Они Гниют
Она проснулась от ощущения того, что лёгкие заполнены водой. Казалось, будто захлёбывается и тонет. Попыталась дёрнуться, вырваться на поверхность, и с отчаянием осознала собственную недвижность. Всякий порыв обрывался, как будто её тело парализовано. Хотелось кричать и рыдать, биться в истерике.
Медленно паника отступала. Ощущение воды в лёгких и позывы к рвоте никуда не делись, но вместе с тем она чувствовала, что не задыхается. Жидкость питала её кислородом, как и привычный воздух.
Успокоившись, она попыталась понять, что из себя сейчас представляет. Ничего не видит, ничего не слышит. Не может ни чем пошевелить... Чувствуются движения крови в сосудах головы и груди. Движение ровное, без пульсации. Значит сердце ещё не бьётся. Возможно, оно ещё даже не подвергалось репликации. Как и глаза, уши. Первыми восстанавливаются элементы скелета и нервных тканей.
Она помнила это не смотря на то, что не могла вспомнить собственного имени. Фрагментарно, память всегда теряется при репликации. Это неизбежно, даже если мозг был помещён в комплимент свежим. Помнила, что в отличии от эмбрионального развития, при репликации сознание проявляется раньше, чем начинают функционировать собственные системы жизнедеятельности. Ощущала лёгкие и грудь.
Но это не значило, что они существуют на самом деле. Просто есть нервные окончания, которые создают фантомный эффект ощущения. Больше ничего нет. Нет каких либо явлений, по которым можно было бы ощутить движение времени. Нет смены ощущений, нет звуков сердцебиения или промежутков между вздохами.
Внезапно резкая боль пронзает глаза. Значить они уже реплицированы. Боль от яркого света. Чувствительность быстро настраивается. Она может видеть. Правда пока не многое. Просто красноватое мутное нечто, в котором изредка поднимаются пузырьки углекислого газа из газообменной системы дыхания.
- Примерно второй триместр, - подумала она. Пройдёт ещё около двух дней, пока из синтетического белка сформируются мышцы глазных яблок. Тогда она сможет вращать глазами, а через неделю сформируются мышцы лица и шеи. Она сможет вертеть головой, наблюдая за тем, как запаздывая нарастают мышцы, сухожилия и сосуды на керамических костях конечностей. Последними будут воспроизведены кожа и волосы.
- Как долго... - подумала она, и если бы на первом триместре уже были бы сформированы слёзные протоки и железы, она бы заплакала. Но железы и протоки закончат формироваться только неделю спустя. К этому моменту, все слёзы высохнут ещё до рождения.
- У неё резко изменилась энцефалограмма. Посмотришь? - Леночка подёргала за свитер коллегу не отворачиваясь от экрана. Её лицо, спрятанное за толстыми линзами очков ни на секунду не сменило скучающее выражение. Сергей нехотя повернулся на офисном кресле и не вставая подкатился к жене, заглядывая в экран через её плечо.
- Опять на шестые сутки второго триместра, - Сергей вздохнул и поднял очки, чтобы протереть слезящиеся глаза, - Не смотря на успокоительное.
- Девять кубиков. Больше нельзя, - напомнила Леночка, отхлёбывая кофе из кружки со своей фотографией, - опиат начнёт необратимо угнетать рост нервных клеток. Последует деградация тканей мозга.
- С этанолом тоже не получилось, - произнес Сергей и вернув очки на место с недовольным видом откатился к своему столу.
- Идея напоить её не так уж плоха, - усмехнулась Леночка и потянулась разминая затёкшую спину, - Если бы меня напоили, я бы расслабилась. Давай сегодня вина выпьем?
Она встряхнула головой и обернулась к мужу. Леночка была ещё довольно молодой аспиранткой двадцати восьми лет. Большие толстые линзы очков не настолько сильно уродовали её, чтобы скрыть по детски симпатичное лицо в веснушках, никогда не знавшее косметики. В старом свитере, белом халате с пятном от кофе на лацкане, с пепельными волосами спрятанными под косынку она казалась Сергею такой мягкой, тёплой и домашней, что он не мог перед ней устоять, тая как сахар в стакане с душистым чаем.
- Ну хорошо. Сегодня откроем ту бутылочку, которую привезли из Джугбы. И купим по пути домой твой любимый сыр.
- И свечи к ужину! - требовательно сказала Леночка, для убедительности подняв вверх указательный палец, - И музыку. Кстати о музыке. Как тебе моя идея?
- Включить музыку во время репликации? Но она же её всё-равно не услышит на таком сроке.
- Почему? Колебания будут проходить через жидкость бульона. Даже вода под классику замерзает красивыми снежинками!
- Лена! - резко оборвал её Сергей.
- Что?
- Ты же аспирант! Тебе не стыдно повторять такую ахинею?
- А что ты потеряешь, если мы включим ей запись? Это ведь не тоже самое,что ввести в раствор лишний грамм калия или глюкозы. В случае неудачи просто ничего не произойдет.
Сергей сдался. Он на кресле откатился на середину крошечного кабинета и начал крутиться вокруг своей оси, как будто готовился в космонавты. Когда почувствовал, что голова вот вот закружится, он резко остановился и встал с кресла, пошатываясь. Этот ритуал помогал ему прочистить мозги.
- Будь по твоему. Нужно подготовить запись?
Леночка широко улыбнулась и молниеносно достала из стола заранее приготовленный диск.
