​Волна-1

Глава 1.

«Пустота – единственно полное

состояние вселенной»

Марк Шмидт. Сотрудник центра исследований «Волны-1».

Тяжелая и душная тишина повисла в помещении. Ее практически можно было пощупать, стоило лишь сделать небольшое усилие и протянуть перед собой руку. Но усилие делать не хотелось. Усилия перестали давать результат, а надежда, которая, как известно, умирает последней, сгинула уже очень давно, оставив после себя лишь пепел разочарований и тоски. Аполлон Геннадьевич Мойра, человек с чистыми голубыми глазами, начальник службы дальней транспортировки или как мы в шутку называли его между собой «одна нога здесь – другая там», водил по помещению изможденным взглядом и пристально вглядывался в глаза каждого участника сегодняшнего внеочередного собрания, пытаясь отыскать там разгадку на мучавший его вопрос. Этот вопрос не давал нам покоя уже очень давно, а ответ все так же раз за разом безжалостно ускользал из наших рук.

-Господа, - прервал молчание он, - сегодня стало известно, что тринадцатая экспедиция к краю «Волны-1» прекратила свое существование, не выполнив задачу и не достигнув, - его голос дрогнул. Он остановился. Взгляд этого седого и уставшего от бесконечной борьбы человека уставился в одну точку. В помещении вновь воцарилась тишина. Я слегка наклонил голову, чтобы услышать, что пытается сказать мой друг, сидевший слева от меня: «...опять пропали», - донесся до меня обрывок его фразы, которую он произнес едва слышным шепотом. Я неудовлетворенно кивнул.

-Сгинули, - сухо и надрывно процедил старик, - наши ребята сгинули. В очередной раз. А мы даже не знаем почему, - он оглядел нас плачущими, как бы оправдывающимися глазами. Он чувствовал за собой вину, вину за то, что не смог спасти, не смог предотвратить гибель лучших из нас.

-Я не знаю, сколько еще это продлится, - заикающимся голосом продолжил он, - но одно я знаю наверняка – больше жертв этой чертовщины я не допущу. Мы больше не потеряем сигнал. Мы выцепим из этой заразы то, что нам нужно и сможем, наконец, ее обойти, облететь, перелезть, перепрыгнуть. Называйте это как угодно, но мы сможем ее преодолеть. А вы знаете, что самое гадкое в этой ситуации? – с нервным смехом задал он нам риторический вопрос, - самое гадкое то, что именно сегодня мне представили доклад о новом методе сканирования. Если бы на день раньше, мы бы успели послать им данные, мы бы не потеряли наш корабль, не потеряли весь экипаж. Если бы чуть раньше… Не знаю, чья это вина, но если я выясню, что кто-то решил отложить доклад на следующий день, вместо того, чтобы доложить немедленно, я лично ему голову отвинчу.

Аполлон Геннадьевич сделал грозное лицо и в очередной раз пристально осмотрел помещение. Немного помолчав, он продолжил говорить, но я его уже не слышал.

-Знаешь, Теул, это уже просто свинство, - прошептал мне на ухо мой друг по имени Хью, стараясь не отводить глаз от начальника, - парни из лаборатории не спят сутками напролет, пытаясь найти метод борьбы с этой штуковиной, а он говорит, что поквитается с ними. Не дело это, - я едва заметно кивнул. Мне нечего было добавить к его словам. Ученые всего мира трудились не покладая рук, чтобы отыскать спасение от надвигающейся на мир гибели, и мы прекрасно понимали, какая титаническая работа проделывается там, за стенами исследовательского центра.

Почти тысячу лет назад, на заре эпохи бессмертия человечества, одним ученым из независимой обсерватории было опубликовано заявление об обнаружении, а точнее о потери целого участка дальнего космоса. Из слов, написанных в докладе, следовало, что на расстоянии, считавшимся приблизительным краем вселенной, было потеряно целое скопление звезд. Тогда это открытие не вызвало особенной реакции человечества, однако спустя каких-то двадцать лет, ученые со всего мира стали практически одновременно докладывать о том, что на небосводе пропадают звезды, а вместо них остается безмолвное черное пространство. Тогда мировая общественность не на шутку перепугалась и приняла решение о начале исследований в данной области. Были созданы специализированные лаборатории, где светила мировых наук стали биться над этой загадкой.

