Слова давно минувших дней...
Критический разбор «Сказ о волянине Браве, поганом Деоклетиане и Константине Святом».
Возможность использования архаизмов, как правило, соблазняет писателя непривычной – и потому яркой, броской – лексикой. В свою очередь, использование архаической лексики часто склоняет сделать еще шаг – изменить ритмику и грамматику на "старинные", чтобы создать специфическое звучание. При этом приходится не только решать довольно трудные задачи по работе с языком, давно вышедшим из оборота, но и учитывать реакцию читателя, живущего в совсем ином языке.
Рассказ под названием "Сказ о волянине Браве, поганом Деоклетиане и Константине Святом" показался интересен для анализа сразу с нескольких сторон: лексика, жанр, ритмика, сюжет. Все – непросто.
1. Лексика в рассказе усложнена, рассказ насыщен архаизмами и сложносоставными словами, чем напоминает пышные стили до-Карамзинской литературной эпохи. По интенсивности использования архаической лексики можно предположить, что выбор языка не случаен, и автор решал свои художественные задачи.
В расказе использованы составные слова, создающие эффект архаического звучания: мужеумные, богобоязне, глубоока (женщина). Интересно звучат редкоупотребимые сегодня диалектизмы/славянизмы: "чорный жриц", "мужее", "Есус Крест", "еговой властию", "чтить не ложено", "сивер", "осклаб", "рука дрожнула". В целом, лексические поиски автора весьма занимательны.
Хочу отметить сомнительный оборот: "рубят чуров — щепки летят". В контексте "малым в любки играти, а мужее — булаву, меч держати. Рубят чуров — щепки летят" непонятно, чем является "рубка чуров" для автора (есть различные гипотезы значения слова). Если "чур" это изображение предка или хранителя, то фраза "рубят – щепки летят", как мне кажется, несет, скорее, негативную коннотацию, по смыслу близкую к "устранению объекта воздействия" (ср. "лес рубят – щепки летят"). В контексте военного мастерства (меч, булава) "рубить чуров" звучит двусмысленно, как если бы воляне "рубили врагов", что, однако, противоречит общему смыслу подчеркнутого уважения к старине.
2. В отношении жанра, за вычетом сюжетных вставок общения Константина и Деоклетиана (так у автора), текст располагается между житием и героическим эпосом. К чертам жития можно отнести духовный подвиг волянина Бравы, по смыслу первичный к его воинским подвигам. Если победа на гладиаторской арене носит частный, личный характер, как победа в отдельном бою, то символическое прекращение боя и скрещенные мечи создают финал чудесный, приводящий к большим переменам. "Тот символ силой неимоверной был наполнен, и вмиг свершилась эпоха старая, римская, а зачалась эра новая, христианская" – несомненно, чудо вселенского значения.
Эпичность текста достигается минимумом средств – введением в историю Бравы вставных эпизодов общения Константина с Деоклетианом и использованием латыни, что позволяет увидеть картину как-бы с высоты птичьего полета. Прием, автору удавшийся весьма хорошо.
Не совсем уместен, на мой взгляд, перескок на уменьшительные существительные в конце. Большое сомнение вызывает этот фрагмент: "...очушки зашли. Откинул Бравушка железяку с личика — глядь, витязь славный, родненький". Насколько я понимаю, это взгляд рассказчика (поскольку сам Брава включен в описание). Переход ситуации боя на детское сюсюкание приводит в недоумение. Дополнительно, не вполне уместным выглядит слово "железяка", возникшее как будто из другого лексического набора.
Для сохранения торжественности, эпичности, возвышенности изложения необходим контекст, не противоречащий стилевым установкам читателя. Текст всегда имеет адресата. Адресат "Волянина Бравы" – современный человек. Мне сложно представить, что современный читатель проникается пиететом к архаизмам за пределами их специального употребления (например, за пределами церковной службы). Даже реальный исторический текст, как "Слово о полку", прочитанный в оригинале, сегодня воспринимается в удалении от строгости и эпичности его стилевого ряда, как забавный слог. А уж краткий рассказ в старорусском стиле почти наверное воспринимается как игра, смысл которой – в подражании, в воспроизведении некоторых отличительных черт, никак не всерьез. Дело в том, что и сам автор играет – со словами, со стилем, и отчетливое ощущение литературной игры снижает любой заложенный в текст пафос. В этих условиях, вместо величавого эпического текста автор получает подражание, пародию, и я не вижу, как это ограничение обойти. Разве что сразу писать комедийный, игровой текст, что будет более органично сегодняшнему дню, но, сказать по правде, таких текстов много и эти игры в "ироническое славянское фэнтези" уже малоинтересны.
Пародийность текста "Волянина Бравы" не прямолинейна (мне кажется, это не было целью автора), но в ироничной гипертекстуальной ситуации современности сложно представить произведение, всерьез воспринимаемое в такой тематике, в такой символике, и с таким набором архаизмов. Слишком много, слишком густо. Все-таки, язык времени сегодня совсем другой и отношение к архаической величавости, скорее, насмешливо.
Еще один момент, в котором очевидны ограничения стиля и жанра, это почти неминуемая типизация как персонажей, так и отношений, прямо ведущая к шаблонности. Средневековые тексты построены на шаблонах, а перед авторами той эпохи не стояла задача "творчества". Девицы всегда должны быть "красны", молодцы "добры", руки "белы", а язычники "поганы". Довольно жесткие формальные ограничения наложены также на развитие сюжетов и на образность. Причина, по которой автор сегодня выбирает архаический сказ с его лимитациями, мне непонятна.