- Здесь всё моё любимое. Шопен, концерт для фортепьяно номер девять, Крейслер, Чайковский...
- Ого и с чего мы начнём?
Леночка не теряя времени вставила диск в прорезь и быстро выбрала запись.
- Муки Любви Крейслера.
- В аранжировке Рахманинова для фортепьяно? Её мозг мучается в темной тесноте внутри самого себя. А ты хочешь вывалить на неё ещё и муки любви.
Она не сразу поняла когда это произошло. Но сейчас она отчётливо слышала её. Это была скрипка. Мягкая, нежная и очень грустная мелодия. Внезапно она отвлекла её, наполнив своим неторопливым ритмом. Словно мать гладила свое дитя по головке. Скрипка и фортепьяно укутали её объятьями музыки пропитанной до последней ноты любовью.
По сути, в её крошечном мирке ничего не изменилось. Но возможно, совсем чуть-чуть, красноватая мутная жидкость перестала быть кроваво-красной, став слегка розоватой, уютной и тёплой.
Когда музыка стихла. Она словно осталась одна, брошенной с разбитым сердцем посреди бесконечной черноты. Невыносимо долгий промежуток вечности. Сколько он длился? Час? Сутки? Но вот вновь раздались звуки фортепьяно и Она, как будто вздохнула с невероятным облегчением. Музыка снова окутывала её и наполняла собой вакуум её черного ментального космоса.
-Серёжа, Серёжа, стой не уходи! - Леночка уже натягивая дублёнку подбежала к монитору одного из своих компьютеров.
- Я уже обулся! - крикнул Сергей из тамбура, - в лабораторию не пойду.
- Да постой ты! У неё всплеск депрессии. Знаешь когда?
- Ну? Не томи!
- Две секунды, пока машина меняла запись в проигрывателе! У неё положительная реакция на музыку! Нужно настроить проигрыватель так, чтобы музыка играла непрерывно, чтобы исключить депрессивные всплески...
- Стой, не делай этого! - окрикнул её Сергей из дверей.
- Почему? - удивилась Леночка.
- Ты собьёшь реакцию. Всплеск длится две секунды между аудио дорожками. Если ты его уберёшь, возможно реакция притупится. Давай сейчас оставим всё как есть, а утром посмотрим что получилось. Если на третьем номере облажаемся, завтра всё равно подходит время четвёртого. На ней и попробуем сразу непрерывное звучание. А то чистота эксперимента будет нарушена. За одну ночь с её личностью ничего фатального не случится. Хуже чем они сейчас получаются, она не станет. Пошли домой.
Леночка и Сергей вышли из операторской в узкий коридор со стенами окрашенными зелёной водоэмульсионкой. При СССР здесь располагался учебный корпус университета РГУ. Сегодня зданием владел концерн Урса, приспособив его в подобие НИИ. Сергею не нравились стальные решетки на окнах, ежедневные магнитные ключи и вечные серые люди в спортивных костюмах с пистолетами, напоминающие скорее рекетиров, чем охранников. Но где он ещё мог найти зарплату в сорок тысяч, когда все коллеги из родного Курчатова перебивались в своих институтах с десяти до пятнадцати, с учётом всех премий и надбавок.
- Да, это не государственное предприятие, - думал он, - Но что в том плохого? Урса — не очередной обдерилохабанк или обьегорьлохахолдинг, каких наплодилось в девяностые. Всё таки люди занимаются медицинскими исследованиями. Не за бугром, а здесь. В России, и даже не в Москве, а Ростове. За одно это, Урсанову можно поклониться и простить всех этих «братков».
Но тут на проходной как раз один из братков в спортивном костюме остановил парочку, потребовав пропуск. В очередной раз Леночка и Сергей протягивали свои карточки с фотографиями и номерами, а охранник сверялся со своим кпк. Когда процедура завершилась, Сергей вновь погрузился в раздумья:
- И всё же... Почему именно этот материал? Да, понятно, что важны сохранности моторно-мышечной памяти, проф навыка. Это ясно и логично... но почему именно этот материал?
Труп они получили год назад. На него не было никаких сопроводительных документов. В 199Х году, такие трупы в Ростове не были редкостью. Их часто можно было найти на кладбищах и в городских котельных, где их незаметно кремировали. Но это тело было не из Ростова. Оно прибыло в армейском вагоне-рефрижераторе из Гудермеса.
Девушка. Европейская внешность. Гражданская спортивная одежда. Никаких особых примет, татуировок или родинок. Остриженные ежиком волосы. Образец после репликации страдал расстройством ориентации и дефектами личности. Память фрагментарна и сильно деградировала. На всякий случай образец одели в аналог смирительной рубашки и посадили на цепь как собачку. Леночка проводила тест на память и восприятие. Она по одному подавала объекту различные бытовые предметы и смотрела на реакцию.
Большую часть предметов, объект узнавал и реагировал адекватно. Пытался говорить с телефонной трубкой, поднося ее к уху, писать каракули в блокноте, и многое другое. Однако, когда Леночка подала объекту веник, объект попытался взять его как винтовку и прицелиться. Заметив это, куратор от УРСЫ попросил охрану принести автомат без боекомплекта. Леночка передала оружие объекту. Реакция была мгновенной. Объект разобрал и собрал автомат за четыре секунды. Леночка была слегка шокирована. Куратор от УРСЫ очень доволен.
