Эскулап
Рука с непривычки ныла. Не каждый день выдается шанс от души съездить кому-то по лицу, даже если очень хочется, субординация, дисциплина, что в космосе гораздо строже даже военной, и, чёрт их побери, простые социальные рамки, не раз уберегали прежде нахальную морду Андрея от знакомства с кулаком. Не раз Илья сдерживал себя от необдуманных действий, всё же он старше, и по возрасту, и по статусу, но сейчас терять нечего.
Шлюз сзади захлопнулся, гофрированная труба стыковочного троса отпустила маленький кораблик и втянулась в туловище станции. Ничто больше не связывало экипаж с Римом, мосты сожжены, а впереди невообразимо долгие месяцы полёта.
***
Двадцать второе декабря четыре тысячи пятого года.
Андрей меня подбешивает, этот сопляк будто вообще не проходил никакую стажировку или хотя бы тренировку в поле. Если я уйду в увольнение, вернусь на погост. Весь Рим попросту вымрет, займи Андрей место санинспектора. Да его и бортврачом назначили по ошибке! Забывает закреплять аптечки после инвентаризации, а ящики с драгоценными ампулами разве что только не пинает.
Не раз я напоминал ему, что разбейся хоть одна, эпидемия вспыхнет из ниоткуда, и мы не сможем её остановить. Да, современная медицина способна излечить почти все известные и неизвестные ещё штаммы, но ресурсы Рима ограничены! У нас нет и быть не может запасных лекарств, тем более нового поколения, а вирусы мутируют постоянно.
Чёртова радиация!
И зачем я попёрся в такую даль? Сидел бы сейчас на центральной станции, скажем, в Андромеде, и в ус бы не дул, знай, заполняй бумажки и смотри в микроскоп, наслаждайся тем, как причудливо вирусы приспосабливаются. А я тут, борюсь с ними лицом к лицу.
Чего боялись люди, выходя в космос тысячи лет назад? Внеземных цивилизаций? Знали ли они, как жестоко над ними пошутит природа? И что единственной враждебной формой жизни на многие световые километры вокруг окажутся микроскопические неклеточные организмы? Наши неизменные спутники и убийцы.
Пока мы думали, как защититься от радиации, для вирусов она оказалась благословением. Быстро приспосабливаясь, они преследовали нас по пятам. Сколько таких же небольших станций вымерло в борьбе с ними...
И чему нынче учат молодежь? Неужели у Андрея нет совершенно никакого страха? Глупый мальчишка.
****
Множество трубок и кабелей обвивали стены узкого коридора. Илья, привычный к низкой искусственной гравитации, прыжками пробирался в общую кают-компанию. Спросонья есть хотелось невероятно. Помимо сытного завтрака Илья чаял увидеть свою боевую подругу Елену. Статную женщину, высокую, выше прочих, так что для выхода в открытый космос ей приходится надевать нестандартный скафандр, сделанный по индивидуальным меркам. Но какая же она красивая! Глаз не оторвать. Не будь Илья женат, обязательно бы предложил Елене и руку, и сердце. Он так и хотел, когда только встретил её впервые в космолётном училище, но испугался быть отвергнутым. Годы прошли, юношеская любовь забылась, а судьба столкнула их снова на этой маленькой станции.
И вот Елена сидит в одном из кресел. Пристегнутая, чтобы не упасть от случайного толчка прямо посреди трапезы. Тёмные курчавые волосы собраны в строгий пучок, но всё равно норовят выбраться, словно протестуя против такого обращения.
— Утро доброе!
Поздоровалась она с Ильёй, когда тот взял свою порцию и сел рядом.
— Оставить архаизмы, какое же утро может быть на станции? Тут светло двадцать четыре часа в стуки!
— Ясно какое — доброе! Какое же еще? — женщина улыбнулась, и вокруг её глаз тут же собрались очаровательные морщинки. Те, что бывают от смешливости.
Оба они — дети космоса, и на станции Рим с самых первых её дней. Вращаясь вокруг малознакомой и далекой от родного дома звезды приятно иметь рядом кого-то, с кем ты делил тяготы и радости обучения.
— Мои скоро в гости прилетят, — похвастался Илья.
— Неужели разрешили?
— Рим уже достаточно большой, так что разрешили, но на день только.
— Лететь будут туда-обратно больше полугода, чтобы повидаться день всего? И на прицепе стоять заставишь?
— А как же? У нас теперь пит-стоп недалеко.
Пит-стопы в космосе — вещь нужная, особенно для таких дальних полетов. Полностью автоматические станции. В основном представляют собой склад топлива и воды. На всякий случай. И то и другое, конечно, обычно синтезируется прямо на борту, но разное случается, так что капитаны предпочитают перестраховываться, забивая отсеки под завязку. Это только взлетать тяжело, каждый грамм на счету, а в невесомости уже можно любой груз брать, не жалко.
Когда пит-стоп появляется неподалёку — жди гостей, значит, за сектор взялись всерьёз и катера разведки на подходе, и почта ходить будет чаще. Но вот только каждый раз придётся держать новоприбывших в карантине. Хоть во время стоянки на автоматическом складе контакт пассажиров одного корабля с пассажирами другого исключен, но по правилам нужно до четырнадцати дней, чтобы болезнь, находящаяся в инкубационном периоде, проявила себя, не попав на станцию.
— От пит-стопа лететь дней семь, значит еще семь будут стоять в карантине? Ну хоть наобщаетесь через мониторы. А лет через пять остроим Рим, и капитан поселит твою жену и дочку в соседней каюте.
Постаралась Елена приободрить своего товарища. Впрочем, в утешениях нужды не было, Илья давно уже привык к разлуке, работа всегда была для него важней семьи. Работа, а не семья, дарила ему чувство нужности. Санинспектор — важная и почитаемая должность.
Браслет на запястье Ильи едва слышно пиликнул, сообщая, что сегодня заступить на вахту придется пораньше. Он попрощался с подругой, та покивала в ответ головой, не отрываясь от термокружки.
Вновь коридор, с мелькающими мимо каютами и мостиком в конце.
На мостике творилось безобразие: абсолютно позабывший о субординации Андрей спорил с капитаном. Худой, будто только вчера окончивший академию, юноша что-то громко говорил, с присущей ему страстью и истеричностью, и размахивал руками у самого капитанского лица, то и дело показывая в сторону радиста:
— Ничего страшного не случится, если мы передадим им лекарства. Дезинфекция стыковочного отсека не даст вирусам попасть на борт.
