Месть Клеопатры

I. Измена

Она потеряла любовь, дружбу, опору, смысл жизни, веру, всё. Бедная Лиза стояла перед большим квадратным, немного пыльным зеркалом в прихожей, наблюдая, как собственное лицо теряет форму, съезжает набок, как кривая маска, огромные глаза наполняются слезами, подбородок подёргивается, нижняя губа собирает солёные слёзы. Душевное страдание, казалось, достигло своего апогея: душа исходила кровавыми слезами, её трепещущее сердце было перевито колючей проволокой, острые шипы протыкали его насквозь, и эта боль обильно протекала густыми красными каплями вниз. Лиза находилась в сплошной стене плача и не понимала, не осознавала, как выйти из этого тяжёлого состояния. Боль парализовала всё тело, руки вцепились в шею воображаемого врага, мышцы лица сковала судорога то ли плача, то ли смеха, в солнечном сплетении огромная змея, пытающаяся заглотить свой хвост, вертелась по кругу. Хотелось, как когда-то в школе, взять сухую тряпочку, припыленную пачкающим руки мелом, намочить её и вытереть это несчастное изображение, эту теряющую стержень и основу знакомую женщину.

Да, возможно, этой опоры и не было изначально, вполне вероятно, ей хотелось, чтобы так было. Безоговорочно принятая установка следования стандартам: дружба с сестрой, вечная взаимная сестринская нежность, взаимопонимание и поддержка в любой ситуации, в каждый трудный момент – мы одно, мы вместе навсегда, не так уж сложно, главное в это верить. И Лиза несла этот флаг по жизни, свято веря и наивно делясь со всеми своей радостью. «Какая я счастливая! У меня прекрасная сестра, Верка – моя лучшая подруга, она меня никогда не предаст, а я её. Кто ещё выслушает моё нытьё, сомнения и страхи, кто искренне поздравит с заслуженными успехами, кто раскинет расклад карт, кто возьмёт мою сторону в спорах.» Она прощала своей сестре долги, невыполненные обещания, мелкую ложь, недомолвки. Это было неважно.

А Миша? Самый лучший, прекрасный Мишка, вечная её любовь на всю жизнь, однокурсник, не сравнимый ни с каким другим мужчиной, нежный, деликатный, смелый, весёлый, талантливый, верный…До сегодняшнего дня, верный.

Они ушли вместе, неловко натягивая куртки, толкаясь локтями в узкой прихожей и криво ухмыляясь, стараясь не смотреть на трагически молчащую Лизу, вцепившуюся помертвевшими руками в сумочку, оставив ей не заправленную кровать, с разбросанными влажными полотенцами, с подушками, аккуратной стопкой сложенными на полу в углу спальни, с запахом их разгорячённых тел, с какими-то подсыхающими бутербродами на комоде и бутылкой шампанского.

Её внутренний мир, такой красивый, глянцевый, цветной, надёжный разбился вдребезги, рассыпался на пазлы из эпизодов, взглядов, слов, действий, и лежал у её ног, как лопнувший воздушный шарик, наполненный конфетти. Привычные персонажи начали таять, их очертания теряли окраску, насыщенность, объёмы. Лизе хотелось уцепиться хоть за кого-нибудь, проверенного и родного человека, в которого она верила всей душой, но не могла. Все её знакомые и родные, как костяшки домино падали, увлекая друг друга, за их масками она видела другие, чужие лица, насмешливые или обиженные.

-А кто я? А кто они? Я их, как мне казалось, знала многие годы как свои пять пальцев?

Лизе вдруг нестерпимо захотелось обнять сестру, поцеловать в губы неверного мужа, такими какими они были в её картине мира до 14 часов 22 февраля, когда она без предупреждения слишком рано вернулась домой, но перед глазами стояла сцена из слившихся в одно двух голых тел, их страстный поцелуй и громкие стоны наслаждения. Она даже не сразу поняла, что происходит. Эта картинка была невозможна до этого дня, как её стереть из памяти?
Месть, месть, месть! Застучало молотком в голове:

-Я им отомщу. Как они могли!

Красной помадой, что её сестра Вера оставила на полочке для стационарного телефона, Лиза написала на зеркале большими кривыми буквами. Месть! Да будьте вы прокляты!