К сожалению личность первого объекта сильно фрагментирована. Не смотря на то, что её содержали в комнате с мягкими стенами, каким-то образом она умудрилась разбить себе голову. Скорее всего смирительная рубашка была не достаточно жесткой, и она смогла биться лбом об собственные колени, пока не умерла.
Куратор был тут когда извлекали второй объект. Он ещё не появлялся в корпусе. Но Сергей уверенно ощущал его присутствие. Потому что ему было страшно. Страх был почти инстинктивным. Сергею было стыдно за этот страх. Особенно перед Леночкой, но он боялся этого человека. Слишком сильно, чтобы быть в состоянии что-либо сделать с этим.
Куратором был мужчина средних лет. Крупный, немного похожий на каменных атлантов, подпирающих крыши и балконы многих ростовских домов. Похожий скорее ощущением того, что это не живой человек, а каменная копия. Его лицо словно было не законченным. Скульптор сделал несколько грубых надсечек резцом и топором, да и бросил так как есть, оставив угловатые схематичные черты. И как будто мало было природного уродства, лицо его украсили два вертикальных шрама пересекающие глазницы. Откуда они, никто не знал.
Больше прочего, в его облике неприязнь вызывали глаза. Сергей знал, что куратор лечил их тут же в офтальмологическом отделении института. Но лечение проходило без особых успехов. Глаза словно бы гнили заживо. Они были мутными, малоподвижными и постоянно слезились. Куратор всё ещё видел, но все чаще можно было слышать стук его трости по стенам коридора.
Сергей как раз взял в реаниматорской экстренный чемоданчик и направлялся с ним в процедурную, где в куколке ждал второй объект. Леночку он отправил сегодня на выходной. Ему больше не хотелось подпускать её близко к объектам. Что-то с ними было не правильным с самого начала. Внезапно из-за поворота коридора возник куратор. Он мгновенно загородил медвежьей фигурой окно, погрузив и без того мрачный коридор в жидкий сумрак.
Сергей вскрикнул и уронил чемоданчик. Внутри что-то стеклянное звякнуло. Он тут же бросился проверять, не разбилось ли чего. Куратор повернулся на звук и постукивая тростью по полу не спеша подошёл, пока прорезиненный конец трости не упёрся в чемоданчик Сергея.
- Извините, Иван Владимирович, - пробормотал Сергей, подбирая ношу. Куратор улыбнулся и положил медвежью лапу на плечо врача.
- Сергей Алексеевич, проводите меня пожалуйста, - пророкотало над ухом. Сергей дернулся, как будто от прикосновения чего-то противно слизкого. Пальцы куратора до боли вонзились в плечо, едва ли не разорвав накрахмаленный халат.
Процедурная находилась рядом. Когда Сергей привел куратора и тот наконец отпустил железную хватку, врач почувствовал физическое облегчение.
Процедурная сплошь выложена белым кафелем, светодиодные лампы покрывали полностью весь потолок. При таком ярком освещении даже больные глаза куратора могли хорошо рассмотреть за защитным стеклом лежащую на предметном столе куколку покрытую тонкой плёнкой плаценты. Плацента раздувалась и опадала, подчиняясь ритму дыхания объекта. Куколка больше всего напоминала огромное яйцо инопланетного монстра, но никак не заготовку живого человека.
Куратор присел на табурет прямо перед стеклом, а Сергей, надев прорезиненный акушерский костюм и целлулоидную маску зашел через раздвижные роликовые двери за стекло. Склонившись над куколкой с ланцетом, он начал осторожно надрезать плаценту. Пленка лопнула с хлопком, выпуская накопившиеся внутри газы. Надутая пленка плаценты резко опала.
Внезапно из разреза раскрывшейся куколки на Сергея посмотрели немигающие глаза. Он с криком отпрянул. Глаза. Смотрели прямо на него. Не двигаясь. Мертвые, рыбьи. Красивое правильное лицо девушки заляпано околоплодными жидкостями и кровью. Оно не шевелилось. Только обнажённая грязная грудь поднималась и опускалась как метроном в чётком ритме дыхания.
- О, Господи! - пробормотал врач и попытался вытереть пот, но ему помешала целлулоидная маска.
- Что-то случилось? - спросил куратор.
- Нет... нет, всё в порядке. Просто это было немного жутковато, - отозвался врач, - Сейчас я очищу ее от плаценты и обмою. Она дышит, сейчас... сейчас проверю реакцию зрачков...
Врач взял с инструментальной подставки фонарик и приблизился к куколке. Он посветил в глаза девушки.
- Зрачки реагируют нормально, неврология в норме.
- Как вы себя чувствуете? - Леночка попыталась улыбнуться, как можно непринужденнее. Но девушка напротив нее совершенно не отреагировала на улыбку. Обе женщины сидели в кабинете с мягкими стенами. На Объекте была надета смирительная рубашка, но не зафиксирована. При желании, девушка могла двигаться. Желания не было.
- Норма, - ответила Объект.
- Замечательно. Вы уже завтракали? Что сегодня давали на завтрак?
- Согласно меню. Диета номер четыре, - по прежнему никаких эмоций. Интерес к чему-либо полностью отсутствовал. Леночка нахмурилась, но тут же убрала морщинки со лба, аспирантка не сдавалась.
- Ну диета это понятно... А что давали то? Вкусно хоть было? Может хотите чего-то вкусненького? О! Знаю! У меня тут были домашние пирожки. Я мужу на обед принесла. Но думаю, разок в институтской столовой перебьётся. Ну ка...