А спустя еще приблизительно сто лет, ученые сделали феноменальное открытие. В этом открытии говорилось, что структура материи представляет собой нечто схожее со звуковой волной, что, как следствие, наделяло пространство всеми присущими свойствами – амплитудой, длиной, и скоростью распространения этой самой волны. Это открытие натолкнуло людей на мысль, что звезды и целые скопления не пропадают – они проваливаются за отрицательные показатели пространства, отправляясь в неведомые пучины космического бытия. Этот феномен и получил название «Волна-1». Задача каждой экспедиции заключалась в одном простом действии – подлететь как можно ближе к краю «обрыва» и запустить датчики на корабле. Вся трудность этого дела заключалась в том, что «края» у «обрыва» не было. Каждый оператор, докладывающий о прогрессе перелета, теперь уже тринадцатый по счету, рапортовал о том, что темнота наступает постепенно. Члены экипажа медленно теряют рассудок, а автоматика попросту перестает работать. Вся надежда остается только на ручное, практически механическое управление кораблем. Конечно, первые разы после открытия, человечество пыталось посылать туда беспилотные зонды, однако они переставали подавать сигналы намного раньше, чем самая первая экспедиция, которая оборвалась, едва начавшись.

Я посмотрел на Аполлона Геннадьевича. Он уже прекратил размахивать руками и объяснять нам, куда, как и каким образом он отправит этих никчемных ученых, которые погубили очередной его экипаж. У него были свои поводы для ненависти. Дело в том, что он был первым и единственным участником, выжившим после полета к «обрыву». Причиной провала его экспедиции назвали ошибку в расчетах. Именно после этого инцидента было принято решение перевести всех ученых, разрозненно находившихся в разных уголках мира, в единый планетарный исследовательский центр, объединив все знания и опыт, накопленный годами тяжелых работ. Никто не знает, каким образом ему удалось выжить, выбраться и добраться до нас в одиночку, на корабле, полным покойников. Одно было известно наверняка – вернулся он совершенно другим человеком, а должность начальника службы дальней транспортировки далась ему не за его чистые голубые глаза.

Он сел за свое кресло и вытер со лба пот небольшим белым платочком, лежавшим в кармане его белого халата. Медленно выдохнув, он продолжил:

-Сегодня мне доложили – открыт новый метод сканирования, успешно работающий на старом оборудовании. Это означает… Вы и сами прекрасно понимаете, что это означает,- он недовольно покачал головой, - господа, мы немедленно должны отправить новый экипаж. Ресурсы этой планеты очень скоро будут исчерпаны, мы не можем больше двигаться вперед,- он сделал паузу и, немного погодя, продолжил, - впереди ничего нет. Совсем ничего. Нам просто некуда переселяться. Мы должны остановиться, иначе очень скоро все это закончится.

Он замолчал. Все прекрасно понимали, как трудно дается ему такое решение. Не каждый способен отправить практически на верную смерть новую команду хорошо обученных космонавтов, не успев попрощаться с только что погибшими членами предыдущей. Мы видели, что сейчас он скажет, что ему нужны добровольцы. Видели, что он мешкает с этой фразой. Видели это по тому, как снова покрылось потом и побелело его лицо. Нужно пять человек. Ни больше, ни меньше. Ресурсов едва ли хватало на такое количество людей, а задачи, выполняемые членами экипажа, были узкоспециализированы и строго необходимы. Корабль был очень маленький, если не сказать крохотный. Это позволяло разгонять его до больших скоростей и значительно уменьшало шанс столкновения с космическими телами.

-Нам нужно пять добровольцев, - сухо выдавил из себя фразу Мойра, - я не буду в четырнадцатый раз повторять, что это верная смерть, не буду напоминать вам, что вы, скорее всего не вернетесь. Я скажу лишь, что в этот раз все должно быть по-другому. Не может быть хуже, чем было. Мы уже прошли отметку «тринадцать», теперь все просто обязано быть иначе.

Как и в начале заседания, в зале вновь воцарилась тяжелая и душная тишина. Казалось, стоило лишь сделать небольшое усилие и протянуть перед собой руку, тишину можно будет потрогать. Но усилие делать не хотелось. Всю свою сознательную жизнь я только и делал - усилия. Усилия остаться на работе, чтобы потом, когда работу, как и деньги, неожиданно отменят и переведут все производство на автоматику, понять, что ты теперь попросту никому не нужен. Усилия сохранить отношения, чтобы потом, когда твоя пассия вдруг неожиданно уйдет, не оставив о себе ни намека, понять, что ты никогда и не был кому-то дорог. Усилия сохранить здоровье, жизнь, место под солнцем - все это не имело никакого смысла. Однажды, одним солнечным утром весь мир взвыл от восторга – человечество изобрело лекарство от смерти. Все вновь будут молоды и здоровы. Все вновь будут счастливы. Все, кроме тебя. К черту. Всю свою жизнь я делал усилия, чтобы не сойти с ума, а теперь, когда человечество находится на пороге гибели, мне совершенно не хотелось его спасать. Мне не хотелось спасать себя, чтобы снова не участвовать в этом балагане. В геройском фильме две тысячи затертого года, главный герой должен был броситься в бой, чтобы спасать мир. И у него должно получиться. Не может не получиться, ведь он олицетворяет добро, олицетворяет веру в светлое будущее. Но все это никому не нужно. Там, внизу, люди, которые не знают, куда себя деть от безделья и скуки, даже не подозревают о том, что скоро всему этому может прийти конец. И бессмертие им тут совершенно не поможет.

