Персеида
1
- Линочка, посмотри, как красиво, - произнесла Ольга, выводя дочку из номера на общую лоджию. – Вот что тебе надо рисовать, голубушка! Может, и говорить станешь, а?
С высоты третьего этажа открывался замечательный вид: водная гладь таежного озера отражала заросшие соснами и елями скалы, круто поднимавшиеся вверх; над ними в потемневшем небе алела узкая закатная полоска; а выше нее явственно видны были в прозрачном воздухе звезды.
Конец августа.
Пройдет еще несколько минут, и наступит ночь.
***
Ольге Смулевич дали в профкоме путевку в пансионат «Темное озеро» за добросовестный многолетний труд. Восемь лет работы оператором котельной – это много? Просто начальство учло, что Ангелине нужны особые условия – те, о которых говорил врач.
Дочке было пять лет, но она еще не произнесла ни одного слова, хотя все понимала и не имела проблем с физиологией. Она предпочитала общаться языком жестов, и – еще в большей степени – с помощью рисунков. Первый сделала, когда ей было лишь полтора годика: увидела, как мама что-то пишет, потянулась к авторучке, и затем – на удивление Ольги – изобразила соску. Поразительно, но нарисованная соска получилась очень похожей.
В чем причина молчания и как его прервать, врачи не понимали; лишь последний из них – Антон Сергеевич – предложил резко поменять обстановку. Хотя бы на несколько дней.
- Девочка - неординарная, - пояснил он Ольге, - и, как мне кажется, чрезвычайно эмоциональная. Похоже, испытала какой-то внутренний стресс.
Еще бы, подумала Ольга. «Внутренний стресс»! Просто, мама – когда была беременной – попробовала «косяк». Всего-то один раз, идиотка!
- Отсюда – зажатость, - продолжил врач. - Рисует она здорово, но эта ее способность стала ограничителем в коммуникационных возможностях. Надо учитывать подсознание. Возможно, если сменить городскую среду на природную - совершить этакую «психологическую революцию», у нее перестанут работать внутренние «тормоза» и она расслабится. Идеальный вариант, полагаю – турбаза в лесу или в горах.
Так подвернулся вариант с пансионатом.
Он находился в девственной тайге на острове, что возвышался на несколько метров посреди большого озера Темное. Добраться сюда можно было, проехав около пятнадцати километров от деревни Казачинская, и затем - по стометровой дамбе, что соединяла остров с берегом.
Красивое современное здание обеспечивало двухнедельный заезд сотне отдыхающих, к услугам которых были одно- и двухместные номера на втором, третьем и четвертом этажах; первый же занимали служебные помещения и номера сотрудников. С торца корпус имел двухэтажную пристройку со столовой, спортивным залом, массажным кабинетом, сауной и баней. Большая асфальтированная площадка располагалась перед ними, и тянулась с небольшим подъемом дальше - к складу, гаражу и котельной; чуть в стороне и выше стоял громадный резервуар дизельного топлива. На случай зимних сугробов все сооружения соединялись проходящей в четырех метрах над землей эстакадой, по которой легко можно было добраться из главного корпуса до любого объекта.
Остров был небольшим – примерно двести пятьдесят метров в ширину, и - триста – в длину, но проектировщики предусмотрели устройство на нем волейбольной площадки, теннисного корта, пляжа, а также пристани для десяти прогулочных лодок и пяти катамаранов.
В жаркое время, когда позволяла температура воды, люди могли брать в прокатном пункте акваланги для дайвинга. Впрочем, летний сезон заканчивался, температура в озере понизилась, и теперь отдыхающие – кроме отдельных смельчаков – могли лишь загорать, кататься на лодках и катамаранах, да заниматься рыбалкой…
***
Закатная полоска погасла.
Было прохладно и тихо, лишь снизу слышался легкий звук плещущих волн.
Здорово! Еще бы комары не донимали, подумала Ольга, и – вот он, настоящий рай!
Она погладила дочку по голове:
- Ну, дорогая, ведь и правда – красиво? А? Нарисуешь пейзаж?
Лина кивнула.
Кажется, ребенок в самом деле внутренне изменился за последние несколько часов. Удивительный воздух и замечательная природа; олень, что увидели по дороге из окна пансионатского автобуса; дивный солнечный день; озеро, из которого временами, словно играя, выскакивали рыбки - наверное, это все вместе действительно оказывало на Лину влияние. Дочка словно бы оттаивала. Она уже нарисовала оленя, который держал в зубах цветок…
Лина указала рукой на небо: смотри!
В вышине, среди мерцающих огоньков, словно бы прорезалась и поплыла вниз желтая черточка. Звезда падает, подумала Ольга, надо загадывать желание.
Ну, с этим все просто.
- Голубушка, - обратилась она к дочке. – Давай, мы с тобой пожелаем, чтобы ты заговорила? Хорошо?
Лина кивнула.
Они взялись за руки и продолжили любоваться ночным пейзажем.
Еще одна звезда начала свой полет вниз!
Красота…
Тайга. Озеро. Ночь. Падают звезды.
Конечно, все это - лишь приметы, но, все-таки… Вдруг, и в самом деле желания сбудутся?
И снова падает звезда!
- Это Персеиды, - неожиданно раздался голос сбоку.
Жилец из соседнего номера, шестидесятилетний Николай Петрович Журавлев, с которым Ольга познакомилась при заселении, также вышел на лоджию.
- Что? – переспросила Ольга.
- Поток метеоров из созвездия Персея, или же - кометы Свифта-Туттля - пояснил Журавлев. – Их можно наблюдать каждый год с конца июля до середины сентября. В городах их обычно хуже видно из-за фонового света, а вот в тайге они гораздо заметнее.
- Вы астрономией увлекаетесь?
- Чуть-чуть. Просто, так получилось. Знаете, в горах воздух тоже очень чистый, а по ночам в Афганистане поневоле приходилось смотреть на звезды и загадывать желания. Может, поэтому и живым вернулся. Потом захотелось узнать побольше. Вам не холодно?
- Да, пожалуй, - ответила Ольга. – Но когда еще такое увидишь?
- Верно. А как себя чувствует Лина? Ей нравится здесь?
Услышав свое имя, девочка застеснялась, и спряталась за мать. Все-таки, диковатый ребенок, вздохнула Ольга. Слишком уж эмоциональный.
