Живое сердце

Стоял жаркий день. Солнце беспощадно выжигало землю каньона, который походил больше на пустыню, мёртвую и пылающую. За всё время, проведенное в этой области, мы ни разу не повстречали птиц или животных, даже насекомые не посещали эти места, хотя они были одними из наиболее стабильных к погодным условиям. Мы, находясь здесь, не надевали респираторы и другие устройства, позволяющие нам дышать. К тому же сезон стоял удачный, промежуточный - период, когда невыносимо жаркое лето сменяется ужасно холодной зимой. Но всё равно кроме нас жизни здесь не было. Это смущало отряд, потому что в наше время даже звери сражаются за пригодные для жизни клочки земли, а тут такое спокойствие и такая тишина… Мы все понимали, что это неспроста. Геологи отряда предположили, что мы находимся недалеко от заражённой радиацией области. В целях безопасности каждый носил при себе дозиметр, а путь прокладывали ликвидаторы. По этой причине мы двигались медленно. Мы опаздывали…

Ещё несколько месяцев назад наш отряд был сформирован для поездки в Республику, город, в котором сейчас сосредоточен эпицентр боёв. Район, находившийся под нашей охраной, был спокойным, поэтому нас вызвали как подкрепление. Мы дождались удачной погоды и отправились в путь. Два дня назад мы пересекли границу этого каньона и на нас напали. Армейцы обстреляли поезд, дать отпор мы не могли, это привело бы к большим потерям, поэтому отряд покинул поле боя. Конечно, это не избавило нас от жертв. Погибло четыре бойца и капитан. Как старшая по званию я заняла его место.

Сутки нас преследовали, в пустом каньоне скрыться было невозможно, к тому же здесь нас ждала только смерть. Мы бы не успели перейти в другую пригодную для нас область до наступления зимы, через неделю все до единого просто напросто бы замёрзли. Но судьба благоволила нам. Мы оторвались, а вчера, радары засекли приближение поезда. Мы не знали военный он, пассажирский или товарный, но должны были захватить любой ценой, это был наш единственный шанс на спасение. Но мы не успевали.

Железная дорога была примерно в трех километрах, а дым поезда уже поднимался где-то вдали. В такие моменты как капитан ты должен принимать отчаянные меры, проблема в том, что и они могут погубить. Но я отдала приказ, и отряд ринулся вперёд на свой страх и риск.

Когда мы оказались совсем близко к путям, то поняли, что организовать засаду не получится, поезд уже на подходе.

- Видимо, нам придётся чуть-чуть повредить эту железяку, - раздался крик сапёра.

Я скомандовала ему, и он ринулся вперёд, за ним следом второй. Безусловные мастера своего дела они уже знали, как поставить растяжку, чтобы поезд не сошёл с путей и пострадал по минимуму. Пятьсот метров. Мы наготове. Триста метров.

- Растяжка ещё не стоит?

Двести метров.

- Быстрее!

Сто метров. Хочется крикнуть ребятам, чтобы они поскорее уносили ноги, но это война. Мы понимаем это, они тоже. Семьдесят. Они бегут. Пятьдесят. Тридцать. Десять. Один. Взрыв. Поезд чудь подскочил и остановился, сапёров подтолкнула несильная волна от взрыва. Начался захват.

Из окон стразу показались армейцы, тут же начав обстрел. Нам повезло, у поезда не было особо крепкой брони. Но это означало, что внутри кроме солдат находятся и гражданские. Мы оказались правы. Подойдя вплотную к линии обороны армейцев, мы начали действовать аккуратнее, и наши противники поняли, в чём причина. Огня с их стороны стало меньше. А через пару минут армейцы выволокли людей и стали использовать их вместо щитов. Мы оказались в ступоре. Продолжать наступление было нельзя. Вдруг, раздался детский плач, перемешанный с криком. Выстрел, другой. Тогда мы поняли, что им всё равно до жизни своих пассажиров, абсолютно всё равно. Поезд завыл. Это были не слившиеся стоны людей, не плач. Звуки сравнимые с пением китов. Уже тогда я поняла, что это необычный поезд.

- В атаку! – напрягая свои связки до максимума, крикнула я.

Рывок, которого не ожидали армейцы, удался. Через полчаса состав был захвачен.