— Это решать санинспектору, если он согласен со всеми сопутствующими рисками, то…
Капитан стоял спокойно, глядя сверху-вниз, будто стоило ему лишь на секунду опустить плечи, груз ответственности за чужие жизни тут же придавил бы его, сломав спину.
— Доложить причину вызова! — обозначил Илья своё присутствие.
— Десять минут назад мы приняли сигнал СОС от проходящего мимо разведкатера. Один из пилотов болен, предположительно пневмония. Запрашивают разрешение на стыковку и передачу противовирусного препарата сто тринадцатого поколения, — отрапортовал Андрей, нетерпеливо сбиваясь и проглатывая окончания.
— А что с лекарствами на борту?
— Говорят, что их пока комплектуют до сто десятого поколения.
— Не помогло?
— Состояние больного стремительно ухудшается.
Илья пустился в рассуждения. Если ему требовалось принять важное решение, он обычно тёр левой рукой подбородок, словно это помогало упорядочить разбегающиеся в голове мысли. Или это осталось с юношеских лет, когда в нервных ситуациях у него бывало тряслась нижняя челюсть, а такой нехитрый трюк помогал скрывать волнение от экзаменаторов.
Разведкатер в отличие от станции имеет тонкую защитную оболочку, через которую проходит достаточное количество радиации, а значит пока они летели, и даже пока они болтаются там, ожидая решения, инфекция могла успеть развиться невероятным образом. Допускать такое на борт нельзя ни в коем случае.
— Соедините меня с экипажем катера, пожалуйста, — голос Ильи прозвучал громом, резко и раскатисто.
— На связи, — на мониторе радиста возникло вспотевшее лицо пилота.
— Как произошло заражение?
— Никак не могу знать. Мы стартанули со станции Ромул пять месяцев назад и останавливались только на новом пит-стопе, заправиться топливом и водой. Мы пролетали ваш сектор два дня назад, тогда я заметил, что второй пилот начал кашлять, мы приняли лекарства и продолжили путь, но затем его состояние резко начало ухудшаться, я принял решение развернуть катер и просить помощи у вас.
— По инструкции вам нужно лететь на ближайшую крупную станцию!
— Да, но его состояние всё хуже, уже в течение тринадцати часов температура под сорок, он просто не дотянет до Ромула!
Пилот изо всех сил старался сохранить самообладание, но в его голосе Илья слышал отчаянную мольбу.
— У вас тоже температура?
— Нет, совсем чуть-чуть… Разве что. Наверно, перенервничал.
Кивнув радисту, Илья молча попросил выключить звук, так чтобы экипаж катера не слышал его дальнейших слов.
— Капитан, мы никак не можем их принять. И тут дело не столько в моем личном мнении. По правилам они обязаны искать помощи на крупной станции. Мы не можем рисковать, пуская судно с заражёнными на стыковку. Запасы лекарств последнего поколения очень малы, каждая колба на счету, расходовать их на любого первого встречного я просто не имею никакого морального права.
— Всё верно, они рассчитаны по колбе на одного члена экипажа, я согласен сам пойти туда и отдать свою! — с вызовом бросил Андрей.
Борясь с желанием схватить этого наглого юнца за шкирку и выкинуть с мостика, Илья сжал кулаки и процедил сквозь зубы:
— Бортврач, меры пресечения эпидемии на борту станции. Громко и чётко!
— А… — стушевался юноша, вновь почувствовав себя на ученической скамье, — Обнаружение источника заражения, назначение карантина для больных, идентификация штамма, полное медикаментозное лечение для всего экипажа.
— И как мы по вашему будем проводить последний этап, если на вас, бортврач, не хватит ампул?
— Но ведь вероятность…
— Но она есть!
С обучением окончено, а сейчас нужно сделать свою работу и принять жесткое решение:
— Мы не можем никак помочь больным.
— Как вы думаете, санинспектор, они успеют долететь до станции Ремула? — сухо спросил капитан, зная ответ заранее.
На экране видеосвязи всё ещё ожидал решения пилот разведочного катера. Его бледное лицо блестело от пота. То и дело облизывая пересохшие губы, мужчина тяжело дышал, иногда оборачиваясь на больного товарища, который уже не в силах был даже сидеть.
— До Ромула лететь три месяца. Мне очень жаль.
— Ясно, на следующем сеансе связи с главной станцией я передам, чтобы подобрали катер и нашли источник заражения, где-то же они подхватили инфекцию.
— Им нужно лучше заботиться о комплектации разведки. Радист, включайте микрофон… Я сам им объявлю.
Илья повернулся к экрану связи и не смея отвести взгляд, глядя пилоту обречённого катера глаза в глаза, озвучил своё решение, как судья зачитывает приговор осуждённому на смерть: холодно, безлично, безучастно.
***
Двадцать третье декабря четыре тысячи пятого года.
Испуганное лицо того пилота навсегда запечатлено в моей памяти. Не он первый, не он… Надеюсь, он не будет проклинать меня до самой последней своей секунды. Он должен понимать, что я не имею права рисковать…
Но есть и хорошие новости. К Риму причалил Рем, как и положено, раз в полгода. Но в этот раз на его борту не только почта, новые медикаменты и прочий необходимый груз, но и мои родные: Алла и Лиза. В дороге им сбило антенну, потому видеосвязь пока наладить не можем, но со слов капитана, на борту всё в порядке, так что мы увидимся вживую через семь дней, аккурат под Новый Год.
Забавно, что мы всё ещё храним традиции этого праздника, хотя действительно насладиться наступлением нового года могут лишь земляне. Но как бы была плоха жизнь без маленького ожидания чуда, особенно здесь, на самом краешке исследованного космоса.
***
Узкие коридоры станции едва ли напоминали те блестящие и идеальные интерьеры, что рисовали в своём воображении люди прошлых тысячелетий. Не без смеха Илья вспоминал кадры старинных фильмов: аккуратные, гладкие, отороченные светодиодными лентами стены, просторные комнаты и чёткое разделение на верх и низ. Совершенно неприспособленные к полётам корабли получались. Ни тебе лееров, за которые можно зацепиться в случае аварии, ни кислородных масок. Даже мебель не закреплена, лёгкая тряска или плановое отключение искусственной гравитации и прости, прощай.