- Нравится, - ответила она Журавлеву. – Думаю, не один пейзаж нарисует. Замечательное место, вот, комары, только надоедают.
- Что Вы хотите – тайга.
Журавлев умолк.
Некоторое время они любовались вспыхивающими огненными нитями, а затем Ольга спросила:
- А они до Земли долетают? Я слышала, что если метеорит ударит, то может произойти страшная катастрофа. Даже фильм такой был – «Армагеддон».
- Нет, - успокоил ее Журавлев, – это случается каждый год. Долетают лишь мелкие частицы, которые сгорают в атмосфере. Скорость подлета – около пятидесяти трех километров в секунду. Поэтому их и видно, между прочим.
- Да, верно. Ну, мы, пожалуй, пойдем готовиться ко сну. Действительно, становится прохладно.
- А я еще постою, - произнес задумчиво Журавлев. – Меня холод не берет, после того, как…
Он умолк. Незачем людям знать, что было там.
На лоджии стояли и еще люди: отдыхающие вышли из номеров, чтобы полюбоваться редким зрелищем звездопада. Слышались восторженные женские голоса, и чей-то нетрезвый мужской баритон со второго этажа громко восклицал:
- Андрюха, мать твою! Видал?! Вон, еще одна полетела!..
Ближе к полуночи небо затянулось облаками, искорки скрылись, лоджия опустела, а окна пансионата одно за другим погасли.
Кажется, уснула и тайга, и ее обитатели…
И в этот момент с тихим свистом вывалилась сверху маленькая огненно-желтая точка, и упала в озеро, вызвав мгновенное в нем кипение, и осветив на секунду все его – до самого донышка.
Волны несколькими быстрыми кругами разбежались от места падения, ударили в берега, дамбу, остров, а потом вернулись назад и медленно разгладились, образовав ровную зеркальную поверхность.
2
Утро было изумительным – чистое синее небо, яркое солнце, легкий ветерок. В распахнутые окна столовой проникал свежий воздух со стороны озера и птичий гомон.
- Можно? – услышал Журавлев.
Перед его столиком стояли Ольга с Линой. Мать держала поднос с едой, а у девочки в руках были блокнот для рисования и набор карандашей.
- Конечно, - улыбнулся Журавлев. – Я рад компании. Как отдохнули?
- Отлично, - ответила Ольга, освобождая поднос. – Несколько комаров забрались в номер, но мы от них быстро избавились. А кислорода столько, что засыпаешь очень быстро. Верно, доча?
Девочка не ответила на материнский вопрос. Она села за стол и пристально смотрела на Журавлева.
Тот слегка смутился.
Было в этом взгляде что-то такое…
Как будто она говорила: мы с тобой – одной крови. Ты – и я!
А еще чувствовал Журавлев, что между ними возникла какая-то незримая связь. Ниточка. Словно опять вернулась его способность к «улавливанию».
Журавлев подмигнул ей, отчего та неожиданно улыбнулась, и произнес бодро:
- Конечно, тут - прекрасно! Вы что сегодня планируете делать?
- Погуляем по острову, осмотримся, на пляж сходим, на катамаране покатаемся, - ответила Ольга. - После обеда, может быть, пройдемся по дамбе, в тайгу сходим. Мы же и в лесу настоящем никогда не были. Там, наверное, грибы да ягоды растут. Ну и – порисуем, конечно. А - Вы?
- После завтрака тут для желающих поход пеший организуется по окрестностям, ответил Журавлев. - Ознакомительный. На весь день. Обещали подъем на скалы и вид сверху на озеро. Хочу пройтись, молодость вспомнить. Я ведь тоже в таких диких местах редко бывал. Тут, говорят, и животных - полно, а я – старый фотограф-любитель.
Они позавтракали, и, вставая из-за стола, Лина протянула Журавлеву рисунок. На нем было изображено синее озеро в окружении скал, поросших зелеными елками и соснами, над которыми раскинулось огромное небо - тщательно заштрихованное и абсолютно черное.
Было в этом рисунке что-то зловещее, и Журавлев не удержался:
- А звезды? Что же ни одной звезды нет? Вчера ведь их много было, Линочка. Некоторые даже падали.
- Я тоже удивилась, - пояснила Ольга. – Как-то мрачновато получилось. Но ее не всегда поймешь. Отчего-то не захотела рисовать звезды. Упрямая…
Девочка шмыгнула носом и отвернулась.
Журавлев неожиданно почувствовал тревогу.
Тревогу?
Но с чего это вдруг?
Чего тревожиться? И – за кого?
За себя?
Чушь!
Что с ним станется?
***
Николай Петрович Журавлев отправился в санаторий «Темное озеро» сразу после выхода на пенсию. Гражданскую, разумеется, потому что военным пенсионером он стал гораздо раньше. После контузии в Афгане его подлечили, и затем некоторое время он еще продолжал службу, получив даже звание полковника. В конце концов, однако, участившиеся приступы головной боли и, непременно следующие за ними странные сомнамбулические состояния, сделали свое дело, а медицина сказала последнее слово.
После увольнения из Вооруженных сил по состоянию здоровья, Журавлев устроился в политехнический институт ассистентом на кафедру строительной техники. Было обидно, но он понимал, что винить – не кого. Разве что тех, кто затеял военную авантюру и послал в чужую страну сотни тысяч военнослужащих, из которых множество были убиты или искалечены.
Там, в одну из жутких ночей… Когда горела и взрывалась техника его автобатальона… Когда после боя лежал, истекая кровью на спине и вглядываясь в звездную бесконечность... Впервые ощутил тогда Журавлев с леденящим ужасом присутствие в мире какой-то темной инфернальной силы, стремящейся к полному уничтожению жизни.
Два с половиной миллиона погибших афганцев.
«Андроповские бригады».
Сожженные кишлаки.
Забыть?
Но забыть не получалось. И еще – приступы и видения.
До госпитализации в Душанбе его лечили какими-то местными травами. Видимо, в сочетании с «нормальными» лекарствами и получился необычный эффект: после головных болей – нечто вроде телепатии. Правда, не со всеми это получалось. И совсем немногих мог «улавливать». Это было неприятно – словно читать тайком чужие письма.
С годами, к счастью, и приступы стали реже, и «эффект» прошел.
Остатки отвара, однако, сохранились, и Журавлев берег его. На всякий случай. Даже с собой сюда взял.
И вот, неожиданно – пригодился!