После осмотра, стало ясно, что новых жертв не будет. Поезд был почти пуст, плюс к нему был прицеплен дополнительный вагон, в котором было решено разместиться на время поездки. Место хватало всем. Но я задумалась о том, а что если бы всё было иначе. Неужели мы бы убили невинных людей? Пусть не своими руками, а оставив тут, тем самым подписав их договор со смертью. Эти мысли вызвали некий дискомфорт. Я невольно заглянула в глаза мальчишке, который наблюдал за мной, но он не отвёл взгляда. Мне очень захотелось улыбнуться ему, чтобы успокоить, сказать, что всё будет хорошо. Но разве я это знала?

Сейчас, в наше время, может случиться что угодно! Ты будешь возвращаться домой, на тебя упадёт метеорит или нечаянно заденет пуля. От такого никто не застрахован. Я, конечно, не знаю, как жили прежние люди, но мне кажется, что всё же более безопасно, чем мы, не смотря даже на то, что у них были самолёты, ракеты и ядерное оружие. Разумеется, наши технологии лучше, возможно, наше вооружение где-то мощнее, но нам многого недоступно. К примеру, у нас есть самолёты, но летать высоко они не могут, поэтому нашим главным транспортом являются поезда. Поезда… Это обширная тема. Но её стоит затронуть.

Есть несколько причин, почему поезда так востребованы. Одну я уже назвала. Вторая причина заключается в уникально прочном составе рельс. Они состоят из космического материала, который попадает к нам в метеоритах. Метеориты – частое явление. После ядерной войны старой ветви эволюции людей, в озоновом слое, который испокон веков защищал всё живое, появились огромные дыры, и он больше не мог защищать планету от подарков из космоса, которые стали постоянным явлением. Поэтому, кстати, новая жизнь долго не могла развиться. Также ядерная война оставила нам такой подарок от предков, как радиация. Она и космические дожди в свою очередь повлияли на состояние планеты. Погода стала дурной, лето аномально жарким, зима холодной. Притом природные полюса исчезли. Особенности климата стали местными. А этот космический материал оказался устойчив к температурам, также он практически не уничтожаем и не пропускает радиацию. Грех было его не использовать. Из-за того что большинство земель не пригодны для проживания у нас ведутся постойные войны, в которых поезда являются главной цель уничтожения, так как именно они осуществляют 97% перевозок. Их очень часто взрывают, и вместе с ними взрываются и рельсы. Раньше взрывались, когда были сделаны из обычных материалов. Это было очень накладно, для восстановления путей требовалось много денег, ресурсов, много рабочей силы и времени, которого никогда не хватало. Поэтому из «волшебного» материала стали прокладывать рельсы. Почему же тогда из него не стали делать поезда? Да потому что у него большая плотность, и если сделать из него поезд, то тот и с места тронуться не сможет. Но всё же для прочности машины покрывают космическим металлом, но тонким слоем.

Третья причина – технологии, по которым создаются машины. Поезда далеко не обычная груда металла. Во время второй великой войны один учёный разработал план по созданию живых поездов, которые смогут сами выполнять определённые приказы, которые смогут стать преданными солдатами, потому что в их груди будет биться живое сердце какого-нибудь верного бойца, без страха отдавшего свою жизнь за родину. А чтобы они смогли контролировать свои действия, им планировалось пересадить ещё и мозг. Проект был одобрен и запущен, и вскоре на рельсы встали живые машины. Но полностью ожидания они не оправдали, поезда не могли полноценно мыслить, мозг в их теле работал примитивно, и из-за этого они стали походить на животных.

И всё же благодаря этим машинам война закончилась благополучно, и они стали использоваться как обычные поезда, что также имело свои плюсы. Одним из этих плюсов стало устранение человеческого фактора, за пассажиров и различные грузы стали отвечать сами живые машины, которые были очень ответственными и благородными. Но полвека назад, когда стали производить сверхпрочные рельсы, люди посчитали, что слишком эмоциональные поезда больше не нужны. Поэтому их мозг стали программировать, делая из них роботов, которые успешно использовались армейцами в этой войне.

- У нас проблемы, капитан, - прервал мои размышления сержант. – Этот поезд старой закалки, возможно у нас возникнут трудности.

- Старой закалки… - я глубоко вздохнула.