Леночка полезла рыться в сумку и достала сверток в газете с масляными пятнышками. Внутри оказался целлофановый пакетик с жаренными пирожками. Леночка взяла один с помощью салфетки и протянула девушке.
- Угощайтесь. Пожалуйста!
Девушка протянула руку, немного не решительно, или просто заторможено. Моторика мышц ещё не достаточно развита. Она поднесла пирожок ко рту и откусив начала жевать. В этот момент, её поза как будто изменилась. Движения приобрели машинальность. От былой механичности и заторможенности не осталось и следа. Перед Леночкой сидела обычная девочка уплетающая пирожок и даже болтавшая ногами под столом, как школьница в кафетерии.
- Вы раньше часто ели пирожки? Любите выпечку? - Леночка расслабилась и упершись локтями об стол положила подбородок на ладони.
- Раньше я лежала в коконе, - монотонно ответила девушка. Её движения вновь обрели механичность.
- Но вы ведь помните, что было ещё раньше? Может мозг и не помнит. Но ваше тело вспоминает, когда начинает делать привычные вещи. Я хочу помочь вам восстановиться. Это как придти в себя после долгого сна. После болезни или комы. Вы открываете мир заново...
- Я открываю мир заново, потому что никогда в нем не была, - девушка перестала есть и положила недоеденный пирожок на стол, - Мне нельзя есть жаренное. Этого нет в диете. Я никогда раньше не еле пирожки.
- Почему Вы не хотите мне помочь? Вы же все вспоминаете, кем были... - Леночка с отчаянием поднялась с места. Она не знала, что сделать. Её переполняли жалость, желание помочь, и беспомощность перед психологической стеной, которой оградила себя девушка.
- Я никем не была. Я родилась семьдесят два часа назад.
- Вы просто не хотите вспоминать? - упрекнула её Леночка.
- Она — не я, - произнесла Объект и замолчала. Больше Леночке ничего не удалось вытянуть из неё. Сеанс пришлось закончить. Сергей и Куратор наблюдали за происходящим в кабинете через монитор в соседней комнате. Сергей непрерывно делал пометки в блокноте.
- Она гораздо... стабильнее предыдущего образца, - произнёс куратор. Он немного мешкал, подбирая слова, - Вы использовали какие-либо методики? Или отрегулировали старые?
- Немного изменили дозы гормонов на начальных этапах, и... использовали физио-аудио стимуляцию, - нехотя отвечал Сергей. Он чувствовал себя неуютно. Вопросы куратора напоминали ему следственный допрос. Инстинктивно, Сергей старался отвечать аккуратно, сдержано. Дозируя информацию, боясь сболтнуть лишнего.
- Вы включили ей музыку? - куратор широко улыбнулся, что сделало его лицо похожим на оскалившуюся морду животного.
- Можно и так сказать. Воздействовали на плод гармоническими звуковыми волнами. Да, это была музыка. Идея жены. Есть такая теория, что дети в утробе способны воспринимать звук. Мы попробовали.
- Очень хорошо, - куратор одобрительно закивал головой, - У вашей жены есть этот... как бы сказать? Это не талант... скорее, инстинкт. Сильный нерастраченный материнский инстинкт. Она очень благотворно влияет на объект. Не психолог, но уже несколько раз подавала отличные идеи по восстановлению мышечной и глубинной памяти... Хороший опыт реабилитации. Кем она работала раньше? Интерном в реабилитационном центре? Медсестрой? Сиделкой?
- Я очень ценю ваше мнение о профессионализме моей жены, но... пожалуйста, рассмотрите мое прошение о привлечении к работе профессионального психолога-психиатра. Специалист просто необходим. Мы не мозгоправы. Всё что мы можем, это добиться более менее правильного развития плода и комплиментации реплики. Это вот, - Сергей ткнул пальцем в экран, где Леночка возилась с объектом, - не наша специализация. И я боюсь, каждый раз, когда она к ним заходит в комнату. Вдруг что-то пойдёт не так? Мы на такой риск не договаривались. Мы вообще не договаривались, что будем заниматься репликацией у... Кто она такая? Киллер? Военный преступник? Какой нибудь забытый агент КГБ? Вы же говорили, профессионалы, спортсмены, инженеры, учёные, трансплантация органов... а не это вот...
Куратор нахмурился и потер пальцами больные глаза. Из уголков век покатились мутные желтоватые слёзы.
- Они гниют, - тихо произнес куратор, - Слишком быстро, чтобы успеть что-то с ними сделать. Вы можете придумать что-то, чтобы затормозить гниение?
- Извините, - Сергей недоуменно пожал плечами, - Я не офтальмолог.
- Каждый из них, стоит несколько миллионов долларов по текущему курсу. И все они гниют. Один за другим, - продолжал куратор, - Гниют быстрее, чем окупаются вложенные в них деньги. Все эти искусственные органы, синтетические белки, клонированные стволовые клетки. Они все гниют. Зачем нужны искусственные глаза, которые не приживаются? Почему бы тогда просто не вырезать глазные яблоки у донора с подходящей группой крови?
- Но ведь доноров на всех не хватает... - попытался было ответить Сергей, - Этим ведь мы и заниматься должны. Огромный прорыв в трансплантологии и репликации... был бы.