Сегодня под утро страшно разболелась голова. Во сне увидел свой полк, горящие бензовозы, афганского старика, посылающего проклятия.
И снова – горящий бензин.
А потом увидел девочку. Афганскую. Она смотрела на него с ужасом, а вокруг ее лица бушевало пламя.
Как она похожа на девчушку, с которой познакомился.
На Ангелину!
Выпив отвара, снова уснул.
***
Через час, получив необходимое снаряжение и сухой паек, группа туристов во главе с инструктором Игорем вышла в поход. Пройдя дамбу, свернули направо, и тропа – действительно, вполне широкая и удобная для движения – начала подниматься вверх. По бокам ее густо росли таежные кустарники и деревья; в редких прогалах между ними были видны залитые солнцем поляны с папоротниками и прочей растительностью; воздух был наполнен хвойными ароматами, треском кузнечиков, криками и трелями неведомых птиц.
По приобретенной еще в Афганистане привычке Журавлев шел замыкающим. Сзади-то наблюдать за другими удобнее всего.
Какая благодать, думал он. Там, в городах, - суета, толчея, склоки. А здесь – мир и покой. Даже комаров нет.
Кстати, интересно: тайга, а комаров – нет, хотя вчера - надоедали. Да ведь не только комаров нет: бабочек и стрекоз тоже не видно. И – оводов. А друзья говорили, что в тайге оводы – самые неприятные твари.
Впереди раздался восхищенный визг одной из девиц:
- Белка, смотрите, белка!
Народ остановился, защелкали фотоаппараты и телефоны-смартфоны.
- А вон – еще! – снова послышался восторженный вопль уже другой любительницы природы – пожилой дамы в кооперативном адидасовском спортивном костюме.
Журавлев посмотрел в направлении, которое та обозначала.
Да, белка.
Красавица!
Они стали подниматься дальше по петляющей тропе, и к полудню сделали пару остановок на фотосессии – в тех местах, где деревья расступались и открывали вид на озеро. Зрелище было завораживающим, народ толпился и фотографировался. Особенно старались девицы, принимая разнообразные и порой весьма причудливые позы. Семейные пары были более сдержаны в проявлении эмоций, а некоторые мужички – как профессионально отметил Журавлев – успевали еще и со скромным достоинством достать фляжки да небольшие бутылочки, чтобы утолить жажду.
***
- Ну, все, - объявил Игорь. – Достигли самой высокой точки. Тут – часовой отдых с обедом. Затем начнем спускаться, и к половине шестого вернемся в пансионат.
Журавлев подошел к краю скалы и посмотрел вниз. Отсюда было почти полностью видно Темное озеро и его окрестности. Именно здесь становилось понятным и его название: из-за глубины оно выглядело темно-фиолетовым.
Первозданная дикая красота!
Журавлев сделал несколько кадров «никоном».
Рядом суетились и восторженно ахали фотографирующиеся дамы, и слышались их диалоги:
- Подожди, прическу поправлю!
- Левее, левее стань! И ногу – чуть вперед. Да, не эту – другую!
- Отлично смотришься, Иришка!
- Еще сделай.
- А куда нажимать?
- Что-то интернет завис – не могу переслать.
- И у меня не получается…
Тут вдруг нахлынуло на Журавлева, потемнело резко в глазах, и мысли туристок на мгновение обнажились перед ним во всей своей грубой примитивности. Было там и стремление покрасоваться перед подругами, и желание произвести впечатление на присутствующих тут – на таежной смотровой площадке – мужчин, и обычное бабье самолюбование, и бьющая через край энергия, и ...
И было еще нечто, что уловил Журавлев, но шло оно не от людей, что присутствовали рядом, а – откуда-то снизу. Словно бы некий таинственный зов…
Журавлев присел на бревнышко.
Высоко сижу, далеко гляжу, подумал он.
Словно бы отвечая его мыслям, инструктор Игорь объявил:
- Высота – почти шестьсот метров, господа!
- А, глубина озера - какая? – поинтересовалась худощавая пожилая женщина.
- Его еще до конца не исследовали. В некоторых местах – около двадцати метров, - ответил Игорь.
- Рыбки – навалом, верно? – вступил в разговор небритый толстяк в смешной панаме.
- Рыбы много, - согласился Игорь. – Очень много. Но рыбалка оплачивается отдельно.
- Значит, порыбачим! – обрадовался толстяк.
- Да и искупаться - не грех! – поддержал его высокий худощавый приятель, доставая из кармана бутылку коньяка.
- Вода уже холодная, - напомнил Игорь.
- Ерунда! – залихватски кинул худой, поглядев вокруг. – Мы и девушек на дайвинг сагитируем!
***
На ужине Журавлев и Ольга с дочкой снова сидели за одним столом.
- Ну, как погуляли? – поинтересовалась Ольга у Журавлева.
- Очень хорошо! И впечатлений, и сил набрался. Замечательные виды. Между прочим, для желающих такие походы – каждый день. Если захотите – можете тоже поучаствовать, а я могу с Линой остаться. Если, конечно, будет желание.
- Вряд ли, - ответила Ольга. – Она у меня слишком домашняя и скромная. Везде – с мамой, да – с мамой.
- А у вас как день прошел? – поинтересовался Журавлев.
- Обошли весь остров. Покатались на катамаране. Лине, правда, почему-то не понравилось. Капризуля. Загорали на пляже. Сходили на массаж. Я в котельную заглянула. Спросила, когда топить начнут?
- И – когда?
- Дизтопливо в резервуар закачали полностью, но начнут только с первого сентября. Еще я книжку читала, а Лина – рисовала. Покажешь Николаю Петровичу свою работу? – обратилась Ольга к дочери.
Тут Журавлев опять ощутил улавливание, отметив, как при обращении Ольги девочка вздрогнула.
Что за черт?
Такое впечатление, что она – боится.
И – кого?
Матери…
Матери?
Бред!
Между тем Журавлев явственно ощущал импульс страха, что шел от девочки.
Лина, не глядя на него, протянула листок бумаги.
На нем было нарисовано озеро.
А из озера… вверх… тянулась рука!
Ничего себе, подумал Журавлев. Вот тебе и – пять лет. Этакие рисуночки в стиле Сальвадора Дали.
- Интересный сюжет, - пробормотал он. – Необычный.