Хью неожиданно поднял руку. Аполлон с удивлением уставился на него, так же, как я и сотни других участников сегодняшнего собрания. Я видел его спокойное и уверенное лицо. Он был готов пожертвовать собой, ради спасения всего, что нас окружало. Был готов стать тем, кто не застанет светлого будущего, погибнув ради него. Никто не хотел умирать. Почти всем здесь было под тысячу лет, но почему-то никто не хотел своей смерти. А я и не знал, не хочу ли я умирать или мне просто не жаль человечества.

-Хорошо! У нас есть первый доброволец. Вы, юноша, насколько я знаю, хороший штурман, - продекламировал Мойра. Хью кивнул.

-Что ты делаешь? – спросил шепотом я.

-Вызываюсь добровольцем, а на что это похоже? – задал он встречный вопрос. Мы были старыми друзьями. Очень старыми, во всех смыслах этого слова и застали еще те времена, когда человечество было смертно, грязно, жестоко и подло. Когда человечество вело бесчисленные кровавые войны, во имя власти и тотального контроля. Мы с ним слишком хорошо знали цену слова «человек».

-Ты действительно хочешь погибнуть ради этого? – вновь спросил шепотом я.

-Нет. С чего ты взял, что я хочу погибнуть? Я, как раз-таки, друг мой, погибать совсем не хочу. И тебе, кстати, тоже не советую. Дурацкая это затея – погибать, - он довольно ухмыльнулся и слегка опустил поднятую руку.

-У нас есть второй доброволец! Замечательно!

Я обернулся. Мой взгляд выцепил юнца с короткой стрижкой и преданными глазами, смотрящими с безмерной любовью на Аполлона Геннадьевича. Черт возьми, парень, тебя-то куда несет? Думаю, ты уже из поколения «бессмертных». А, ну да, точно – бездумный и одухотворенный молодняк. Ты ведь совершенно не знаешь, что значит выживать и сколько действительно стоит человеческая жизнь.

-Третий! Четвертый!

Я почувствовал себя на аукционе. Все вокруг стали неожиданно похожи на товар, а Мойра, пару минут назад оплакивающий предыдущий экипаж, теперь с ажиотажем и азартом набирает новый. Это был какой-то фарс, какой-то цирк. Мне стало невыносимо противно от происходящего вокруг. Мы ведь должны были отправиться на край вселенной, чтобы сгинуть там, в неизвестности, но почему-то это перестало вызывать уныние у нашего «одна нога здесь – другая там». Я фыркнул и поднял руку.

Глава 2.

«Три минуты до запуска», - услышал я голос в наушниках.

-Почему ты все-таки решил полететь? – спросил меня Хью, сидящий за креслом штурмана. Рядом с ним расположился пилот, готовивший корабль к запуску.

-Я тебе потом на ушко шепну, хорошо? – уклончиво ответил я. У нас было еще полгода полета до момента погружения в криосон и времени на разъяснение у меня было предостаточно. За этот период мы должны были основательно изучить новую модель сканирования «Волны-1» и морально приготовиться к погружению в длительный сон.

-И все-таки. Ты ведь не хочешь лететь, да? – настаивал он.

-Черт возьми, Хью. По-хорошему тебя прошу – отвали, пожалуйста, - меня начинала раздражать такая настырность.

-Ладно, ладно, не горячись. Еще будет время поговорить.

-А я о чем? – я посмотрел на него самым выразительным своим взглядом, отчего тот смутился и повернулся ко мне спиной.

«Минута до запуска. Проверить системы».

Пилот начал систематично крутить ручки на приборной панели, нажимать кнопки и сверяться с показаниями на экранах. Я повернул голову и посмотрел на того самого паренька, который вызвался лететь вторым. Это был очень молодой, по современным меркам, юноша, двухсот пятидесяти лет отроду, хотя выглядел он лет на шестнадцать, не больше. У него были бледно-серые глаза и короткие светлые волосы, да и выглядел он весьма сухощаво и слабо. Казалось, стоит на него подуть, и он тут же опрокинется навзничь, как какая-нибудь тряпичная кукла. На нашем корабле этот парень, чье имя я никак не мог запомнить, должен был выполнять роль оператора, а это значит, что вся информация с нашего судна будет идти прямиком через него. Вот уж не думал я, что от моего лица когда-нибудь будут говорить таким детским и весьма противным писклявым голосом. Мне вновь стало противно. Какого черта я тут забыл? Я огляделся по сторонам. Корабль, ранее представлявшийся мне крохотным, на деле оказался весьма вместительным и просторным внутри. Нашлось в нем место и для небольшой лаборатории, столовой и даже отдельного отсека криосна. Странное это было место. Казалось, что человечеству достаточно такого небольшого закутка для успешного и безбедного существования, но вместо этого, мы стремились покорить как можно больше пространств и территорий. Человеческая жадность, пусть и такая высоконравственная, воистину, не знала границ.

