​Мне осталось десять дней

1.

Высоко-высоко в небе, рассекая воздушные, белые, пушистые облака своим чудовищно огромным носом, стремительно пронесся великолепный серебристо-серый кит.

Два солнца, одно поменьше, другое – побольше, ярко сияли, раскрашивая мир в яркие, режущие глаз цвета. Было время поздней весны – то самое время, когда все вокруг стремительно, бурно растет, зеленеет, наливается красками и зрелостью, и, если тщательно прислушаться, можно услышать, как с тихим жужжанием тянутся вверх могучие дубы и кедры, как, попискивая, с наслаждением впитывают в себя живительный солнечный свет молодые березки. На обширных полянах, усеянных кружевными белоснежными чашечками облачных цветов и алыми, в черную крапинку маками, часто можно увидеть драконов, золотых, черных и серебристых, вернувшихся из дальних краев на родину, чтобы провести незабываемое, прекрасное, сладкое лето в родных землях и с наступлением холодов снова улететь зимовать в теплые края.

В небе по воздушным дорогам туда-сюда медленно и плавно проплывали важные, яркие, похожие на гигантские бабочки дирижабли. По отдельным аэромагистралям летели громадные, позолоченные солнцем воздушные шары. Люди любят путешествовать по воздуху – возможно, «взгляд сверху» придает им ощущение всемогущества. Вот только зачем им это, если и без того ясно, что человек – хозяин в этом мире?

Маленькая девочка Ари, семи лет от роду, шагала по узеньким, мощеным брусчаткой улицам провинциального городка Ортум. Крепко вцепившись малюсенькими тоненькими пальчиками в широкую мамину ладонь, Ари, задрав голову к небу, с трепетным благоговением и восхищением наблюдала за движением величественных дирижаблей и шаров с маленькими, с такой высоты казавшимися игрушечными, корзинами для пассажиров. Чуть поодаль от аэромагистралей стремительно и грациозно проносились небесные киты – короли поднебесья. Огненно-рыжие кудри Ари чуть колыхались на слабом, ленивом ветру. В широко раскрытых, резко выделяющихся на болезненно бледном лице синих в белую крапинку глазах плескался восторг и счастье.

Мама Ари, молодая, красивая, но невероятно уставшая и несчастная женщина, ласково, но настойчиво потянула за собой замешкавшуюся дочку:

- Пойдем, Ариш. Доктор нас, наверное, уже заждался.

2.

Доктора Варга Ари не любила.

Это был сухонький, с сединой в волосах мужчина, носивший традиционный для целителей белый халат. На самом деле он не был глубоким старцем – ему было чуть больше сорока, но для Ари доктор Варг был самым старым человеком на свете.

Он был хорошим целителем. После визитов к нему, после тех лекарств, горько-сладких и тягучих, Болезнь Ари отступала, сжималась в темный комочек в углу, и Ари могла свободно дышать, ходить на своих ногах… Однако, чем дольше тянулась Болезнь, тем меньше помогали лекарства и доктор Варг. Раньше Ари могла забыть про Болезнь на месяцы, недели… А сейчас – лишь на несколько часов. Потом Она возвращалась, черная, бездонная и страшная, и тянула, тянула из Ари жизнь, которой у нее было так много…

И все же Ари была уверена, что доктор Варг – плохой человек. Каждый раз, когда они его посещали, он ее осматривал и качал головой, давал Ари леденец и, пока она была увлечена конфетой, выходил вместе с ее мамой за дверь, слегка прикрыв ее, чтобы Ари не слышала, и почти шепотом говорил маме что-то. А мама потом плакала.

Разве хороший человек заставил бы маму Ари так горько и безутешно рыдать?

Сегодня перед приемом к врачу Ари допила последний бутылек. Болезнь не сжалась, а лишь спрятала свои страшные когти, которые тянула к девочке, отступила на пару шагов… И продолжила чудовищно ухмыляться своим зубастым ртом, сузив бледно светящиеся бельма слепых глаз. Ари знала, что еще на подходе к дому ей снова станет плохо, ее начнет душить кашель, голова будет кружиться, станет невероятно холодно… В конце концов она провалится в тягучее беспамятство и лихорадку, полную тяжких бредовых видений и визгливого смеха Болезни.

Болезнь была с ней столько, сколько Ари себя помнила. Первое время, когда Болезнь была лишь небольшим, чуть больше самой Ари, комочком, она скакала вокруг нее, шипя и пытаясь подступиться, вонзить в нее свои когти, визгливо хихикала и бормотала что-то, Ари ужасно ее боялась. Она не хотела оставаться одна в темной комнате, не хотела засыпать, потому что ей казалось, что, стоит закрыть глаза, Болезнь тут же за нее примется. Ари заливалась горькими рыданиями, заставляя маму оставаться с ней на ночь в комнате. Пока мама была рядом, Болезнь не подходила близко, лишь корчила рожи из темного угла…

А потом случилось что-то очень плохое, что надолго оторвало ее маму от нее.

Папу Ари знала плохо. Она помнила его смутно-размытый силуэт, заглядывающий к ней в комнату, когда она засыпала… Помнила, как он подходил к ее кроватке, целовал ее в щеку и приговаривал: «Спи, Ариш. Спокойной ночи, моя принцесса». Просыпаясь утром, Ари была уверена, что ей это все приснилось.

Позже мама объясняла, что папа много работал – так много, что не всегда возвращался домой даже ночью. Он был летчиком-испытателем дирижаблей.

Всегда все было хорошо. А потом внезапно стало плохо…

Папа разбился.

Ари помнила только, что мама не разговаривала ни с кем, совсем не ела и стала едва ли не страшнее Болезни, которая, пользуясь маминым отсутствием, подбиралась все ближе…

На похороны Ари не пустили. Да она и не хотела. Но мама пошла. И оставила Ари одну.

Тогда-то Болезнь в нее и вцепилась. Ари кричала, плакала, звала на помощь… Но никто так и не пришел.

Болезнь с того дня стала расти. Ари уже не боялась ее. Какой смысл бояться того, что неотвратимо? Болезнь вытягивала из нее жизнь, питалась теми годами, которые Ари могла бы прожить. И с каждым днем Ари все больше бледнела, все больше времени проводила в кровати, дрожа от озноба.