- Да, уж, – озабоченно подтвердила Ольга. – Никогда такого не изображала. И вообще, у меня такое впечатление, что ей здесь – не очень нравится. Не понимаю! Такая красота, и – озеро… Вода, конечно, холодная, но…
Ольга прервалась и обратилась к дочери:
- Что же ты не ешь, Лина? Котлетка такая вкусная.
Новый импульс страха…
В висках у Журавлева нестерпимо заболело, в глазах стало темнеть, и он, поднявшись из-за стола, пробормотал:
- Извините, я пойду – что-то устал. Отдохнуть надо. Вечером увидимся на лоджии. Извините.
Еле добравшись до номера, Журавлев достал чемодан и вынул из него отвар. Тот, что хранил еще с афганских времен. Примешь всего лишь несколько капель, и – отпускает.
3
Ольга явственно ощущала недовольство.
Нет, это никуда не годится!
Мало того, что дочь не желает разговаривать в городе, так она и здесь - среди изумительной природы – продолжает свои выкрутасы. Столько денег пришлось выбросить на поездку, а она - все рисуночки рисует. Да еще какие-то дурацкие сюжеты изображает! На катамаране во время катания по озеру в слезы ударилась…
А, все просто объясняется: избалована слишком!
Столько сил ей отдала после развода, а она – не ценит. Доктор же ясно сказал – смените обстановку – заговорит! Нет, - не желает. Конечно, так оно удобнее – прикидываться дурочкой!
Они сидели в номере после ужина, и Ольга размышляла, как сделать из дочери нормального ребенка?
Неужели и эта поездка окажется напрасной? Приедут домой, а на работе спросят: ну, что? Как? Научилась говорить, или – немая по-прежнему?
- Ты почему молчишь? – обратилась Ольга к дочери. – Ведь как здесь красиво! Такая природа… Все – для тебя. Мы приехали – и даже комары исчезли! А?
Дочка молча сидела, угрюмо уставившись перед собой.
Настоящий зверек, с досадой подумала Ольга. Совсем я ее не знаю.
Она включила телевизор, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Посмотреть что-нибудь развлекательное, типа Андрея Малахова…
На экране, однако, не появилось изображения.
Ольга пробежалась по каналам кнопками пульта – картина была везде одинаковой.
Пустой экран.
Тьфу, пропасть! Еще днем все работало. Вот тебе и дорогой пансионат, вот тебе и спутниковое телевидение с обещанными двумястами каналов! Даже здесь не могут ничего наладить. И отопление не включают, хотя под утро в номере – прохладно!
И что теперь делать? Танцы тут по программе не предусмотрены…
Она с раздражением посмотрела на притихшую дочку. Ишь, ты, сидит! Цаца. Нет, чтобы, как все…
Ну и пусть сидит! Пора заканчивать сюсюканье!
- Погулять не хочешь перед сном? – спросила она Лину. – К озеру сходить?
Дочка отрицательно мотнула головой.
- А мама пойдет, - сухо объявила Ольга. – Перед сном подышу свежим воздухом. Ты тут не скучай. Если хочешь, можешь выйти на лоджию, может, опять звезды падать будут. Или – к дяде Коле загляни. Ты ему понравилась. Постучись в дверь, если хочешь, конечно.
***
В вестибюле происходила перепалка между пожилой женщиной в форменной одежде с бейджиком «Тамара Васильевна Воротникова, администратор», и тремя отдыхающими – черноволосым бородатым гражданином в спортивном костюме, и двумя его моложавыми спутницами.
- Черти что! – бушевала одна из дам, сопровождая крики энергичной жестикуляцией. – Ни телефоны не работают, ни – интернет, ни – телевизор! Что за безобразие?! Опять на звезды таращиться?
- Мы разбираемся, - увещевала ее с железным хладнокровием администратор Воротникова. – Такое у нас первый раз случилось.
- Да нам-то – какая разница: первый, или – десятый!? – напирал черноволосый бородач. – Вы нам услугу предоставьте, а не отмазки. У меня – бизнес, мне без ежедневной связи – никак нельзя!
Ольга вышла из здания.
День быстро угасал, и становилось прохладнее.
По дорожкам, проложенным между деревьями и аккуратно подстриженными кустарниками, прогуливались отдыхающие.
- Рыбы, говорит, много, - жаловался толстяк в смешной панаме высокому худощавому приятелю, - порыбачите… Где она? За что платили?
- Ну, не повезло, - успокаивал его товарищ. – Завтра, с утра - попробуем.
- Вообще никакой движухи! – продолжал кипятиться толстяк. – Как будто все заснуло! Где рыба? Еще вчера, помнишь, из воды выскакивали?
- Да, плюнь! Пойдем еще хлопнем, и – по бабам!
Ольга с отвращением прошла мимо.
Самцы и хамы!
Только бы нажраться, да женщин использовать. Нет, чтобы - культурно, о природе, например, поговорить.
Ведь тут – такая красота!
Озеро…
Она направилась к нему.
На берегу оказалось на удивление много людей.
Большинство из них сидело и просто молча смотрело, как в заходящих лучах лениво набегают на берег небольшие темные волны. Было что-то гипнотическое в этом равномерном движении водяной массы.
- Смотри, смотри! – раздался справа женский голос. – Еще одна!
Ольга повернула голову и увидела лесную птицу, которая осторожными шашками приближалась по песку к воде.
Подойдя к кромке воды, птица замерла, растопырив крылья.
Она словно ждала чего-то.
И вот к ней приблизилась новая волна, и тут случилось неожиданное – птица сделала прыжок, и погрузилась в воду.
Изумленная Ольга видела, как волна отхлынула назад; мелькнули в ней птичьи ноги, а потом … Потом вода успокоилась.
- Хочу купаться! – закричала в сумраке какая-то женщина слева.
- Вода холодная, дура! – откликнулся мужской урезонивающий голос. – Перепила – проспись! Пошли, лучше в карты поиграем!
Искупаться?
А, что, это – идея, подумала внезапно Ольга. Конечно, сегодня уже поздно, но вот завтра надо будет непременно. И, кстати, Линку приобщить: пусть закаляется! Заодно можно будет совершить «психологическую революцию», как говорил Антон Сергеевич. Вот тогда она уж непременно заговорит!
… Когда вернулась в номер, дочка спала. На тумбочке рядом с ней лежал новый рисунок.
Совершенно дурацкий.
Снова озеро.
Но - какое!?
С глазами, носом и ртом.
Даже, не ртом – пастью!