II. Новый знакомый

Все дальнейшие действия она совершала в состоянии анабиоза, как будто не она, а какой-то посторонний персонаж, внешне похожий на неё, творил те поступки, а её душа лишь молчаливо и грустно наблюдала банальное и совершенно безумное в своей пошлости продолжение истории. Лиза зарегистрировалась на первом попавшемся сайте знакомств под псевдонимом «Клеопатра», поместив там свою самую откровенную фотографию, сделанную лет пять назад в Анталии на пляже, и буквально за полчаса списалась о встрече с таким же первым попавшимся незнакомым мужчиной. Так и сказала ему: «Мне необходимо срочно изменить мужу». Горючие слёзы текли из глаз рекой на клавиши ноутбука. Она даже не видела его фотографию, ни возраст, ни семейное положение её не интересовали, всё равно, не важно, она так жаждала отомстить предателям, в тот же день, незамедлительно, получить, как она надеялась, облегчение. Но к себе домой, в эту опошленную грязную постель ей не хотелось приглашать новоиспечённого знакомого, она предложила встретиться на нейтральной территории.

Мужчина, представившийся Александром, на десяток лет старше её, также несвободный, перезвонил через 10 минут и предложил встретиться на съёмной квартире недалеко от её дома. Он будет ждать её на стоянке ближайшего к её дому супермаркета через час. Лиза пошла в душ, продолжая плакать, слёзы сливались с потоком воды и стекали под ноги. Она надела своё лучшее сексуальное бельё чёрного цвета с красными ажурными вставками, нарядное коктейльное платье, сапожки на шпильке. Рассматривая своё немного опухшее лицо сквозь написанные помадой слова, она наносила искусный макияж, дорисовывая тонкие стрелки на веках в стиле Клеопатры, губы – ярко-красные призывные. Лиза в образе египетской царицы мрачно и хищно улыбнулась себе, подмигнула чёрным глазом и пошла мстить.

Высокий светловолосый мужчина средней полноты, в красной куртке, по цвету, совпадающему с её помадой, с лицом отставного офицера на пенсии, вполне приличный, стоял у входа в торговый центр. Он улыбался одними губами, глаза холодного металлического оттенка продолжали её изучать. Очевидно, оставшись довольным внешним видом Лизы после беглого сканирования, галантно приобняв её за плечи, Александр предложил купить шампанское и закуску, и мягко подталкивая её к винно-водочному отделу, бегло начал рассказывать программу их встречи. Внутренняя Лиза пыталась сказать, что она не пьёт и от советского шампанского у неё изжога, а разукрашенная, горящая местью Клеопатра, лишь приподняла бровь и наманикюренным пальчиком указала на самое дорогое. Александр даже не сопротивлялся, схватил бутылку с позолоченной этикеткой, спросил о других её возможных предпочтениях. Лиза показала 2 пальца. От охватившего её страха и жалости к самой себе из-за неизбежного следования принятому решения, ей казалось, что не сможет заниматься сексом с незнакомым мужчиной в трезвом состоянии, поэтому придётся напиться.

Особенно не размышляя об адекватности Лизы, её спутник складывал в продуктовую корзинку всё, что её заинтересовало: шоколадный зефир, халвичные конфеты, клубнику, мандарины, огурцы, пельмени и вишнёвый сок. Лишь когда красавица задумчиво уставилась на ополаскиватель для белья, он сказал, что хватит. На кассе, под настойчивым и заинтригованным взглядом знакомой кассирши, Лиза натянула солнцезащитные очки и почти не разговаривала с Александром, но на его тихий вопрос какие презервативы она предпочитает в это время суток, она вдруг гордо подняла и голову и заявила: клубничные. Всё происходящее вокруг неё казалось какой-то банальной, не настоящей жизнью, а комедией или трагикомедией, где она снимается в роли женщины лёгкого поведения, рядом с ней статист, ему заплатили за эту роль, скоро все разойдутся по домам, к своим любимым и близким.