Она умерла бы гораздо раньше, если бы не доктор Варг.

Он, как и другие взрослые, не видел Болезнь. Да и где ему? Все взрослые, которых знала Ари, были ужасно, непростительно слепы. Ну как, часто спрашивала она себя, как можно не видеть этих чудесных лесных фей, тоненьких и прозрачных духов, снующих между деревьями, как можно не замечать тонкие линии ветра, как можно не слышать его смех? Не говоря уж о том, как можно не замечать громадную черную тень за спиной Ари…

Однако настойки доктора Варга помогали. Болезнь визжала и скукоживалась, дымилась, иногда исчезала совсем. На несколько счастливых беззаботных месяцев…

Но даже у Болезни есть иммунитет. И она возвращалась.

Доктор Варг привычно осмотрел Ари. Измерил температуру. Взял каплю крови.

Он ничего не говорил. Даже не выдал привычный леденец. Но в его серых цепких глазах появилось выражение такой обреченности и горечи, что Ари стало страшно. Мама сегодня снова будет плакать.

Они вышли за дверь, слегка прикрыв ее. Ари прислушалась.

- Ей осталось не больше десяти дней.

Тихий, грустный, уверенный голос доктора напугал Ари больше, чем ужимки и похрюкивание Болезни.

Мама судорожно вздохнула.

- Надежды совсем нет, доктор Варг?

- Сочувствую, - Ари не видела доктора, но могла поклясться, что он покачал головой, - вашей дочке может помочь только Чудо.

По дороге домой Болезнь только хохотала и тыкала Ари в спину своим когтем. Мама беззвучно плакала. Ари было больно смотреть на ее молчаливые слезы. Сама она не плакала. Она плохо понимала, что такое смерть. Конечно, боялась этого слова, как и все, но…не понимала.

Какие-то девушки, оккупировавшие скамейку под сенью громадного дуба в парке, громко что-то обсуждали.

- На завтрашнюю ярмарку со всей страны купцы съедутся…

- Будет такой праздник! Столько красок…

- Говорят, даже цирк приедет…

Ари слушала их сбивчивый говор вполуха, стараясь отогнать от себя накатывающую тошноту. Ей становилось хуже. Лекарства доктора Варга теряли силу.

За пару кварталов от дома она отключилась.

Проснулась она только к вечеру. На улице уже стемнело. У изголовья ее кровати горела свеча. Мама сидела рядом, отсчитывая капли из маленькой бутылочки в большую медную ложку. Болезни в комнате почему-то не было.

- Мам, - хрипло позвала Ари. Мама вздрогнула, чуть не пролила капли. Потом дрожащей рукой протянула Ари ложку. Та послушно выпила горькое содержимое. – Мам, доктор дал тебе лекарства?

- Да, Ариш.

В голове прояснилось. Всплыл разговор девушек с площади.

Ярмарка – самое яркое и запоминающееся событие в городе Ортум. Ари была на ярмарке лишь однажды, еще до Болезни. Она запомнила вихрь красок и улыбок, громкая музыка, оглушительный рев жизни… Все, все излучало энергию, жизнь, радость и счастье.

И сейчас, лежа в своей постели, больная, высохшая и несчастная, Ари как никогда сильно хотела вновь оказаться в этом вихре жизни.

- Мама, а это правда, что завтра ярмарка? – спросила она.

Мама грустно улыбнулась.

- Правда.

- А ты когда-нибудь была на ярмарке?

Мама склонила голову. Прядь рыжих, как у дочери, волос, выбившись из толстой длинной косы, заслонила ей глаза. Мама нервным движением откинула ее назад.

- Была. Когда я была маленькой, мой папа часто водил меня на ярмарку. Мы не пропускали на одной ежегодной Весенней Ярмарки.

- Расскажи, как там было.

Мама вздохнула.

- Там было…волшебно, Ариш. Столько музыки, актеров… Там показывали интересные выступления. Говорящие животные. Люди, глотающие огонь. Там был человек-птица, с огромными белыми крыльями и страшным, смертоносным, как у ястреба, клювом. Там было столько всего, что мне за всю жизнь никогда не описать… Это надо видеть самому.

- Мама… Можно, мы с тобой завтра пойдем? Хотя бы на часок, мама…

- Не знаю, Ариш, - с сомнением в голосе протянула мама. – У нас нет денег на покупки. Да нам ничего и не нужно. Доктор сказал…

- Доктор сказал, - торопливо перебила Ари, - что мне осталось не больше десяти дней. Нехорошо пропустить последнюю в моей жизни ярмарку.

Мама судорожно всхлипнула. По ее щекам снова покатились слезы. Ари села на кровати, тонкими, почти прозрачными ручонками потянулась к маме, чтобы обнять.

- Ну, мамулечка, родная, ну пожалуйста!

Мама прижала к себе болезненно худое тельце дочери. «Неужели в ее последние десять дней я посмею сделать ее несчастной?» - с горечью подумала мама и, кое-как совладав с голосом, ответила:

- Хорошо, Ариш. Завтра пойдем на ярмарку.

3.

Утро следующего дня, первого в роковой десятке Ари, выдалось просто чудесным.

Праздничное настроение царило всюду. Солнечный свет по-особенному заливал комнату. Мама нарядилась в кружевной белый сарафан, распустила вьющиеся волосы, закрепив боковые пряди заколками в виде цветов, чтобы не мешались. Глаза ее сияли радостью. Ари, сонно потерев глаза кулачками, улыбнулась маме.

Даже Болезнь сегодня не маячила на горизонте. Видимо, концентрация радости, праздника и счастья оказалась для нее губительна. Временно свободная от ее влияния Ари почувствовала себя гораздо лучше.

- Ну что, котенок? Готова наряжаться? – весело спросила мама.

- Готова! – так же весело заверещала Ари, выпрыгивая из постели.

На завтрак мама напекла пирожков с малиной и ревенем. Ари сидела за столом, уплетала завтрак, пила холодное вкусное молоко из большой кружки и радостно болтала ногами под столом.

