Фигуры

Из его гаража на ночную улицу обычно бил свет. Его сгорбившаяся над столом тень обычно лежала на черном влажном асфальте, когда сестра приходила проверить, жив ли он. Сегодня все было по-другому, и отсутствие света из гаража создавало удушливую тьму.

***

Про такого, как Гриша, часто говорят – у ребенка есть талант. Не такой, каким талантливы все дети, а настоящий дар творца, который под грамотным воспитанием становится искусством. Гриша совершал настоящие чудеса из пластилина, которым детям в детском саду предлагается развивать мелкую моторику. Мальчик лепил фигурки животных и людей, иногда по настроению добавляя им непривычную пару щупалец или дополнительный набор клыков. Кот, семейная машина, увиденный в кино монстр находили новую вечную жизнь в его руках. Чем крепче становились руки и увереннее движения, тем реалистичнее были фигурки, вызывая умиленное восхищение. Недолговечный пластилин сменился на глину, которую можно было обжечь, и фигурка находила свое место в ряду полочек возле письменного стола. За время учебы в школе фигурок стало так много, что часть пришлось унести в гараж как в Чистилище, наставив друг на друга коробки с разными уродцами. Парочку его мама даже поставила в своей комнате – тех, что были не слишком страшными.

Гриша любил смотреть фильмы ужасов. Там он черпал вдохновение для новых монстров, насмотревшись на гнусных тварей из других вселенных. Ему не нравилось чувство страха, выбросы адреналина или гнетущая музыка, поэтому он смотрел фильмы без звука, проматывая скучные моменты убийств, останавливая картинку для зарисовки очередного кошмара. Ему нравился процесс лепки, вырезания тонким лезвием деталей, передачи с фотографической точностью особенностей оригинала. Он бы сгодился для работы в музее восковых фигур, если бы тех больше интересовали монстры из фантазий Лавкрафта, а не герои мультфильмов и знаменитости.

Гриша обычно полуночничал, аккуратно вырезая линии стыков железных листов на голове какого-нибудь Пирамидхэда. Он не отрывал взгляд от работы, когда кто-то входил в его комнату и пытался с ним пообщаться, продолжая медитативно работать. Часто он так долго молчал, что ему приходилось прочищать горло, прежде чем грубо ответить на любой вопрос, не касающийся его дела.

В «наследство» Грише достался гараж, когда машину продали. Грязное и унылое место, с наваленными в углах коробками, которые «обязательно разберем позже», неприбранными инструментами и жирными следами машинного масла, терпким запахом заполняющими помещение. На пыльных полках стояли особенно уродливые гришины поделки. В этом гараже он начал работать над масштабными проектами.

Гриша затерялся в сырой плесени и пыли, ночуя в полумраке гаража под светом голой лампы, скрипуче раскачивающейся на тонком проводе от теплого летнего ветра. Лампа висела так низко, что ее свет падал не сверху, а на уровне головы, создавая пугающие тени. Даже постоянно открытые двери не могли избавить гараж от тошнотворного запаха сырости и масла, со временем волосы Гриши пропитались этим запахом так, что невозможно было его вымыть. Его руки не просыхали от податливой глины и гипса, зато он чувствовал себя на своем месте, каким-то особенным маниакальным образом счастливым. На столе лежала толстая тетрадь с эскизами, в кожаном переплете, стилизованном под драконью кожу – подарок от сестры. Из всей семьи с ней ему было общаться приятно, потому что она сама была немного «монстром», когда лишилась ноги.

Гриша стал продавать свои фигурки и концепты в интернете, с радостью и недоверием чувствуя себя нужным. Для одного фанатского фестиваля комиксов Гриша лепил статую Ктулху – он старался передать требовавшийся в заказе «хтонический ужас», вызываемый этим существом у поколений его поклонников. Читая Лавкрафта под одинокой качающейся лампой, сверля долгим немигающим взглядом двухметрового монстра, выросшего здесь стараниями его рук, Гриша дрожал.