Теперь всё стало понятно. Как я не догадалась сразу, когда армейцы начали расстрел гражданских, и он отреагировал на это.

- Так что нам делать, если он откажется ехать?

Я посмотрела на машину. Его серые вагоны не блистали красотой, на них были различные дефекты, вмятины, местами их покрывала ржавчина. Этот образ не предавал уверенности, но что-то всё же меня подкупало.

- Я думаю, всё будет проще, чем вы думаете. Готовьтесь к отправке.

Не знаю почему, но во мне жила уверенность, что этот поезд не принадлежал армейцам и что он поможет нам. Возможно, это мне внушила его реакция, возможно, знание того, что наши противники используют поезда-солдат, роботов, менее чувствительных и абсолютно покорных, которые не воют, наблюдая за казнью. А этот явно не из их числа. Но мне и не было известно, по каким причинам тогда этот поезд помогал нашим врагам. Я невольно свалила это на его натуру, поезда старого образца, как я уже говорила, были более эмоциональными, их главной целью было служение народу. И мне казалось, что тогда он понял, кто сражается за народ, а кто за самих себе и свои интересы.

Наступала ночь. Все были уже внутри. Я кинула взгляд на небо, которое как обычно было застлано тучами. Я видела звёзды лишь раз в своей жизни, когда случайно осталась на улице. Тогда сам факт моего существования висел на волоске, ледяная ночь душила меня своим колючим телом, мысли о смерти стали логическим заключением, я, не помню почему, подняла взгляд вверх и заметила клочок звёздного неба. Ночь я пережила, получив только обморожение. Это было для меня уроком пунктуальности. Но я увидела звёзды, и это стало наградой свыше. Ночь, выжженная в моей памяти навеки. Не знаю, почему я вспомнила её, быть может, я сейчас хотела увидеть те же звёзды, почувствовать, что всё закончится хорошо. С этими мыслями я зашла в вагон. И поезд сразу двинулся.

- Я не прогадала, - пронеслось в моей голове.

Слегка улыбнувшись, я направилась в первый вагон, который соединялся с поездом. Было нелогично, что в самой машине не было никого из наших. Большое упущение, моё упущение как капитана.

Я подошла к двери и выглянула в окно. Мы неслись по бескрайним равнинам. Опустив взгляд, я увидела сливающуюся в одну полосу землю. Серые и синие оттенки напоминали о воде, они были похожи на водное движение, а белые, изредка мелькающие камни на показывающихся на долю секунды рыбок. Честно, мне всегда нравилось наблюдать за дорогой, каждый раз видеть в этом земном потоке что-то новое. Глупо? Но на то и человек, чтобы любить всякие мелочи жизни, какими странными они не были бы. Я посмотрела на идущий впереди вагон поезда, серый, тёмный. Мне стало любопытно, невиданное по силе желание охватило душу, открыла дверь, ночной холод коснулся моей кожи. Шагнуть? Пока есть возможность, пока ночь не набралась сил и не заперла нас в вагонах. Я заглянула в окно, тусклое свечение из глубины его вагона манило меня. Шагнуть? Пока не стало невыносимо холодно, пока я могу выйти. Шагнуть.

- Заночую в поезде, - крикнула я, предупредив одного из сержантов, и шагнула к железной двери поезда.

Она была не заперта.

- Хорошо.

Иначе мне бы просто не удалось войти.

Вошла, закрыв за собою дверь. В вагоне была кромешная тьма, видимо все боковые окна были чем-то завешаны. Неожиданно загорелся свет.

- Ну спасибо, - ответила я поезду на его милость.

Моё внимание сразу привлёк золотой глобус, стоящий в самом центре вагона. Я подошла к нему ближе. Видимо, этот поезд был предназначен для перевозки учёных или чего-то в этом роде. Сам вагон имел какую-то особенную ауру, он был совсем другим, непохожим на вагоны прицепа, в котором находился отряд. Возле стен стояли большие книжные полки. Окна действительно были занавешены плотными зелёными шторами. В общем, эта комната походила на кабинет какого-нибудь профессора, здесь было очень уютно и тепло.

Пройти дальше не решалась, подумав, что не хочу больше ничего знать, пока. Я приметила в углу удобное кресло.

- В самый раз!