Мама достала платье, которое Ари шили на ее седьмой день рождения. Ари так и не надела его ни разу – Болезнь подкосила ее, и она неделю провалялась в бреду и лихорадке. Платье было чудесным – белым, отделанным по подолу и рукавам синим кружевом, по всему платью пестрил рисунок – голубые красивые птички, название которых оставалось для Ари загадкой.

Платье было велико. Не сильно – мама затянула его шнуровкой на спине, однако это было очередное напоминание о Болезни, истощившей Ари до ужасного состояния. Мама и Ари решили не обращать на это внимания, по крайней мере сегодня.

Мама заплела Ари красивую косу, украсив цветочными заколками. Выдала ей пару белоснежных босоножек, легких, как сам ветер.

- Ты моя принцесса, - ласково сказала мама, рассматривая полностью готовую Ари.

Девочка звонко, радостно засмеялась и закружилась по комнате.

Перед выходом Ари послушно приняла все полагающиеся ей микстуры, и они с мамой отправились в путь.

А город цвел! Цветы украшали фасады зданий и вывески. Отовсюду слышалась музыка, счастливый смех, песни и улюлюканья. Все было, как запомнилось Ари: нарастающий, радостный гул жизни, буйство звуков и красок, - все это захватило ее, увлекло с головой в бурлящий водоворот весны.

А сколько тут было людей! Ари казалось, что целой вечности не хватило бы, чтобы сосчитать всех. Девушки, нарядившиеся в самые немыслимые цвета, украсив головы пышными венками, медленно прогуливались, стреляя глазами в сторону таких же разодетых парней и звонко хихикая. Взрослые мужчины со своими семьями были похожи на важных петухов, выведших свой выводок на прогулку. Маленькие детишки-карапузы, разодетые в яркие рубашки и платьица, радовали глаз.

А на главной площади…

В самом центре главной площади раскинулся цирк. В толпе, среди людей, осторожно обходя их и трубя в рог, ходили акробаты на высоченных ходулях, спрятанных под широкими длинными штанами. Их разукрашенные лица застыли в гримасе вечной радости, они выкрикивали шутки, над которыми смеялся народ. Представление циркачей еще не началось.

Ари потянула маму в обход огромного шатра, занимавшего большую часть площади. Перед шатром была установлена большая сцена, на данный момент скрытая бордовыми атласными кулисами. Прижавшись к краям площади, многочисленные лавчонки пестрели разнообразием диковинок. Туда-то и тянула маму Ари.

Сколько тут было всякой всячины! Игрушки ручной работы из дерева, стекла, камня и металла. Украшения из янтаря. Венки из натуральных цветов, магически зачарованных, чтобы надолго сохранить свежесть и красоту. Посуда, расписанная лучшими мастерами со всего мира. Большой, ростом почти с Ари, металлический дракон, покрытый золотой чешуёй и смотревший на мир синими глазами-сапфирами. Фарфоровая кукла, какая Ари могла только присниться, разряженная богаче королевы, равнодушно взирала на толпу карими бархатными глазами из-под длинных черных ресниц.

Была тут и книжная лавка. Изобилие книг, старинных потертых томов, украшенных золотым тиснением и драгоценными камнями… Все они искрились и переливались, своим сиянием соперничая с самим солнцем.

Внимание Ари привлекла книга, небольшая и очень старая, избавленная от лоска и драгоценных камней. Полустершаяся витиеватая надпись гласила: «Сказки нашего мира».

Ари смотрела на книгу, смотрела и понимала, что, будь она даже самой дешевой здесь вещью, они с мамой все равно не смогли бы себе это позволить. От этой мысли ей становилась грустно.

- Нравится книга, дочка? - обратилась к Ари древняя старуха-продавщица книжной лавки. Взглянув на нее, Ари решила, что эта женщина, пожалуй, даже древнее доктора Варга. – Всего одна медная монета. Такую цену установила не я, ибо на мой взгляд эта книга – бесценна!

С этим Ари вынуждена была согласиться. Сказки – это нечто волшебное и чудесное, они вобрали в себя всю мудрость народа, населявшего этот мир. Сказки учат человека жить, любить, ценить то, что по-настоящему дорого и избегать несчастий и бед.

- Простите, - подала голос мама Ари, стараясь перекричать бьющую по ушам барабанную дробь, возвещавшую начало циркового выступления. – Мы не собираемся ничего покупать.

- А я и не собиралась вам ее продавать, - заявила вдруг старуха. – Как твое имя, девочка?

- Ари, - прошептала Ари, не совсем уверенная, что ее услышали.

Но старуха услышала.

- Приношу в дар тебе эту вещь, Ари, - проскрипела она. – И да воспользуешься ты ею с умом.

От удивления и радости Ари чуть не подпрыгнула. Продавщица произнесла традиционные ритуальные слова передачи – значит, вещь была настолько важной и ценной, что иначе было нельзя… И теперь Ари стала единственной законной обладательницей этой бесценной книги.

Старуха подала ей томик с желтыми страницами и потрепанной обложкой. Ари схватила ее и тут же почувствовала приятный, ни с чем не сравнимый запах мудрости и старины. Она прижала книгу к груди своими тоненькими ручонками.

А на арене цирка творилось нечто невообразимое.

Выступали глотатели огня и фокусники, гимнасты и клоуны, певцы и актеры… Толпа то хохотала, то судорожно вздыхала, то плакала, то снова хохотала.

Потом люди на сцене сменились животными.

Сначала был кувыркающийся и танцующий медведь. Потом карликовый дракон. Потом – летающий на веревочке детеныш небесного кита.

А потом…

На сцену выкатили большую клетку, в которой сидел красивый, золотисто-серый волк.

Нет, не волк. Волчонок.

- Дамы и господа! – прогремел над площадью голос дрессировщика. – Позвольте представить вам Лето - говорящего волка!

Толпа замерла в ожидании. Наступила тишина.

- Ну же, Лето. Расскажи нам какую-нибудь легенду.

Волк молчал. Дрессировщик нервничал. Толпа зашушукалась.

- Лето, не молчи.

И волк прервал молчание. Он завыл.