В такой же тесной, как коридор, но уютной, как и вся станция, кают-компании царило оживление. Новость о причалевшем Реме уже разнеслась по всем уголкам. Экипаж ждал почту и передачки от близких, каждый надеялся, что ему прислали что-то особенное в честь праздника.
— Бросал бы ты это, Андрей, твоё увлечение идеями этих террористов могут неправильно понять, — Елена сидела напротив бортврача и что-то мастерила.
— Сама подумай, чем дальше мы заходим, тем больше ресурсов тратим. Человечество истощило родную планету и взялось за космос, может, вирусы — предостережение, что пора бы нам остановиться? Наше общество больше напоминает армию со всеми этими строгими правилами и инструкциями! И дураку ясно, что-то нужно поменять...
— У-у-у-у, ещё немного и вступишь в ряды Сообщества Конечной Вселенной! — шутливо отозвалась женщина и протянула Андрею свою поделку, — Это тебе! По-моему, эта миниатюрная ёлочка станет отличным брелком, прикрепи к своему поясу. И, смотри, она ещё и светится!
— Да ну тебя, разве можно вообще с тобой разговаривать о чём-то серьёзном? И разве эта атрибутика не устарела?
Дурашливо Елена показала язык и взглянула на часы. Ей оставалось около десяти минут до вахты.
— О! А вот и Илья, ну-ка, Андрей, сделай гримасу поприветливей.
Не обращая внимания на недовольство бортврача, Илья сел рядом и протянул Елене свёрток. С детским любопытством она приняла и развернула его. Внутри лежала коробочка с монпансье.
— Думал подождать до праздника, но у тебя сегодня выход в открытый космос, захотелось поднять тебе настроение
— Знаешь ты мои слабости. Угощайся! И ты, Адрей, тоже возьми парочку.
Но в ответ на предложение юноша только поморщился и демонстративно встал:
— Мне пора. Время.
— Да минут пять ещё точно есть, — попыталась уговорить Елена, но напрасно.
Андрей с кислым лицом покинул кают-компанию, даже не взглянув в сторону Ильи.
— Вам бы выпить друг с другом, или как это у мужчин делается. Нам, девчонкам, достаточно посмеяться вместе и всё, подружки, а что с вами делать, ума не приложу, так и будете дуться друг на друга.
Монпансье весело брякнули в коробке, когда Елена убирала их, затыкая за пояс. За иллюминатором её уже ждал космос, пустой и холодный. Какой бы смелой она не была, сколько бы раз уже не выходила за пределы станции, каждый раз Елене становилось не по себе. Глядя в бесконечную черноту, она признавалась сама себе, что ей страшно. Но только самой себе, больше никому! Её чувства напоминали детский страх темноты, когда выключив в комнате свет, спешишь лечь скорей в кровать, хотя знаешь, что никакой опасности на самом деле нет, но каждый раз кажется, что именно сегодня на тебя накинется тот самый выдуманный монстр из-под кровати.
— Пойду, починю твоим антенну! Дай мне пару часов, и посмотришь, как выросла дочурка.
По-дружески Елена потрепала товарищу волосы и вышла.
Пригладив причёску, Илья про себя медленно отсчитывал минуты до конца вахты, Андрей уже наверняка приступил к своим обязанностям, значит можно расслабиться, почитать книгу, посмотреть кино или просто посидеть, наблюдая, как в иллюминаторе сияет Рея — старая одинокая звезда, вокруг которой теперь спутником вращается Рим. Любой способ скрасить ожидание встречи был бы сейчас хорош. Нужно просто дождаться когда Елена закончит ремонт. Всего пару часов, но почему же именно сейчас каждая секунда кажется вечностью?
***
Илья проснулся от того, что кто-то тряс его за руку. Видимо, сказывалось напряжение от недавних событий, сон сморил мужчину прямо посреди кают-компании, не смотря даже на шум. И теперь ему понадобилось какое-то время, чтобы осознать себя, а затем, чтобы протереть глаза и увидеть наконец перед собой растерянное лицо Андрея.
Бортврач никак не мог остановиться и всё тряс Илью, будто пытаясь вытряхнуть его сознание из тела.
— Чего тебе?
— Елена… — только и прошептал юноша, остальное читалось в его расширенных от страха глазах.
— Где она?
Сон как рукой сняло, Илья уже отстегнул страховочный карабин и встал с кресла, слегка оттолкнув от себя ошалевшего Андрея.
— В стыковочном отсеке. Изолирована.
— У неё с собой должна быть инъекция на такой случай.
— После введения лекарства улучшения не зафиксированы.
Андрей рапортовал словно робот, чеканя каждое слово и не слыша самого себя, он даже и вопросов не слышал, знал что саниспектор спросит по инструкции.
— Симптомы.
— Повышенная температура, потливость, кашель, сухость во рту, покраснение глаз…
— Другие заболевшие.
— Не зафиксировано.
— Время.
— Три часа пятнадцать минут.
— Время в открытом космосе.
— Два часа сорок семь минут.
Елена сидела на полу стыковочного отсека. Даже сквозь объёмный скафандр было заметно, как от тяжёлого дыхания поднимается её грудь. Увидев в смотровое окно Андрея и Илью, женщина через силу улыбнулась и помахала рукой, приветствуя. Движения давались ей нелегко, высокая температура то и дело пыталась увести разум, но Елена сражалась, не позволяя себе бредить.
— Почему она без шлема?
И тут бортврач словно очнулся ото сна, соображая, пытаясь вспомнить, как же он смог совершить такую ошибку. Илья не стал ждать ответа, он знал, Андрей запаниковал, Елена пожаловалась, что ей тяжело дышать, возможно, даже сама сняла этот дурацкий шлем. Уже и неважно, важно, что теперь заражён весь стыковочный отсек, значит открыть его просто так нельзя. Чтобы вытащить оттуда больную придётся эвакуировать отсек, а затем проводить дезинфекцию. А время уходило, как песок.
Вдруг Андрей ожил, его мозг яростно заработал, разыскивая пути решения, бортврач затараторил:
— Слушай меня, мы её вытащим! Для этого сейчас нам самим нужно надеть защитные костюмы, а ей — шлем, затем проведём эвакуацию и перенесём Лену в медотсек…
… и осёкся, встретив непробиваемый и суровый взгляд санитарного инспектора. Он уже видел эту холодную решимость в глазах, совсем недавно, когда так рвался помочь разведчикам, когда его жертвенность разбилась о беспрекословный приказ.