Дома у меня есть любимое кресло, в котором я обычно читаю свои любимые книги. Думаю, у каждого есть подомное место, где ты чувствуешь себя удобно, комфортно. С первого взгляда я поняла, что в этом кресле мне будет также удобно, как и дома. Осталась только выбрать книгу. Подошла к самому большому книжному шкафу и взяла первую попавшуюся. Затем села в кресло, приняла удобную позу, чуть скатившись со спинки, и посмотрела на книгу. Она была обёрнута в неяркую тёмно-зелёную обложку. Но, как известно, книгу по обложке не судят. И я начала читать.

Ночь шла, температура падала всё ниже и ниже, из-за чего окна покрывались причудливыми узорами. А я всё читала, читала, читала. Последнее слово. Мне повезло, что книга оказалось небольшой, иначе бы не смогла оторваться и не легла бы спать. Это было удивительное произведения! Я глубоко вздохнула и начала размышлять о прочитанном. Внезапно в мои мысли ворвался странный звук. Поезд, он словно пел. Вот только мне не удавалось разобрать что, как будто это был иностранный язык, которого я никогда не слышала. Через пару минут мне стало казаться, что знаю эту песню, что слышу слова. Глаза медленно закрывались, и я поняла, что скоро засну.

- Спасибо… - еле слышно произнесла и закрыла глаза.

Утром проснулась под привычный шум колёс. Люстра в комнате не горела, но два небольших окна давали достаточно света, чтобы можно было видеть весь вагон. Заметив на столе вчерашнюю книгу, решила убрать её на место. Покрутила глобус и пошла ко всем.

Я вошла в соседний вагон и сразу почувствовала прохладу. Здесь было холоднее, чем в поезде.

- Доброе утро, вы уже проснулись? – спросил меня кто-то.

Я обернулась. У самой двери стоял караульный. И как его не заметила?

- Доброе… - улыбнувшись, ответила ему и пошла дальше.

Ещё одна дверь. Как только я её открыла, на меня уставился весь вагон. Пару секунд внимание моей персоне, затем опять возня, разговоры, копошенья.

- Почему все в верхней одежде? Неужели здесь было настолько холодно? – спросила у стоящего рядом сержанта.

- Нет. Температура была комнатной. Просто так теплее, - ответила она.

Я кивнула ей в ответ и пошла дальше.

Всё проверив и всё обойдя, я собрала небольшой консилиум, на котором мы обсудили некоторые вопросы и составили дальнейший план действий. Из-за нападения армейцев мы потеряли почти три дня, и нам нужно было нагонять это время. Установить связь с Республикой не удавалось. Как проходят бои, сколько сможет продержаться сопротивление, не пало ли оно вообще, узнать мы не могли. Но нас ждали в определённый день в определённое время в определённом месте, и мы должны были там быть.

- Сегодня опять буду там. Если что-то случиться доложить мне немедленно по рации, самим не выходить и гражданских не выпускать, ночью опять будет мороз.

- Да, капитан.

Время можно было догнать сократив путь или увеличив скорость. Первое сделать было нельзя, поэтому я решила попросить помощи у поезда. Взяла спальный мешок и куртку и отправилась в уже знакомый вагон.

Как и вчера зажёгся свет. Кивнула головой в ответ, не знаю зачем, будто поезд мог меня увидеть. Для начала я решила осмотреться, положив вещи на пол, направилась дальше, вглубь поезда.

Комната, которую увидела, совсем отличалась от профессорской. Она была скучной, тусклой, но и боле просторной. Серые сены и белые стулья в углах – всё что тут было.

- Может это был медицинский вагон? – пронеслось в голове.

Но тогда бы здесь были шкафчики, кушетки и прочие врачебные атрибуты. Да и не пахло тут больницей. Я пошла дальше. Следующий вагон был столовой. Тут даже висела запылившаяся посуда. Стены были вишнёвого цвета, на полу валялись ложки, несколько стульев и ещё какие-то вещи. Здесь я тоже долго не задержалась. Следующие три вагона были почти идентичными и, по-видимому, предназначались для пассажиров. Седьмой вагон был похож на первый. Тёплые жёлтые и коричневые тона, деревянная мебель. Здесь стоял небольшой книжный шкаф, письменный стол, на котором лежала ручка и были разбросаны листы бумаги, рядом стул, плотно прижатый к стене диванчик, а посередине толи для красоты, толи для тепла расстилался большой пушистый ковёр. Потолка не было, только железо и, кажется, стекло. Это показалось мне странным. Задумалась, что могло послужить столь странной планировке, но меня отвлекло голубое свечение, проникающее сквозь дверное стекло из соседней комнаты. Я прислушалась и услышала лёгкое «тук-тук».