Такого протяжного, тяжелого, печального звука Ари еще не слышала. Все ее праздничное настроение улетучилось. На душе стало горько. Где-то рядом замаячила тень Болезни.

Толпа загудела. Клетку с измученным волчонком поспешно укатили с арены. Снова заиграла музыка.

Мама потянула Ари прочь из толпы. Праздника кругом больше не существовало. Что-то случилось, что-то неосязаемое, невесомое, словно ветер налетел и сдул весь налет счастья и радости, принимаемый за истинный, но оказавшийся фальшивкой.

Они с мамой медленно пробирались сквозь толпу к более пустынным улицам. Шли молча. Да и что можно было сказать друг другу? Ярмарка оказалась отводом глаз. Цирк – жестокое мероприятие, и за всем его лоском и блеском прячется чье-то черное страдание.

Вдруг, проходя по пустынной улице мимо какой-то подворотни, мама и Ари услышали чью-то брань:

- Ах ты, паршивая собака! Чуть не загубил нам весь номер! – За этими злыми словами последовал глухой звук удара.

Ари услышала тихое поскуливание.

- Мама, там кого-то бьют! Надо помочь!

- Ари, детка, я не уверена, что…

Снова брань и удары.

Ари вырвала свою руку из материнской ладони и побежала на звуки.

Когда она вбежала в переулок, бранившийся мужчина уже исчез. Зато побитый, окровавленный волчонок Лето лежал в грязи посреди улицы.

Ари заплакала.

- Мама, давай его возьмем домой!

Ари рыдала и билась в истерике, умоляя маму помочь несчастному полумертвому волчонку. Мама только качала головой. Волчонок едва дышал, глядя на Ари грустными умными янтарными глазами.

- Мамочка, ну пожалуйста! Ему же нужна помощь!

Волчонок попытался подняться. Ари, захлебываясь слезами, пыталась помочь ему. Ее белое нарядное платьице тут же испачкалось в крови. Сквозь пелену слез она смутно видела черный силуэт Болезни, причудливо кривлявшейся и танцевавшей свой уродливый танец смерти.

Мама всхлипнула и подняла волчонка на руки.

Ари, не веря своему счастью, осыпала маму сбивчивыми благодарностями.

4.

На следующий день Ари разбудили легкие, теплые, мокрые прикосновения чьего-то шершавого языка.

Она с трудом вспомнила вчерашний вечер. Ей стало хуже, когда они дошли до дома. Болезнь снова принялась за обед, и главным блюдом была жизнь Ари. Она едва сумела сама раздеться и повалилась на кровать.

Дальше помнила урывками. Мама суетилась вокруг. Свое белое платье, запачканное кровью волчонка, она успела сменить на домашний халат. Волосы небрежно перевязала лентой. Она то подбегала к Ари, трогала ее лоб и пыталась влить в нее очередную порцию горьких капель, то уходила к волчонку и мыла его, обрабатывала кровоточащие порезы, старалась заставить его поесть… Потом Ари провалилась в темноту, в которой не было ничего, кроме белых слепых глаз Болезни и ее мерзкой белозубой ухмылки.

И теперь Ари, открыв глаза, увидела перед собой уже почти довольную и оправившуюся морду волчонка.

- С добрым утром, спасительница, - бодро поздоровался он.

Ари вздрогнула.

Они втроем пили чай на кухне.

Конечно, сложно себе представить, как волк может пить чай. Однако когда ему предложили блюдце с молоком на полу, он яростно ощерился и рыкнул:

- Я вам не кошка драная, чтоб мне на полу накрывали! Я цивилизованный говорящий волк, и я требую уважения к своему интеллекту!

Мама засмеялась и заварила ему чай в глубокой суповой миске, поставила ее на стол, рядом положила пару вкуснейших овсяных лепешек, которые сама испекла сегодня утром. Волчонок с довольным, насколько это можно было определить по волчьей физиономии, видом залез на стул и принялся пить чай.

Некоторое время они молча сидели, потягивая горячий чай и смакуя овсяные лепешки. Ари и волчонок внимательно разглядывали друг друга.

Сейчас, ухоженный, вымытый и почти счастливый, волчонок представлял собой отрадное зрелище. У него был необычный серо-золотой окрас и невероятно умные глаза. Ари показалось даже, что в них скачут озорные огненные искорки.

- Тебя как зовут? – поинтересовался волчонок, прерывая затянувшееся молчание.

- Ари, - сказала Ари, застенчиво улыбаясь.

- Просто Ари? И все?

Мама наблюдала за ними, сложив ладони в замок и прижав к губам. Она едва сдерживала рвущийся наружу смешок.

- И все, - немного подумав, согласилась Ари.

- Что ж, - волчонок вдруг приосанился, гордо вздернул нос и начал декламировать, - разрешите представиться. Лето, рода волчьего, именно волчьего, не из оборотней, прошу обратить особое внимание!.. Очень умный, образованный, интеллигентный, и, раз уж на то пошло, начитанный. Короче, всем волкам волк!

Мама не удержалась и фыркнула. Ари недоверчиво прищурилась:

- Что же ты тогда в цирке-то забыл, интеллигент?

Лето замолк, бросил на нее укоризненный взгляд. Ари стало чуть-чуть совестно за такой нетактичный вопрос. «Обидится, наверное», - подумала она.

Но Лето либо решил не придавать этому значения, либо был просто очень необидчивым волком. Он лишь махнул лапой, так по-человечески и так комично, что Ари хихикнула.

- Я просто жертва обстоятельств, - с важным видом поведал он.

Ари хотела попросить Лето рассказать его историю, однако тут мама поднялась из-за стола и сообщила:

- Ариш, мне пора на работу. Думаю, я могу положиться на умного и ответственного волка, чтобы он присмотрел за тобой в мое отсутствие?

И она лукаво глянула на Лето. Тот гордо выпятил грудь и кивнул.

- Ну и отлично. На всякий случай зайду к соседке и попрошу, чтобы и она одним глазком за тобой приглядела. Ну, все. Идите к себе в комнату.

Ари и Лето одновременно скользнули со стульев и устремились в маленькую каморку Ари.

- Скажи, это я сошел с ума, или у тебя за спиной на самом деле кривляется какая-то черная клякса?

