и к Господу, всегда обращаются на «ты».

– Хорошо, – поспешно согласился майор.

– Что же до твоего вопроса – боюсь, что это не так. Я был Доминионом. Старшим из господств. Теперь я человек.

Она сказала это удивительно спокойным тоном. Сделала паузу, осмотрела себя и продолжила:

– Женщина. Как ты назвал меня? Доминикой? Отныне так.

– Похоже на глупую шутку Творца, – вырвалось у Вольницкого прежде, чем он обдумал последствия.

Девушка не обиделась:

– Нет. Он не склонен шутить. Слово «замысел» вернее. Но я бы поставил… поставила… на случай.

– Случай? – удивление перебороло страх.

– Да, конечно. Любой ангел совмещает в себе мужское и женское начала. Это своего рода суперпозиция. Неопределенность. Очевидно, что превращение в человека даровало мне одну из этих ипостасей.

– И часто такое происходит? Изгнание?

Доминика медленно покачала головой:

– Я первый, – она помолчала, впервые в ее голосе послышалась горечь. – Доминион был первым.

– Мне жаль.

– Мне тоже, человек. Но такова Его воля.

Вольницкий помолчал. Что-то нужно решать. Говорят, где-то в правительствах лежат инструкции на случай контакта с инопланетным разумом. Но никто и никогда не слышал о таких инструкциях на случай встречи с ангелом. Изгнанным ангелом. Одно майор знал точно – об этом не должны узнать.

– Что ты будешь делать дальше?

– Не знаю, – коротко махнула головой Доминика.

– Тебе может кто-то помочь здесь, на Земле?

– Ни на Земле, ни на Небе, – произнесла девушка, почти не допустив в голос эмоции. Почти.

Вольницкий закрыл глаза. Что ж, проблемы надо решать по мере поступления. Первая – больница.

– Не уходи никуда, – бросил он Доминике, тут же осознав глупость фразы, но она лишь кивнула.

А майор вышел в коридор и позвал Аркадича. Тот подошел почти сразу и сходу набросился на Вольницкого с вопросом:

– Кто она? Я знаю, ты разговорил ее. Кто она?

– Ты очень сильно хочешь это знать? – осторожно поинтересовался майор, но Аркадич проигнорировал вопрос.

– Послушай, – зачастил он. – Я все понял. Дай мне снимки, – он кивнул на папку, но даже не попытался взять ее. – Это протезы. Кто-то пытался сделать ей протезы крыльев. Может, даже сделал. Может, она даже летала. Может, это была авария при испытаниях. Кто она? Ты точно должен знать. Это чертова куча денег. Она не простой человек. Откуда она?

Вольницкий молча поднял палец вверх, будто указывая на небо. Тимофей проследил за жестом взглядом и кивнул.

– Область. Да нет, какая к черту область, – поправился он одновременно с покачиванием головы майора. – Я понял, да. Там есть такие деньги. Но за ней приедут. Быстро. Что нам делать?

– Спокойно, – произнес единственное слово Вольницкий, и это подействовало. Врач замолчал и уставился на майора. – В документах остались какие-то записи о ней?

– В журнале, да. Но там нет даже ее имени.

– Удали все. Максимально возможно. Будет проще, если тебя никак с ней не свяжут. Я забираю ее с собой.

– Так, стоп! – тон врача стал твердым. – Иван Афанасьевич, при всем уважении, но этого я сделать не могу. Ее нужно наблюдать. У нее температура. Шрамы могут загноиться.

– Тимофей Аркадьевич. Ты мне веришь?

– Да. Но речь не о доверии. Я – врач. И я ее не отпущу.

– Отпустишь, – тон майора не допускал возражений. – Дашь мне все указания, лекарства, сам потом зайдешь проведать. Но из больницы отпустишь прямо сейчас.

Мужчины смотрели друг другу в глаза, но врач отвел взгляд первым.

– Выбора вы мне не оставляете? – тон его был раздраженным.

– Ситуация слишком серьезная. Ты не представляешь насколько, а объяснить я не смогу. Сделай так, как я говорю. Я буду должен.

– Ладно, – сдался Тимофей. – Я удалю записи. Что еще?

– Одежда не помешает.

– А еще обувь и мотоцикл! И президентский эскорт в придачу. Вот где я надыбаю для нее одежду? Из операционной взял сорочку, чтоб хоть не голая лежала. Идти по медсестрам побираться? Ты сам будешь против.

– Против, – жестко отрезал майор. – К черту. Не хочу терять время. Вызывай такси. Я разберусь.

Врач потоптался некоторое время, думая, как бы иначе выйти из ситуации, но резко махнул рукой и, не говоря ни слова, быстро пошел в сторону приемного покоя. Вольницкий вернулся в палату и приказал:

– Вставай. Уезжаем прямо сейчас. Пока не доберемся до дома, молчи и выполняй все, что я скажу. Если будет нужно, я покаюсь позже.

Доминика осталась спокойной, но на мгновение уголок ее рта дернулся вверх. Она откинула одеяло и встала. Из одежды только белая больничная рубашка, никаких тапок рядом не нашлось. Доминику это не смутило. Она встала босиком на кафельный пол и сказала:

- Прочтешь десять раз «Отче наш» и пять раз «Аве Мария», - майор так и не понял, было ли это шуткой, а девушка заговорила о другом. – Возьми.

Она протянула одолженные ранее четки.

- Оставь себе. Идем. Хочешь, надень мои ботинки.

- Не нужно. Ты сам сказал, что мы спешим.

Вольницкий кивнул, признавая справедливость ее слов, и вышел в коридор. По-прежнему пусто. То ли Аркадич куда-то увел дежурных сестер, то ли с персоналом здесь большие проблемы. Сам Тимофей показался почти сразу. Он кинул под ноги девушке шлепки:

- Больше ничего нет, - он повернулся к майору и протянул какой-то листок. – Вот. Здесь инструкции. Звони каждый день и сообщай о ее состоянии. Любое осложнение – сразу в скорую. Отправляя ее с тобой, я нарушаю всё. И если с ней что-то случится…

- Я буду в порядке, - спокойно прервала его Доминика.

Тимофей оглянулся на нее и ответил:

- Вряд ли. У вас прямо сейчас температура за тридцать восемь.

- Это нормально.

- Это не нормально! – врач едва ли не криком выделил второе слово. – Иван Афанасьевич, если…

- Все, Тимофей Аркадьевич. Я тебя услышал. Теперь мы пойдем, - он сделал шаг мимо врача, но повернулся. – Спасибо. Правда – спасибо. Ты поступаешь правильно.

- Иди ты к черту! Звони вечером, - Тимофей развернулся и пошел прочь.

В холле больницы Вольницкий отдал девушке свою верхнюю одежду.

- Не нужно, - повторила она.

- Нужно. И не из-за погоды. Я почти уверен, что тебе-то она не повредит. А потому что твое нынешнее одеяние привлечет слишком много внимания. Станет ненамного лучше, но хоть так.

Доминика подчинилась. Пальто достало ей до пяток. Шапка и вовсе сползала на глаза, так что майор ее забрал. Ко входу подъехало такси. Водитель посмотрел на пассажиров со сдержанным любопытством, но он явно видел персонажей и похлеще.