— Первый этап — обнаружить источник заражения, — проговорил Илья, отворачиваясь от Елены, словно боялся, что она сможет прочитать по губам, — Больная изолирована, ей введено лекарство, больше мы ничем помочь не можем, сейчас главное не допустить распространения инфекции. Надевай защитный костюм, мы должны обыскать её каюту и личные вещи, не просто же так она заболела.
— И что если найдём? Пока она была в открытом космосе, почти беззащитная от радиации, инфекция мутировала! Мы должны срочно доставить её в медкапсулу и наблюдать.
— Больная изолирована, очаг инфекции не обнаружен. Что тут может быть непонятного?!
Не оглядываясь ни на обмякшую Елену, ни на побагровевшего Андрея, Илья направился за защитным костюмом. Уже в медицинском отсеке он объявил капитану о карантине.
Экипаж сработал слаженно, как на учениях. Все заняли свои места, люки задраены, и теперь свободно перемещаться по станции могут только двое: бортврач и санинспектор. Инженеры, помощники, техперсонал, исследователи и даже капитан временно заперты, каждый там, где застал его карантин. Так будет до тех пор, пока не обнаружится причина заражения.
***
Синхронно, слаженно колонки скафандра и отсека передали приказ капитана. Карантин, из-за неё. Елена цеплялась остатками сознания за капитанский голос, ей нужно было сейчас слышать кого-то и говорить, просто сидеть и ждать было невозможно. Глаза нестерпимо резало, датчики верещали, фиксируя постоянно повышающуюся температуру, цифры никак не хотели останавливаться, и уже проскочили отметку в тридцать девять и три. Инъекция не помогла, чёртова ампула, наполненная лекарством, что на этой маленькой станции считается чуть ли не сакральным. Для Ильи уж точно. Он отвечает за каждого на Риме. Елена знала, что как бы не лелеял он их давнюю дружбу, действовать Илья будет по инструкции. И всё, что требуется от неё сейчас — продержаться до тех пор, пока инспектор не убедится, что никто больше не заразится.
— Эй, парни, чем занимаетесь? — Елена включила встроенный в скафандр микрофон и переключила переговорщик на Илью и Андрея.
Молчание. Невыносимо долгое. Неужели не услышали? Или отключились, решили не отвечать ей? Вместе с температурой начала подниматься и паника. Страх так и остаться здесь одной, взаперти, не дождавшись помощи. А вместо савана будет скафандр, уродливый, тяжёлый и в данный момент совершенно бесполезный.
— Тебя мама не учила, что нехорошо отвлекать людей от работы?
Илья прерывисто засмеялся. Было слышно, как он шуршит чем-то на фоне, после раздался щелчок, мужчина невнятно выругался.
— Дорогуша, у вас в вещевом контейнере свет не работает.
Разум увлёк мысли куда-то внутрь самих себя, назло не давая собраться с ответом, но так просто Лена не сдастся. Пусть вирус терзает тело, но рассудок она сохранит.
— Он привык… что его называют шкафом. Никак руки не дойдут починить. А чего это ты там забыл?
Приступ кашля не дал договорить до конца, горло саднило, и без того каждый вздох давался тяжко, будто о грудь ударился астероид.
Откашлявшись, Елена с трудом продолжила, не давая голосу захрипеть:
— Проник в дамские покои, пока хозяйки нет дома, негодник?
— Ага, и Андрею заодно покажу, пусть знает, какая ты неряха, а то вот так заарканила неподготовленного юнца в свои сети, он и не представляет, какая ты на самом деле.
— Я милая и… — вздох и очередная попытка сконцентрироваться на звуке собственного голоса, —... пушистая.
— Знаешь, многие земные паучихи тоже вполне подходят под это описание. Их тело покрыто тонкими волосками, а расположение блестящих глаз-бусинок вполне привлекательно… Так, что тут у нас?
И снова мембраны колонок забились дрожью от шума — на том конце сигнала прямо у микрофона разворачивали что-то шуршащее.
Мутный разум Елены не выдерживал и пускался бредить, женщина с трудом смогла вспомнить то, как она оказалась заперта в стыковочном отсеке, почему на ней скафандр, и зачем Андрей сейчас громко ругает себя.
— Ты с нами? А? Сладкоежка ты наша?
— Я? Да, я слушаю…
Руки подогнулись, опуская невероятно неповоротливое тело на пол. Лежать гораздо удобней. Потолок завертелся одновременно и по часовой стрелке, и против неё. Плоские лампочки, выемки для карабинов, многочисленные технические отсеки и решётки вентиляции закружились хороводом, вырисовывая причудливые узоры, подсмотренные когда-то в маленький глазок калейдоскопа.
— Сознавайся, родненькая, ела ты шоколад перед выходом?
— Шоколад? Наверно, ты же знаешь, я люблю шоколад, такие маленькие плиточки, с выдавленным узором в серединке. А есть пористые, с небольшими пузыриками. Говорят, какао — одно из первых растений, увезённых человеком в космос. Мне нравится, как пахнут его плоды… Я даже прямо сейчас чувствую этот аромат, представляешь?
— Представляю, родная, представляю. Всё будет хорошо, милая, ты главное потерпи ещё чуть-чуть. Мы почти, мы сейчас. Уже в лаборатории, если всё дело и правда в твоей маленькой слабости, то всё хорошо, мы вытащим тебя.
Сзади что-то рухнуло, звякнуло и громыхнуло, отдавшись в сознании Елены резкими всполохами алых и жёлтых цветов, огненной змеёй взвившихся под несущийся по кругу потолок. И всё погасло, но не мгновенно, а плавно, постепенно затухая, погружая измождённый разум в тягучее чёрное забытиё.
***
— Мать твоя — квазар, Андрей! Не разрушай лабораторию! Ты тянешь время, которого нет! Елена, ты слышишь меня? Лена?! Отключилась. Андрей, шевелись, ну же! Оборудование готово!
Трясущимися руками бортврач собрал рассыпавшиеся склянки и шоколад. Тот самый, что Елена тайно провезла на борт станции. Тогда Андрей не придал значения. Ну, не успела она отправить его на проверку, с кем не бывает! Подмигнула лихо, сказала, что пусть это будет их маленький секрет, и он разрешил. Это же всего лишь шоколад! Чёртов шоколад, который сейчас приходилось препарировать, разбирая слой за слоем. Компьютер быстро проведёт анализ, если причина заражения эта сладость, если именно под этой блестящей упаковкой скрылись проклятые мелкие бесклеточные твари, они будут видны под микроскопом.