Ктулху был болезненно-зеленый, с коричневыми пятнами, которые появляются на коже умирающих стариков. Гриша украсил тело божества сплетенным из глины мхом. Проводя пальцами по изгибам лица, которое он сам создал, Гриша испытывал трепет. Теплый ветер пробирал до костей, когда он закончил лепить глаза и смог всмотреться в созданную им бездну. Это захватывало.

Гриша закончил Ктулху и с разбитым сердцем отдал его чужакам с выставки. Он надеялся, что кто-нибудь заглянет в глаза чудовища и увидит в них нечто большее, чем мертвые глаза статуи, что-то, что видел сам Гриша. Ему стало страшно находиться одному в гараже, когда он остался без бога.

***

Грише пришло письмо с очередным заказом. Оно было необычным: письмо пришло по обычной почте, а изнутри на него выпало полотно мелкого текста, будто отпечатанного на старой пишущей машинке, с подробным описанием заказа, но без каких-либо референсов. Заплатить обещали золотом. Гриша проверил курс золота к рублю и весело присвистнул, прежде чем начать читать описание.

Хотя эскиза не было, Грише казалось, что он был. Ему предлагалось изготовить нескольких монстров, и стоило Грише прочитать имя существа, никогда до этого не встреченного им в культуре, в его голове очерчивался образ. Смутный, будто позади монстра был яркий свет, и не было видно ничего, кроме силуэта. Но после имени шло столь подробное описание, что кусочки образа будто раскрашивались маркерами, становились объемнее и четче, пока в голове не проявлялась однозначная, фотографически подробная картинка. Как могли слова передать идею настолько полно, что она вырисовывалась так четко? Грише казалось, что слова, такие ненадежные проводники, сейчас обладают магическим свойством передавать сообщение дословно, натуралистично, достоверно, как не смогла еще ни одна книга. Он был уверен, что если даст своей сестре прочитать эти записи, в ее голове вспыхнет та же самая картинка. Чистая идея, помещенная в его голову столько ненадежным способом, расцветала.

«Ракхарт» - произнес Гриша вслух, и снаружи начался ливень. Гриша дернулся, выронил листки, выглянул за дверь. Сразу две молнии с электрическим грохотом пронеслись по небу, и все поглотил шум воды. Гриша оглянулся в свою обитель – фигуры на полу, полках, на столе, законченные и брошенные, смотрели на него.

Продолжив чтение, Гриша поразился скурпулезному описанию деталей, создающих цельный образ в его фантазии. Персонажей было несколько, и каждый вспыхивал в его сознании, будто молния била прямо ему в голову. Поискав в интернете, Гриша убедился, что таких монстров не существует ни в одной выдуманной вселенной. Скорее всего, это какой-то новый проект, еще даже не анонсированный, для презентации которого у него и заказали фигуры. Кто-то хочет сильно впечатлить спонсоров. Гриша понял, что уже согласился на предложение, которое хоть и выглядело очень сомнительно, но уже захватило его. Даже если его кинут, он создаст таких прекрасных жутких уродов, каких не делал никогда. Он поймал себя на том, что потирает руки.

Неделями Гриша сидел в гараже, возясь с каркасами и гипсом. Темноту разрезали всполохи света от качающейся лампы. Что больше всего смущало Гришу в заказе, так это неправдоподобно подробные описания деталей. В долях миллиметра измерялись зубы и клыки, такие мелочи, как оттенок цвета глаз, занимали целую страницу, приводился объем каждой мышцы и описывались мелкие морщинки. По долгу службы Гриша разбирался в анатомии, но он никогда не думал, что ему придется лепить монстрам внутренние органы, конструируя из них настоящий организм, начиная со скелета, покрывающегося мышцами и дубовой кожей. Так чувствовал себя доктор Франкенштейн, размышлял он. Только тому было проще – он собирал на кладбищах все готовое.