- Был бы, - согласился Куратор, - Если бы они не гнили. Это вы их сделали. На вашей совести качество продукта. Мне нужно пустить их в серию. Как быстро вы сможете это сделать?
- В серию? - Сергей изумлённо вскочил со стула, - у нас ещё ни одного нормально функционирующего продукта! Нужно как минимум два подряд нормально получившихся объекта, чтобы понять окончательно технологию и нюансы. Я пока не могу вообще загадывать никаких сроков...
Куратор остановил слова Сергея жестом руки, и ученый сразу замолчал, словно испугавшись собственной дерзости. Сергей сел на складной стул около столика с экраном. Он взял в руки планшетку со своими записями, и держал её на коленях перед собой, как щит, которым он машинально отгородился от куратора с его разлагающимися глазами мёртвой селёдки. Куратор же продолжил голосом не терпящим возражений:
- Мне руководство ставит предел срока в две тысячи пятом году. Министерство планирует на это время кое-какие мероприятия. Концерн «Урса» может занять определённую нишу в этих мероприятиях. Руководство требует продукт к этому сроку. Хотя бы пробные образцы, которые можно выпустить в поле. Для демонстрации возможностей. Образцы должны превосходить... назовём это, аналогами... Они должны превосходить свои аналоги. По этому я хочу, чтобы вы начинали восстанавливать моторику мышц и мышечную память как можно быстрее. Елена полагает, что это произойдет быстрее, если объект будет выполнять привычные для нее действия.
- И что именно, вы предлагаете? - слегка подрагивающим голосом спросил Сергей, - Под привычными действиями Елена Имела в виду обычную адаптацию. Социализацию. Выпустить Объект на улицу, под присмотром. Дать ей купить что-то в магазине, проехаться на общественном транспорте. В кино сходить...
- Эти игры с прогулками по двору и домашними пирожками... не совсем то, чего мы ждем от объекта. Смысл проекта в сохранении профессиональных навыков высокоуровневых специалистов, обучение которых по стоимости сопоставимо с рекомплиментацией. На их социальные навыки нам, как бы... Вы понимаете? Если же мы в результате сможем наращивать опыт через память поколений, и получать специалистов, недоступного ранее уровня... Просто потому что естественная жизнь человека слишком коротка, и как следствие — сроков обучения недостаточен... они гниют раньше, чем окупают вложенные в них деньги. Можно сказать, что проект будет успешным, если мы преодолеем этот барьер. Иначе говоря, я предоставлю вам специалиста мозгоправа, если вы в свою очередь наконец отложите осторожность подальше и согласитесь перейти к программе профессиональной тренировки.
- Вы хотите дать этой штуке в руки оружие? - прошептал Сергей.
- В том числе, - усмехнувшись кивнул Куратор, - При жизни, человек с которого вы снимали препарат комплимента, мог сделать выстрел в цель на дистанции в тысяча семьсот метров. Мировой рекорд на текущий день — тысяча девятьсот семьдесят метров винтовки со скользящим затвором.
- И куда вы её отправите? В олимпийскую сборную по стрельбе или биатлону? - нервно усмехнувшись спросил Сергей.
С утра Леночка как обычно забежала проверить Объект, тайком пронеся для нее шоколадное печенье. Аспирантка разрывалась между опасениями вызвать аллергическую реакцию и желанием побаловать свою девочку. Леночке было почти тридцать, но детей с Сергеем они все ещё не завели. То наука мешала. Сергей защищал докторскую, боялся что дети будут отвлекать. То проблемы с работой, когда случились девяностые. Не хватало денег на еду, зарплату в институте не платили месяцами. Потом случилась «Урса» и новый проект.
Работа очень помогала Леночке отвлечься. Она научилась, как и Сергей, растворяться в своем деле. А когда из кокона плаценты извлекли третий Объект, так и вовсе, аспирантка заболела ею. Эта девушка рожденная из раствора органических солей, кислот и синтетических белков была во всём словно познающий мир ребёнок. Леночке нравилось смотреть, как она открывает для себя каждый раз что-то новое. Даже то, как временами проявлялись вспышки ее прежней личности, вызывало умиление.
Сегодня Леночка решила предложить ей выбрать имя. «Объект номер три» звучит как инвентарный номер. Для девушки это совсем не подходит. Мысленно перебирая в голове варианты имен, Леночка отворила магнитным картой-ключом дверь изолятора и влетела в комнату, с озорной улыбкой. Но тут же остановилась смутившись. Третий Объект была не одна. Она сидела за столом туго спелёнутая смирительной рубашкой, а напротив неё расположился сутулый худощавый тип с запавшими глазами, крупным носом и слабо развитым заострённым подбородком. На столе в беспорядке лежали листки с кляксами из теста Роршаха.
- Это Елена Александровна, - пояснила Третий Объект, глазами показывая на аспирантку, - Она моя Ма... мой воспитатель.
- А... - безразлично произнес тип, - Понятно. Елена Александровна, дайте мне ещё пару минут и пациент в вашем распоряжении.
Леночка кивнула и присела на стуле у края стены, прикрыв за собой дверь изолятора. Не обращая на неё внимания, сутулый тип продолжил своё занятие. Он показывал Третьему Объекту изображения и требовал ассоциативного ответа. Кляксы похожие на людей и животных...
- Морда лисы. Тут... львы. Лев на берегу и его отражение. Тут... Воротник с галстуком. Тут... А здесь бабочка.
