Взгляд художника

— Ваш билет. Персональное сканирование. Сюда, пожалуйста.

Оператор улыбается. У нее призрачно-белая кожа, длинные пальцы и тонкие руки. Острые локти прокалывают воздух при каждом движении. Здесь, на R-005, крохотной планетке в системе Эридана, все такие. Все отчаянно жестикулируют, общаясь между собой знаками. Все слова — жесты. Каждый случайный жест — брошенное второпях слово.

— Поймите, — настаиваю я. — Мне важно...

Она смотрит на меня, не мигая. В здании космовокзала светло. Холодно. Пахнет давно запрещенной акриловой краской.

— Персональное сканирование.

Заладила! Поворачиваюсь к датчикам. Имя: Кир Нэйден. Профессия: художник. Возраст: 31 год.

Устройство долго считывает, его прозрачные щупы становятся призрачными. Осторожно сканируют ауру. Осматривают душу со всех сторон.

— Но я тороплюсь! Мой корабль вот-вот уйдет...

Мне кажется, я уже вижу его. Там, на пристани: «Ключ на старт! Зажигание!» Яркая точка срывается с привязи, тяжело поднимается в оглохшее небо. Последний рейсовик покидает планету. Лишь одиноко белеют хрупкие скелетики вокзальных опор.

— Не волнуйтесь. Вы успеете.

Шумно, носом, выдыхаю. Мой путь бежит по Млечному Пути, как луч света по поверхности безбрежного моря. Я прыгаю с планеты на планету, с астероида на астероид. Неправильно соотнесенное время — оплачивай коррекцию из своего кармана. Раскупили билеты — лети замороженным в грузовом отсеке. Опоздал на пересадку — терпи и жди.

Жди недели, месяцы, годы, которых нет. Мой страх скачет за мной сквозь пространство и время. И вкрадчиво шепчет: «Тебе ни за что никуда не долететь!»

— Вы пишете картины? Как интересно!

Старый сканер немного подвисает. Я зверею. Объявляют посадку на мой рейс.

Да, я пишу картины! И одна из них будет называться: мой звездолет уходит в небо, черт подери!

Настойчивость, собранность. Что еще нужно, чтоб долететь до места? Я ничего не ем — от постоянных перегрузок сводит внутренности. Вздрагиваю, когда коммуникатор объявляет узловую точку гиперпространства. И, как последний дурак, почти не сплю.

Но ведь я должен успеть! И пусть Вселенная — огромна. И пусть между «успеть» и «должен» — безбрежное море звездного пути.

* * *

— Поздравляем с прибытием, господин Нэйден!

Планета Зара — щетинистая и чужая под далеким солнцем. Здесь все кажется тяжелым: свинцовое небо падает на стальную равнину. Но вспыхивают улицы, прямые и четкие, — город освящают алмазные горы. Рай для художника! Планета радуг. Планета острых граней. Планета теней.

Я пересекаю площадь и на мгновение замираю. «Планшет в руки!» — поет тоскующее по любимой работе тело. «Хватай краски!» — вторит ему уже давно скучающая душа.

И я сворачиваю в переулок, ловлю машину. Быстро запрыгиваю в нее и на ходу задаю программу полета.

Вместе с перегрузкой наваливается низкое, приглаженное облаками небо. Город грязной, неровной лужей остается внизу.

Обшариваю панораму камерами — погони нет. Все спокойно.

И странно. Я знаю, что времени мало . Им ничего не стоит меня догнать.

Сипит мотор, уверенно надвигаются изломанные горы. Пики из редчайшего алмаза. Изящные хрустальные арки. Трехцветные радуги-мосты.

Как жаль, что у меня с собой лишь ручка и блокнот и нет мольберта! И жаль, что руки не слушаются — слишком непривычно. Да и погоня — мигает на радаре маленькя, настырная точка. Жаль, что они, конечно же, уже в пути.

Но я успею. Успею поймать суровость гор. Успею схватить изменчивый блеск сияющих тонких граней.

С моей машиной состыковываются через пятнадцать минут. Берут на буксир и возвращают в город. Выводят под охраной, хорошо хоть рук не выворачивают. Поделом.

Теперь я жду в тесной комнатке. Серые полы, серые стены. А высоко над головой — мутный овал забранного решеткой неба.

— Господин Кротов. Вы отдаете себе отчет в том, что это не ваша личность?

Лицо дежурного кажется мне знакомым. Меня выводят из комнаты. Проходим по коридору. Впереди — хорошо узнаваемый, покрашенный приветливой краской зал.

— Господин Кротов.

Он повторяет свой вопрос. Я киваю.

Да, в моем теле — чужая личность. Я это прекрасно осознаю.

— Как вы обьясните свое поведение?

Я цежу звуки. Выдавливаю, словно из тюбика, остатки драгоценной краски:

— Простите...

— К трансмиссии готовы?

Оглядываю мутным взглядом зал. Цвета, оттенки. Легкие тени на полу. Извилистые прожилки, словно реки, в массивном теле старого камня.

Взгляд художника видит то, что больше никому не доступно. Теперь я прощаюсь с ним. В последний раз.

К трансмиссии готов. Ведь я, Кир Нэйден, — Вячеслав Кротов. Биологический носитель и копия чужого сознания. Всего лишь транспортный модуль 403.

— Камера расслоения, — кивает дежурный. — 13:15, сектор 05.

И вот я встаю под силовой колокол. Ревет энергетический поток, сминая время. Тень Кира Нэйдена в моей душе — как путеводный маяк. Она покажет, где заново выстроить носителя — оставшееся на другом краю галактики тело. Законы мироздания непреложны: сознание и оболочка всегда стремятся друг к другу. Транспортные компании теперь перемещают богатых людей только так.

Мигает статусная строка, наливается красным. Известный художник Кир Нэйден проявляется в соседней капсуле. Его личность изьята из меня, дело сделано. Переброска завершена.

* * *

...Он брел по улице. Маленькая звезда клонилась к закату. Обычные горы вдалеке поблескивали слюдой и сланцем. Но не было радуг. И не было причудливых теней.

А он пожимал плечами и удивлялся. И зачем только рванул в горы? Начальник разозлился. А ты лишился части зарплаты, дурак!

"Но взгляд художника! — возражал он себе. — Больше ты такого не увидишь!"

И, разглаживая пальцами очередное назначение, Вячеслав Кротов грустно усмехался:

— Теперь ты станешь копией известного музыканта. Ты видел Вселенную. Теперь ты ее услышишь.

Хотя бы на время. Хотя бы так...