Ари удивленно посмотрела на Лето. Она не ожидала, что он сможет увидеть Болезнь. Ей вообще казалось, что это она, Ари, ненормальная, раз ей мерещится чудовище.

- Это Болезнь, - стараясь говорить тише, пояснила Ари. – Она со мной так давно… Сколько я себя помню.

- Хм… - протянул Лето. – Странно. Похоже на сглаз. Или проклятье. Тебя кто-нибудь проклинал?

- Н-нет… - неуверенно ответила Ари. – Не знаю…

- Странно, - повторил Лето. – Ну да ладно. Чего-нибудь сообразим.

- Лето, а можно вопрос? – Волчонок кивнул, и Ари продолжила: - Почему ты не стал рассказывать легенду в цирке? Ты же знал, что тебя побьют…

Лето неопределенно дернул головой. Ари решила, что этот жест у него обозначает нечто вроде человеческого пожимания плечами.

- Дело принципа, понимаешь? Я ведь личность довольно известная. В определенных кругах. Я со столькими цирками работал! У нас был негласный договор: я идеально отыгрываю номер, а они хорошо со мной обращаются, ну, кормят там, условия для проживания цивилизованные обеспечивают… А тут вот попал к этим… Даже как назвать-то их не знаю. Держат впроголодь. Спать заставляют в клетке на грязной соломе. Разве ж это жизнь? То, что я животное, не означает, что я бесчувственный. А я, ко всем моим прочим достоинствам вроде красоты, еще и разумный. А разве с разумными так обращаются? Вот я и испортил им всю картину. – Лето ехидно оскалился. – Ты даже не представляешь, как мне весело было поначалу! Это потом, когда в ход палки и ноги пошли, уже не так хорошо стало…

Ари было и грустно, и смешно. Этот волчонок, имея не самую лучшую и счастливую жизнь, смотрел на мир совершенно позитивно. «Если бы я не знала, сколько мне осталось, - с горечью подумала Ари, - я бы тоже веселилась…»

- Ты чего приуныла, подруга? – ворвался в ее мысли бодрый голос волчонка.

- Да так… - Ари замялась.

Выложить малознакомому говорящему волку все свои терзания? Ну не абсурд ли?

- Рассказывай давай. Все равно заняться нечем.

И Ари, хоть и хотела промолчать, неожиданно для себя начала говорить.

- Доктор Варг позавчера сообщил, что мне совсем немного осталось. «Не больше десяти дней», - так он сказал. Понимаешь, я…так жить хочу, ужас просто! Да и кто не хочет? Я с мамой быть хочу. Я столько еще в жизни всего не видела! На дирижаблях никогда не каталась. Не кормила небесных китов. На водила хороводы с лесными духами… А тут раз тебе – и ложись, помирай. Разве это справедливо?

Ари всхлипнула.

- Ну, понятие справедливости довольно-таки растяжимое, - серьезно произнес Лето. С него вдруг слетела вся напускная бравада и веселость молодого волка, и на Ари теперь смотрели мудрые глаза старца, постигнувшего эту жизнь. – А у жизни и смерти справедливость и вовсе из ряда вон. Хотя я с тобой согласен. Несправедливо.

- Ну так вот… Понимаешь, Лето, смысл существования моего теряется. Я же за эти десять дней ничего не успею… А как же мамочка? Она-то чем такое заслужила? Это она ради меня крепится, но я слышу, как она плачет по ночам в подушку, думая, что я сплю… Мне так больно за нее и так обидно.

- Да. Мама твоя – золотой человек. Это я тебе как знаток говорю. Однако почему ты считаешь, что у твоего существования нет смысла? Смысл есть абсолютно у всего. Ничто в этом мире не случайно. Например, если бы не ты и не твоя болезнь, ты, возможно, не оказалась бы на той ярмарке вчера и не спасла бы мне жизнь своим безумным героизмом. Кто знает, какую роль нам приготовила Судьба? Наша задача – с блеском эту роль выполнить и не оплошать. Не так ли?

Ари вынуждена была согласиться.

За такими разговорами прошел остаток дня. Пару раз к ним заглядывала соседка, и оба раза Лето тут же замолкал, притворившись бессловесной мягкой игрушкой и забившись под кровать. Соседка, женщина суетливая и вечно куда-то торопящаяся, не обратила на Лето никакого внимания. Она все причитала над болезненной бледностью и худобой Ари, проследила за тем, чтобы девочка приняла все необходимые лекарства, накормила ее, еще немного покудахтала и убежала к себе домой. Через некоторое время мама вернулась с работы, и вечер прошел по своему обыкновенному маршруту, немного разбавленный веселостью и позитивным настроем Лета, который все время шутил и заставлял маму и Ари смеяться.

5.

Следующие четыре дня для Ари прошли в бреду.

Она то тонула во мгле своего больного сознания, то всплывала, и в эти короткие проблески она видела маму, суетящуюся над ней, чувствовала теплую шкуру Лета, прижавшегося к ней сбоку. Иногда она чувствовала мягкие, теплые прикосновения его шершавого языка к своим рукам. Она видела обеспокоенное лицо доктора Варга. Видела мир, из которого собиралась уйти.

Когда темнота снова смыкала над ней свои черные воды, к ней приходили видения и образы. Они мельтешили и скакали, никак не хотели выстраиваться в систему. Ари видела веселых, румяных, здоровых детей, которые раскачивались на веревочных качелях, прикрепленных к широким ветвям векового дуба. Видела, как в небе один за другим проносятся небесные киты – целая стая! Перламутрово-розовые, золотистые, серебристо-серые. Красные лучи заходящих солнц отражались от их блестящих шкур, и это сияние слепило глаза.

Она видела рождение человека. Видела, как этот красный, трепыхающийся, истошно кричащий комок жизни растет и взрослеет, любит и живет, стареет и умирает. Весь этот процесс, занимающий долгие годы, Ари увидела в одно мгновение. «Как мало мы живем!» - подумалось ей.

Она слышала весенние песни драконов. Нет в мире певцов лучше! Их голоса то журчали, как летний ручей, то звенели, как капель в конце зимы, то гремели, как осенние грозы. В их песнях было нечто неосязаемое, неуловимое, прекрасное, о чем никто не говорит, но что все слышат и чувствуют, и имя этому – Жизнь.

