Бездна

…Валентин сидел вместе со своим причудливым собеседником и смотрел на чудовищный рассвет.

— Если бы тысячи солнц взошли разом, то было бы божественное сияние, — вспомнил его гость давно забытые слова…

А ведь ещё утром ничто не предвещало неладного. Обычное начало обычного рабочего дня на самой обычной исследовательской станции на ничем не примечательной безымянной планетке земного типа. Да, с азот-кислородной атмосферой и жидкой водой, но, видимо, семена жизни, занесённые кометами на Землю, пролетели мимо неё. До прихода землян здесь не было даже бактерий.

Впрочем, упущение неизвестной кометы исправили люди. Тогда это был амбициозный проект — заселить жизнью с нуля целую планету. Планы на него строили наполеоновские — от сафари-рая для богатеньких буратин до планеты-заповедника для восстановления вымирающих видов. А сейчас Валентин едва выбивал бюджет на отстрел чёртовых кроликов, которых додумался притащить кто-то из его предшественников. Опыт Австралии, видимо, никому ничего не говорил.

Вот и этим утром Валентин, как обычно, вышел на балкон — осмотреть станцию, доверенную в его управление, и встретить рассвет. Красный карлик, угрюмо поднимавшийся над горизонтом, злобно сиял сквозь вечную сизую дымку. Валентину нравилось смотреть на него — дымка срезала и без того небольшую яркость местного светила, и взгляд на него не вызывал боли.

— У вас двадцать четыре часа, — отвлёк его незнакомый глухой голос.

— Коль, ты, что ли, опять балуешься? — раздражённо ответил Валентин, подозревая электротехника, и повернулся в сторону голоса.

Но его обладатель совсем не походил на пухлого приземистого Николая. Длинная и тощая фигура в нелепой чёрной одежде, стоявшая рядом с Валентином, вообще не напоминала никого из сотрудников станции.

— Через двадцать четыре часа здесь будет только пустота и холод, — повторил угрозу незваный гость.

— Кто… Что ты такое?.. — растерялся Валентин, уставившись на него.

Пришелец протянул в его сторону ладонь с острыми, как когти, пальцами. И тут с ним начало происходить что-то совсем уж невообразимое. Валентину эти метаморфозы напомнили луковицу, которая треснула и теперь расслаивается. Из неизвестного раздавался какой-то гул, смотреть на то, что с ним происходило, стало невероятно больно, и начальник станции зажмурился. Когда же шум затих и Валентин открыл глаза, никого не было.

Пробурчав про себя что-то о крайне нетипичном случае сонного паралича, он поплёлся в столовую. Настроение было безнадёжно испорчено ещё до завтрака. И ни блинчики, приготовленные дежурившей на кухне Катькой-экологом, ни чашка крепкого кофе из автомата не помогли выбросить из головы утреннюю то ли угрозу, то ли предупреждение.

На всякий случай, Валентин подготовил рапорт о случившемся, запечатал его в курьерской ракете и отправил на Землю.

— Летать быстрее света придумали, а радио быстрее света не придумали, — как обычно, усмехнулся он, разобравшись с рапортом. День начал идти на поправку.

Но уже после обеда подозрения всплыли вновь. Сначала Екатерина вернулась с фермы и сообщила, что животные встревожены. Словно они предчувствовали землетрясение. Но какое землетрясение в центре континентальной плиты?

Потом Николай забежал и предупредил, что могут быть перебои с электричеством — в генераторной приборы как с ума посходили. Ничего необычного, конечно — магнитные бури здесь не редкость — но местное солнце должно было быть в покое.

Последней каплей стало сообщение, что орбитальный телескоп «Аргус» заметил приближение какого-то тела. Инструкции предписывали эвакуироваться в убежище, возведённое специально для защиты от периодических метеоритных атак. Но то ли профессиональное чутьё, то ли утренние воспоминания подсказывали Валентину, что это не самый удачный вариант.