В квартире майора они оказались меньше чем через десять минут – жил полицейский совсем недалеко от больницы, но прямо сейчас идти пешком не стоило. Он отпер дверь и пропустил Доминику вперед. Двухкомнатная квартира была совсем небольшой. Девушка оказалась в центре небольшого коридора. Напротив располагалась маленькая спальня, справа – дверь в зал, слева – туалет и за углом кухня-закуток.

Вольницкий никогда не стремился к богатству. Когда они жили здесь всей семьей, на большее денег не хватало. Сейчас же хоромы майору просто не нужны. Зачем они одинокому человеку? Но впервые его смутило собственное жилище. У него, конечно, бывали гости, но…

- Я думаю, ты привыкла не к такому.

- Да. Не к такому. Но речь не о роскоши. Там все по-другому.

Майор лишь кивнул.

- Ты хочешь спать?

- Нет.

- Есть?

На этот раз девушка задумалась.

- Голод. Наверное, я чувствую голод.

- Хорошо. Тебе бы переодеться сначала, - Вольницкий задумался ненадолго, покачал головой и направился к комоду в зале. – Годами хотел избавиться от старых Катиных вещей. Но так и не собрался. Похоже, и правда – на все воля Божья?

- Или лень, - мрачно ответила Доминика. – Люди – удивительные существа. Они приписывают случайность великому, и божественное – мелочам. Скажи, ты действительно считаешь, что Он мешал тебе прибраться в доме для того, чтобы сейчас я могла переодеться?

- Нас учат, что Он всемогущ и всеведущ.

- Всемогущество не подразумевает абсолютный контроль. А свобода воли тебе дарована не для того, чтобы постоянно водить за ручку.

Майор смутился и молча начал рыться в ящиках. Вытащил несколько вещей, передал их девушке. И, увидев, как она при нем начинает снимать сорочку, буркнул:

- Ванна там. Полотенце возьмешь на верхней полке.

Доминика развернулась, нисколько не изменившись в лице, и скрылась за дверью в дальнем конце коридора. Послышался шум воды. Девушка вышла минут через пятнадцать в спортивках и ярко-зеленой футболке. Майор хорошо помнил, что Катя носила всё в обтяжку. Доминике же размер был явно великоват.

- Потом купим что-нибудь для тебя.

Она не отреагировала. Майор чувствовал себя донельзя неловко.

- Сейчас сообразим омлет, - Вольницкий не удержался и усмехнулся. – Омлет для ангела. Сюрреализм.

- Я не ангел, - девушка допустила в голос сталь.

- В отставке, - поправился майор. – Ты же раньше не ела на Земле?

- Нет.

- Что ж, тогда это будет самый вкусный омлет в твоей жизни, - майор вновь позволил себе улыбнуться.

Доминика молча отвернулась и прошла на кухню. Совсем маленькую. Справа – плита, мойка и небольшая тумба с антресолью; слева – еще пара тумб и холодильник; у окна квадратный столик, вокруг которого едва уместились три табуретки. Доминика села с краю и уставилась на столешницу, не издавая ни звука.

Такое же напряженное молчание продолжалось все утро. Доминика уныло поковырялась вилкой в тарелке, потом ушла в зал, который Вольницкий передал в ее распоряжение. Взгляд девушки скользил по стенам, не останавливаясь ни на чем. Хоть какой-то интерес вызвал лишь книжный шкаф, где помимо прочего стояли Библия, Псалтырь, сборник апокрифов и несколько томов с житиями святых.

- Это твое?

- Осталось от жены. Только апокрифы мои. Она не очень любила выходить за рамки.

Девушка взяла книгу в руки, пролистала.

- Зря.

- Тоже так думаю. Но сейчас это уже не важно.

- Почему?

- А какое значение имеют выдумки людей, если истина существует и наверняка отличается от того, что написано в книгах.

Доминика вернула томик на полку. Повторила:

- Истина существует. Да, ты прав в какой-то мере. Но подумай. Веками люди пытались прийти к этой истине. До хрипоты спорили обо всем – от мелочей до основ. Я не беру Ислам, я не беру реформацию. Закостенелые католики почитают трех архангелов и еле принимают в их ряды четвертого. Православные отошли от этой догмы и оказались правы. Архангелов на Небе десятки тысяч. Или тот спор об исхождении Святого Духа.

- Филиокве[1]? Мне даже любопытно. И кто же прав?

- Католики. Но слово «прав» здесь не очень подходит. Они угадали. Да, приводилась куча аргументов, но это все равно не более, чем догадка. И в этом проблема. В этом суть. Вспомни свою жизнь. Или представь жизнь любого из верующих. Какое влияние на них оказал любой из догматов?

- Вера…

- Не о ней речь! Вера меняет мир. Попытка конкретизировать веру лишь плодит трупы. Если бы любой из Вселенских соборов попытался помирить бушующую Европу вместо споров о догмах; если бы любой из Пап решил договориться с мусульманами, а не вести туда орды крестоносцев; если бы…

Доминика распалялась все больше, а потом внезапно замолчала. Вольницкий посмотрел на нее сначала заинтересованно, потом с тревогой. Но она закончила свою мысль:

- Меня бы сейчас здесь не было.

- Это не твоя вина, - мягко сказал ей майор.

- Нет, это моя вина! – девушка почти кричала. – Я был слишком мягким. Или недостаточно мягким. Но именно я должен был все предотвратить!

Вольницкий не дождался пояснений, что она подразумевает под «все». Возразил тихо:

- Даже Бог не может водить под ручку каждого.

- Ты сам недавно говорил, что Он всемогущ, – на смену раздражению пришла усталая усмешка. – Иван, пойми, речь не о возможностях. Любой из ангелов обладает достаточной волей, чтобы перевернуть мир так, как ему хочется. Но наша цель не привести вас к Богу, а сделать так, чтобы вы сами к Нему пришли. Я не справился. Конец истории.

- Конец истории – это всегда начало другой.

- Не надо нравоучений. – Доминика спокойно покачала головой. – Я хочу сказать, что, возможно, вера без религии, без церкви куда полезнее для человечества.

- И позволить людям идти в неизвестность?

- Будто сейчас они знают, куда идут. Я не готов сейчас это обсуждать, - она помолчала. – Не готова. Да и нет смысла. Теперь тушить этот пожар будут другие крылья. Но Задкиэль не справится. Даже с помощью Хаайи. Мархосиас – завистливая сволочь, но именно такого сейчас не хватает.

- Где он?

- Служит иному господину.

Вольницкий поднял брови. Она пояснила:

- Во время Войны он выступил на стороне Врага.

Девушка отошла к окну и посмотрела во двор.

- Закончим этот разговор.

- Хорошо, - кивнул Вольницкий. Улыбка промелькнула на его лице. По крайней мере, он добился от бывшего ангела больше, чем пары угрюмых слов. – Пора собираться на работу. Но мне, наверное, надо остаться.

- Как угодно, - голос девушки вновь стал сухим.

Майор застыл, не зная, как реагировать. Начальство никто не обвинит в прогуле, да и в городе сейчас тихо. Но это ли нужно девушке? Впрочем, не ей решать. Вольницкий взял телефон.