Карточки закончились, и незнакомец перешёл на фотографии людей и предметов. Ответы девушки казались Леночке хаотичными. Она не видела в них логики. Когда незнакомец показал фото площади с людьми на фоне сквера и высоких домов, Объект произнесла:
- Двести пятьдесят, может триста. Спин пол деления. Можно не поправлять. Ветер? Деревья гнутся не понятно... Встречный или на меня?
- Встречный, - быстро ответил тип.
- Поправка по вертикали на два деления.
- Очень хорошо, - незнакомец откинулся на спинку складного стула, - Очень хорошо. Отвечаете очень уверенно.
- Я права? - спросила Объект.
- Не знаю, - пожал плечами незнакомец, - Я же не разбираюсь в этом. Но вы помните это чётко, чем бы оно ни было. Как таблица умножения. Очень хорошо. Я не вижу никаких суицидальных тенденций. Никакой подавленности. Почти. Небольшая депрессия и страх. Это все было, но ушло, как только Елена Александровна вошла в комнату. Ваш психологический портрет сильно изменился в ее присутствии в положительную сторону. Она так хорошо на вас влияет.
- Она моя подруга, - быстро ответила Объект.
- Разумеется, разумеется, - незнакомец покивал, сгребая со стола свои карточки с кляксами и фотографии в портфель, - Вероника, вы не против, если я украду у Вас Елену Александровну на пару минут?
- Как скажете...
Незнакомец поднялся из-за стола и жестом пригласил Леночку в коридор. Немного растерянная аспирантка последовала за ним. Когда дверь закрылась, незнакомец заговорил:
- Меня зовут Иосиф Горцевич, я ваш новый психиатр. В смысле не ваш, а... - он повернул голову в сторону двери.
- Я поняла, - кивнула, Леночка.
- Очень хорошо. Тогда разрешите задать вопрос?
- Конечно.
- Вероника уже не первый раз проходит через процедуру... воскрешения?
- Что? Простите я не поняла...
- Пациент прекрасно знает технические подробности этого процесса. Как его... репликации. Её познания несколько фрагментарны, но подробны. Она очень хорошо посвящена в нюансы. Мне даже кажется, лучше вас местами.
- Я не понимаю, что за бред вы говорите? Репликация человека это работа мужа. Объект не может об этом что-то знать. Она была просто телом, которое нам передали, чтобы приготовить препарат. Сергей разработал способ восстановления реплики из комплимента...
- С самого начала? - перебил ее прихиатр.
- Нет. Конечно, когда нас пригласили уже были наработки... Сергей продолжил их и разработал... Но это его работа! Его открытие. Вы хотите отнять его у Сергея?
- Видите ли... Я вроде как смог выудить из неё кое какую информацию, которую сама пациент считает правдивой. Вот эта девушка, которую тут все зовут Объект номер три, раньше звали Вероника Паульс.
- В ее прошлой жизни?
- С ее слов конечно. Я ничего не утверждаю. Возможно, это ее вторая репликация. Первая Вероника погибла в 1989 году в возрасте двадцати пяти лет в Нагорном Карабахе. Вторая... Одна из вторых, погибла в 1994 году во время событий на Кавказе. Эта девушка, сидящая там, уже третья по счёту... Одна из третьих. Второе поколение репликации. Ксерокопия с ксерокопии. По этому столько проблем. Её личность сильно фрагментирована, в следствие накопления ошибок-артефактов в комплименте...
- Этого не может быть! - заявила Леночка, - Это совершенно новая технология! Мы с Серёжей доводим ее до ума уже несколько лет! Не возможно, чтобы реплика человека могла существовать ещё в девяностые... Тогда просто не было таких технологий! Метод восстановления реплики из комплимента полностью разработка мужа.
- Да, знаете, - не весело усмехнулся Иосиф, - Даже для нашего времени, она выглядит слишком... Как будто технология не нашей... откуда она вообще взялась? Вы знаете? Кто ее разрабатывал до вас? Но это не моё дело. Значит Вы считаете, что она всё таки врет?
- Я не знаю... - Леночка растерялась, - Да. Может быть, она просто придумывает. Вы же видите. В ее голове знания и память взрослого человека, но сама она как ребёнок.
- Понятно. Очень хорошо, - пробормотал Иосиф, защёлкивая портфель, - Можете идти к ней. Для девушки, вы оказываете очень хорошее влияние. Я не задерживаю Вас. Хорошего дня.
Психиатр старомодно поклонился и направился в конец коридора. Леночка проводила его взглядом, и пожав плечами зашла в изолятор. Значит, Вероника... Зря только имена подбирала. Объект сидела за столом почти не подвижно. Но неотрывно глазами следила за Леночкой.
- Ты же мне что-то принесла? - просила Объект, и в её голосе явно читалась надежда. Это вывело Леночку из ступора. Она тут же широко улыбнулась.
- Принесла. А ты только того и ждешь? Значит тебя Вероника зовут.
- Нет, не меня, - покачала головой девушка, - Я не она. Я помню все что помнила она и умею все что умела она, но я не она.
- Тогда, давай придумаем тебе новое имя? - радостно предложила Леночка. Объект замолчала, и как будто думала несколько секунд. Её рот начал кривиться, пока она не перестала бороться, и губы расползались в улыбке.
- Давай! Только сначала угости меня. И я разрешу тебе выбрать имя!