Ари видела жизнь, и ей было и сладко, и горько. Сладко – от силы и красоты Жизни, горько – оттого, что она так и не узнает Жизнь по-настоящему. Эта сладкая горечь смешалась с солеными слезами, мелькающие образы превратились в разноцветное пятно, и Ари поняла, что сон закончился…

6.

Она проснулась.

Первое, что она почувствовала, было что-то теплое и пушистое у нее под боком. Она попыталась приподняться, чтобы посмотреть, но сил у нее не хватило даже на такое простое движение. Однако пушистый комок угадал ее желание и поднял голову.

Лето.

Ари слабо улыбнулась.

- Как себя чувствуешь, сестричка?

- Лучше некуда, - едва слышно шепнула Ари.

Лето фыркнул.

- Ну да. Ты прямо пышешь здоровьем.

Ари хотела рассмеяться, но не смогла. Она была рада, несмотря ни на что, рада, что очнулась, рада, что снова увидела Лето, рада, что снова могла дышать и видеть. Пусть и ненадолго.

- Сколько тебе осталось? – вдруг спросил Лето каким-то странным сдавленным голосом.

- Дня четыре, не больше. – Ари задумалась. – Однако мне кажется, что я уйду раньше.

Лето бросил выразительный взгляд на рассевшуюся посреди комнаты, раздувшуюся до неимоверных размеров Болезнь.

- Н-да, раскормила ты ее, - пробормотал он.

Ари только грустно вздохнула.

- Лето, а, Лето? Расскажи мне сказку.

Волчонок помолчал. Потом вздохнул.

- Какую сказку ты хотела бы услышать? – спросил он.

За стеной было слышно, как на кухне шумит вода и как мама со звяканьем ставит посуду в шкаф.

- Не знаю, - шепотом ответила Ари. – Какую-нибудь красивую.

- Ну, слушай…

… Давным-давно, в незапамятные времена, жил-был один мальчик по имени Кит.

Мальчиком он был крайне необычным. Нет, он не обладал неземной красотой или способностями к магии. Он не был отпрыском великого рода. Но была у него одна особенность, выделяющая его среди остальных своих особей.

У него были большие, белые, как у ангела, крылья.

Суеверные односельчане-старожилы считали его уродцем. Сверстники старались держаться от него подальше, считая странным и замкнутым чудаком. Родители и братья с сестрами относились к нему настороженно.

Но ему было плевать.

Он умел летать, а что может быть лучше, чем полет? Его белоснежные крылья трепетали на ветру, он нырял в облака, здоровался с Солнцами и Луной. По ночам он зависал в воздухе, и звезды пели ему свои воздушные, холодные, ярко-колючие песни. Кит был один, но одиночество не мешало ему – оно делало его свободным.

Он любил одиночество. Когда ты одинок, ты никому ничем не обязан. Ты волен жить по собственным правилам. Твоя душа свободна, как ветер, и ты не зависишь ни от кого – что может быть лучше?

Но человек не может быть один. Рано или поздно с ним случается Нечто; оно вихрем врывается в его душу, разнося одиночество в пух и прах, разбавляя его серые краски своей яркостью, своими звуками, своей жизнью.

И с Китом случилось это Нечто, имя которому – Любовь.

Говорят, что любви с первого взгляда не существует. Не верь! С первого взгляда всегда сильнее всего, мучительнее всего, слаще всего. Платоническая влюбленность бескорыстна и чиста. Возможно, лишь она одна и является истинной любовью – ты любишь его глаза, его волосы, его запах в тот мимолетный момент, когда он проходит мимо тебя, задевая плечом…. Ты просто любишь его, потому что он есть. И тебе ничего не надо от него. Только чтобы он был.

И такой любви не надо ни слов, ни совместных ночей, ни разговоров. Они лишние. Такой любви нужен портрет на столе, тихие вздохи и короткие взгляды из-под ресниц.

Но стоит подойти ближе – и эта любовь рассыпается в пыль. Любовь с первого взгляда – не из этого мира, она – нечто мифическое и совершенное, и поэтому, сталкиваясь с Жизнью лицом к лицу, она не выдерживает грубого натиска…

Ту девушку звали Флора. Ее нельзя было назвать красавицей – слишком худенькая, немного угловатая, бледная, со светлыми волосами и фиолетовыми глазами. Она носила светлое платье с выцветшим рисунком из васильков и часто делала себе пышный венок из этих цветов, когда гуляла в лесу.

Она казалась сотканной из воздуха. Кит глядел на нее с облаков и видел перед собой то самое Совершенство, которое может видеть молодой человек в расцвете своих лучших лет.

Когда он случайно ловил звук ее голоса, он трепетал от восторга. «Ах, какой чудесный голос!» - думалось ему.

Когда он смотрел, как она двигается, как перебирает тонкими пальцами голубые головки васильков, он восхищался: «Ах, какая грация!»

Когда ему удавалось заглянуть в ее чудесные глаза, его заполняла нежность: «Ах, какая необыкновенная красота!»

А потом он смог приходить в ее сны.

Там она казалась ему не менее прекрасной. Там он мог говорить с ней – ей казалось, что он – всего лишь ее воображение, а Кит ничем не рисковал, связываясь таким образом с обычным человеком.

Но потом… Потом он ее узнал.

Она не была той воздушной нимфой, какой ему казалась. Васильки она собирала для приворотного зелья. А приворотное зелье ей нужно было лишь для того, чтобы выгодно устроить свое положение в обществе – она собиралась подмешать его какому-то аристократу и заставить того на ней жениться.

Глупо, не правда ли? Глупо, цинично, жестоко…

Сердце Кита было разбито вдребезги. Разочарование в идеале – самое жестокое из возможных разочарований. Пусть оно опустошает душу ненадолго, однако настолько основательно, что может сломать крылья на всю последующую жизнь…

Кит три дня не поднимался в небо. Его перья начали чернеть и опадать. В конце концов его прекрасные крылья превратились в два жалких, ни на что не способных обрубка без перьев.