- Петров? Это Вольницкий снова. С метеоритом разобрались? Не нашли? Вообще никаких следов? Значит, сгорел в атмосфере. А кратер от ударной волны, да. Ой, да у нас и экспертов-то нет. Ах, из столицы едут? Ну пусть едут. Потом расскажут мне про кратеры без метеоритов. Нет, Петров, не отключайся. Я тебя научу дослушивать начальство до конца. Слушай внимательно. Я в Управлении сегодня не появлюсь. Нет, не заболел. У меня гости. Важные. Да, представь, насколько я с тобой честен. Для всех остальных я умер, и со мной говорят ангелы. Что значит, какие, Петров? С начальником полиции могут говорить только высокопоставленные ангелы. Все, отбой.

Майор, недолго думая, просто отключил телефон. Хотя бы день город прекрасно проживет и без него. Доминика вновь повернулась к нему, по-прежнему бесстрастная, но Вольницкому показалось, что по ее лицу пробежала тень улыбки. Он кашлянул и сказал:

- Не хочу тебе мешать. Я буду у себя. Если что-то нужно – позови.

- Ясно.

Вольницкий вздохнул и направился прочь из комнаты. Нет, он не обижался на нее. Трудно обижаться на кого-то, оказавшегося в подобном положении. Но хотелось бы какой-то другой реакции. А может, ему просто надоело одиночество и пара лишних слов сняли бы груз с души. Уже в коридоре его нагнало тихое:

- Спасибо.

Что ж, наверное, это уже много. Майор не стал оборачиваться – просто кивнул, будто она могла это увидеть, и зашел в спальню. Каморка, метра два на четыре, значительную часть которой занимали полутораспальная кровать и небольшая тумбочка. Оставшееся пространство съедали шкаф, стопки старых книг, торшер да ящик с инструментами. Вольницкого это не беспокоило – здесь он спал, не более того. Наверное, теперь придется проводить в этой комнате больше времени.

Из зала не раздавалось ни звука. Несколько раз майор порывался проведать девушку, но сдерживался. Потом схватил какую-то книгу, почти не посмотрев на обложку, и начал читать, перескакивая через строки, даже через страницы. Это не особенно помогало отвлечься, но хотя бы убивало время.

Через несколько часов Вольницкий все же заглянул в комнату. И не сильно удивился, обнаружив, что Доминика тоже не нашла лучшего времяпрепровождения. Впрочем, если случай подкинул майору «Смерть Артура» Мэлори, то девушка держала в руках Библию, открытую на последних страницах. Подняв глаза на вошедшего, она процитировала:

- «И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадим.»

- Апокалипсис?

- Такая глупость. Никакой связи с реальностью. Но красиво и своей цели достигает: пугает слабых духом.

- А каков он на самом деле?

- Симпатичный, - майор даже усмехнулся от того, как буднично это прозвучало. - Наверное, не образец красоты, зато умен и умеет говорить на публику. Лилит можно понять. И остальных, кто ушел с ним.

- Ты говоришь об этом так просто.

- Зачем усложнять? Сатана – наш враг, потому что его цели не совпадают с нашими. Потому что он против людей и их возвышения. Но это лишь мнение. А черный пиар оставь церковным лидерам. И Элю, Он тоже любит пафосные речи перед рядами Воинства. Ты говорил, что обеспечишь меня одеждой?

Вольницкий даже опешил от такой резкой смены темы.

- Если хочешь, поехали прямо сейчас.

- Только выдай мне куртку и шапку. Чтобы не привлекать внимания.

Майор вновь посчитал, что девушка окончательно пришла в себя. И вновь ошибся. Она то становилась говорливой, то снова уходила в себя. В машине – Вольницкий года четыре назад взял черный NissanAlmera – Доминика села рядом с ним, но отвернулась и молча рассматривала дома и вывески магазинов. Покусывала губы, иногда вздыхала. Мужчина не стал прерывать ее размышления. Она смирится в свое время. Вот только как скоро это случится?

Одно точно хорошо – повезло с парковкой. Утром в четверг немногие стремились за покупками, поэтому половина мест пустовала. Оставалось надеяться, что и внутри будет столь же пусто.

Вольницкий ненавидел торговые центры. На то есть две причины – куча людей и куча маленьких магазинчиков. С первым еще можно смириться – люди здесь не по твою душу, они просто ходят, заполоняя собой пространство, но не задевают тебя лично. Во всяком случае, намеренно. Но вот мода на закутки, в которых еще и консультантов больше, чем квадратных метров – откровенное и неприкрытое зло. Там даже не спрячешься. Приходится выбирать товар под пристальным взглядом продавца, да так, что потом становится стыдно уйти, ничего не купив.

Неизвестно, о чем думала Доминика, но, когда они вдвоем вошли в крупнейший торговый центр города, девушка была все так же спокойна. Катина одежда ей не шла, но теперь это можно исправить.

Вольницкий остановился, помялся и осторожно спросил:

- Тебе нужна помощь?

- Справлюсь, - коротко отрезала Доминика.

- Просто… терпеть не могу шопинг. Но если нужно пойти с тобой…

- Справлюсь, - повторилась девушка.

Майор вздохнул:

- Хорошо. Держи.

Он протянул ей банковскую карточку.

- Для оплаты просто приложи к терминалу. Там пятьдесят тысяч. Можешь считать их своими.

- Ясно, - ответы его спутницы продолжали быть односложными.

И, не собираясь более выслушивать указания, она сразу зашла на эскалатор. Вольницкий отправился следом. На втором этаже Доминика, скользнув взглядом по вывескам, зашла в павильон одного широко известного бренда.

Совершенно случайное решение. Впервые оказавшись на Земле за последние пару веков, она не отличила бы Prada от Ostin. Просто надо было с чего-то начать; понять, как все происходит; назначить точку отсчета.

Доминика очутилась в окружении гор одежды. Платья, кофты, джинсы, еще что-то, названия чего она вспоминала только потому, что знала язык досконально, просто в силу своего происхождения. Она зашла в женский отдел совершенно автоматически, не думая о причинах. А теперь остановилась, пытаясь понять, почему поступила именно так. Женщина ли она? А если да, то только по форме или по содержанию тоже? Она ничего не чувствовала. Точнее, чувств-то много, но непонятно, на какие надо обратить внимание. Невозможно отделить старую личность, новую и то, что было лишь результатом их столкновения.

А если женщина – что это означает? Не в целом даже, а конкретно сейчас. Что ей нужно сделать? Примерить туфли, надеть маленькое черное платье, дополнить образ красивой шляпкой. Станет ли она женщиной? Не тот вопрос. Перестанет ли она быть ангелом Господа? И так ли это плохо? Ее изгнали, забрали все полномочия, лишили сил. Повод ли это порвать с Ним?

В ответ на этот вопрос Доминика тихо вздохнула, развернулась и вышла из магазина. Эль может изгнать ангела с Неба, но он не заберет Небо у ангела. Долг все еще его – Доминиона, даже если это имя больше никогда не будет произнесено на Небе и на Земле. А значит, она будет готова.

Вольницкий нашел свободный пуфик и молча смотрел, как Доминика, не шевелясь, стоит посреди павильона. Даже если у нее проблемы, она не подойдет. Совершенно точно. Как и то, что сам не найдет в себе сил подойти к ней. Нет, будь опасность… Но в бесчисленный раз спрашивать «тебе нужна помощь?» и натыкаться на неизменно холодное «Справлюсь» – будь на месте Доминики кто-то другой, даже Катя, он бы просто ушел. Майор давно научился не навязываться уверенным в себе людям. Людям. Как странно порой жизнь меняет акценты. Раньше это слово было почти лишним. Теперь – решающим.