3. Ритмика, используемая в рассказе, близка к былинной, но не былинная, а как бы застывшая в переходе от тонического стиха к прозе. Интересно, что, по-крайней мере в начале текста, ритмика совершенно без усилий может быть переложена на былинную основу (текст совсем немного изменен):
Ой, вы гой еси, люди русские!
Сию быль услышите, мужеумные.
То волянин Брав, воин славныий,
Хранил племя своё, словно чадушко.
Племя вОлянское, племя белое,
Племя белое, племя славное.
Русы девушки, как берёзоньки,
Трудолюбы, легки, выносливы.
А мужи языком кротки-бережны,
Да крепки умом, умом-разумом.
Тяжела рука, а душа легка...
Очевидно, что и здесь автор играет "в старину". Игра вполне интересная, этого не отнять, но опять-таки, несущая черты пародии.
4. Сюжет рассказа построен как изменения в жизни воина Бравы с вводными фрагментами линии "Константин/Деоклетиан". Тип сюжета достаточно новый, определенно не сказовый. С одной стороны, использование такой сюжетной структуры хорошо работает на создание "широкого" поля зрения. С другой стороны, сюжетное строение неорганично выбранному стилю, что опять указывает на первичность современной интерпретация текста самим автором.
Символический образ скрещенных мечей заменяет финал, что, однако, не видится мне сюжетным завершением. Другими словами, образ отсылает к завершению события, но не является им. Конец языческой и начало христианской эры, выраженный с символе скрещенных мечей, для финала недостаточен. Как финал, эта символика, возможно, была бы органична наполненному условностями житию, но не рассказу. По фабуле, воин складывает мечи в миролюбивом жесте отказа от насилия, но после этого по-прежнему служит воином (цербером). Поскольку в символе скрещенных мечей воинская жизнь героя не завершается (отчего требуется дополнительная смысловая "подводка" к символу), финал выглядит оборванным, как если бы основные коллизии жизни волянина Бравы еще ожидались.
5. Дополнительные заметки к тексту.
Интересна роль пары "Константин/ Диоклетиан" как "доброго/злого" властителей соответственно. Откуда, как и зачем в текст о воине-христианине пришли элементы манихейства, для меня – интересная загадка. При этом, использование в дальнейшем дуальности властителей было бы хорошим развитием сюжета.
Именование героя "цербером" тоже забавно. Сравнение воинов с охранными псами отчетливо обосновывается у Платона, вполне уважаемого в христианстве язычника. Сравнение стало уже банальностью, но и здесь есть перекличка христианства с античностью. В тексте: "...вмиг свершилась эпоха старая, римская, а зачалась эра новая, христианская. То славный Константин Святый учинил и Брава Церебером поставил охранять новый мир от старого..."
Константин ассоциируется с христианством, Деоклетиан ассоциируется с отходящей античностью. Противопоставление Константин/Деоклетиан, судя по тексту, равно противопоставлению христианство/античность, и легко переводится в плоскость "сердце/рассудок" или, еще резче – "чудо/логика", что совершенно отчетливо определено как будущий разлом между античностью и средневековьем в приписываемой Тертуллиану фразе "Верую, ибо абсурдно".
Не утверждая и не отрицая намеренность увиденных параллелей, просто обращаю внимание на них, каков бы не был их генезис. Пусть это будут мои персональные "синие занавески", но для меня они создали атмосферу гипертекстуального эха.
В целом, рассказ интересно сочетает фабулу на фантазийном славянско-христианском материале, исторические аллюзии, язык и ритмику. Проделана большая работа, вероятно, полезная технически, но проходящая боковыми, практически неиспользуемыми путями. Возможно, я не прав, и можно найти достаточно аргументов в пользу активного использования архаической лексики (тем более, часто восторженно принимаемой читателями), но мое сомнение основывается на том, что старославянский языковой строй сегодня лишен живой поддержки, и в литературном отношении представляет уже, скорее, казус употребления, по степени невозможности возврата сопоставимый с латынью.
***
Картинка: Глазунов И. С. Райские птицы Древней Руси. Сирин и Алконост. Фанера, смешанная техника. 150х250. 2010. Московская государственная картинная галерея Ильи Глазунова. (Из Интернета)
Сам разбор проведён грамотно и всесторонне. Теперь осталось подумать, кому отдать предпочтение.
И здесь проявляется одна интересная деталь, которая стала необычайно актуальна в последнее время. Имя ей — оформление.
Видимо, недаром в школах сейчас учат детишек оформлять проекты.
Типа — от подачи тоже кое-что зависит.
Это играет тогда, когда нужно выбрать из одинаково хорошего. А здесь именно такой случай.
Прошу автора не обижаться. Работа эта хороша, но у оппонента есть медведь с балалайкой а-ля Ложкин.
И три богатыря на мопедах. А здесь нет.
Поэтому, видимо, это относится к воинской дрессировке. Надо бы у автора спросить. Раз написал — знает, наверное.
Вот что бывает, когда автор оставляет смысл на откуп читателю
Если на Пролете не погибнет…
Вам желаю удачи. )
Как расшифровать СПГС?
СПГС — синдром поиска глубокого смысла
Мне понравились оба критических разбора, которые скорее даже рецензии. Приятно, что в обоих случаях не ставится цель раскритиковать работу, но разобрать ее на составляющие, тем более разбирать там есть что.
Почему данная рецензия? Потому что мне понравилось, как она структурирована, мне понравился язык чуть больше, чем у оппонента.
Но опять же обе работы заслуживают очень высокой оценки, ибо разбирать текст «О волянине...» — поступок практически самоотверженный.
Хороший научпоп. Пример для подражания. Читается легко и интересно, терминологией не завален, но и не упрощен, все в меру.
ГОЛОС.