Задумавшись, я упустил момент обратного отсчета и опомнился лишь тогда, когда услышал рев двигателей и почувствовал, как сильно меня вжимает в кресло. Мы стартовали. «Земля-6» осталась у нас под ногами, а мы устремились туда, откуда уже очень давно никто не возвращался. А ведь я почти начал привыкать к нашей новой планете, которую мы так недавно сменили после весьма недурной «Земли-5». Мы взлетели.

Глава 3.

-Ты спишь? – я вздрогнул. Меня трепал по плечу Хью.

-Я? Нет, я не, - я огляделся. Мать моя, а ведь я действительно на какое-то время заснул, в десятый раз разбираясь с наскоро написанными инструкциями к новому методу сканирования.

-Как нехорошо, Теул, спать на рабочем месте, - Хью покачал головой.

-Что бы ты понимал, штурман. Да и не сплю я, чего пристал? - я поднялся. Наш полет длился уже почти неделю, и я практически досконально изучил наш новый аппарат. Моя задача, как члена экипажа, была предельно проста – я следил за оборудованием и должен был запустить его по прибытии к краю «обрыва». – Вот накроется наша сканировалка, посмотрим, что ты скажешь о моем недосыпании.

-А, ничего я не скажу, - вздохнул мой друг, - слушай, я все никак не пойму, зачем ты полетел? Я ведь по глазам твоим вижу – ты этого не хотел. Кто тебя дернул? – он пристально стал всматриваться в мои глаза. Я чертыхнулся и повернулся к нему.

-Ты и правда хочешь знать ответ? – он молча смотрел на меня исподлобья, - а вот не дам я тебе его. Я и сам этого не знаю. Лечу и лечу, тебе этого знать не положено. А если хочешь покопаться у меня в голове, дождись сперва, пока я себе ее разобью об эти дурацкие низкие потолки, - я с силой задвинул назад датчик, висевший у меня над головой, который раздражал меня уже не один день. Датчик прилип к своему законному месту, а спустя секунду вновь медленно устремился в моем направлении. Я шумно выдохнул и едва заметно в очередной раз чертыхнулся.

-Ты знаешь, мы ведь с тобой прошли путь, считай, от неандертальцев, до гомо сапиенс, - он помедлил, - конечно, в современном понимании этого слова. Мы ведь тогда даже представить не могли, что проживем тысячу с лишним лет, особенно, когда носились по двору и особо не следили за своим здоровьем. Посмотри, как далеко шагнуло человечество, мы ведь…

-Как глубоко нырнуло, ты хотел сказать, - перебил его я, - знаешь, Хью, я разделяю твою точку зрения насчет технического прогресса, лекарства от старости и так далее и тому подобное. Одно меня смущает – мы хоть и перестали стрелять друг в друга, но как животными были, так ими и остались. Посмотри вокруг! Ты думаешь, Мойра плакать по нам будет, когда мы исчезнем? Не станет он плакать. Он новых парней пошлет, но сам черта с два туда сунется. Он, как вернулся, первым делом написал гневный и разоблачающий доклад, после которого поувольняли, а точнее, выгнали с позором больше половины тех, кто усерднее всех занимался разработкой. Занимался, надо сказать, на добровольных и бескорыстных началах. Потом ходил довольный и напыщенный, получал высокие звания и почетные медали. Думаешь, он из-за своих товарищей погибших так взялся справедливость восстанавливать? Как бы не так! А потом должность эта ему свалилась на голову. Уволили старого начальника, назначили его. За что, спрашивается? Он, позволь тебе напомнить, был всего лишь оператором на том корабле и ничего, кроме его панических криков по рации никто от него не слышал, - я понемногу начинал заводиться. Перспектива, что тот малолетний беловолосый мальчуган будет писать о моей героической гибели, совершенно меня не прельщала. Если вернется, конечно. Хью все это время молча сверлил меня взглядом. Я заметил, что он пытается что-то сказать, но ему то ли не хватает решительности, то ли смелости, то ли всего вместе:

-Ладно, дело твое, - подытожил, наконец, он, - ты летишь, значит, знаешь, что делаешь. Я знаю тебя уже очень давно и не смею сомневаться в твоих намерениях. Я надеюсь, ты осознаешь всю важность этого полета? Да что там «важность», судьба человечества зависит от нас. От тебя. Ты тут, фактически, самый важный член экипажа. А на данный момент, и вовсе самый важный человек во вселенной. Если мы не сможем, то никто уже ничего и никогда не сможет.