- Неужели это то, что я думаю?

Подойдя вплотную к двери, заметила, висящую возле неё, табличку. Она была покрыта толстым слоем пыли, я протёрла её.

- Дэни Мира… Миранович, - прочла вслух.

Красивыми буквами на золотом металле было выгравировано это имя.

- Должно быть, за этой дверь находится его сердце.

Я тихонько открыла её и вошла в следующий вагон.

Он был озарён голубым светом, исходящим из самого центра, из сердца. Оно колотилось в какой-то капсуле, маленькое человечье сердце. Капсула была погружена в большое голубоватое сердце, которое качало светящуюся жидкость, идущую по трубкам, которые проходили по всему поезду. Я замерла. Тук. Тук. Тук, отдавалось внутри эхом, как будто моё сердце стучало в унисон с сердцем поезда.

Минут десять просто стояла, наблюдая за биением сердца. Потом, заметив возле искусственного сердца компьютер, я решила поискать там какую-нибудь информацию. Паролей на нём не стояло, но и данных было не так много. После часа поиска известно мне стало не так уж много.

Дэни Миранович, мальчик пятнадцати лет. Имел приятную внешность: серо-голубые глаза, светло-русые волосы, мягкие черты лица. Группа крови: вторая положительная. Родители: неизвестны. В четырнадцать лет сбежал из дома и проник в ряды армии. Был раскрыт и приговорён к заключению как шпион, хотя таковым не являлся. Бежал из-под стражи. Вытащил из пассажирского поезда взрывчатку, заложенную фашистами, и подорвал единственный путь, через который они могли пересечь границу, Большой железный мост, вместе с двадцатью тысячами их солдат. Смерть: подорвался вместе с фашистами, не успев покинуть мост.

Ещё узнала, что этот поезд был одним из первых живых поездов, но созданный уже в мирное время. Больше не было никакой информации. Я вышла из этого вагона.

Теперь мои мысли были заняты этим мальчиком. Стала думать о его судьбе. Его признали предателем родины, обвинили в измене, хотя он просто хотел быть для неё полезным. И он простил своих сограждан, и пожертвовал собой, чтобы выиграть время.

- Не думаю, что он не успел, - произнесла неожиданно для самой себя, складывая листы бумаги в стопку.

Вдруг снова услышала знакомое пение. Сев на стул, я стала смотреть сквозь дверь прямо на трепещущееся сердце. Поезд продолжал петь.

- Ты ведь всё понимаешь, всё чувствуешь…

Из трубы вышел пар.

- Ты помнишь кто ты?

Опять вышел пар. Но через несколько секунд это повторилось, причём два раза подряд. Я долго думала, что это может значить.

- Ты помнишь, но не всё? Частички своей жизни?

Раздался один гудок пара. Мне это понравилось. И через час подобных вопросов у нас завязалось что-то очень похожее на диалог. На мои вопросы поезд отвечал паром или мычанием, я даже немного стала понимать то, что он говорил. Мне хотелось узнать больше о нём, но на подобные вопросы он не отвечал. Поэтому мы говорили на любые другие темы. Так прошла эта ночь.

На следующий день я вспомнила, что забыла попросить Дэни о помощи. Но оказалось, что это было и не нужно.

Из-за нашего опоздания мы упустили благоприятный сезон. Проезжая каждую новую область, мы ощущали, что погода становилась всё хуже. Был поставлен вопрос о дальнейшем продолжении пути. Уже этой ночью нас ожидал подарок природы, ужасное оледенение. Поезд был не готов к подомному роду испытаний и на консилиуме мы решили переждать ночь в более благоприятной местности.

Я пошла сообщить об этом Дэни.

- … Поэтому ты должен остановиться в нескольких километрах от перевала.

В ответ тишина. Стала ясно, что он не собирается этого делать. Моему возмущению не было придела. И только я хотела выплеснуть на него своё мнение, как на экране компьютера загорелась надпись: «Ты не гонишься за временем?». Мне всё стало ясно.