Но нет, это трезвая и жестокая реальность, снова перед глазами Лизы появилась картинка с двумя телами на своей кровати: рука сестры тискает за ягодицы Лизиного мужа, её волосы на его плечах. Неужели она когда-нибудь забудет этот эпизод? Это невозможно… Гневные слёзы скопились в глазах, но не перелились через край, а остались ядовитой влагой на водонепроницаемых ресничках Клеопатры. В машине – старой французской иномарке – на заднем сидении валялись грязные охотничьи куртки, садовые инструменты, верёвки и множество газет, обивка переднего пассажирского сиденья была покрыта изношенным одеялом и больше походила на подстилку для собак. Пахло чем-то тошнотворно-сладким. Проскользнула лихая мысль, навеянная сериалами: «А вдруг это маньяк? Убьёт, расчленит и закопает в лесу…» Александр извинился за бардак, сказал, что это его дачная машина, а на Порше сын укатил на переговоры.

- Всё равно, может, так будет лучше…- совсем уныло запела шарманка жалости к себе в душе Лизы.

- Что лучше? – переспросил её спутник.

Оказывается, она уже размышляет вслух. - Если ты меня убьёшь. – слабо ответила раненная в сердце Лиза, незаметно переходя на ты с новым знакомым, – и закопаешь в лесу.

-Так, наверное, нам лучше к психологу, а не сексом заниматься, - строго сказал Александр, встревоженно заглядывая в её глаза. «Не хватало только с психической встречаться, а вдруг таблеток напьётся или повесится, а я потом крайний буду. Нет, надо её тут оставить, пока не отъехали от её магазина, пусть сама со своими проблемами разбирается.»

-Да, ладно, я шучу, - спохватилась жаждущая мести Клеопатра и улыбнулась своей самой обворожительной голливудской улыбкой, - видишь ли, включился ассоциативный ряд: лопата, охотничья куртка, старые газеты. Я недавно такой детектив читала, как один следователь знакомился на сайтах знакомств с женщинами, а потом их убивал на съёмных квартирах, расчленял и скрывал останки в лесу. А потом сам же расследовал эти дела и очень ловко прятал концы в воду. Не обращай внимания.

Александр расхохотался во всё горло, как ребёнок. Этот задорный смех его омолодил. Ну и артистка! Ему начинала нравиться эта Клеопатра. Очевидно, это не было её настоящим именем, скорее всего её звали Таней или Наташей, но этот псевдоним её очень подходил: яркая ухоженная брюнетка с вызывающим макияжем и готическим юмором. Скорее всего сущая бестия в постели. Он положил ей руку на колено, она расслабленно улыбнулась. Всё будет прекрасно.

III. Месть

Съёмная квартира располагалась на третьем этаже запущенной хрущёвки в заводском районе. В подъезде с зелёными обшарпанными стенами, старыми кривыми перилами с памятными надписями, сделанными перочинным ножиком, видимо, ещё в постперестроечный период, которые гласили «Петька валютчик г…», «Динка + Димка тили тили», ну и прочая «здесь был Вася», шумно играли мальчишки. Они с любопытством разглядывали ярко одетую парочку, которая с трудом открывала незнакомую квартиру на сутки. За типовой чёрной металлической дверью оказалась неожиданно очень симпатичная однокомнатная студия с барной стойкой на кухне, с огромной кроватью из массивного дерева, которая занимала почти всё пространство комнаты, на окнах висели точно такие же шторы, как у её мамы – светло-сиреневые с цветами лаванды. Именно эти шторы помогли Лизе немного успокоиться, зацепиться глазом за знакомую деталь и не паниковать в незнакомом месте с мужчиной, с которым она познакомилась не более часа назад.

Не закомплексованный Александр выставлял на стол купленную им провизию, положил шампанское в холодильник, а пельмени в морозильную камеру, как у себя дома, по-солдатски быстро расстелил постель, и пошёл в душ, напевая какую-то патриотическую песню. Он работал в органах правопорядка, но не следователем. Лиза, скромно присев на уголок табуретки, разламывая на кусочки шоколадный зефир, пачкая шоколадом пальцы, мелко тряслась от страха. Так страшно ей ещё никогда не было: ни у зубного врача, когда полная тётя-хирург, придавив её мощным пудовым бюстом, колола в рот обезболивающие уколы и, затем, различными пыточными инструментами вырывала ей зуб мудрости; ни в столичном роддоме, когда она легко и весело за полчаса родила дочку Аришку; ни на экзаменах по вождению под крики зубастого, как акула, инструктора. Ни даже в их первый раз с Мишей, её единственным мужчиной на всю жизнь, её любовью. Который её так сегодня мерзко предал с любимой сестрой. И как долго длятся их отношения? Возможно, они начали встречаться сразу после свадьбы, или когда она была беременной с её постоянными токсикозами, или когда лежала в больницах. Кто мне скажет правду? А вдруг другие родственники или друзья в курсе их любовной связи? И чем она лучше меня?