Я опустил голову и помял пальцами инструкцию, в оглавлении которой от руки было написано: «Обязательно к внимательному прочтению и доскональному изучению». Я понял, почему Хью пристает ко мне уже который день с вопросом, почему я полетел. Он мне не доверял. Не доверял, потому что я всегда неравнодушно относился к деяниям людским и не был их самым ярым сторонником. Он сомневался во мне, и теперь я это ясно осознал. Я хмыкнул. На корабле был только один человек, который мог меня подменить, в случае моей ошибки или чрезвычайной ситуации – заместитель инженера. Пятый член экипажа, который следил, чтобы я выполнял свою основную задачу грамотно и без нареканий. Этого члена экипажа звали Марк, он был братом нашего пилота, который уже запустил корабль в штатный режим автопилота и теперь слонялся по салону, разглядывая дальние звезды в видоискатель своего новенького фотоаппарата. Я хмыкнул в очередной раз. Надо же подумать, судьба человечества зависит от пятерых разгильдяев, которые толком не могут установить контакт между собой, не говоря уже о контакте с неизведанным ранее обрывом пространства. Видимо, человечество всегда славилось своим несерьезным отношением даже к собственному существованию.

-Теул, - серьезным тоном произнес Хью, - пойми меня правильно, я не могу…

-Я тебя прекрасно понимаю, дружище, - перебил его я, - можешь не переживать, я тебя не подведу, - с этими словами я, резко встав с кресла и больно приложившись головой о низкий выступ на потолке, негромко выругался, похлопал своего приятеля по плечу и отправился в свою каюту. За спиной я услышал его негромкий добрый смех.

Открыв раздвижную дверь и войдя внутрь, я плюхнулся на свою кровать и тяжело задумался над ответственностью, которую взял на себя. Сейчас в моих руках была самая безграничная власть, и я совершенно не мог понять, готов ли я распорядиться такой возможностью. Тяжелые мысли окутали мое сознание. За все время существования и переселения с планеты на планету, человечество так и не смогло обнаружить следов внеземных цивилизаций. Мы были совершенно одни в этом безжизненном космическом пространстве, словно затерявшийся мотылек, попавший в бесконечное черное небо. Казалось, что само понятие «жизнь», носит единичный и аномальный характер, и, когда она неожиданно прекратится, некому будет доказать существование нашей вселенной, а она вновь обретет свой первозданный облик, оставшись наедине с собой.

Я вспомнил времена первого переселения. После того, как выяснилось, что «темнота» надвигается на нас с огромной скоростью, было принято решение двинуться в противоположную от нее сторону, чтобы хоть как-то отсрочить наше неизбежное исчезновение. Сначала ученые умы долго бились над тем, как переселить все население Земли на корабли, ведь к тому моменту уже никто не горел идеями сокращения популяции, а эпоха смерти и войн осталась далеко позади. После нескольких неудачных попыток построить флот планетарных масштабов, было принято волевое решение использовать нашу родную планету в качестве космического корабля. Был разработан двигатель, который использовал энергию ядра для придания ей необходимого вектора движения. Если бы на нас со стороны посмотрели изумленные инопланетяне, то они бы подумали, что кто-то продырявил планету с одной стороны и поставил там огромную воронку, из которой под огромным давлением бьет концентрированный огненный шквал.

Первые двести лет такого полета были названы «эпохой темноты». Человечеству, после удаления от Солнца, пришлось сгрудиться вокруг двигателя, где все еще было тепло и ожидать прибытия на новую твердую планету. К тому моменту ученые уже решили проблему погодных условий, так что вопрос качества нового дома не стоял, ведь погоду, как и ресурсы, давно научились синтезировать искусственно. А вот энергия ядра, дававшая возможность синтеза, неизбежно иссякала, что ставило наш вид в весьма затруднительное положение.

К моменту переселения на «Землю-3» ученые разработали метод уменьшения объемов звезды и «заарканивая» ее в искусственно усиленное гравитационное поле. Это дало нам возможность получить персональный «фонарик» и источник тепла, который люди таскали за собой на гравитационном «поводке» сквозь пустоту холодного космоса. И «фонарик» этот еще ни разу не указал нам верное направление. Мы все так же бессмысленно плыли в тягучей пучине темноты, безуспешно пытаясь убежать от нашей безвременной кончины.