Гриша не понимал, зачем нужны все эти подробности – все равно никто не увидит, что у монстров внутри. Что там будет за презентация с эффектным расчленением? Но Гриша приходил в восторг от продуманности и масштабности грядущего проекта, которого могло даже не существовать в реальности. Поэтому он медитативно лепил странные монстрячьи органы, вырисовывал веточки сосудов, сверяясь с инструкцией и по большей части бесполезным анатомическим справочником. Готовые фигуры монстров, напоминающие древних неизвестных богов, стояли в тени, внушая ужас непосвященным.

Гриша перестал ходить домой, почти ничего не ел, в религиозном трепете создавая, выплескивая всего себя. Когда он, недели назад, брел по сумрачной улице, на пути ему попался выброшенный диван. Возле его гаража находилась свалка, и кто-то тащил туда старый клоповник, но сдался на половине пути и оставил диван умирать на грунтовой дороге. Гриша дотащил его до своего логова, и теперь спал на нем в изнеможении, не обращая внимания на укусы. Снаружи постоянно бушевал оглушительный ветер, и сквозь тонкую щель в приоткрытом окне он со свистом врывался внутрь.

Один монстр был ужаснее другого. Первый был самым жутким – во многом не только из-за устрашающей внешности, но и потому, что был первым, и он с немой пустотой из всех глазниц наблюдал за работой. Гриша был жутко чувствителен к взглядам, и, работая, он ощущал ждущий взгляд где-то между лопаток.

Монстр был высокий и очень жилистый. Две мощные мускулистые руки с непропорционально длинными плечами заканчивались неприятно крошечными ладонями. Могучая грудь сужалась на тончайшей талии, и Гриша боялся, что каркас не выдержит и верхняя половина рухнет, не устояв на таких же тонких ногах. Черное угольное тело покрывали прорези, иногда небольшие пятнышки, но чаще как огромные раны. Головы как будто не было, или Гриша не понял, где она начиналась; сразу из спины вверх раскрывалась гигантская пасть – верхняя челюсть с неровными, желтыми зубами уходила вверх, нижняя лежала на груди, сползая до живота, с редкими острыми зубами. Глотка, бледно-красная, распахнутая, готовая пожирать, была заткнута деформированным черепом, отдаленно похожим на человеческий. Нижняя челюсть черепа сливалась в крике с пастью монстра. Именно его жгущий спину взгляд Гриша чувствовал между лопатками. Спину и горб чудовища покрывали заостренные пластины, похожие на кристаллы, и их голубой цвет контрастировал с могильным цветом кожи. Все тело покрывали старые шрамы, которые Гриша тщательно вычерчивал. Они говорили о десятках боев, через которые якобы прошел этот воин, хотя Гриша сомневался, что монстр воевал на стороне добра. Его передергивало всякий раз, стоило ему посмотреть на монстра.

В гараже завелись мотыльки. Гриша не знал, устроили ли они где-то в завалах тайное гнездо, или в темноте гараж был единственным источником света, куда они слетались из своих ночных странствий. Гриша не трогал маленьких монстров – он любил их и поглаживал, если те ловились в руки. Мотыльки были лучше бабочек, чья красота была очевидна, но эти – красота этих была мрачная, непривычная, таинственная. В их черных глазках Грише виделось отражение своего ночного образа жизни, наедине с неподвижными чудовищами, отбрасывающими устрашающие тени. Но, кажется, совсем как мотылек, Гриша был доволен темнотой, которая его окружала. Гараж для мотыльков был как маяк в сплошном море воздуха и удушающих летних запахов. Гриша был мрачным хранителем маяка, сам уже покрытый водорослями и океанской пылью.