— Загружай!
Илья почти выхватил из рук Андрея стекла с препаратами и аккуратно разложил, прицелив электронный микроскоп. Секунда, и машина выдала положительный результат.
— Твою ж, Андрей! Как ты получил должность бортврача, я не понимаю! Хватай носилки.
Как получил? Он уже и сам не знал, только выпустился, сдал экзамены с отличием, думал найти работу поближе, желательно, на одной из заселённых планет, подальше от космоса с чёртовой радиацией и вирусами. Но всем нужны специалисты с опытом работы. Вот и пришлось лететь на маленький Рим, работа плёвая, считай, помощник санитарного инспектора, знай выполняй инструкции и мотай опыт на ус и в трудовую, а потом можно уже и нормальную работу найти.
И даже с этим Андрей не справился. Один раз, чёртов шоколад! Надо же было именно ему, ну что стоило не пропустить тогда, отправить обратно, чтобы проверили, получила бы Елена свой сладкий наркотик через полгода, и ничего этого бы не было. Почему тогда ему это не пришло в голову?
Без конца Андрей корил себя, помогая Илье волочь носилки по коридору. Они погрузили набор первой помощи и хорошо экипированы, так чтобы точно не заразиться. Ходить в защите было неудобно, казалось, они идут невероятно медленно, что Рим из маленькой станции вдруг стал огромным, а коридор до стыковочного отсека растянулся на несколько световых лет.
Но вот нужный люк. Плотно загерметизированный сейчас, но один сигнал капитану, и путь открыт, и они смогут спасти Елену.
Андрей бросился к смотровому окну. Лена лежала тряпичной куклой, брошенной уставшим от игрушки ребёнком. Слишком расслабленная, голова повёрнута вбок, полузакрытые глаза кажутся мутными стекляшками. Датчики скафандра предательски молчат, не фиксируя даже слабое сердцебиение.
— Открывай! Чего ждёшь? — не выдержал Андрей.
Медленно Илья опустил носилки, снял с плеч сумки и так же тихонько положил их на пол.
— Капитан, приём.
— Слушаю вас, санинспектор.
— Запрашиваю дезинфекцию температурой в стыковочный отсек номер три.
— Причина.
— Заражённый больной без признаков жизни. Реанимация невозможна.
— Принято. И, мне жаль, Илья, Андрей. Елена была отличным инженером… и другом.
Резким движением, так чтобы бортврач не успел опомнится, Илья отдёрнул его назад и закрыл смотровое окно спиной.
“Незачем ему глядеть на это. Пусть лучше запомнит её живой и здоровой.”
На несколько минут отсек позади превратился в пылающий крематорий, уничтожая всё органическое, не способное выдержать высокую температуру, испепеляя себя изнутри дочерна. После останется только протереть сантиметровую сажу, но этим займётся тех персонал. За оборудование можно не беспокоится, оно специально рассчитано для таких случаев.
А вот скафандр полопается, оплавится и сгорит вместе с трубками, датчиками и телом.
***
Двадцать четвёртое декабря четыре тысячи пятого года.
Андрей отстранён от работы и улетит вместе с Ремом обратно, капитан уже подписал приказ об увольнении.
Признаться, при всей моей неприязни, последнее, о чём я подумал, это о том, что Андрей нарушил правила. В моей голове вертелась тысяча вариантов: от скрыто протекавшей инфекции до теракта (фанатики Сообщества Конечной Вселенной и не на такое способны); но чтобы столь грубое нарушение от человека, занимающего пост бортового врача…
Елена, дался тебе этот шоколад! Эта станция стала невыносимо тесной и душной без тебя.
***
— Помаши папе ручкой!
Улыбчивая блондинка подняла на руки такую же белёсую, как она сама, девочку и ткнула в сторону камеры.
— Покажи-ка, Лиза, сколько тебе лет уже?
При виде дочери Илья чуть не расплакался, казалось, все его чувства: горе от потери близкого друга и счастье от скорой встречи с родными; сжались в один ком, что пульсировал в горле, не давая вздохнуть или сглотнуть. А Алла всё улыбалась, она ещё не знает о том, что случилось, он расскажет ей после, всё же они с Еленой хоть и не были близко знакомы, но знали друг друга. Не зачем им сейчас нервничать. Уж Илье известно, как и без того вяло текут дни в карантине, когда ты подвешен в космосе на небольшом кораблике и просто ждёшь.
— Я знаю, о чём ты думаешь, а я говорила, просила капитана не останавливаться на пит-стопе, уже бы сидели рядышком. Но ты их знаешь…
— У них инструкции, такие же, как у меня.Космос вовсе не безопасное место, нужно быть начеку всё время.
— Жить вообще страшно, от этого умирают, что же теперь, не жить? — и уже обращаясь к дочери, — Что такое, милая, ты что, вспотела? Тебе жарко?
Девочка мотнула головой и Илья услышал, пожалуй, самый пугающий звук. Нет, будь другие обстоятельства, другие люди, другое время, другое место, и это всё было бы совершенно безобидно и нисколько не страшно, но здесь и сейчас Илья слышал, как кашляет его дочь. Сухой, сиплый кашель, сперва совсем незаметный, но совсем скоро он начнёт раздирать горло до крови.
— Зови вашего бортового врача, пусть он её осмотрит!
— Да она просто подавилось слюной, она же ребёнок, вот и закашлялась, не паникуй, ничего страшного.
Мягко, успокаивающе говорила Алла, однако улыбка исчезла с её лица, уступив место беспокойству.
— Не волнуйся, я пойду, отправлю её на осмотр, а ты не бойся. Всё, родной, до связи.
Женщина помахала на прощание рукой и отправила в камеру воздушный поцелуй.
Стоило экрану погаснуть, Илья схватился за голову, закрыл лицо руками и горько заплакал, коря себя за то, что вообще разрешил Алле и Лизе покинуть Ромул.
***
Двадцать пятое декабря четыре тысячи пятого года.
У Лизы обнаружена пневмония. Пока кроме неё никто не заболел. Экипаж и пассажиры прошли медикаментозное лечение. Надеюсь, это поможет. Бортврач доложил, что они укомплектованы противовирусным препаратом сто двенадцатого поколения.
Мне не даёт покоя невероятное совпадение. Та же картина была и на разведкатере. Ведь получается, что обе вспышки заболевания случились примерно в одно и то же время, во время прохождения нашего сектора.