Пасть с громадными острыми клыками!!!
***
Журавлев пробудился внезапно.
Только что снова был в Афганистане, снова гибли люди и взрывались бензовозы, снова бушевало пламя, и вот – тишина. В темноте, озаряемые слабым лунным светом, неясно проступали очертания комнаты.
Сколько сейчас времени?
Два часа.
Он уснул внезапно, когда после ужина еле добрался до номера и принял капли афганского отвара. Надо же: после похода чувствовал себя полным сил, и вдруг – накатило…
А теперь сон прошел, и возникло желание прогуляться.
Нелепейшая идея: выйти на улицу, пройти к озеру, посидеть на бережку и… искупаться.
Искупаться?
Полный бред!
С чего это ему лезть в ледяную воду в два часа ночи?!
Однако, что-то в этом есть!
Действительно: а почему бы и нет?
Он вышел на лоджию и посмотрел вниз, на озеро.
Издалека его поверхность казалась совершенно неподвижной, а само оно – как ни удивительно – словно бы светилась изнутри.
Любопытный эффект, подумал Журавлев. Пожалуй, стоит прогуляться. Лезть в него, разумеется, вовсе не обязательно, но, вот - посидеть на бережку, поразмышлять. Как тогда, в горах... Тем более, все равно уже не уснуть. А чтобы не замерзнуть, надо просто одеть свитер и куртку.
Пройдя мимо спящего портье и дремавшего рядом кота, он вышел на крыльцо.
Было холодно, и Журавлев еще раз удивился своему необычному желанию. Странно, но оно - не пропало, а, наоборот, стало даже более навязчивым.
Ерунда какая-то!
Он прошел к пляжу и, после некоторого размышления, решил устроиться на одном из катамаранов, что стояли на берегу.
Действительно, интересный эффект: озеро и впрямь, будто бы слабо светилось, причем свет шел не от Луны, а – как будто - со дна.
Ну, вот, пришел, сел. И, зачем, спрашивается? За каким чертом было переться сюда в два часа ночи?
Искупаться?
Да, надо бы…
Но ведь это – бред собачий!
Купаться в холодину в ледяной воде! Это же надо быть последним идиотом!
Сидя на катамаране, Журавлев силился понять, что с ним происходит, как вдруг раздался сверху негромкий стон, и что-то с размаху ударило по воде совсем близко от него. Мелькнули на мгновенье в лунной дорожке крылья, клюв и вытаращенные над ним глаза, и тотчас же исчезли.
Это еще что такое?
Птица тоже решила окунуться?
Он внимательнее присмотрелся к воде.
Было в ней что-то загадочное.
Необычное.
Словно покрыли всю поверхность озера толстым слоем нефти, отчего сделалась она малоподвижной, да приобрела еще какую-то матовость. Волн не было – даже самых маленьких - хотя ветерок и поддувал.
Искупаться! Непременно искупаться! Бросить все, плюнуть на всех и – в воду! Так, чтобы - с головой, и – навсегда!
Но это же – бред!
Какое купанье в два часа ночи?!
Журавлев чувствовал, как внутри него словно борются две силы: одна – рациональная, принадлежащая ему, и другая…
Другая.
Чужая. И – враждебная.
Словно само озеро звало его.
На мгновение показалось Журавлеву, что неподвижная вода пришла в легкое движение, и даже возникло впечатление, будто потянулась к катамарану небольшая волна…
Но тут новый, еще более удивительный эпизод привлек его внимание.
Пансионатский кот, что постоянно жил в вестибюле, и недавно еще дремал возле портье, оказывается, тоже был на берегу. Как видно, он незаметно выскочил вслед за Журавлевым, но, не это было главным. Гораздо удивительнее было то, что кот с жалобным приглушенным мяуканьем также входил в озеро.
Он пятился боком, и движения его были лишены обычной кошачьей грации: словно делал он это против своей воли. Кот смотрел на Журавлева, и было во взгляде этом столько страха и тоски, что Николай Петрович встал, чтобы ухватить животное, удержать его…
Не успел!
Увидев, что Журавлев слезает с катамарана, кот извернулся и сделал с душераздирающим воплем прыжок в воду.
И исчез тотчас в ней!
Тут снова ударила Журавлева со страшной силой головная боль, и стало ему уже не до озера и не до купанья.
Он поспешил назад, принял в номере несколько капель афганского отвара, а затем провалился в сон.
4
На завтраке в столовой было немноголюдно, некоторые столики пустовали, да и сосед – Николай Петрович, тоже отсутствовал.
Проспал, или просто не хочет есть?
Ольга отчего-то не чувствовала аппетита, хотя, казалось бы, он, наоборот, при таком-то воздухе, должен быть – ого-го! И, вообще, ощущалась какая-то расслабленность. Они с дочкой вяло жевали сосиски, поглядывая по сторонам.
За соседним столиком шла оживленная беседа двух мужчин и двух женщин, и Ольга невольно слышала все их реплики.
- До сих пор не работает Интернет, - возмущалась худая блондинка в белой футболке и суперкоротких голубых шортиках с модно торчащими из них карманами. – Столько кадров накопилось, а переслать – не могу! И книгу жалоб не дают!
- Вот, вот! – поддерживала ее полнотелая брюнетка в желтом шелковом халате. – И, заметь, Любаня, телевизор тоже отрубили. Ни одного канала!
Да, уж, подумала Ольга, действительно – свинство. Получается, что они полностью отрезаны от мира на этом острове. А вдруг, например – война? А они – не знают…
- Леди, не надо все усложнять, - весело ответил озабоченным дамам один из их спутников – длинный худощавый детина с модной двухдневной щетиной. – Мы приехали отдыхать, а не телевизор смотреть. Надо забить на все, забыть про цивилизацию и интернет. Верно, Колян?
- Точно! – игриво поддержал его кряжистый сизоносый господин. – Эх, Андрюша, нам ли жить в печали! Сейчас заправимся и – на лодки! А?
Кажется, они были не совсем трезвы.
- И что – в воду? – кокетливо спросила та, что назвали Любаней.
- Обязательно!
- Мы купальники с собой не брали, - в тон ей поддержала подруга. – Думали: Сибирь, вода холодная. У нас в Липецке еще жарко.
- Ерунда, - залихватски ответил сизоносый Колян. – Примем двести коньячку, разотремся, и – нырять. Потом – в обратном порядке. Кайф! Эх, где ты, молодость моя!?