Дождь и слякоть покрывали улицы, когда Гриша закончил работу. Шесть фигур возвышались над ним в полумраке гаража, будто в пещере. Впервые Гришу подташнивало от взгляда на плоды своих трудов – до того мерзкие твари, приходившие даже ему в кошмарах, стояли перед ним. Закончив, Гриша отправил на обратный адрес записку – и приложил несколько фотографий. Он подозревал, что заказчик давно исчез, оставив его без оплаты и в компании чудовищных истуканов. А потом он выкрадет их ночью, зарезав обессиленного творца на клоповном диване, забрызгав кровью снующих тут и там мотыльков.

Больше не способный ночевать в гараже из-за бесконечных вперенных в него глаз, Гриша вернулся домой. Вскоре он получил ответ от клиента.

***

Гриша ждал заказчика в гараже, настежь распахнув двери. Выдался редкий солнечный день, но Гриша так привык к ливням, что чувствовал себя дурно. К вечеру он вынес фигуры на улицу – не решился пугать прохожих, выставляя их днем. Заказчик обещал явиться с наградой, когда стемнеет. Гриша лениво наблюдал за мотыльками, кружащими вокруг лампы, когда снова начался ливень, так же резко, как и всегда. У Гриши волосы встали дыбом, когда он выбежал на улицу – вода может сгубить месяцы работы. Но грохот молнии, ударившей в одну из фигур, заставил его поседеть. Шесть фигур стояли перед ним, он промок насквозь, но отчего-то не мог сделать и шага. Гриша застыл, глупо разглядывая мокнущих чудовищ, не в силах подойти и спасти их. Он внезапно захотел, чтобы все монстры расплавились от ударов молний, смешались в бессмысленную кучу и больше никогда не смотрели на него.

Он заметил шевеление возле одной из фигур. Сделав пару тяжелых шагов вперед, Гриша рассмотрел своих мотыльков, надоедливо снующих возле пасти самой первой фигуры. Не боясь воды, насекомые крутились, как надоедливые мошки, пока монстр не отстранил их мощной тонкой рукой. Гриша перестал дышать, когда первая фигура сделала явный, облегченный вздох. Глаза черепушки смотрели прямо на него, все такие же мертвенные, но сейчас в них чувствовалась жизнь – неправильная и мерзкая. Когда фигура двинулась в его сторону, Гриша попятился, упал в лужу, отползая в спасительный свет гаража. Но Ракхарт – и стоило мысленно произнести его имя, как во вторую фигуру ударила молния – надвигался на него уверенным шагом победителя.

Гриша уперся спиной в закрытую дверь – он ее не закрывал – и ошалело смотрел на свое ожившее творение. Ракхарт склонился над ним, протягивая мерзкую крошечную ладонь, будто для рукопожатия. Гриша обезумел и протянул свою руку в ответ. Чудовище что-то проскрипело, пожав ему руку, так привычно, будто старый знакомый. Его рука была теплой. Гриша смотрел черепу в глаза, не в силах оторваться от пустоты в цветных крапинках, которые он так кропотливо рисовал собственными руками, и какая-то тень понимания закралась ему в голову. Идея, не выраженная словами, не отягченная необходимостью быть выраженной знакомыми символами, проникла к нему в голову. Картинки других миров, разрушенных городов, извергающихся вулканов, лавин и крови, крови, крови, лились ему в голову, словно фильм. Как в тумане Гриша отвел взгляд от чудовища, рассмотрев движение у него за спиной. Остальные фигуры потягивались, разминая глиняные мышцы, приветствуя друг друга, стоял невыносимый скрип от их болтовни между собой, как будто компания друзей встретилась на улице и не может перестать говорить. У их ног валялись мертвые мотыльки.

Гриша закрыл глаза, когда Ракхакрт взял его на руки и перенес на родной клоповный диван. Темнота гаража слилась с темнотой бессознательного.

***

Сестра нашла его спящего на диване. Она спросила, почему он такой бледный, и как прошла встреча с заказчиком. Гриша оглядел гараж – фигур не было, на столе лежал мешочек, в нем блестели золотые монетки. Он невидяще посмотрел на сестру и спросил, читала ли она сегодня новости.