Что-то не так с новым пит-стопом, сомнений быть не может. Я уже доложил капитану о своих подозрениях. Теперь всё что нам остается, ждать.
Я бы сейчас отдал всё на свете, лишь бы Лиза выздоровела.
***
Сигнал вызова прервал Илью, он спешно поставил точку в дневнике и бросился на мостик.
Здесь уже стояли капитан, всё такой же непоколебимый и строгий, и Андрей, за последние сутки он осунулся и, казалось, постарел. Оба глядели на Илью обеспокоенно, только капитан смотрел с отеческой заботой, а бывший бортврач — с болью и страхом.
— Я вызвал вас на срочный сеанс связи с Ремом. С Ромула пришёл ответ, они говорят, что заражения пневмонией носят массовый характер. У них нет точных данных, но Сообщество Конечной Вселенной уже взяло на себя ответственность за заражение шести пит-стопов, в том числе ближайшего к нам.
— Вы вызвали, чтобы сказать мне, что вынуждены отослать Рем обратно вместе со всеми пассажирами.
— Это ваша юрисдикция, санинспектор.
— Груз уже отцепили?
— Ожидает инспекции и назначения дезинфекции в грузовом отсеке.
Остался только последний вопрос, который Илье хотелось задать с самого начала, но страх услышать ответ пересиливал. И его даже не нужно было произносить, капитан прочёл всё по глазам.
— Улучшений в состоянии больной нет, её держат в изолированной капсуле. Других заражённых нет, — и, немного промедлив, словно боясь звучать слишком резко, — Илья, вам нужно принять решение.
Но решение давно принято, как и в случае с разведкатером, инструкция велит отправлять Рем к ближайшей крупной станции, лететь до которой грузо-пассажирский корабль такого класса будет не менее трёх месяцев. Нет, всё решено, капитан знает об этом, но не может сказать прямо, что просто даёт Илье время попрощаться с родными. Возможно, навсегда, никто не знает, удастся ли им сдержать инфекцию, а имеющиеся на борту препараты не возымели никакого действия.
— Я должен лететь с ними, пусть возьмут меня на борт, вместе с моей ампулой. Тут же она больше не понадобится, если меня не будет? — посеревшее от горя лицо Андрея вновь приобрело ту юношескую решимость, с которой он точно так же всего каких-то пару дней назад был готов броситься наперекор всем правилам на спасение двух незнакомцев.
— Это самоубийство, — отрезал Илья.
Сухо и строго, как и прежде. Обрывая на корню все розовые мечтания о героизме.
— Неизвестно, поможет ли противовирусное даже пусть и сто тринадцатого поколения, запасы воды, набранные на пит-стопе, непригодны, и мы вправе считать, что все пассажиры и экипаж потенциально больны. Знаешь, что их ждёт? В лучшем случае они будут строго экономить ресурсы, и больше никто не заболеет. В худшем — Рем пополнит ряды кораблей-призраков. Всё ещё хочешь стать безымянным героем? — и даже не дав Андрею раскрыть рта, продолжил, — Капитан, назначаю бортового врача на должность временного санинспектора, до тех пор, пока на станцию не прибудет официальная замена. Меня же прошу уволить по собственному желанию и отправить на Ромул ближайшим рейсом.
— Стыковка с заражённым кораблём безопасна?
— Абсолютно. Сразу после отлёта командуйте дезинфекцию стыковочного отсека.
— Оставляете нас на неквалифицированного мальчишку?
— Я думаю, он усвоил урок.
***
Андрей выскочил вслед за Ильёй и поразился, как быстро может двигаться человек, когда его близкие в опасности. На крейсерской скорости бывший санинспектор пролетел по коридору, высоко подпрыгивая, оборачивая в свою пользу даже гравитацию, скользнул в лабораторию и тут же выскочил обратно, сжимая в руках небольшую ампулу.
Бортврач попытался схватить коллегу, остановить хотя бы и за пояс. Одержимый паникой, он даже не слышал требования капитана прекратить погоню.
— Стой, Илья, прошу! Я не справлюсь, я облажался и облажаюсь ещё сильней! Пусть уж лучше я пойду! Я хочу пойти! Пусти меня! Ты же знаешь, я не справлюсь!
В очередном броске его рука наконец нащупала край ворота и крепко сжавшись, уцепилась намертво.
— Не мешай мне! Это моя семья, моя дочь! — всё внутри Ильи кипело: гнев на самого себя бурлил, смешиваясь с раздувающимся чувством вины.
Куда он идёт? Как может он вот так легко бросать свой пост, передавая в руки совсем ещё зелёного мальчишки?
Взбешённый собственной слабостью и безвольностью Андрея, мужчина сжал кулак и, хорошо размахнувшись, впечатал его в лицо бортврачу. Хрустнули кости, юноша разжал руку и схватился за нос.
— Хочешь сбежать? Ты убил её! Собственной безалаберностью, и теперь хочешь сбежать? Каждый уголок станции напоминает тебе о том, какую ошибку ты допустил, так ведь? Просто прими это и соберись! Теперь все они зависят от тебя. И ты на своей шкуре ощутил, что права на ошибку у тебя нет! А теперь послушай меня. Ты прошёл обучение, сдал все экзамены, и тебя допустили на станцию, значит ты готов. Так что просто утрись сейчас и начни делать свою работу! Понял меня?
Удар сработал как надо, мысли Андрея прояснились, паника отступила, вместо неё пришло осознание, резкое и холодное.
— Это не по инструкции. Приказом я снят с должности и не имею даже звания бортврача. Капитан слишком мягок, но я усвоил урок, у меня был лучший учитель!
Сплюнув горькую, похожую на вкус алюминиевой вилки во рту кровь, Андрей ногами оттолкнулся от стены и лбом протаранил грудь Ильи. Резко выдохнув и лишь на секунду ослабев, саниспектор не удержался и осел на пол, выпуская из рук ампулу. Подхватив лекарство, Андрей рванул к стыковочному отсеку что было сил. Если бы он нашёл в себе мужество обернуться, увидел бы, что вся его спешка напрасна. Илья так и остался сидеть на полу, исступлённо глядя перед собой.
Как он мог поступить так эгоистично? Как мог предать всех этих людей на станции? Людей, доверивших ему свои жизни? Бросить их в руки едва окончившего академию сопляка… Ради чего? Ради нескольких дней беспомощности рядом с больным ребёнком? Рискнуть жизнью целой станции ради даже не спасения дочери, а лишь возможности быть с ней рядом… Стоило ли это того?