Первая горечь разочарования прошла, уступив место яростному отчаянию. Без крыльев его одиночество становилось не благом, а оружием против него самого. С крыльями он был выше всех. Без крыльев он был никем.

Мучаясь от чувства опустошенности, Кит решил обратиться за помощью к Верховной Лесной Фее, которая была его наставницей и крестной матерью.

Он пришел к ней измученный, бескрылый, с пустым и безразличным взглядом. Фея, увидев своего крестника, залилась слезами.

- Мне так жаль, мой милый мальчик… - прошептала она.

- Ты уже знаешь? – невесело усмехнулся он.

- Если бы я хоть чем-нибудь могла облегчить твое страдание…

- Я не страдаю от разочарования, - прервал он ее. – Я не страдаю от ненависти или любви. Я страдаю без крыльев и полетов. Я так хочу подняться в небо… Скажи, это возможно?

- Мой милый мальчик… Крылья невозможно вырастить вновь, покалечившись однажды. Но можно переродиться, стать другим существом, отказаться от своего прошлого и принять новое будущее. Жизнь не может позволить тебе стать тем же слабым крылатым мальчиком, но она преподала тебе урок, который сделает тебя сильным. Ты был крылатым мальчиком по имени Кит. Теперь ты бескрыл, но ты можешь стать королем небесных владений. Хочешь ли ты стать Небесным Китом, мальчик мой?

- Да, - без раздумий ответил Кит.

И стал прародителем могучего и великолепного рода Королей Неба – рода Небесных Китов.

- Грустная какая-то сказка, - сонно проворчала Ари.

- А это и не сказка, - тихо ответил Лето. – Это жизнь, сестричка, а жизнь очень часто ломает крылья. Это, можно сказать, ее любимое занятие.

7.

- Почему жизнь так прекрасна и так ужасно жестока одновременно? – спросила Ари день спустя.

Восьмой день в своей десятке она опять провалялась в лихорадке. Жизненных сил у нее оставалось все меньше и меньше, день за днем она таяла, как осколок льда на палящем солнце, и чувствовала горькую обиду из-за того, что совершенно ничего не могла сделать.

- Что поделаешь, сестричка. Жизнь… Она такая. Не ты первая, не ты последняя.

Лето все время был рядом. Либо спал у нее под боком, либо рассказывал ей что-то, когда она на короткие мгновения просыпалась от очередного бредового сна. Может, Ари так и не познала эту жизнь, однако в свои последние дни она совершенно неожиданно обрела верного друга.

Вечером девятого дня Лето приволок книгу сказок. Ту самую, что старуха подарила Ари на ярмарке.

- Смотри, что я тут нашел, - возбужденно начал он. – Это же не книга, а сокровище какое-то!

Он забрался на кровать к Ари с книгой в зубах, привычно устроился у девочки под боком и открыл книгу, ловко орудуя когтями и черным влажным носом.

- Тут есть такие легенды, которые можно принимать за руководство к действию. Например, как заставить лешего перестать шалить на полях, или как дракона приручить, или как оборотню помочь пережить полнолуние… Тут и наш случай есть. Вот, смотри.

Ари взяла книгу в руки и вчиталась в название легенды. «Сделка со смертью».

- Короче, легенда длинная, я тебе ее сейчас быстренько перескажу, - затараторил Лето. – Я ее прочитал, пока ты спала. В общем, с виду вроде как произошла обычная ситуация – дракон, из перевертышей, украл какую-то дамочку – то ли принцессу, то ли княжну, я толком не понял. Вроде все должно было быть по традиции – дракон требует выкуп, приезжает принц, забирает принцессу, делает вид, что победил дракона… Или сначала делает вид, а потом принцессу забирает? В общем, не суть важно. Так вот. В этой легенде все пошло шиворот-навыворот. Дракон по уши влюбился в принцессу, то бишь княжну, и она ответила ему взаимностью. Но ведь у драконов-перевертышей связи с людьми запрещены! Его родичи об этом прознали, ну, и решили непослушного дракошу приструнить. Сначала просто пригрозили – мол, отпусти принцессу-княжну, не то хуже будет. Он уперся – мол, люблю – не могу. Родичи-то подумали-подумали, как от позора избавиться, и решили, что пустить в расход принцессу будет проще. Дескать, своего дракошу родного убивать негоже, а принцесса что – принцессы часто умирают, когда на содержании у драконов живут… Решили порчу на нее наслать – мол, обезобразит ее болезнь, может, и дракоша тогда отстанет. Но не тут-то было. Дракоша чахнуть стал вместе с принцессой, только не от болезни, а от любви своей великой. И вот, когда принцесса его уже на смертном одре лежала, не выдержал дракоша и взмолился: «Боже, если есть ты на свете, поменяй меня с нею местами! Позволь мне ее болезнь на себя взять! Пусть смерть меня вместо нее заберет!» Молитва его была услышана. Болезнь оставила принцессу и забрала дракона. Родичи потом побушевали, локти покусали, да вернули несчастную, убитую горем принцессу ее королевской – или княжеской? – семейке. Здраво рассудили, что не девчонка виновата, а они сами. Таким образом, дракон заключил сделку со смертью, приняв на себя участь своей возлюбленной принцессы.

Ари долго молчала и просто глядела на волчонка бесстрастным, ничего не выражающим взглядом.

Лето, сначала гордящийся своей находкой, но сникший по мере молчания Ари, нервно спросил:

- Ну, что скажешь?

- А что ты хочешь услышать? – бесцветным голосом произнесла Ари.

- Ну, благодарность, например. В конце концов, я нашел выход… Тебе бы еще денька три протянуть…

- Нет у меня трех дней! – задыхаясь, вскрикнула Ари. – Завтра – десятый! Я не переживу завтра!

Лето сконфуженно замолк. Потом тихо продолжил:

- Мы могли бы что-нибудь придумать. Сделка со смертью – она возможна, реальна, нужно только немного времени, совсем чуть-чуть…

- В любом случае уже поздно, - прервала его Ари уставшим голосом. – Прости, Лето. Спокойной ночи.

Волк долго молчал, а потом тихо произнес:

- Спокойной ночи…

Но Ари уже провалилась в болезненный, возможно, последний в ее жизни сон.