Я сидел на своей кровати, уставившись в точку на стене. Эта точка стала для меня чем-то вроде центра осознания и переосмысления своей собственной жизни. Осознания того, куда и зачем я так долго шел. Когда-то, в те времена, когда я был еще по-настоящему молод, мне казалось, что жизнь надо прожить быстро и насыщенно, но все вдруг в одночасье изменилось, вместе с изменившимися правилами игры. Теперь не было смысла куда-то бежать, не было смысла стремиться чего-то достичь, не было страха что-то потерять. Все вдруг стало осязаемо возможным, но и одновременно безликим и неинтересным.

Я лег и, постаравшись выкинуть эти тяжелые мысли из своей злополучной головы, заснул.

Глава 4.

-Выворачивай на три градуса или разобьемся! – орал во весь голос Хью пилоту, который с абсолютно белым лицом судорожно вертел штурвал, перейдя в ручной режим управления. Нас сильно трясло и мы уже не один раз поймали всем своим корпусом космический мусор, который так неожиданно встал целым роем у нас на пути. Удар. Корабль содрогнулся, и сильно накренился на левый борт.

-А-а-а! – орал молодой оператор, скорчившись на полу, вместо того, чтобы рапортовать центру о чрезвычайном положении и возможных поломках на судне. Эта картина длилась уже больше часа и нервное напряжение, казалось, уже перевалило за все возможные границы.

-Черт тебя дери, ты вообще учился водить корабль?! – продолжал орать на него Хью, - на три градуса! Три, а не два с половиной!

-Стараюсь, стараюсь… - отрывисто и едва слышно бубнил себе под нос пилот, выпучив испуганные глаза, которые судорожно пытались найти выход из этого скопления мусора. Я сидел позади них, вцепившись в ручки безопасности, и тоже пытался высмотреть по навигатору проход сквозь эту бурю. Эта космическая метель застала нас практически на подлете к началу серьезных изменений пространства «Волны-1». Атмосфера приближения к краю «обрыва» чувствовалась с каждым лишним километром все сильнее. Уже очень давно мы почувствовали, что окружающий мир стал тускнеть и приобрел сероватый оттенок, а звуки стали доноситься с небольшой задержкой, что особенно было заметно, если ударить рукой, например, по столу. Наша экспедиция длилась уже очень давно, и мы преодолели большую часть расстояния, успешно войдя и выйдя из состояния криосна. Теперь дело было за малым – вовремя запустить сканер.

Я вновь посмотрел в обзорное окно. Звезды, которые еще совсем недавно светили практически отовсюду, были теперь редким зрелищем, а темнота занимала большую часть пространства. Я чертыхнулся, когда корабль получил очередной мощный удар:

-Хью, там конца края не видно! Надо куда-то сворачивать! – прокричал я.

-А то я не вижу! Мы тут уже больше часа крутимся, мне кажется, это облако летит вслед за нами, поэтому мы и не можем от него улететь! – он посмотрел на часы и выругался одними губами, - о, я, кажется, вижу проход! Сворачивай на четырнадцать градусов! – прокричал он пилоту, но было уже поздно. На мгновение замерев, я увидел, как прямо на нас летит огромный кусок космического мусора. Все вокруг затихло. Сокрушительный удар. Я услышал, как затрещали мои кости и корпус корабля от мощнейшего столкновения с камнем. В глазах у меня потемнело, а в ушах завопил противный писк. Я шумно выдохнул и почувствовал, как меня несет куда-то вперед, как я сшибаю своим телом что-то твердое. Я попытался ухватиться за что-нибудь и открыть глаза, но безрезультатно. Рассудок мой помутнел, а руки начали слабеть. Я почувствовал сильнейший удар спиной обо что-то острое и потерял сознание.

Далекие звуки доносились до меня, словно сквозь огромный и просторный зал. Я слышал протяжный и невнятный гул, который окутывал меня и мое сознание тяжелой пеленой. Казалось, что я оказался в пограничном состоянии, наполненным болезненным, вязким киселем. Сквозь хаос этого грохота, я услышал звуки чьих-то голосов, но не смог разобрать ни слова. Я попытался почувствовать свое тело, но неожиданно осознал, что совершенно не ощущаю ни себя, ни единой части своего тела. Я пытался создать звук, пытался вычленить хоть что-то конкретное из пучины этой бессмысленной формы, пытался разбудить, расшевелить себя, но ничто не давало результата. Я пытался разглядеть хоть что-то, сквозь бесформенные образы, отдаленно напоминающие малознакомые очертания и фигуры, но все мои усилия не имели успеха.