Эти мысли, как пыточные инструменты зубодёра терзали её сердце и душу. В какой-то момент, Лизе захотелось сбежать из этой чужой посуточной квартиры, она уже начала приподниматься, чтобы схватить пальто и сапоги и «сделать ноги», но в этот же миг совершенно голый Александр вышел из душа, и приблизился к ней. Лиза прикрыла глаза, чтобы не смотреть на его интимные органы, а Клеопатра театрально закричала: «Хочу шампанское!»

Они стояли за барной стойкой и молчали. Голый Александр и Клеопатра, одетая в коктейльное платье. Они не знали о чём можно говорить в такой ситуации. После двух бокалов и нескольких ягод клубники, так нежно пахнущих летом в февральский день, ей стало немного легче. Месть – это блюдо, которое подают холодным, утверждали не то итальянцы, не то французы, и были правы. Она отомстит им обоим. Хищная тигрица зажжёт в постели, царица Египта задушит змею, заползшую в её постель, она будет отомщена. Изменщики будут посрамлены. Взяв с собой под руку начатую бутылку шампанского, Клеопатра направилась в душ, призывно улыбнувшись Алексу. Весёлые пузырьки постепенно наполняли её кровь и тело лёгкостью, ананасовый гель смывал жалеющие себя размышления, дерзкие фантазии вились вокруг неё как шлейф фаты, ей скорее хотелось уже отдаться Цезарю…

За окном темнело, февральские сумерки приклеились к голым чёрным деревьям. Алекс курил в постели. Он устал быть то Цезарем, то Антонием, то Мишей. Надо было эту алкоголичку Клеопатру с диссоциативным расстройством личности оставить на паркинге перед торговым центром. Только деньги потратил зря и какую версию про царапины на спине теперь жене рассказывать. Его возраст приближался к полтиннику, и он ей изменял раз-два в месяц, скорее из чувства страха перед приближающейся старостью, чем желания близости с другой, подтверждая себе, что он ещё может быть интересен более молодым женщинам, из любви к приключениям, но сегодняшняя знакомая побила все рекорды безумия и неадекватного поведения.

Лиза, отвернувшись к стене, тихонько плакала, наблюдая, как потемневшие от туши, слёзы проникают в простыни. Ей так хотелось прижаться к родному плечу, почувствовать родной Мишкин запах, но это всё в прошлом, это невозможно, после всего того, что произошло сегодня. Блюдо из мести имело горький оттенок с алкогольной начинкой. Лиза им отомстила. Да, но это не сделало её более счастливой, наоборот, она стала чувствовать себя ещё более несчастной, аморальной и дешёвой актриской, перепившей шампанского и вообразившей себя царицей ночи. Клеопатра умерла под тихие всхлипывания и сожаления Лизы. Одинокий вечер укутывал её, рядом лежал незнакомый мужчина.

IV. Бонусный финал

- Нам пора уходить, - сказал незнакомец, протягивая незнакомке коктейльное платье. 

- Кстати, как тебя зовут? Ты же не Клеопатра на самом деле? Или, то, что между нами было – не повод для знакомства?

- Не знаю, - честно ответила молодая женщина, детским движением кулачка вытирая припухшие глаза. – Меня укусила змея, я умерла, а теперь я снова родилась. Прошлого нет. Назови меня как-нибудь.

- Хорошо, давай назовём тебя Верой, как мою тётю.

«Новая Вера» грустно улыбнулась, и накинув платье, пошла смывать макияж в ванную комнату. Из овального зеркала на неё смотрела молодая красивая женщина, пережившая невероятно болезненную гамму чувств за предельно короткий промежуток времени. Боль ушла неведомо куда, внутри было пусто. Прошлого нет, есть только момент сейчас. А о том, что будет завтра, она подумает завтра.