Отцовское горе затмило его разум, лишая возможности рассуждать здраво. Имел ли он всё это время право корить Андрея, если сам не смог взять себя вовремя в руки…
***
К отсеку санинспектор подошёл лишь тогда, когда блестящий рукав гофры возвращался уже назад, отпуская Рем навсегда. Прерывисто выдохнув, Илья скомандовал:
— Запрашиваю дезинфекцию температурой в стыковочный отсек номер один.
— Принято. Илья, жду на мостике. Срочно!
Рем передавал сигнал всё слабей. Капитан попросил всех выйти. На мостике остался только радист, сам капитан и Илья.
Сжимая и разжимая кулаки, саниспектор глядел на экран. Там перебиваемый эфирными шумами Андрей склонился над Лизой. В большой, рассчитанной на взрослых капсуле её маленькое тело казалось игрушечным. Бортврач Рема поднёс ампулу к глазам, проверяя маркировку, хмуро кивнув, он подсоединил склянку к медкапсуле.
Экран в очередной раз разбили помехи, корабль всё дальше уходил от станции. Илья не смел оторваться, он ждал, он верил, что картинка скоро снова возобновиться. Но ничего не происходило.
Капитанский мостик заполнила тишина, прерываемая лишь негромким шипением динамиков.
— Температура падает, Илья, слышишь меня, температура падает! Дыхание стабилизируется!
Андрей говорил громко, выговаривая каждый слог.
— Слышу, я слышу…
Осев на пол, Илья обхватил себя руками, пытаясь унять накатившую истерику. Лиза в порядке, пока что…
— Выживите! — голос сорвался, прорываясь сквозь толщу глухого космоса.
— Обязательно! Помните, санинспектор станции Рим, вы поступили по инструкции! По инструкции, написанной кровью! А, значит, вы не совершили ошибки!
Капитан удивлённо вскинул брови, он не ожидал таких слов от некогда пылкого бунтовщика, считающего, что правила написаны глупцами для дураков.
— Андрей, — просипел Илья, наконец совладав с собой, — Говоря, что у тебя был лучший учитель, ты же имел в виду не меня?
Белый шум разорвал динамики, корабль уносился всё дальше, теперь между ним и станцией уже несколько десятков километров безжизненного космоса, безмолвного, непокорённого, безумно опасного…
Радист защёлкал механическими переключателями, настраиваясь на волну. Наконец связь снова ожила.
Голос Андрея звучал тихо, но чётко:
— Я имел в виду смерть.
Сигнал прервался, оставляя каждого участника и свидетеля этого разговора со своими мыслями.
Рем улетел в неизвестность, а Рим так и продолжил свой бег вокруг звезды. И его экипажу сейчас следовало вернуться к своим прямым обязанностям, жизнь шла своим чередом, и Илья полон решимости сделать всё от него зависящее, лишь бы она так и продолжалась здесь, на самом краю исследованного космоса несмотря ни на что.
Что понравилось — Илья. Герой полностью сознает ответственность, ведет себя соответственно инструкциям и правилам безопасности. Я в прошлом году насмотрелась целую кучу фантастических фильмов, когда герои, спасая близких, плевать на всё хотели, и в итоге все поумирали.
Что не понравилось — наверно отмечу некую предсказуемость. Читаешь про летящую семью и болезни, понимаешь сразу, кто заболеет и перед кем встанет выбор. Но сама идея жертвы одним человеком, ради спасения многих очень классная в таком антураже) Есть где поразмышлять.
Плюс однозначно.
Удачи в конкурсе!
Трэш – 0
Угар – 3
Юмор – 0
Внезапные повороты – 0
Ересь – 0
Тлен – 4
Безысходность – 2
Розовые сопли – 4
Информативность – 2
Фантастичность – 4
Коты – 0 шт
Трупаки – 3 шт
Соотношение потенциальных/реализованных оргий – 1/0
Штамм используемого вируса – шоколадный герпес
Весьма неоднозначный рассказ: с одной стороны похож на правду, три трупа, смертельно-больная девочка, мощное давление на жалость и мораль. А с другой стороны, я сегодня трезвый, поэтому пощады не будет.
“Рука с непривычки ныла. Не каждый день выдается шанс от души съездить кому-то по лицу, даже если очень хочется, субординация, дисциплина, что в космосе гораздо строже даже военной, и, чёрт их побери, простые социальные рамки, не раз уберегали прежде нахальную морду Андрея от знакомства с кулаком. Не раз Илья сдерживал себя от необдуманных действий, всё же он старше, и по возрасту, и по статусу, но сейчас терять нечего.
Шлюз сзади захлопнулся, гофрированная труба стыковочного троса отпустила маленький кораблик и втянулась в туловище станции. Ничто больше не связывало экипаж с Римом, мосты сожжены, а впереди невообразимо долгие месяцы полёта.”
“Рем улетел в неизвестность, а Рим так и продолжил свой бег вокруг звезды. И его экипажу сейчас следовало вернуться к своим прямым обязанностям, жизнь шла своим чередом, и Илья полон решимости сделать всё от него зависящее, лишь бы она так и продолжалась здесь, на самом краю исследованного космоса несмотря ни на что.”
Первый абзац. Рассказ начинается с размышлений Ильи и, насколько я понял, воспроизводит момент, когда Рем уходит в обратный путь вместе с Андреем. Тогда во втором абзаце получается, что Илья с экипажем отстыковался от Рима и куда-то полетел.
Если же рассказ начинается с того момента, как парни подрались и Илья слышит, как за Андреем захлопнулся шлюз, то почему сожжены мосты и Рем стартует, если впереди ещё борьба за жизнь дочери? Либо тут логическая ошибка, либо я чего-то не понял. Может быть, какой-то комментатор не-автор ниже объяснит.
Названия объектов – это издевательство над картавыми: Рим, Рем, Ромул, Рея. Приходится напрягать гипоталамус, чтобы не путаться где кто. Надо было ещё пит-стоп Ромом назвать.
Интерьер станции и вирусная проблема освоения галактики достоверно написаны, без голимой стартрековщины. Два балла за информативность этому космонавту!
Стандартная проблема глубокой фантастики: через две тысячи лет юмор деградировал практически до нуля, зато речь совсем не изменилась. Ни фантастического сленга, ни шуток-прибауток от киборгов из Камеди-клаба, ни анекдотов про чёрную дыру моей бывшей силиконовой подруги. Скукота.