Доминика развернулась и вышла. Не посмотрела на него, свернула вправо и нашла новую цель – магазин туристического снаряжения и одежды. Прошло почти полчаса. Вольницкий вновь задумался о том, чтобы пойти за ней, но его окликнул старческий женский голос:

- Здравствуйте, Иван Афанасьевич.

Он поднял голову. Рядом стояла пожилая женщина – язык не повернется назвать ее старухой – с седыми волосами, завязанными в плотный узел на затылке, в длинном изумрудно-зеленом шерстяном платье с брошью-цветком на груди. Она выглядела так всегда – и двадцать, и сорок лет назад – благородно и элегантно.

- Здравствуйте, Клавдия Петровна. Присядете?

- Ненадолго, - она, действительно, опустилась рядом. – Меня ждет муж. Но я не могла не подойти. Мы так давно не виделись.

Со времен выпуска Катерины, да. Клавдия Петровна учила ее в начальной школе. И помнила Катю милой егозой. Майор даже не знал, встречала ли она свою ученицу позже.

- Давно. Наша встреча случайна?

- Странный вопрос, - женщина удивленно посмотрела на собеседника, усмехнулась, но как-то настороженно. – У вас все в порядке?

- Нет. Совсем нет. Вы простите, но я не хотел бы… - вдруг, Вольницкий изменил решение. – Скажите, у вас было такое, что нужно налаживать общение с человеком, совершенно чуждым вам? Речь не только о новом знакомстве, а о совершенно другом отношении к жизни, даже о другой логике.

- Конечно, было, - Клавдия Петровна ответила сразу и уверенно. – И у вас тоже. Это же дети. Они приходят в нашу жизнь совершенно иными, приносят столько загадок, на которые порой и не найти ответа.

Она остановилась, задумалась о чем-то, потом сказала:

- Но вы говорите не о них.

- Нет, - коротко ответил Вольницкий, пытаясь понять, как закончить этот разговор.

- Тогда о ком? Нет, не отвечайте. Женщина.

В этот момент из магазина вышла Доминика, нагруженная двумя большими пакетами. А вот ее наряд кардинально поменялся – берцы, свободного кроя темно-серые штаны и такого же цвета футболка. Девушка подошла, оставила пакеты у ног майора и сказала одно слово:

- Посторожи.

Вольницкий не отреагировал. Вновь оглядел ее с ног до головы и спросил:

- Серьезно?

Он не рассчитывал на ответ, но, внезапно, она снизошла до объяснений, совершенно не обратив внимания на женщину рядом с ним.

- Ты называл меня специалистом по внешнему управлению. Это так. Но я больше не могу никем управлять. Я могу только стать частью Воинства. Война – единственное, что у меня осталось.

Вольницкий закрыл глаза, вздохнул, снова посмотрел на девушку и спокойно ответил:

- Доминика, все закончилось. Нет никакой войны. Больше нет. Не для тебя.

Она не рассердилась, не стала спорить, просто повторила «посторожи» и пошла прочь. Майор покачал головой и посмотрел на Клавдию Петровну, пытаясь понять, как ей все это объяснить. Он даже почти не соврал:

- Это дочь моего знакомого. На ее долю немало выпало. Так сложилось, что мне пришлось приютить ее. Возможно, надолго.

- Ваш знакомый мертв?

Неожиданно для себя Вольницкий горько рассмеялся:

- Да, кое-кто тоже так говорил. Но Он живее всех живых. И просто выгнал ее из дома.

- Вы не смогли ничего сделать?

- К сожалению, мне досталась роль наблюдателя. Но поверьте, при следующей встрече я выскажу Ему все.

- Бедная девочка.

- Только не говорите это при ней.

- Да уж понимаю. А Воинство – что это? Какая-то молодежная группировка? Или, упаси Боже, секта?

И снова майор не удержался от смешка.

- Секта… Я и сам пока толком не разобрался. Но постараюсь, чтобы это осталось в прошлом.

- Что ж, опыт в воспитании девушки у вас уже есть.

Вольницкий не стал говорить, что прошлый опыт вышел не особенно удачным.

- Надеюсь, что так.

Клавдия Петровна встала и коротко улыбнулась:

- Удачи вам, Иван Афанасьевич. Если что, я всегда готова помочь.

Она ушла, не дожидаясь ответа. А Вольницкий продолжал сидеть, представляя себе, как собирает педагогический консилиум по адаптации ангела к жизни на Земле. Это было почти смешно.

Доминика подошла минут через двадцать с новой горой фирменных пакетов. Кивнула ему, не останавливаясь, кинула короткое «Пошли» и отправилась восвояси. Майор не стал спешить вслед. Он медленно поднялся, забрал оставшиеся сумки и нашел взглядом салон сотовой связи. Там купил самый дешевый телефон, сим-карту и только тогда вышел на улицу.

Девушка стояла рядом с машиной и смотрела на юго-восток. В этом она была не одинока. Почти все, кто в этот час оказался на стоянке, завороженно наблюдали, как над городом поднимается густой столб дыма. Вдалеке уже слышались сирены. Доминика повернулась и спросила:

- Что там?

Хороший вопрос. Будто так просто определить расстояние да еще и мысленно совместить его с картой. Что угодно, на самом деле.

- Жилые дома, в основном. Пара школ, больница, роддом. Заправка, гаражи, шиномонтажка. Но они, вроде, подальше. Поехали домой. Нет смысла стоять без дела.

- Можно узнать подробности?

Конечно, можно. Но именно этого Вольницкому сейчас и не хотелось. Там либо ничего серьезного, либо смерть и кровь. А день в эмоциональном смысле и так достиг предела насыщения. Экстренные службы на месте. Отчет завтра с утра будет лежать на его столе. Он имеет полное право не звонить в Управление, а тихо уехать домой. Но девушка смотрела на него и в ее глазах читалась просьба.

Этот звонок нужен ей не из-за переживаний о ком-то еще – ангел такого ранга не думает об отдельных людях. А чтобы остаться в деле. Сохранить хотя бы иллюзию контроля и власти. Пусть даже так, через вторые руки. Майор достал телефон и долгим нажатием включил его. Три пропущенных от Петрова. Смерть и кровь. Все-таки смерть и кровь. Вольницкий набрал номер и произнес в трубку лишь:

- Что? И сколько?

А потом долго слушал предварительный отчет. Его лицо мрачнело все сильнее, он сжал левую руку в кулак и едва удержался от того, чтобы не кинуть телефон об землю. Ничего не отвечая, сбросил вызов. Повернулся к Доминике:

- Роддом.

По стоянке пронесся шепоток – кто-то услышал его реплику. Один из мужчин бросился к машине и тут же уехал.

- Жертвы? – напряженным голосом спросила девушка.

- Там было восемнадцать детей. Кого-то точно успели спасти. Но пожарные еще работают, - майор помолчал, продолжил, почти чеканя. – Четверо новорожденных. Двое врачей. Скорее всего, будут еще.