Ольга доела завтрак и посмотрела на дочь.
Та опустила глаза.
Хитрюга!
Только прикидывается, что говорить не умеет!
Впрочем, хорошо, что хоть все съела.
- Так, дочь, - произнесла Ольга. – Остров мы с тобой вчера весь обошли, все посмотрели. Сегодня давай сходим в лес, поищем грибы и ягоды, на зайчиков и белочек посмотрим. Согласна?
Лина кивнула.
Она по-прежнему избегала взглянуть матери в глаза.
Ну и дикарка растет!
***
Переодевшись в номере и взяв с собой полиэтиленовый пакет для грибов с ягод, а также - блокнот с карандашами, Ольга с дочерью вышли на крыльцо, возле которого стояло несколько человек.
Мимо в сторону дамбы проехал джип.
- Товарищи, Павел Семенович лично отправился: все узнает и решит вопрос! – поясняла с крыльца администратор. – Потерпите еще пару часов. Я уверена, что и интернет, и телефоны, и – телевизор – все заработает! У нас, действительно, такое – в первый раз. Уж, извините, пожалуйста!
- Ну, будем надеяться, доча, что все наладят, - произнесла Ольга, и они направились за джипом.
Солнце опять обещало жаркий безоблачный день.
Новая группа туристов перед выходом в поход-прогулку слушала инструктора Игоря; другие отдыхающие группами и поодиночке шли в сторону пляжа.
На середине дамбы Ольга с Линой увидели Журавлева, бегущего трусцой навстречу.
Поравнявшись с ними, он поздоровался и пояснил:
- Я по утрам всегда совершаю пробежки - привычка еще со времен училища осталась. А при такой природе и воздухе - сам Бог велел!
- А, что на завтрак не пришли?
- Аппетита нет, А если организм не хочет – я его не напрягаю. Железное правило.
Он ласково посмотрел на Лину и спросил:
- Как поживаешь?
Девочка в ответ протянула блокнот.
Новый рисунок.
Ольга заглянула: что там изображено на этот раз?
Тьфу, пропасть!
Чем дальше, тем – хуже!
Совсем спятила, паршивка!
Снова озеро, только…
Какое же это озеро?
Это уже просто какое-то чудовище. Монстр!
Глазасто-зубастое озеро тянуло из своих вод жуткие длиннющие лапы к маленькой девочке в голубом платье с бантиком.
Таком, какое было на Лине!
***
… Встав утром с рассветом, Журавлев отправился на пробежку. Чувствовал он себя великолепно, и единственное, что слегка смущало: после ужина в столовой – как отрубило! Ничего не помнил. Вроде бы, почувствовал страшную усталость, заболела голова. Потом еле-еле смог добраться до кровати…
А дальше?
Уснул.
Вроде бы, даже были какие-то видения?
Что-то…
Нет, не вспомнить.
Бег трусцой – отличное средство для поддержания формы: и сердце с легкими работают, и живот не растет, да и на мозги с памятью влияет благотворно. Как говорится: хочешь быть умным – бегай!
Он облачился в спортивный костюм и вышел на улицу. Кроме дежурного администратора, кажется, никто еще не проснулся.
Пробегая по дамбе в сторону тайги, Журавлев не сразу обратил внимание на некоторую необычность окружающей обстановки. Сначала он не понял, в чем дело, но потом остановился, удивленный.
Над озером поднимался туман диковинного розоватого цвета, словно подсвеченный изнутри. Это было странно, поскольку солнце - хоть и озарило уже небосклон - еще не вышло из-за вершин окрестных скал, и не могло, таким образом, красить туман своими лучами.
И еще - полная тишина.
Ни единого птичьего крика, трели или щебетанья не раздавалось в воздухе, ни одна рыба не выскакивала из воды, и волны озера не набегали на берег, так как поверхность его была абсолютно неподвижна.
Странно, однако.
Миновав дамбу, он решил пройтись вверх по вчерашнему маршруту, чтобы взглянуть на озеро с высоты.
Чем дальше он поднимался, тем сильнее росло удивление: полная, абсолютная тишина царила по-прежнему вокруг, и не слышны были птичьи крики.
Он дошел до того места, где вчера обнаружились белки.
Ну, хоть они-то есть?
Не видно.
Журавлев пробрался сквозь кустарник к кедру, на котором видели хвостатую красавицу, и несколько раз обошел дерево, глядя вверх.
Никого.
Вообще – никого!
Словно все лесные жители разом вдруг собрались и покинули места своего обитания.
Он подобрался к краю скалы, и посмотрел сквозь ветки вниз, на озеро. Розоватый туман уже рассеялся, и глазам Журавлева предстала матовая темная масса, отдаленно напоминающая разлитый кисель.
Что это за хрень?
Он спустился вниз, к дамбе, и побежал к санаторию, размышляя о загадочном феномене.
Тут-то ему и встретились Ольга с дочкой.
Он взглянул на новый рисунок Лины и…
И внезапно ему отчетливо вспомнились события минувшей ночи. Все, что случилось с ним после пробуждения в два часа: нелепое желание искупаться в ледяной воде, сидение на катамаране, упавшая в озеро птица и кот – несчастное животное, что с вытаращенными от ужаса глазами бросился в воду.
А еще Журавлев снова уловил мысли девочки.
Опасность!
Дитя чувствует опасность, причем – смертельную.
И, кажется, снова это как-то связано с ее матерью.
И – с озером!
***
- Ну, что ты у меня за дикарка растешь! – не сдерживаясь, ругала Ольга дочь, когда после встречи с Журавлевым они шли по дамбе к лесу. – Ладно бы, просто молчала… Но, ведь ты такими рисунками маму позоришь! Николай Петрович смотрит, и думает: это что же девочка такая? Дура она, что ли? Вместо того, чтобы рисовать птичек, бабочек, цветочки – какую-то страхолюдину намалевала. Дай сюда рисунок!
Ольга выхватила альбом из рук дочери, выдрала из него последнее изображение с монстром, а затем яростно принялась рвать его в мелкие клочки.
Лина смотрела на мать с едва скрытым страхом.
- Ну, чего, уставилась! – совсем потеряла над собой контроль Ольга. – Сколько еще буду с тобой мучиться?
Из глаз девочки покатились слезы, и Ольга опомнилась.
Что это я, подумала она, чего это на меня нашло?