- Сердце героя, да?

Сообщив отряду и гражданским, что остановки не будет и что им следует достать вещи потеплее, я отправилась в поезд.

- Красивый закат, да?

Послышалось привычное согласие. Вдруг железная крыша начала двигаться. Вот железные ставни открылись, и через стекло на меня глядело небо.

- Так и думала! – воскликнула я. – У тебя здесь своя маленькая обсерватория.

Легла на ковёр, теперь мне стало понятно для чего он тут нужен, и стала наблюдать за небом. Солнце село, надо мной нависли красные тучи, ещё одно последствие ядерной войны. Это красное небо напоминало море крови, пролитой людьми за всё время их существования на планете. Если бы не глупость тех людей, нас возможно бы и не было, планета была бы цела. Как говорил О. Рубец:

«Как много необдуманных поступков надо совершить, чтобы понять, сколь многое зависит в нашей жизни от благоразумия».

На степени начала ложиться тень. Я привстала и выглянула в окно. От ветра колыхались деревья, ночные хищники рыскали в поисках пищи, всё двигалось. Степь в отличие от того каньона была более живой, пустынной, но живой. Но вдруг ясная картина сменилась лёгким туманом. Тьма начала выползать из-за деревьев, из пещер, впадин, расщелин. Наступила ночь.

- С Богом.

Я заметила, что на чёрную землю падал бледный свет. Это была луна? Посмотрела сквозь стеклянную крышу на небо. Из-за туч светила белое око. Это были его владения. Оно правило здесь. Её свет был прекрасен, но беспощаден, всё чего он касался, обдавало обжигающим холодом. Я никогда не видела белые ночи, ужасное явление. Быстро посмотрела на градусник, температура стремительно падала. Послышался треск. Мчась, мы ломали уже замерзшие капли тумана. Я посмотрела на сердце, оно билось ритмично и быстро. Опасно было ехать на такой скорости, мы могли повредить поезд. Я уже хотела сказать Дэни, чтобы он сбавил ход, но, вспомнив надпись, промолчала и продолжила наблюдать за природой, поглядывая на градусник.

Около часа всё за окном источало однообразие. Но вот мне удалось заметить вдали блеск. Проехав триста метров, я разглядела озеро. Оно было прозрачное, твёрдое, оно было ледяным зеркалом, в которое смотрелись облака и сама белая луна. Их отраженье было неправдоподобно чётким и ярким. Задалась вопросом «отчего» и вскоре уснула.

Утром я проснулась от того, что вся истекала потом. Соскочив, посмотрела, на градусник, на котором уже было +75 градусов. Поспешила выйти из поезда. Но только высунув руку, обожглась.

- Чёрт!

В окне соседнего вагона были лица сержанта и прочих людей отряда. Я достала рацию и показала её им в окно, сержант кивнул в ответ.

Сегодня консилиум нам пришлось проводить порознь. Рация в помощь! Мне сообщили о том, что двое детей получили обморожение ног, ими уже занимались медики. Предложила перевести людей в поезд, но потом вспомнила, что мы заперты, я здесь, а они там. Сержант успокоила меня тем, что у них в вагоне собран весь провиант и запасы воды, так что день они переживут, а ночью бойцы отдадут гражданским свои утеплённые спальные мешки и больше никто не пострадает. К тому же по прогнозу жара должна была спасть уже к шести часам.

- Если будет так, то мы переведём людей в поезд, - ответила я.

Ещё мне сообщили, что за эту ночь нам удалось нагнать около двенадцати часов, а за этот день наше опоздание сократиться меньше чем до суток. Это было хорошей новостью.

- Конец связи.

Весь день я следила за состоянием Дэни. Он эксплуатировал себя в аномальных условиях, хотя совсем не был предназначен для подобных подвигов. Состояние его желало оставлять лучшего, он выжимал из себя все соки, я старалась его не отвлекать.

К шести часам солнце, как говорил прогноз, начало садиться. Я выглянула в окно и увидела, что мы подъезжаем к большому обрыву, сообщила об этом отряду, остерегаясь того что мост, ведущий на ту сторону, может быть заминирован. Но радары не обнаружили никаких сигналов. Путь был чист.

Когда мы подъезжали к мосту, раздался стон.

- Дэни?