Вольницкий ожидал любой реакции вплоть до приказа ехать туда прямо сейчас. Но девушка молча кивнула и села в машину. Майор последовал ее примеру, запустил двигатель и начал выруливать с парковки. Доминика заговорила первой:

- Даже не спросишь?

- Что?

- Почему Бог допускает такое. Люди всегда это спрашивают.

- Я не стал бы исключением, - сухо проронил Вольницкий. – Но думал над формулировкой. Не люблю банальные вопросы. Скажи проще – ответ настолько же банален?

Девушка пожала плечами:

- Конечно. И, кажется, я уже говорила об этом.

- Политика невмешательства?

- В большинстве случаев, - несколько уклончиво ответила она. - Не согласен?

- Умом – разумеется, согласен. Только жалко, - и добавил уже совсем тихо. – К тому же работы прибавится.

К удивлению майора, девушка понимающе кивнула. Разговор заглох сам собой. До дома добрались в тишине. Только неловкости стало заметно меньше. Вольницкий не стал прятаться, читал в зале. Доминика все также лежала с Библией в руках, качала головой и изредка комментировала выдержки из Левита. О пожаре до вечера не заговаривали.

К концу дня, когда сумерки окончательно сгустились, майор уставился в окно, отложив книгу. Он и сам не мог сформулировать, что не давало ему покоя, но девушка сразу почувствовала его напряжение и повернулась:

- Что-то случилось?

Вольницкий не ответил, медленно покачав головой. Его взгляд упал на обложку «Смерти Артура», по краю которой на черном фоне переплетались темно-зеленые стебли. Не меньше минуты он смотрел на этот орнамент, напоминающий вихрь, а потом в голове щелкнуло.

- Дым.

- Не понимаю.

- Ты помнишь дым над пожарищем? Не заметила ничего необычного?

Настала очередь девушки задумчиво качать головой. Майор пояснил:

- Слишком густой, слишком черный. Конечно, надо спрашивать пожарных, но что-то там не так.

Доминика пожала плечами:

- Каждый раз что-то не так. Ты много видел пожаров в своей жизни?

- С десяток. Но небольших. Почти всегда со стороны. Однажды пришлось тушить собственный кабинет.

- А я один. Зато грандиозный. Я была здесь, когда горел Рим.

Вольницкому это ничего не сказало.

- Напомни хотя бы век.

- Первый.

- Стой! Это не та ли история с Нероном, поджегшим собственную столицу?

- Только не повторяй за идиотами. Нерон Рим отстраивал. Поджег его Аха. Вот тогда я всякого пламени насмотрелась. Каждый дом горит по-разному.

- Аха?

Доминика прикусила губу, но все же ответила.

- Он из господств. Талантливый огненный ангел. Но импульсивный. Когда в Риме казнили Павла, многие хотели наказать Нерона. А Аха просто выпустил на город собственное пламя. Дурак. Мне пришлось лично искать его и возвращать на Небо. Нерон же свалил все на христиан и лишь усилил гонения. Через несколько лет погиб Петр.

- Ты про апостолов? – поднял глаза майор.

Вдруг из коридора послышался звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. Вольницкий с Доминикой переглянулись, но мужчина выглядел совершенно спокойным.

- Па! Па, я знаю, что ты дома! – голос женский и не очень приятный.

Майор вышел в коридор и успел увидеть, как гостья снимает высокие коричневые сапожки и зашвыривает их в угол. Ровесница Доминики, но на этом сходства заканчивались. Длинные русые волосы, рост не меньше ста семидесяти пяти, округлые черты лица, немного пухлые губы.

- Что, Кать? Зашла проведать старика?

- Зашла спросить, кто она такая.

- Кто? – Вольницкий поначалу опешил, хотя ответ был очевиден.

- Молодуха твоя! Думал, я не узнаю? Светка видела вас в торговом центре! Тут же мне позвонила!

- У меня два вопроса. Какое Светке до этого дело? И какое тебе до этого дело? Ты, может, уже пропила последние мозги, но ты мне дочь, а не жена!

- Ой, только давай не пудри мне тут! Я забочусь о моральном облике своего отца!

- Ты о своем бы сначала позаботилась, дура! – Вольницкий впервые повысил голос.

- А я в норме! Где она там?

Катя быстрым шагом вошла в зал, пихнув отца, перегораживающего проход. Доминика стояла посреди комнаты и, прищурившись, смотрела на вошедшую. Та остановилась с таким же оценивающим взглядом. Катя не выдержала первой:

- Господи, ну и что ты в ней нашел? Трахаешь черт знает что. Знаешь, па, я была о тебе лучшего мнения.

Доминика помолчала и повернулась к Вольницкому:

- Я насчитала три. В трех предложениях. Близко к рекорду.

От удивления мужчина даже забыл о своем раздражении и с любопытством спросил:

- Три?

- Заповеди. Лжесвидетельство, неуважение к отцу и произнесение имени Господа всуе.

Вольницкий искренне расхохотался, а Катя застыла, раскрыв рот. Но быстро опомнилась.

- Она еще и христанутая, мать! Да кто ты вообще такая? Откуда здесь взялась?

- Меня зовут Доминика, и я гость в этом доме, - она была удивительно спокойна. - Мне не хотелось бы превращать знакомство в ссору, но попрошу впредь не хамить мне, хозяину дома и Господу.

- Не хамить? Ты в гостях, вот и будь в гостях! Не указывай мне, что делать!

- Я в праве, - в голосе Доминики прорезалась сталь.

- Да ты охренела совсем!

Катя размахнулась для пощечины, но соперница отреагировала мгновенно. Доминика перехватила руку за запястье и выкрикнула единственное слово:

- Сядь!

Короткое, резкое, громкое. Но всего лишь слово. Катя усмехнулась и с ядовитой улыбкой поинтересовалась:

- А то чо?

Последующего Вольницкий не ожидал. Доминика отступила, уронив собственную руку. Посмотрела на Катю неуверенно, почти затравленно, с каким-то внезапным страхом. А потом просто сбежала.

- Доминика!

Майор выбежал в коридор, но ее там уже не было. Она не надела даже обувь. Не слушая Катю, он наскоро натянул ботинки и выскочил на лестничную клетку. Побежал вниз.

Доминика стояла у открытой двери в одних носках, подставив лицо зимнему ветру. Худые руки, прикрытые лишь короткими рукавами футболки, вызывали желание подойти и обнять девушку. Почему-то подумалось, что образу не хватает тонкой сигареты. Другая, еще более чуждая, мысль – соседи будут ругаться на вымороженный подъезд.

- Доминика? – он все же не решился прикоснуться к ней.

Девушка не повернулась. Вольницкий покачал головой. Что сказать?

- Послушай. Прости. И ее, и меня. Я не смог воспитать дочь, - он скривился, продолжил с горечью. – Мы… не смогли ее воспитать. Она не плохая. Она добрая. Знаю, о чем ты думаешь, но это так. Просто… она такая.

Доминика все так же смотрела на улицу, но ответила. Холодно. Отстраненно.

- Дело не в ней. Во мне.

- Не понимаю.

- И не поймешь.

- Объясни мне.