Вдруг, я почувствовал наличие чего-то оформленного, почувствовал, что начинаю обретать материю. Я прислушался к своим ощущениям и понял, что начинаю слышать свою левую руку, плечо, голову... Да! Я наконец-то смог вытянуть свое тело из этой неизвестности. Усилием воли мне удалось открыть глаза. Резкая боль пробила мою голову насквозь, когда я попытался увидеть мир, который я только что вновь обрел. Я вскрикнул и вновь закрыл глаза. Спустя несколько минут я смог снова открыть их и наконец-то сесть. Голова моя гудела, словно кипящий чайник, а руки тряслись и совершенно не слушались команд моего выкипающего сознания. Я медленно провел взглядом по окружающему меня пространству. До слуха моего донеслись чьи-то отдаленные голоса, я обернулся, но сильная боль насквозь пробила меня от плеча до спины. Я зарычал и зажмурился. Из глаз у меня потекли слезы, и я вновь опрокинулся на спину. Отдышавшись, я попытался подняться.

Первое, что сразу бросилось мне в глаза – отсутствие всего экипажа. Я, покачиваясь, стоял посреди раскиданного оборудования вперемежку с мусором и непонятными фрагментами, но не мог обнаружить хоть кого-то из членов моей команды. В растерянности, я поплелся к пульту пилота и посмотрел в окно. Моему взору предстала абсолютная темнота, и лишь некоторые звезды слабо светили где-то в отдалении: «Ничего не понимаю», - в растерянности произнес я, и, обернувшись, медленно пошел в хвост корабля, попутно осматривая все помещения и укромные углы судна.

Упершись в стену последнего отсека, я снова обернулся и увидел обзорное окно в начале корабля. Холодный пот прошиб меня от головы до ног. Я почувствовал, как сердце с силой забилось у меня в ушах, словно пойманная птица в панике осознавшая, что угодила в клетку. «Какого черта…» - едва слышно для самого себя произнес я и быстро зашагал к пульту пилота. Посмотрев на координатную сетку, я увидел абсолютную пустоту. Только белая точка моего корабля безмятежно расположилась в центре, а вокруг на многие тысячи парсеков не было ни одного космического объекта. Облако мусора так же куда-то испарилось неведомым мне образом. В смятении, я подошел к рации и, сняв микрофон, попытался выйти на связь: «Центр, прием. Говорит Экипаж-14, ответьте! - в наушниках едва различимо звучали помехи, - центр, говорит Экипаж-14, выходите на связь!» – повторил я, но радио все так же сохраняло молчание. Я почувствовал резкий приступ паники и весьма ощутимое головокружение, которые резко навалились на меня. Пошатнувшись, я прильнул спиной к стене. Странное место. Я огляделся. Может, я сплю? Я взглянул на свои руки, повертел ими в разные стороны и несколько раз похлопал в ладоши. Нет, не похоже на сон. Быть этого не может. Куда я попал? Куда пропал весь мой экипаж? Я снова уставился в обзорное окно и увидел бесконечную пустоту, смотрящую прямо на меня сквозь нетолстое побитое стекло. Я почти физически ощутил черную бесформенную руку, проникшую в салон сквозь окно, которая схватила меня за горло и принялась душить, что есть сил. Приступ паники навалился всем весом на мое помутненное сознание. Я отшатнулся назад и попятился вглубь пустого корабля. Мурашки, которые в далекой молодости бегали по спине от просмотра фильмов ужасов, превратились в огромных жуков, которые стали ползать и прогрызать мое тело изнутри. Я пятился назад, пока не уперся спиной в хвост корабля. Прислонившись спиной к стене, я медленно съехал по ней и опустился на пол.

Я бы мог сказать, что почувствовал тяжелое дыхание смерти, если бы не избавился от такого понятия, как «смерть», больше тысячи лет назад. Нет. Не может быть, что я останусь в этой космической клетке до скончания времен. Отсюда должен быть выход. Не может не быть. Я судорожно пытался придумать варианты отступления. Пытался проработать план, который, почему-то должен был немедленно сложиться у меня в голове и привести меня к спасению. Глупые помыслы. Я закрыл лицо руками и стал так сидеть, пытаясь проснуться, очнуться от наваждения, пытаясь понять, как я сюда попал или хотя бы, куда пропали остальные. Спустя некоторое время одна мысль все-таки посетила меня. Я встал и уверенно направился к сканеру. Подойдя, я несколько раз нажал на нужные кнопки и, не дождавшись результата, к своему неимоверному удивлению услышал голос из рации:

-Экипаж-14, говорит Центр, прием, - едва слышно пробубнил голос сквозь помехи. Я бросился к рации и, чуть не упав, вцепился в микрофон:

-Центр, это Экипаж-14, это я, Теул, прием! Как слышно, центр?