Вечером Сергей и Леночка ужинали дома. Серёжа решил отпраздновать некоторый успех. Ведь у них теперь было два стабильных Объекта. На подходе был четвёртый по счёту. Помня успех третьего, для четвёртого Сергей настроил проигрыватель так, чтобы музыка играла непрерывно.
Чтобы подбодрить жену за такую замечательную идею, Серёжа даже раскошелился на французское вино и приготовил спагетти, почти как в ресторане. В холодильнике своего часа ждал тортик. Рыжик — любимый торт Леночки. На столе горели свечи.
Серёжа выглянул из кухни, посмотреть на жену, но не нашёл не её лице детской улыбки, которую так рассчитывал увидеть. Леночку не особо обрадовало даже то, что Сергей взял на себя хлопоты по готовке. Это немного остудило энтузиазм Сергея. Но ему пришлось закончить с готовкой соуса. Он не мог оторваться от незаконченного дела по природе своего естества.
Наконец, на стол были поданы фарфоровые тарелки, которые им на свадьбу подарила мама Леночки. Их чета учёных доставала только по большим праздникам. В семье это был единственный сервиз. У Сергея не было родителей, по этому все подарки были от родственников жены, чем тёща постоянно шпыняла Сергея.
Он почему-то вспомнил об этом именно сейчас. Вспомнил и разозлился. На тёщу, на Леночку, которая с таким упорством игнорирует его старания сделать ей приятно. Но все же он подавил в себе эти чувства и спросил:
- Зайчонок, что с тобой сегодня случилось? Мы же хотели отпраздновать.
- Извини, - Леночка виновато улыбнулась, и посмотрела на Сергея, - Ты не причём.
- Ещё бы я был «Причём»! - театрально разъярился Сергей, наконец вызвав искренний смех Леночки.
- Да, да, да. Ты никогда не бываешь виноват, - с улыбкой произнесла она подсев ближе, и погладив мужа по волосам, - Просто один человек сегодня задавал мне много странных вопросов, и я думаю о них.
- Ты встретилась с новым психиатром? - недовольно спросил Сергей, - Странный тип. Он мне не нравится. Старайся общаться с ним поменьше.
- Но мне придётся, он ведь работает с Объектами. Кстати! Ты знал, что ее раньше звали Вероникой? Это Психиатр помог им вспомнить. Второй номер так и зовёт себя Вероникой. А третий разрешила мне выбрать для нее другое имя. Знаешь, какое мы выбрали?
- Какое же?
- Оксана! - гордо объявила Леночка.
- Оксана? - пробормотал Серёжа, - Мы же хотели так назвать дочку, если родится.
- Ну, если родится, - пожала плечами Леночка, - Когда это ещё будет?
Уязвлённый Сергей замолчал. Он пожевал пустым ртом, словно тренируясь, перед тем, как произнести трудные слова. Замер, и наконец выдавил из себя:
- Давай заведём ребёнка. Но у меня условие! Никаких возражений! Ты будешь меньше общаться с этим странным психиатром. И главное, постараешься свести свое общение с Объектами к минимуму!
- Но я нужна этим девочкам! - попыталась возразить Леночка.
- Что им нужно, так это как и прежде оставаться мёртвыми, - произнес Сергей, - Ты хоть знаешь кто они? Это же не просто какая-то девочка. Ты же видела, что она вытворяет с автоматом? Кто она такая? Откуда ее вообще взяли? Это слишком опасно. Ты понимаешь, что я боюсь каждый раз, как только ты заходишь в комнату к ним.
- О, Господи, Серёжа! - Леночка обняла его прижав к груди, - Они абсолютно безопасны! Сущие девочки из детского сада. Ты просто трусишка. Признайся в этом. Этот психиатр тоже говорил сегодня про них странные вещи.
- И что он говорил? - насторожился Сергей.
- Якобы, второй и третий номер рассказали ему о том, что они мол не первое, а второе поколение репликантов. Якобы наши девочки уже реплики с реплик. Правда чушь? Ведь до тебя никто даже не подобрался к тому, как восстановить из комплимента реплику.
- Да... - произнес Сергей, - Когда я пришёл в Урсу, метод снятия с препарата комплимента почти был разработан. Но восстановление пришлось отрабатывать практически с нуля. Но может он и прав в чём-то? Ведь наработки этой технологии нам предоставили в Урсе. Может они ее откуда-то украли? И эту девушку тоже украли. Мы же не знаем о проекте практически ничего. И мне от этого страшно. А ещё мне кажется... я сам...
- Ты сам? - переспросила Леночка.
- Ну, знаешь, куратор постоянно это твердит. Они гниют... гниют раньше, чем успевают окупиться. Раньше, чем окупаются затраты на их обучение. Специалисты, инженеры, спортсмены, учёные... Может я сам такой учёный? Ну сколько мне ещё лет осталось активной работы? Десять? Двадцать максимум. Что можно успеть сделать за жалких двадцать лет? Потом я превращусь в закостенелого дедушку профессора биохимика способного разве что учить новых юнцов. И всё! Старость. А кто будет продолжать проект вместо меня? И я вдруг подумал, как рассуждал бы он? Этот слепец с гнилыми глазами. Не лучше ли было бы тихо удушить меня на пике научного потенциала, расчленить и приготовить препарат, поместить его в раствор, получить комплимент, и штамповать столько Сергеев, сколько нужно для бесперебойной работы проекта? Ведь они могут это сделать! Чего им стоит.