- Сила, - произнесла она, а потом крикнула на весь двор. – Сила! Ты знаешь, что такое голос ангела, человек? Для вас, всех вас, это прямой приказ. Абсолютное подчинение. В лучшем случае. Раньше я одним словом могла убить ее. Тебя. Весь этот город. Одним словом! А теперь… - в ее словах сквозила ничем не прикрытая боль. – Теперь я не могу напугать одну-единственную девчонку.

- Может и к лучшему?

Доминика повернулась.

- Почему?

- Я бы не хотел, чтобы ты ее убила, - Вольницкий улыбнулся. – Какая б ни была, но я люблю ее. Пойдем наверх. Она уже остыла. Попьем вместе чаю. Поговорим, - он взял паузу, но все же продолжил. – Обычными голосами. Человеческими.

- Пойдем, - обронила Доминика и первой зашагала по лестнице.

Наверху Катя мерила шагами прихожую. Вряд ли она раскаивалась, но и спеси на ее лице поубавилось. Девушка посмотрела на Доминику:

- Хоть бы на ноги что надела, бедолага.

- Я не боюсь холода, - голос бывшего ангела сам был, словно мороз.

- Ну ты, понятно, не боишься. Тебя, как на Крещение, видимо, бог защищает, - она усмехнулась, но тут же подавила ухмылку. – А организму потом воспаление легких. Или вообще менингит. Упаси, Иштлильтон[2].

- Мумиэль.

- Чего?

- Под именем Иштлильтон Ацтеки знали ангела Мумиэля.

Катя не сдержалась и покрутила пальцем у виска.

- Да, девочка. Это уже полное ПГМ[3].

Доминика осталась совершенно спокойна.

- Все боги всех религий и пантеонов – это Эль Шаддаи или ангелы Его. И не будет у тебя других богов перед ликом Его.

Теперь уже Вольницкий счел нужным вмешаться:

- Так, девочки! Давайте закроем тему. К консенсусу вы все равно не придете. Налей лучше чаю, Кать.

Та пожала плечами и направилась на кухню.

- Ты в порядке? – наклонился к Доминике майор.

- Да. И, - она сделала паузу, - спасибо.

- Перестань. Не могу представить, насколько тебе сейчас трудно.

- Да. Не можешь.

Вольницкий неловко сжал ее плечо в знак поддержки. Она не отреагировала и пошла на кухню. Чайник уже кипел.

- Ты это, - Катя смотрела на Доминику без тени раскаяния, - извини, что ли. Не хочу ссориться. Просто реально не люблю вот это все. Религию.

- Я люблю не религию, а Бога.

- Мда… - только и нашла что ответить Катя.

Она схватила чайник и разлила кипяток по чашкам. На столе уже стояла вазочка с конфетным ассорти. Сахара в доме не водилось.

Когда все расселись, Катя предприняла новую попытку начать разговор:

- Так откуда ты?

Доминика оглянулась на Вольницкого и ответила обтекаемо:

- Издалека.

- А если чуть более конкретно? – вкрадчиво протянула Катя.

Вольницкий поморщился. Прикрытие они с Доминикой пока не обсуждали. Отговорка для Клавдии Петровны не сработает, Катя легко раскусит. Импровизировать? Ляпнул первое, что пришло в голову:

- Она родом из Сербии. Живет в Москве. Здесь в гостях. Мы познакомились год назад на той встрече в министерстве.

- Интернационал, однако. И что, как у вас? Насколько все серьезно?

- Да нет у нас ничего! Мы просто друзья! Доминика здесь по делам.

- Давай, рассказывай! Слушай, па, я ж не обвиняю! Сколько у тебя женщин было после смерти мамы? Ни одной? Так пора уже! Скоро вообще ничего не сможешь! Только меня не сильно привлекает мысль, что мачеха будет мне ровесницей.

- Не вмешивай сюда мать!

- Господи, да не вмешиваю я никого! Я просто говорю, что пора бы прекращать траур! Только как-то поразборчивей бы быть. Она тебе в дочери годится, - и тоном, не подразумевающим извинения, Катя обратилась к Доминике. - Без обид.

Доминика продолжала сидеть с каменным лицом и даже не притронулась к чаю. Вольницкий пытался изображать спокойное выражение лица:

- Я уже сказал, что у нас не было и нет никаких отношений.

- Да-да. Мама рассказывала, что про нее ты говорил то же самое. Меня особенно забавляет отсутствие здесь слова «не будет».

- Хватит про мать!

- Нет, это ты – хватит! – Катерина встала. – Хватит лелеять свое знаменитое чувство вины, оно уже всех заколебало за десять лет! Ты не виноват в той аварии!

Майор ударил ладонью по столу и тоже поднялся.

- Не тебе решать! В чем я виноват, а в чем нет! Сделала со своей жизнью черте что, теперь пытаешься учить других!

Доминика продолжала сидеть, но закрыла глаза. Так трудно. Трудно чувствовать себя неполноценной. Никто из ангелов не знает всего. Но все – знают всё. Секунда – найти нужного хранителя и спросить. Выяснить что-то о той аварии. Попытаться успокоить их. Но она лишена этого. Ее никто не услышит. Она сидит здесь одна, окруженная криками людей, любящих друг друга, ненавидящих друг друга. И не в силах ничего сделать. Она не смогла помирить мир. Теперь не может помирить даже отца с дочерью. Все ее существование свелось к одной цели – смириться с собой. С тем, что она теперь – никто.

- Вон из моего дома!

- Да чтоб я еще раз здесь появилась!

Быстрые шаги, возня в прихожей, хлопок двери, тишина.

- Доминика?

- Оставь меня.

- Доминика, я…

- Оставь меня. Одну. Хотя бы ненадолго.

Вздох, тихие шаги.

- И выключи свет.

Щелчок, темнота, снова удаляющиеся шаги. Ангел во тьме. В которой нет ни Бога, ни Дьявола. Ангел и пустота. Так Доминион проведет остаток своих дней? В пустоте, маскирующейся под старую хрущевку?

Послышался выстрел петарды, сигнализация, лай собаки. Доминика открыла глаза. За окном окончательно стемнело. Необычное чувство. Кажется, люди называют это сонливостью. Раньше ему никогда не хотелось спать. Ей. Теперь уже ей. Еще одно странное чувство. Пора бы к нему привыкнуть.

Девушка встала и отправилась искать майора. Он подскажет что делать. До сих пор подсказывал. Человек. Теперь она зависит от человека. Третье странное чувство. Сколько их будет?

Кухня опустела. Надрывалась сигнализация. Лаяла собака. На столе остывали три недопитые чашки чая. Такой он – обычный человеческий вечер?

Доминика тихо прошла в зал, но там Вольницкого не было. Тогда она вернулась в коридор и постучала в дверь его спальни.

- Да? – послышался изнутри голос, в котором сочетались напряжение и неуверенность. – Заходи.

Майор сидел на кровати и держал в руках книгу, но света не зажигал. Он посмотрел на девушку и спросил в очередной раз:

- Все в порядке?

- Нет. И никогда не будет, - она прошла на середину комнаты, но не села. – Я потеряна здесь. Забыта. Это не мое место. Но моего места больше нет нигде. Я теперь везде – гость.