Я подбежала к компьютеру, посмотрела на состояние, цифры были приемлемы. Тогда я подошла к окну. Под нами расстилался бездна, но что-то было в её огромной пасти… что-то ужасное. Груды искореженного металла лежали на самом дне. Их открытые двери словно застыли в крике. Они кричали, но мы не слышали их крика, который они несли сквозь года. Это были ровесники Дэни, первые поезда.

- Должно быть, они погибли во время войны. Скорее всего, подорвались на этом мосту.

Но я знала, что их сердца остановились по другой причине. Они стали никому не нужны и их устранили.

Поезд продолжал выть. Мне хотелось его утешить, но любые мои слова, разве могли снять, ослабить душевную боль? И я сказала правду.

- Думаю, что там нет твоих друзей, но даже не смотря на это всё равно сочувствую им, их судьбе, тебе… но ведь тебе не станет от этого легче, не станет легче от моих слов. Поэтому плачь, плачь всей своей душой, плачь всем своим сердцем, Дэни.

И он завыл ещё громче. Боль, чужая боль, которую ты принимаешь за свою, делает тебя человеком. Принимать чужые страдания, разделять их, не обращая внимания на то, кто тот, кому мы хотим помочь, друг, враг, прохожий или родной человек – такая уж участь у всех, кто имеет сердце.

- По сути, они убили людей, - думала я.

Мы уже давно проехали то ужасное место, стоны Дэни прекратились, но в моих мыслях всё ещё жила та картина. Со временем она стала исчезать, и у меня не получалось её удержать, мешал шум. Людей перевели в вагоны поезда. Поначалу они вели себя тихо, но потом поднялся говор, началось шорканье, копошенье. И как могло небольшое количество людей так шуметь? Хотя, может, мне просто казалось.

- Попроси их, чтобы они оставили этот вагон. Здесь ещё полным-полно свободного места, - приказала сержанту.

Она мигом исполнила мой приказ, и я опять осталась одна наедине со своими мыслями. В моей голове роились разного рода мысли, пока глаза смотрела на бьющееся сердце. Нечаянно взгляд соскочил в окно. Вид в окне напоминал произведение искусства, печальную, но красивую картину: везде лежал мрак и в контраст ему впереди белел туман. Или? Я прищурилась. Нет, не белел, зеленел. Мы приближались к зелёному облаку. Вдруг в голове что-то стукнуло.

- Дэни остановись! Впереди кислотный туман! Он разъест тебя!

Но поезд загудел лишь сильнее.

- Дэни!

На экране высветились яркие буквы: «Я буду сражаться, пока не стану бесполезным».

Взгляд мой застыл на этих словах. Я посмотрела на голубое сердце. Этот паренёк никогда не думал о себе, и даже сейчас, став машиной, в нём живут мысли только о людях.

- Знаешь, мой учитель всегда говорил: «Действовать – значит сражаться!». Он, конечно, был прав. Но до сегодняшнего дня, мне кажется, что понимала его слова не правильно. Сражаться – вовсе не означает драться против кого-то, кто не разделяет твои взгляды или считается плохим парнем, сражаться – идти до конца, идти ради кого-то через тернии к звёздам. Сражаться – сбегать из дома, из надёжного укрытия, где тебя любят, туда, где ты нужен.

Я сообщила о намереньях Дэни отряду и гражданским, предупредив о возможных трясучках, звуках и т.п.

Наступала ещё одна белая ночь, но она обещала быть менее холодной. Мы погружались в кислотный туман. Вскоре он полностью проглотил нас. Я смотрела в окно, но сквозь зелёную стену ничего не видела, разве что только разъедающийся снаружи поезд. Сначала всё было спокойно, но потом начались проблемы. Мы услышали странный звук – по стёклам пошли трещины, у людей началась паника. Если бы туман проник вовнутрь, то все бы мы погибли.

Волнение передавалось как зараза. Мы пытались успокоит граждански, но нам ничего не удавалось. Беспокойство только росло. Я уже и сама стала впадать в отчаяние, когда Дэни запел. Запел свою песню. И… люди стали прислушиваться, ропот, крики и возня стали утихать.

- Молодец Дэни!

Я слушала его песню вместе со всеми, словно в первый раз. Вот только, мне показалось, что теперь мой слух ловил не только мычание, но и слова.