На станции стоял орбитальный челнок. Когда-то, когда в идее рукотворной экосистемы ещё не разочаровались, их было больше, но сейчас сохранился только один. На нём время от времени поднимались на орбиту, чтобы забрать груз с пролетавшего дальнобойщика — продовольствием и предметами первой необходимости станция могла себя обеспечить, но более сложные вещи требовали развитой промышленности. На нём, при желании, можно было эвакуировать персонал станции с планеты. Основной проблемой являлась его вместительность.

На челноке могло улететь пять человек. А на станции работало шестеро.

Валентин поразмыслил над этой дилеммой, но сомневался недолго. Он объявил по громкой связи об экстренной ситуации и потребовал всем собраться у челнока. Потом составил ещё один рапорт и тоже отправил его на Землю.

На стартовой площадке он объяснил команде, что объявляет эвакуацию с планеты. Затем они вшестером втащили в челнок три амортизационные камеры, в придачу к двум имеющимся.

— И кто остаётся на Большой земле? — обеспокоенно спросил Олег, заведующий складом.

— Капитан последним покидает корабль. Остаюсь я, — ответил Валентин. — Засяду в убежище, может, пронесёт, — успокоил он поднявшийся гомон.

Он проводил челнок, уносивший его работников на орбиту, как подводная лодка уносит свой экипаж в бездну, подальше от разрушительной бури. Поужинал. Выпустил с фермы зверьё — что бы ни готовилось произойти, взаперти шансы выжить меньше. Он не собирался уходить в убежище — то же, что заставило его объявить эвакуацию, подсказывало, что с тем же успехом можно прятаться под газеткой во время тропического шторма. Вместо этого он сел на балконе и стал ждать.

— Ты не ушёл, — раздался глухой голос.

Как и в прошлый раз, незнакомец появился без предупреждения, словно он был здесь всегда.

— Кто-то должен был остаться. Я не мог никого заставлять.

Долговязая фигура села рядом с ним и всмотрелась вдаль.

— Тогда я покажу тебе.

— Покажешь что?

Долговязый промолчал. Потом он спокойно стал рассказывать:

— Когда я только появился, я был маленьким и злым. Глупый был. И очень голодный. Но я и сейчас голоден.

— Можем сходить в столовую, перекусим.

Лицо пришельца исказилось. На мгновение Валентину показалось, что он улыбнулся, если эту гримасу можно было назвать улыбкой.

— Я ел. Много. Становился больше и злее. И умнее. Хотелось есть ещё больше. А потом я поумнел настолько, что стал наблюдательным. И я увидел — никто не хочет, чтобы его ели. Совсем-совсем никто. Даже трава, которая растёт у нас под ногами. Я бы тоже не хотел, чтобы меня ели. Это страшно, когда тебя едят.

— Но и без еды тоже не прожить, — вставил Валентин.

— Именно. Я становился больше и наблюдал ещё. Они, — он сделал широкий жест от горизонта до горизонта, — боятся боли, они не понимают, что такое умереть самому. Я могу сделать так, чтобы они ничего не почувствовали. А вы, — он протянул палец ко лбу Валентина, — помните смерть. Я не могу сделать так, чтобы вы ничего не почувствовали. Но я могу попросить вас уйти. Теперь могу. И мне не придётся вас есть. А вам не придётся умирать.

— Что ты такое? — повторил Валентин утренний вопрос.

Незнакомец промолчал и стал вглядываться в небо. Валентин последовал его примеру.

Прошла ночь. Загорелась бурая заря красного карлика. Возле восходившего светила появилась звёздочка, другая... Сотни, тысячи растущих звёзд загорелись над безымянной планетой, никогда не видевшей звёздного неба. Валентин сидел вместе со своим причудливым собеседником и смотрел на чудовищный рассвет.

— Если бы тысячи солнц взошли разом, то было бы божественное сияние, — вспомнил его гость давно забытые слова. — Аз есмь смерть, разрушитель миров.

Мириады существ, о которых земляне никогда не слышали до этого, сыпались из космической бездны на планету, чтобы утолить свой безграничный голод, а их коллективное сознание пыталось утешить одинокого человека, обречённого стать их жертвой.