Она присела на корточки, прижала к себе дочку, и торопливо забормотала:
- Ну, не плачь, донюра. Мама просто перенервничала, родная. Мне ведь тоже тяжело. Пойми, я же для тебя стараюсь… Папка нас бросил…
Лина, отвернувшись, отрешенно смотрела на озеро.
- Мы же зачем сюда приехали, – спросила Ольга. – Чтобы на красоту эту посмотреть. Чтобы ты говорить научилась. Понимаешь? Ну, пойдем, поищем зайчиков и белочек. А потом вернемся и искупаемся - это надо сделать обязательно!
Они миновали дамбу и, повернув налево, где тоже была проложена туристическая тропа – более узкая, нежели та, что уходила от дамбы направо - углубились в лес.
- Какая неземная красота! – говорила Ольга, идя впереди и обращаясь к дочери. – В городе таких деревьев не встретишь! Вот и ягоды, видишь?
Она обернулась назад к Лине.
Ее не было…
5
Происходило что-то неладное.
Журавлев понял это, когда миновал дамбу и услышал со стороны пляжа крики.
Он вышел на берег.
Десятки отдыхающих готовились войти в воду, а некоторые уже были в ней, и, отчаянно барахтались. Впечатление обычного купания это не производило; скорее, походило на какой-то ритуал. Казалось, они идут в озеро под влиянием некой гипнотической силы. Не хотят, однако и не могут сопротивляться. При этом некоторые стонут, некоторые визжат…
Внезапно снова заболела голова, и вместе с этим он вновь уловил зов - тот, что поднял его в два часа ночи и погнал на берег. Если бы не кот, возможно, он бы тоже нырнул…
Искупаться?
Искупаться!
Немедленно – в воду, и – навсегда! Именно эта мысль, синхронно владеющая умами отдыхающих, вдруг с необычайной четкостью отпечаталась в мозгу Журавлева. Но следом из глубин подсознания явилась и другая: это - смерть!
Он бросил взгляд на лодки и катамараны, что застыли без людей вдали, на визжащих людей, что погружались с головой в воду и больше не появлялись на поверхности…
И тут страшная догадка появилась у Журавлева: сначала пропали комары, потом птицы стали падать в воду, потом – кот, теперь – люди?
Озеро?
Нет, это - не озеро!
Это - Нечто.
Инфернальная тварь, стремящаяся пожрать все живое!
Голова стала просто раскалываться от напряжения и боли.
Журавлевым овладел ужас, перешедший в панику, и, ничего больше не в силах соображать, он побежал.
Подальше от этого кошмара!
В номер, чтобы принять отвар.
И - восстановиться.
***
Дочка нашлась не сразу – часа через два ольгиных блужданий по лесу.
Она спряталась за деревом, и, как видно, надеялась, что ее не найдут.
Ах, ты, паршивка!
Мать волнуется, переживает, а она прятки затеяла!
Ольга совершенно вышла из себя: для нее же стараешься, в лес ведешь, вместо того, чтобы искупаться. Как это полезно – поплескаться в прохладной воде, понырять...
Ее осенило: вот что всегда было нужно дочери! Искупается и заговорит; как она раньше-то не догадалась?
- Так, хватит капризничать! – произнесла Ольга, и цепко ухватила Лину за руку. – Больше я с тобой цацкаться не намерена. Не хочешь, как нормальные дети, гулять по лесу – не надо. Сейчас возвращаемся, и пойдем загорать. Или – еще лучше – покатаемся на катамаране. Тебе это полезно будет!
Лицо Лины побелело от ужаса.
Она попыталась выдернуть руку, но Ольга не собиралась ослаблять хватку.
Хватит!
Этак она до самой старости будет прикидываться немой, если не принять радикальные меры!
Она повернулась назад и потащила за собой упирающую и жалобно скулящую дочь.
***
Журавлев пришел в себя, и в бинокль наблюдал с лоджии за происходящим. Капли афганского отвара сделали свое дело – головная боль прекратилась, а зов утратил магнетическую силу.
Он пытался позвонить в службу спасения и друзьям, но сотовая связь по-прежнему не работала. Вероятно, это тоже было связано с озером.
Неизвестно, сколько он сможет еще сопротивляться его дьявольскому гипнозу. Неизвестно и то, на какое расстояние зов распространяется.
Оставался единственный выход: бежать на пансионатском автобусе.
А Ольга с девочкой? Что с ними?
Они шли гулять в лес…
Возможно, они еще бродят там, а значит, можно попытаться их найти!
Между тем на берегу последние отдыхающие входили в густую темную биомассу резкими конвульсивными движениями, издавая при этом жалобные нечленораздельные звуки.
Журавлев торопливо оделся и, прихватив в небольшой рюкзак самое необходимое, бросился из номера.
Двери других номеров были распахнуты, коридор – пуст. Та же картина повторилась на нижних этажах.
Никого не было и за стойкой администратора.
Ни звука не раздавалось в здании, а когда он выскочил на крыльцо, снаружи тоже стояла могильная тишина. Ветер стих, и несколько желтых листьев кружились, опадая с деревьев, словно в каком-то немом кино.
И тут он увидел их.
Ольга тащила за руку упирающуюся дочку, подходя все ближе и ближе к зданию пансионата. Лицо девочки было искажено ужасом, и Журавлев понял, что у нее действительно есть все основания бояться матери. Лина-то все понимает про озеро, а вот Ольга – нет. Не просто не понимает, а еще и собирается вместе с ребенкомвойти в него!
- Николай Петрович! – радостно закричала Ольга, увидев его. – Помогите! Никак не могу с ней справиться. Пять лет, а - такая сильная! Упирается, царапается… Пойдемте купаться! Вода такая славная…
Ее лицо сияло просто фанатичной уверенностью.
Ольга была готова на все.
Оно овладело ей полностью…
Что же делать?
Придется действовать силой.
- Хорошо, я помогу, - ответил Журавлев. – Сам собирался туда.
С этими словами он подошел к Ольге, а затем внезапно ухватил ее руку, и резким болевым приемом завернул за спину.
Ольга охнула и выпустила девочку.
- Бегом - в автобус, - торопливо бросил Журавлев девочке. – Лина, мы уезжаем. Немедленно. Это озеро…
Он не договорил, но она прекрасно его поняла.
Да, разумеется, она все давно уловила. И как только он – старый дурак! – не мог сразу распознать ее рисунки?