- Пока не стану бесполезным… пока не стану бесполезным… - чётко слышалось мне.

Вдруг раздался грохот. Дежурные сообщили, что прицеп разъело, и он оторвался от нас, слетев с рельс.

- Мы стали легче, у нас есть шанс, Дэни!

И Дэни тоже знал это. Он нёсся, нёсся вперёд сквозь завесу зелёного дыма. От него отлетали различные детали, но колёса лишь набирали обороты. И через минуту мы покинули этот ад. Все вздохнули с облегчением.

Перед нами открылась чистая местность. Здесь светило солнце, небыло туч, погода не обжигала и не пробирала до костей.

- Этот туман словно граница между двумя мирами, - произнёс кто-то из людей.

Но я уже мчалась к восьмому вагону, где билось сердце Дэни. Не знаю, как выглядел поезд снаружи, но мне казалось, что от него остался только скелет. Эта мысль пробуждала во мне панику.

- Так я и думала!

Показатели были ужасными, но мы всё ещё ехали вперёд. Нам осталось пересечь хребет, там нас должны были повстанцы. Поезд шёл до самого конца.

Дэни уже давно молчал, меня это беспокоило, к тому же я всё время слышала какой-то стук, это был не стук сердца, вовсе нет, оно стучало иначе.

Мы забрались на хребет, осталось только спуститься и всё закончится. Но вдруг из-под вагона вылетело несколько колёс, видимо их разъел туман, мы понеслись галопом вниз. От поезда летели искры, но он шёл по рельсам, нет, он падал по ним. Дэни пытался тормозить, но тщетно. Тогда он специально сошёл с путей на песок, нас начало вертеть. Но я переживала не столько за людей, сколько за него.

Удар! Поезд остановились.

Мы прибыли на час раньше положенного времени. Вскоре нас нашали повстанцы, а через несколько часов наш отряд ужё участвовал в боях. Республику удалось отстоять, было заключено перемирие. Я вернулась домой, где меня ждала семья. Но воссоединились мы ненадолго. Мирный договор был нарушен, и меня опять призвали. Мама была, конечно, против и всеми силами старалась меня удержать.

- Ты никуда не поедешь! Ты девушка!

- Мама, сейчас это не имеет никакого значения. Я нужна своей стране.

- Нет. Ты нужна нам! Ты нужна своей семье, нужна живой! Если ты уедешь… я наложу на себя руки!

- Хорошо, мам. Я услышала тебя, остаюсь, только успокойся, - сказала спокойно и обняла её.

Чуть позже, когда она успокоилась, и я была уверена, что ничего не случится, меня охватило желание прогуляться в нашем саду, мне нужно было побыть одной.

На дворе стояла осень. Середина сентября – прекрасное время. Деревья начинают засыпать, склоняясь всё ближе к земле, и вроде, плодов на них уже нет, но что-то всё же тянет их вниз, какая-то неведомая сила руководит ими, погружает в сон. Я посмотрела вверх и на меня будто свалилась глыба, глыба воспоминаний. Вспомнился чудесный поезд, книга из его библиотеки, вспомнились все моменты тех нескольких дней. Я шла, а в голове крутились мысли. Перед глазами проносились тени недалекого прошлога, а реальный мир растворился.

- Интересно, где сейчас Дэни? – наконец, после долгого раздумья прозвучал мой голос.

Волны били по ногам. Как? Я дошла до чёрного берега?

Недалеко от меня в море впадали искусственно созданные реки. Они боролись за свою жизнь с истинными детьми природы, старались, разгоняли своё течение, пополняли свои воды. Казалось, что это борьба за господство. Но нет. Это была борьба за жизнь. Они совсем не хотели свергать реки, созданные матушкой-природой, они лишь хотели наполнить море, пока живы, у них была та же цель что и обычных полноводных рек – принести пользу.

- Дэни…

В тот момент я уже решила, что убегу из дома. Пока от меня была польза, пока у меня были силы, нужно было сражаться. Нужно было сражаться, пока не стану бесполезной.

Ночью я написала письмо и отправилась в путь. Не буду скрывать, что во мне жила надежда, что мне безумно хотелось встретить поезд «Дэни Миранович». Но ещё больше моя душа, моё трепещущее в груди сердце желало помочь. Я желала быть полезной…