- Это твой дом. Если ты захочешь…

- Да как ты не поймешь! – сорвалась на крик Доминика. – Ты можешь пригласить меня здесь жить. Оставить или купить мне другую квартиру. Особняк, замок, страну! Мне тесно здесь! Не в этой комнате. На Земле! В этом теле…

Она рухнула на колени, обхватила голову руками. Ее трясло. Вольницкий привстал с кровати, но не решался что-либо сделать. Он так и застыл, наблюдая, как девушка пытается прийти в себя. Она перевалилась на бок, сев на бедро, подняла глаза на майора. В них стояли слезы.

- Я… - ее голос сорвался. – Я хочу спать.

Вольницкий удивленно посмотрел на нее. Совершенно обычная фраза, но ее скорее ожидаешь услышать от ребенка. А может, Клавдия Петровна права. Кто она сейчас? Взрослый, с запредельным опытом и знаниями, но… ребенок?

- Я никогда не спала, - голос ее был просительным.

- Вставай, - мягко сказал он Доминике и протянул руку.

Она воспользовалась его помощью, поднялась на ноги и прильнула щекой к его груди. Вольницкий обнял ее, но девушка почти сразу вырвалась, побежала к двери, тут же развернулась. Произнесла растерянно:

- Я не знаю, что делать.

- Утро вечера мудренее. Сходи пока в душ, а я застелю постель. Диван старый, но я не готовился к приезду высших ангельских чинов.

Сказав последнее, он тут же пожалел об этом, но лицо Доминики лишь окаменело. Она спокойно кивнула и вышла из спальни. Вскоре послышался шум воды.

Дальнейшие полчаса прошли в хлопотах. Вольницкий доставал постельное белье, раскладывал диван, давал Доминике какие-то указания, не понимая, какие из них нужны, а какие глупы. Она спокойно стояла в новом халате, слушала, кивала и молчала. Потом майор пожелал девушке спокойной ночи и ушел в свою спальню.

Поздний час. Вольницкий, порой, засыпал и пораньше девяти, но сегодняшний день по масштабу событий превосходил все, с чем он сталкивался до сих пор. Может, перестрелка с Пустовитовской группировкой в начале девяностых? Тогда погиб Серега. Тогда было очень много крови. Но масштабы, масштабы. Городские разборки, о них в Москве-то узнали не сразу. А тут – масштаб мировой. Если это не сон. Если это не глюк. Доминика говорила, что она – первая изгнанная. Первый. Да еще и ангел такого ранга. Что теперь будет?

Но будущее оставалось для Вольницкого туманным. Он поможет ей освоиться в этом мире. Пропишет здесь или выбьет квартиру. Но что это будет значить для него? Для нее? Локальный эпизод, который никто не заметит, или новая эпоха взаимоотношений Земли и Неба? Будет ли Бог против их общения или Он хотел именно этого? А если хотел Он – то почему не спросил о желаниях самого майора? Или там так не принято?

- Дьявол вас всех побери, - пробормотал Вольницкий, а потом поднял глаза вверх. – Ты не ослышался. Доминику я сохраню и пойду ради этого хоть к Тебе, хоть к Черту. А Ты или объясни мне, что происходит, или я буду действовать так, как сочту нужным. Потому что она не виновата, что бы Ты себе там ни придумал.

Майор откинулся на подушку и продолжал лежать, не закрывая глаз. Ответа не было. Но это не удивительно. Как там говорят? Разговаривать с Богом – вера, а слышать Его ответы – шизофрения. Ответил ли Он хоть кому-то? Возможно, нет.

Так прошло около двух часов. Вольницкий маялся, но сон не шел. Тогда он встал с кровати и прошел в зал. Доминика тихо спала. Она выглядела очень спокойно и невинно в этот момент. Подтянула руки к подбородку и сопела, едва-едва улыбаясь. Что ей снилось? Небо или Земля? Что снится ангелу? Что снится человеку, который спит первый раз в жизни? Майор покачал головой. Сегодня его одолевает слишком много вопросов.

У девушки сползло одеяло, обнажив плечи. Она не отреагировала, но слегка дернулась, словно ей стало зябко. Майор аккуратно взял одеяло и подтянул к ее лицу, стараясь не коснуться тела. Давно забытое ощущение. Так он подходил ночью к Кате. Десятилетия назад.

Так кто для него Доминика? Дочь, которую он так хотел? Вспомнился приход Кати. Обе сильные и независимые, но такие разные. Он любил Катю. Разумеется, любил. И сделал бы для нее все. Но где-то в глубине души мечтал о другом. О дочери, с которой можно поговорить. Обсудить то, что важно, и услышать разумный совет. Обнять и чувствовать не нетерпение ребенка, стремящегося вырваться из-под родительского крыла, а тепло близкого человека. Ему нестерпимо захотелось прижать девушку к себе, провести рукой по шрамам… Он выбросил эту мысль. Потом вдруг наклонился и поцеловал Доминику в висок. Прошептал:

- Спи.

Девушка пошевелилась, но не проснулась. Майор вздохнул. Теперь ему есть, о ком заботиться. Это успокаивало. С этой мыслью он вернулся в спальню и уснул через пару минут.


Глава 2


[1] лат. Filioque – «и [от] Сына» – добавление к латинскому переводу Никео-Цареградского символа веры, принятое Западной (Римской) церковью в XI веке в догмате о Троице. Православная церковь считает, что Святой дух исходит только от Бога-Отца, католическая – что от Отца и Сына. Это стало одним из поводов для разделения Вселенской Церкви.

[2] Богиня медицины, здоровья и исцеления у Ацтеков.

[3] Православие головного мозга (сленг.)

+3
11:35
875
21:03
+2
Здесь уже намного ровнее, чем в первой главе. Вопросов не возникает, всё хорошо и по делу. Мысли, действия, поведение — правильно.
Так держать!
UPD: поправка — в нулевой главе )
21:05
+1
Приятно слышать, раз так)
09:56
Признайся, как ты это делаешь? А?

Он стоит в палате напротив раненой девушки, где-то за дверью Аркадич перебирает бумажки, больница никуда не пропадала из города, страна продолжает бряцать оружием, а планета летит вокруг Солнца со скоростью тридцать километров в секунду — оч понравилось вот эта констатация фактов по нарастающей. Но с 30 км/с имхо перебор. Я когда читала, у меня примерно вот такое было выражение: О_О

Вообще, три сильных очень момента (и вполне полно описанные, хоть и несоразмерны совершенно части):
1 — момент, когда Вольницкий позиционирует сам для себя отношение к Богу после случившегося.
2 — момент, когда Вольницкий и Доминика друг друга проверяют на дистанцию допустимую. не знаю, как это объяснить, но, думаю, ты поймёшь.
3 — момент, когда Доминика остаётся одна на кухне. Нет слов. Просто круто.

Ему нестерпимо захотелось прижать девушку к себе, провести рукой по шрамам… — еееее, странная романтика!

Дальше!
10:38
Но с 30 км/с имхо перебор.
Космос! Твердая НФ! М-теория, как обоснуй для существования Рая!
но, думаю, ты поймёшь.
не факт) они по сути всю главу это делают)
Дальше!
Ага. А еще «пиши с..!», «рисуй!», «расскажи факт!»
10:41
Рисовать ты сам собрался, янивинавата.