То, что она на следующий день вообще открыла глаза, казалось ей невероятным чудом.

Болезнь коварно хихикала и росла. Ари казалось, что эта черная махина вот-вот лопнет от осознания своего торжества. Ей было горько, больно и противно, она чувствовала, как высыхает, делается все меньше и меньше с каждой секундой…

Мама все утро не отходила от ее кровати. Она честно старалась не плакать, но Ари знала, что, когда мама выходит из комнаты за лекарствами или за стаканом воды, она потихоньку вздрагивает от рыданий, спешно утирает слезы передником и, бодрясь изо всех сил, возвращается к Ари.

Лето куда-то пропал на все утро и первую половину дня. Ари спросила у мамы о нем – ей так хотелось обнять его, прижаться щекой к его теплой пушистой шкуре, ощутить мокрое прикосновение его шершавого языка к ее тонким рукам…

Лето объявился, когда солнца начали клониться к горизонту и наливаться вечерней краснотой. Он ворвался в комнату, резко остановился, внимательно осмотрев присутствующих – маму, Ари и черную белоглазую Болезнь. Потом объявил:

- Ари, сестричка, нам срочно нужно поговорить.

Мама всхлипнула и вышла из комнаты, сказав, что отправит голубя к доктору Варгу.

- Ари, скажи, чем я хуже того дракона?

Ари не сразу поняла, к чему он клонит. Она обняла его за шею, наслаждаясь прикосновением к его пушистой мягкой шерсти, пахнущей летом.

- Сегодня последний день весны, правда, Лето? Как жаль, что я не встречу завтрашний день. После смерти мы с тобой снова встретимся, и ты мне все-все расскажешь, правда? Так что я ничего не пропущу. Умирать не так страшно, как кажется.

- Ты не ответила на мой вопрос. – Лето мягко вывернулся из ее слабых объятий и требовательно уставился на нее своими умными янтарными глазами.

- Я не понимаю, к чему ты клонишь, - призналась Ари, блаженно улыбаясь. Сейчас, чувствуя холодное дыхание смерти на своей щеке, ей вдруг перестало быть страшно. Она ощущала странную легкость во всем теле… И такое счастье, такую свободу!..

- Помнишь вчерашнюю сказку? Я буду твоим драконом, Ари.

Блаженство исчезло. Смерть отступила. У Ари похолодело сердце.

- Нет, Лето… Не вздумай…

- Почему это нет? – Лето с напускной беспечностью склонил голову набок. - Моя жизнь, если быть честным, была совершенно никчемной. И зачем мне был дан разум? Я не человек, я заперт в волчьей шкуре, и это сводит на нет все мои усилия подняться на один уровень с людьми. Мне нет места в вашем мире. Мне нет места в своем мире. Я своего рода изгой, совершенно бесполезное, никому не нужное создание.

- Ты… Ты мне… Нужен… - едва слышно прошептала Ари, задыхаясь от слез и Болезни, которая ее почти убила.

Лето ее будто не услышал.

- Мое существование не имеет смысла и заранее обречено на страдания и несчастия. Но ты, ты… Ты – Человек, понимаешь? Тебе открыт весь мир! Вся Вселенная у твоих ног! Ты способна на великие свершения. Я вижу это в тебе. Каждая жизнь имеет свою ценность. И если сравнивать две жизни – твою и мою, то твоя, безусловно, выигрывает с большим отрывом.

Лето немного помолчал. Ари было трудно дышать из-за душивших ее рыданий. Ей так сильно хотелось закричать на Лето, заставить его отказаться от своих слов, переубедить его… Рассказать, как он стал дорог ей за ее последние десять дней, этот маленький, но такой мудрый золотисто-серый волчонок… Но она лишь глотала воздух и не могла произнести ни звука, как это бывает лишь в самых страшных снах.

- В бессмертии нет смысла, да, - продолжил Лето, когда затянувшееся молчание стало невыносимым. – Но я не в силах даровать тебе бессмертие. Да и никто не в силах. Даже если бы я мог, то не стал бы. Жизнь – это…жизнь, она наполнена чудесами. Само ее существование уже есть магия, величайшее волшебство в мире. Я верю в чудеса. И я верю, что можно обменять одну жизнь на другую. Заключить сделку со смертью. Разве вы, люди, не делаете так постоянно? Устраиваете войны ради высших и благих целей, умираете, чтобы кто-то в будущем жил и дышал, чтобы был счастлив? Это ведь и есть тот самый обмен, та самая жертва, о которой слагают легенды и поют песни. Это сделка со смертью.

Я тоже хочу заключить такую сделку. Возможно, это хоть как-то приблизит меня к вам, людям… Ты спасла меня, а теперь я отдам должок. В конце концов, что такое моя жизнь в сравнении с твоей? Мы - братья ваши меньшие, и созданы лишь для службы вам, людям. Это моя судьба, мое предназначение, мое желание. Ты должна жить, а жизнь можно выкупить только смертью.

- Лето… - по щекам Ари катились обжигающе-горячие, горько-соленые слезы.

- Люби эту жизнь, Ариш. Ведь она прекрасна, чудесна, необыкновенна! Люби эту жизнь так же сильно, как я люблю тебя, ведь моя жертва – это дар моей любви к тебе, Хозяйке. Помни обо мне и люби жизнь. Прощай, Ари.

Девочка сотрясалась в беззвучных рыданиях. Лето лизнул ее в щеку, отошел в самый темный угол. Болезнь, словно почуяв что-то неладное, забеспокоилась, заворчала. Лето смотрел на нее, просто стоял и смотрел, и… Болезнь начала верещать, раздуваться, в ее непроглядной черноте появились прорехи, сквозь которые рвалась наружу выпитая ею жизнь Ари. В конце концов она, съежившись до размеров котенка, дико визжа и подпрыгивая на ходу, подбежала к волчонку и вцепилась в него… Лето улегся в своем углу, последний раз посмотрел на свою хозяйку, закрыл свои умные янтарные глаза и затих.

На следующее утро Ари встретила солнечное утро своего одиннадцатого дня – и первого дня лета.