Плюс балл за дылду Елену. Обычно всё хрупкие блондинки попадаются.
Вроде бы сюжет есть, но чувствуется, что обстоятельства подтянуты под него, отсюда возникают логические нестыковки. Но если их исправить, то рассказ развалится.
“— Капитан, мы никак не можем их принять. И тут дело не столько в моем личном мнении. По правилам они обязаны искать помощи на крупной станции. Мы не можем рисковать, пуская судно с заражёнными на стыковку. Запасы лекарств последнего поколения очень малы, каждая колба на счету, расходовать их на любого первого встречного я просто не имею никакого морального права.
— Всё верно, они рассчитаны по колбе на одного члена экипажа, я согласен сам пойти туда и отдать свою! — с вызовом бросил Андрей.”
С какого перепугу ампула антигена (который может и не помочь) стала дороже жизни человека, что станции комплектуют по одной штуке на каждого. А как же аварийный запас на случай, если одна разобьётся. Они же стеклянные, всё может быть. И, суда по тому, как быстро вирус подкашивает организм, люди никогда не долетают до крупных станций. Почему не держать несколько лишних ампул последнего поколения для таких вот визитёров. Это ж фарпост исследованного пространства, я бы перестраховался.
“— А… — стушевался юноша, вновь почувствовав себя на ученической скамье, — Обнаружение источника заражения, назначение карантина для больных, идентификация штамма, полное медикаментозное лечение для всего экипажа.”
“На экране видеосвязи всё ещё ожидал решения пилот разведочного катера. Его бледное лицо блестело от пота. То и дело облизывая пересохшие губы, мужчина тяжело дышал, иногда оборачиваясь на больного товарища, который уже не в силах был даже сидеть.”
Пилот грубо нарушил инструкции и не изолировал заражённого товарища в отдельном отсеке. В результате сам виноват. А ведь мог и выжить.
Я промолчу про то, что опытный санинспектор мог срастить факт заболевания и остановку на пит-стопе и инициировать проверку, проявить бдительность. Или хотя бы сообщить о своих подозрениях в рапорте, который по любому должен посылать главному санитарному врачу галактики при всех случаях заболеваний. Статистика там, препарат какого поколения не помог, всё такое. Почему они сжигают трупы а не исследуют, или, не отправляют на базу для изучения и выработки более эффективного лекарства? Ладно ладно чтобы не подвергать опасности остальной экипаж. Я понял, поэтому и промолчал.
“Двадцать пятое декабря четыре тысячи пятого года.
У Лизы обнаружена пневмония. Пока кроме неё никто не заболел. Экипаж и пассажиры прошли медикаментозное лечение. Надеюсь, это поможет. Бортврач доложил, что они укомплектованы противовирусным препаратом сто двенадцатого поколения.”
Жена и дочь вылетели с крупной станции Ромул полгода назад. До этого никаких кораблей к Риму не причаливало кроме развед-катера, судя по тексту. На Риме препарат поколения 113, опять же из текста, эта версия у них уже давно, больше полугода. Почему тогда на Реме, который отчалил от крупной станции сравнительно недавно, препарат старее? По логике на Ромуле как раз и проводятся разработки нового поколения антигена, который они везут с грузом всем дальним базам. Скажем поколения номер 114. Нет?
Везти ребёнка полгода для встречи с отцом на один день и потом пол года обратно – а как же садик? Она на год отстала в обучении от сверстников.
Плюс два балла в категорию Угар за драки и трупы. Жаль только что, Лену отжарили в прямом смысле слова. Могла бы получиться отличная оргия. А если бы ты прописал любовные отношения между Еленой и Андреем, то поток розовых соплей растопил бы ледяные сердца таких старых ловеласов как я.
Напоследок замечание, которое не относится к сюжету. Рим крутится вокруг Реи. Нахрена? Судя по тексту там нет планет, которые можно было бы терраморфировать или добывать ценные ресурсы. Какой смысл вращаться вокруг звезды просто так? Думаю, этот момент тебе надо подправить в оригинале. Скажем, станция Рим припарковалась на орбите одной из планет, пригодных для заселения. Они спустили на планету автономные харвесторы для отстройки купольной базы и кислородного генератора. Через пол года планета будет частично пригодна для жизни, и как раз к этому времени прилетят жена и дочь главного героя вместе с другими колонистами. Как-то так.
Рассказ хороший, но для конкурса слабоват, сюжет слишком прямой. Присутствие котика и юмора спасло бы положение, а так пока неуд. Развивайся дальше и используй препараты самого последнего поколения.
Критика)
В. БУДУЩЕМ. НЕТ. ЮМОРА.
Спасибо за подробный разбор, то что в начале отметили, это не задумка, это реально косяк, который скрылся от моего внимания при вычитке.
Автора ответ)
Жаль, что не вышла из группы. Возможно. Нужна. Была. Хотя бы одна шутка, чтобы подтянуть пару баллов. Это так, мои мечты. Ну ладно, уже ничего не сделать.
Не нашёл в профиле твой рассказ, о котором упоминала в другом комментарии. Если есть желание, скинь ссылку в личняк, хочу посмотреть динамику развития мастерства)
Очень здесь напрашивается другой знак препинания. Типа тире или двоеточие. Или вообще точки. Предложение в целом перегружено.
ей приходится надевать нестандартный скафандр, сделанный по индивидуальным меркам
Справедливости ради, все скафандры делаются по индивидуальным меркам. Я понимаю, что это будущее, но на всякий случай обращаю внимание.
Теперь в целом по тексту. Я так и не погрузился в текст до конца. Сложно сказать, почему. Мне не зашли герои. Илья, как сказала Мария, нравится, да. А остальные довольно слабо прописаны. Особенно семья. Сам факт наличия семьи не заставляет сопереживать. А тут еще и Елена! Вы прямым текстом говорите, что у ГГ на борту женщина, за которую он хочет замуж, а образа семьи практически не касаетесь. И это смазывает сопереживание и смерти Елены и опасности для семьи.
Плюс предсказуемость. Дилемма читалась почти с самого начала. При этом ее развязка и особенно драка вышла совершенно ненатуральной. Андрей будто специально ради сюжета становится все больше истеричкой. Не верю я в него.
При этом сама идея постоянной мутации вирусов и постоянного совершенствования вакцин интересна. Такая гонка вооружений.
В зависимости от группы я ставил бы от 7 до 10.