они по сути всю главу это делают) — вот про это я и говорю. зис из гуд.
10:48
+1
зис из гуд.
Да, неплохие для своего времени тачки были)

«с 30 км/с имхо перебор» — почему? Это реальная цифра, вычисленная земными учёными. Так что никакой отсебятины, только то, что принято как факт. Темп нарастания тоже нормальный, для меня вполне понятный.
10:57
+1
Неплохо. Вырисовывается Вольницкий, становится более выпуклым. Ангел пока непонятный. И по ангелу: так ли вот это нужно, что он сначала мужского рода, а теперь девушка? Они оба об это постоянно спотыкаются, и читатель (я) вместе с ними. Мне это мешало, но если это нужный для сюжета приёма, то снимаю вопрос.

Чувствуется авторская подкованность и глубина знания темы — это, конечно, хорошо. Но не многовато ли автор пихает этих знаний в читателя? То есть, не слишком ли это нарочито подаётся? Вот так, прямым текстом через размышления и диалоги, когда действия нет, а лишь разговоры? Вот здесь мои главные претензии. Точнее, вопросы.

И по характеру Вольницкого. Вот он вырисовывается, но вспоминаешь про его профессию и образ несколько трескается. Такие ли майоры полиции? Внимательные, вдумчивые, заботливые…

Заход про пожар в роддоме, надеюсь, выстрельнет далее.
11:04
так ли вот это нужно, что он сначала мужского рода, а теперь девушка
Будем считать, что да. Без этого сюжет точно стал бы иным.
Но не многовато ли автор пихает этих знаний в читателя?
Есть у меня такой недостаток) Момент про филиокве думал вырезать, потом оставил. Потом подумаю, короче.
Такие ли майоры полиции?
Я всегда придерживаюсь двух принципов:
1. Люди разные
2. Книги о шаблонных людях не нужны
Я не думаю, что майор полиции принципиально не может быть таким.

Спасибо за отзыв)
Про ангела: представьте, что это вы внезапно стали девушкой. Не по своему желанию, а по чужому. Сразу станете говорить о себе в женском роде? И ни секунды в истерику не ударитесь?
Про пожар в роддоме да, надо бы потом развить.
20:33
Да я согласен, что сложный момент, вот и спрашиваю — для чего загонять себя (автору) в такие сложности.
11:17
Не может верить в Бога человек, который знает, что Он есть. Это противоречит самой сути веры- для слов автора слишком пафосно. Да и вообще не однозначно. Не согласна.
Старшим из господств. — почему господств?
А какое значение имеют выдумки людей, если истина существует и наверняка отличается от того, что написано в книгах, — мне показалось, что майор слишком уж философично-рассудителен перед ангелом. Как мне кажется, в его речах это выглядит как морализаторство. Вот когда ангел в таком духе говорит — нет вопросов.
Начальство никто не обвинит в прогуле, да и в городе сейчас тихо — Судя по ситуации с парковкой у магазина — город большой, но он утверждает, что в нем тихо. А вообще-то вчера метеорит свалился. Как-то это не вяжется. Вообще в большом городе всегда что-то происходит. Плюс, у любого начальника есть еще один начальник))
Она смирится в свое время — вот откуда ему это знать? Он профессор по психологии ангелов?
Не совсем понятен для меня оказался образ дочери. Она вроде и непутевая, но почему-то имена богов майя без ошибок с первого раза выговаривает. Хотя в целом контрастная, пусть и не во всем.
Появление учительницы чем-то обусловлено? Она дальше сыграет? Персонаж интересный, но в этой части если смотреть на нее обособленно показался лишним.
Написано гладко и легко, но лично я продиралась тяжеловато. Мне кажется, это потому что я не поверила в их общение в ряде случаев (в машине, в гостинной, например), в общение майора и зятя в больнице — как-то очень книжно они разговаривают, ИМХО.
11:37
+1
Ну про веру — это вопрос для очень отдельного обсуждения. Думаю, сейчас этот спор опустим.

почему господств?
Господства (dominions, dominations) — один из ангельских чинов. По старшинству — шестой из девяти. Долгое обсуждение того, что Доминион в реальности не относится к чину господств, а также прав автора на внесение изменений в мир мы опустим)

А вообще-то вчера метеорит свалился. — здравое замечание.
Она вроде и непутевая, но почему-то имена богов майя без ошибок с первого раза выговаривает. — ну фанатка она ацтекской мифологии, что тут взять
Появление учительницы чем-то обусловлено? — не факт. Одна из спорных сцен. Но пока пусть будет.

Про отдельные фразы подумаю, но вряд ли избавлюсь от пафоса полностью) Не могу без него)

Спасибо за отзыв!
11:50
О, как интересно, теперь буду знать (про господства). А какие остальные чины?
П.с. блин, там де ссылка! Теперь увидела, спасибо laugh
11:58
+1
На самом деле, в статью про ангельскую иерархию лучше не лезть. Принятая сейчас такая (начиная со старших):
1 сфера: серафимы, херувимы, престолы.
2 сфера: господства, силы, власти.
3 сфера: начала, архангелы, ангелы.
Впрочем, иерархия достаточно условная, потому что, в зависимости от источника, архангела Михаила, например, относят к четырем или пяти чинам Михаила — к трем, Сатану — к четырем, Гавриила — к пяти. То же самое с другими известными именами, в том числе падших. Приходится приводить к единообразию. Но это, конечно, понравится не всем.
12:00
+1
Приходится приводить к единообразию — фи
Вера нужна как раз тогда, когда нет знания. Так что тут в формулировках противоречий нет. Либо ты веришь в то, что тебе кто-то говорит, либо знаешь сам.
«Майор, недолго думая, просто отключил телефон.» — вводный оборот лишний. Просто «отключил телефон».
« Упаси, Иштлильтон[2].
— Мумиэль.
— Чего?
— Под именем Иштлильтон Ацтеки знали ангела Мумиэля.» — шикарно!
Психология описана замечательно, только с неловкостью как-то многовато получилось. Жаль, что Катю отец выгнал, по мне, резковато получилось. Хотя, наверно, она сама ещё раньше ушла, чтобы жить по своему разумению.
Жду продолжения ))
20:24
только с неловкостью как-то многовато получилось
Допускаю. Я далеко не спец в психологии, поэтому, если замечание только одно — это прекрасно!
Хотя, наверно, она сама ещё раньше ушла
Там очень долгая история. И в рамках книги все же второстепенная, так что читателю остается додумывать. Я не думаю, что стоит тратить символы на то, как она сходилась и расходилась с мужем, переживала смерть матери, начинала, бросала и снова начинала пить…
Жду продолжения ))
Оно не за горами. Я очень рад, что вам понравилось!)
20:00
+1
Ну что же, глава показалась ровной и скучноватой. Развития сюжета здесь как такового не случилось. Зато читатель с головой погрузился в мир Вольницкого и прошлое Доминиканы. Детали хороши и правдивы. Религиозная подоплёка проработана замечательно. Ещё и Ацтеки поучаствовали)
Ещё хорошая деталь: фокус с фигуры Вольницкого плавно переходит на Доминикану.
Напугал роддом.
Нужно больше движа) хотя, для романа это наверное, вполне правильная скорость развития событий.
Отсылки к терминатору))) — наше всё!
Ждём развития.
20:03
+1
Благодарю за отзыв! Да, глава довольно тягучая, но таковой она и планировалась. Начиная со следующей, градус экшена будет потихоньку нарастать)
Загрузка...
Светлана Ледовская