- Не говори ерунды, милый. Никто кроме тебя не умеет восстанавливать реплику. Никому это не под силу. И даже этот страшный тип с рыбьими глазами это понимает. Они на тебя молиться должны. Пылинки сдувать. Ни тебе, ни мне ничего не угрожает. Не бойся ничего! Я люблю тебя.
- Ты права. Я тупица! - усмехнулся Сергей, и сразу расслабился от её слов, - Давай ужинать.
- Так ваш вердикт? - куратор сидел за столом из тикового дерева, гладко отполированного и покрытого тонким слоем лака. На его лице большие тёмные очки закрывали то, что осталось от неудачно пересаженных глаз. Было заметно, он окончательно ослеп. Обшитый деревянными панелями кабинет утопал в полутьме. Плотные занавески на окнах задернуты, и казалось, что они никогда не открывались с тех самых пор, как их повесили. Перед куратором, ссутулившись и сжавшись сидел Горцевич, потупив взгляд глубоко запавших глаз. Он некоторое время думал над ответом, взвешивая последствия и ответственность, и наконец произнес:
- Думаю, да. В текущем психологическом состоянии они полностью стабильны. Даже второй номер. Хотя она и проявляет временами суицидальные порывы, они блокируются медикаментозно и благодаря усилиям Елены Александровны. Под наблюдением профессионалов... им можно дать в руки оружие. Это будет вполне безопасно.
- Вы можете это гарантировать? - куратор произносил слова твёрдо и резко, словно рубил из топором. Как отдают приказания.
- Полностью? - психиатр замялся, мельком поднял глаза на куратора и снова опустил взгляд на паркет, - Нет. Но на восемьдесят процентов для второго объекта, и на девяносто пять для третьего. Я предоставил вам свои прогнозы и оценку рисков. Уже ваше решение, как поступить при таких вероятностях. Ведь, пять и двадцать процентов, это далеко не ноль.
- Я вас понял, - куратор вздохнул и откинулся на спинку кожаного кресла, - Но увы, у меня есть сроки сдачи проекта. Мне придётся учесть эти вероятности и принять соответствующие меры.
- Можно задать вопрос? - голос Горцевича немного дрогнул, - Если эта информация не предназначена для меня не отвечайте.
- Спрашивайте.
- Вы ведь и сами это уже знаете. Для нормального психического развития объектов очень важное значение имеет Елена Александровна. Не сочтите за лирику. Относится к ним почти как к своим детям. Объекты это очень чутко воспринимают. Такие эмоции невозможно симулировать. Фактически, их психическая стабильность зависит на прямую от личностных качеств Елены Александровны. Вы понимаете, что при таком раскладе, Вы просто не сможете наладить конвейерное или поточное производство этой... модели?
- И что же мне остается? - куратор усмехнулся, - Наладить поточное производство Елены Александровны? Увы, для этого нужно будет сначала изготовить ее препарат, поместить в раствор для получения комплимента. А мы пока не научились делить такие штуки с живыми людьми.
- А Сергей Владимирович? Ведь это он начал разработку проекта. Репликация препарата основана на его открытиях в биохимии. Как быстро вы сможете получить второго такого гения, способного вникнуть в суть разработки? Сколько лет уже идут работы? Двадцать? Если что-то случится с Сергеем Владимировичем, всему проекту придет конец. Работы остановятся на несколько лет. Или с ним уже что-то случалось?
- Это не ваше дело, Горцевич, - обрубил разговор куратор, - Вы сделали свою работу. Можете идти и наблюдать объекты дальше, пока не получите иные распоряжения.
- Я вас понял, - прожевал губами психиатр, - Их судьба давно решена. Сергей Владимирович - второе поколение? Нет. Первое. Со вторым возникли проблемы и вы отрабатывали их на девочке Веронике. Примите мои извинения. Моё восхищение. И моё искреннее презрение.
- Вы наконец сделали это! Они больше не гниют! - произнес Куратор, разглядывая полигон в мощный бинокль. Затем он пустил его и посмотрел на Сергея чистыми ярко-голубыми глазами. Сергей увидел новые глаза куратора и отвел взгляд. Куратор же повернулся к полигону вновь.
Там на рубеже три девушки стреляли из огромных винтовок по невероятно далёким целям. Их улучшенные кости скелета, более совершенные глаза и быстрая нервная система позволяли достичь результатов недоступных даже опытным стрелкам мужчинам. На наблюдательный пункт от рубежа доносились раскаты музыки. Нежные, печальные, наполненные теплом.
- Муки любви Крейслера, - узнал Сергей, и добавил помрачневшим голосом - Аранжировка Рахманинова для скрипки и фортепьяно. Это была любимая мелодия жены.
Куратор по отечески похлопал его по плечу.
- Для нас всех это была горькая утрата. Ты ни в чем не виноват. Слышишь меня? Та трагедия могла случиться с каждым из нас. Просто это нужно принять и жить дальше. Ты всё правильно сделал.
А меж тем, на рубеже три девушки закончили упражнение. Стрельба на две тысячи метров в грудную мишень. Вынув затворы к осмотру, они оставляли оружие инструкторам и направлялись по трём тропинкам к площадке инструктажа. И к каждой из них на встречу вышли три молодые девушки. И каждая из трёх стрелков произносила:
- Леночка, ты видела? Я попала все три раза.
- Я видела. Ты моя умничка, - отвечала каждая из трёх Леночек.