-Слышно очень плохо, но мы можем разобрать, что вы говорите. Доложите по обстановке. Зачем выходите на связь четвертый раз за последние две минуты?

-Какие две минуты? – опешил я, - Центр, я, Экипаж-14 докладываю, что весь экипаж, кроме меня, главного инженера корабля, без вести пропал. Корабль находится в неизвестной местности, координаты не поддаются вычислению. Повторяю, не могу определить координаты корабля, прием!

-Экипаж-14, ровно минуту назад вы докладывали о столкновении с космическим мусором и о том, что медицинские действия в отношении главного инженера, не возымели результата. Подтвердите данные, прием.

Я встал в ступор. Медицинские действия? Минуту назад? Я в неуверенности оглядел корабль. Тусклый белый свет придал картине еще более мертвый вид, чем прежде. Впервые за долгие годы я по-настоящему ощутил дыхание смерти:

-Центр, - севшим голосом начал докладывать я, - а чтоб тебя, к черту эту форму! С кем я разговариваю, как зовут? – в рации помолчали.

-На связи главный диспетчер Алексей Иванович Стрижин.

-Слушай внимательно, Алексей Иванович, Леша… Это я, Теул, главный инженер, ты меня помнишь, мы с тобой пиво пить ходили перед вылетом. Так вот, Леша, слушай внимательно. Здесь происходит какая-то чертовщина. Я остался на корабле один. Все оборудование выведено из строя, координаты корабля не определяются. У меня здесь все по нулям, Леша!

-Теул, нам только минуту назад докладывал Хью, что ты погиб. Марк без сознания, оператор в панике сидит на полу и пускает слюни…

Я замер. Холодная рука, недавно пролезшая в окно моего корабля, теперь была в салоне, была рядом со мной. Она стояла позади меня и медленно приближалась. Я чувствовал, как огромные костлявые пальцы впиваются в меня, чувствовал, как на ухо мне начинают шептать неясные голоса, чувствовал, как подкашиваются ноги.

-Теул, Хью сказал, что ты насквозь пробил себе спину осколком, - медленно и как можно разборчивее произнес Стрижин, - они не смогли спасти тебя. Хью сказал, что ты практически разрезал себя пополам.

-Леша, я ведь здесь, - очень тихо и как бы оправдываясь, сказал я. На другом конце провода я услышал какую-то перепалку и обрывок фразы: «…что вы мне тут голову морочите, дайте рацию!»

-Экипаж-14, на связи начальник службы дальней транспортировки, Аполлон Геннадьевич Мойра, доложите по форме, чтоб вас там всех! – проорал в трубку знакомый голос, обладатель чистых голубых глаз и безмерной любви к человечеству.

-О, здравствуйте, - хихикнул в трубку я, - господин, Мойра, а скажите, как вы выбрались с края «обрыва» в одиночку? Мне бы сейчас эти сведения пришлись очень кстати, - я чувствовал, что у меня начинается нервный срыв, потому что такое поведение я позволял себе только в очень далекой и глупой молодости. На том конце провода господин Мойра взбесился:

-Какого черта вы там себе позволяете? Вы что, шутки со мной шутить вздумали? Что с оборудованием? Главный инженер, он погиб или нет?! Отвечайте!

Я нажал на кнопку прекращения передачи сигнала. Рация тихонько пискнула и затихла. Продолжать разговор с несуществующим более человечеством не имело никакого смысла. Мне все вдруг стало понятно. Я сел, а затем и вовсе лег на пол и, ухватившись двумя руками за голову, принялся по-дурацки хихикать. Рассудок мой плавно уплывал в далекие пучины безумия. Казалось, что я попал в какой-то странный и жуткий сон, из которого невозможно выбраться, а все, что меня окружало ранее, осталось далеко позади.

Не знаю, сколько времени прошло, да и какое это теперь имело значение? Человечество для меня теперь представляло аморфную полумифическую субстанцию, которую я, возможно, просто выдумал когда-то. Может быть, я всегда находился в этом месте? Возможно, всей моей жизни и не было вовсе и все, что я помню и знаю о себе, просто сон, который на мгновенье, длиною в тысячу лет, посетил меня? Я вспомнил свой дом, своих родителей, свой родной двор, в котором я провел так много замечательных лет. Где сейчас все это? Планеты, на которой происходили эти события, теперь просто нет. Человечества нет. Кто докажет мне, что все, что я видел, не было сном. Не было реальностью? Кто докажет мне, что я не существую или существую на самом деле? Здесь никого нет. Они остались позади. И они все так же будут убегать. Кажется, я стал единственным, кто смог преодолеть «Волну-1».