Главным было, однако, то, что девочка не просто уловила озеро: его гипноз и зов не действовали на нее. Действительно, очень необычный ребенок!
Ольга визжала и билась, и Журавлеву пришлось вспомнить афганские навыки, чтобы связать ее и пристегнуть к креслу в салоне «Мерседеса».
Было уже около часа дня.
Журавлев дал газ и направил автобус к дамбе.
***
Оно опередило их.
Искусственная дамба, в отличие от острова, возвышалась над водной гладью всего лишь на полтора метра. И теперь, подъезжая, Журавлев увидел, как липкие темно-коричневые волны-щупальца почти полностью покрыли ее; лишь кое-где еще выглядывали небольшие пятнышки асфальта.
Похоже, оно перешло к активным действиям.
Неужели вода способна двигаться?
Похоже, что эта – способна...
Рискнуть проехать?
Нет!
Кто это сказал?
Нет!!
Журавлев посмотрел направо, туда, где на первом ряду у окна сидела Лина.
Это она транслировала ему мысль.
Опасно!
Девочка гораздо лучше все улавливает, вот в чем дело!
Автобус завязнет в липких волнах-щупальцах.
Надо возвращаться.
И – что дальше?
***
Журавлев с Линой вышли на лоджию четвертого этажа.
Позади в ванной номера выла и билась связанная Ольга – Журавлев запихнул ее туда, привязав к полотенесушителю, и закрыв дверь, чтобы избежать возможных проблем.
На поверхности озера уже не осталось ни малейшего следа людей. Его темно-коричневая субстанция, однако, вовсе не выглядела спокойной: она пучилась, и заметно было, как волны-щупальца набегают на пляж и пытаются проникать дальше и выше. С каждой новой волной казалось, что оно чуть поднимается, обнажая постепенно отдаленные берега.
Журавлев видел в бинокль, что дамба полностью покрыта зловещим «киселем». Пути отступления были отрезаны, и теперь оно хотело добраться до них. Как? Просто лезть все выше и выше.
Теперь, когда оно напиталось и усилилось, Журавлев смог, наконец, полностью уловить его.
Космос.
Темнота.
Полет.
Вход в атмосферу.
Натурализация…
Проклятье, ситуация – похлеще, чем в Афгане!
Там хоть воевали с людьми. Даже тогда, в ночном бою, когда горели бензовозы и сам он получил контузию, прилетели «вертушки» и спасли их.
Горящие бензовозы.
Горящие…
Лина тронула его за руку.
Он посмотрел на девочку.
Да, верно, она думает так же. И, вероятно, это – единственный выход!
Автобус и котельная.
Бензин и дизельное топливо.
Все, как в Афганистане…
***
Было очевидно, что озеро-монстр решило добраться до них. Песчаный пляж вместе с низеньким пирсом скрылись под мутной кисельной поверхностью, которая вздыбленным краем своим наползала на остров, и медленно, но неумолимо, гнала волны к зданиям.
Через час или полтора оно полностью покроет территорию, а затем начнет подниматься по этажам пансионата, понял Журавлев. Это уже - не вода, а живой организм, напитавшийся плотью. Следовательно – органическая субстанция. А любая органика, как известно – горит.
Если успеть добраться до котельной и открыть сливной вентиль резервуара дизтоплива, оно потечет вниз – навстречу ему. Или – ей? Рано или поздно они встретятся и…
Смешаются? Допустим. Но солярка сразу не загорится, так как ей нужна высокая температура. Вот тут-то и пригодится автобус, а вернее – его бензин! Главное - поджечь бак, а там - рванет да полыхнет так, что мало не покажется. И из ведра добавить... Вопрос лишь в одном: успеет ли он все это провернуть?
Журавлев присел на корточки, положил руки на плечи девочки и заглянул ей в глаза:
- Лина, я должен идти, чтобы остановить это!
Она потупила взгляд.
- Ни в коем случае никуда не уходи! – продолжил Журавлев. – Я обязательно вернусь, а ты следи за мамой. Когда все кончится, развяжи ее…
Он на мгновение замолчал, и закончил:
- … если я не приду!
Журавлев не тешил себя иллюзиями. Живым ему не вернуться, но это – не главное. Важнее спасти мать и девочку!
Надо прихватить простынь…
***
Он встал на эстакаду и увидел, что темно-коричневые волны находятся уже всего-то в полутора десятках метров от входа в главный корпус.
Ну, с Богом!
Он побежал по эстакаде, радуясь, что резервуар не врыт в землю, а возвышается над ней - очевидно, хозяева не хотели тратить деньги на дорогостоящее устройство котлована в гранитном основании. И это – правильно!
На бегу глянул вниз и назад.
Невероятно, но, похоже, оно каким-то образом почувствовало, что Журавлев задумал! Из общей кисельной массы, надвигающейся медленным широким фронтом, выделилось вдруг некое подобие ручейка, который попытался ускориться в сторону автобуса. К счастью, автобус стоял выше, и этот отросток, или – щупальце? - не мог двигаться быстро.
Журавлев спустился вниз к основанию резервуара.
Вот и пригодился афганский опыт.
Снова солярка, снова бензин, снова – война. Только теперь – с иноземной тварью!
Так, где здесь выпускной вентиль?
И тут в воздухе раздался странный звук. Низкий, похожий на стон.
И Журавлев снова уловил.
Оно!
Похоже, тварь поняла, к чему идет дело, и боится!
Тем лучше!
Он стал раскручивать вентиль, и солярка хлынула – сначала медленно и неохотно, затем – быстрее и обильней. Поток неторопливо стал прокладывать себе дорогу вниз.
Теперь – автобус!
Журавлев подбежал к «Мерседесу» и с помощью шланга нацедил из бака полное ведро горючего. Затем разодрал простынь вдоль, связал ее, обильно намочил в бензине, прошел в салон и выбросил один ее конец в форточку над баком. Вышел из автобуса, вставил конец в горловину, вернулся в автобус и, сев на ступеньку перед открытой дверью, стал ждать.
Все.
Теперь осталось только уловить момент, когда поток солярки минует автобус. Стекая, он уже разделился на несколько самостоятельных ручейков, навстречу которым широким фронтом двигалось оно.
Прошло еще около двадцати минут, и асфальт вокруг автобуса полностью оказался покрыт темно-серой кисельной массой, в которой узкими лентами проступала солярка. Она словно бы внедрялась в инородную субстанцию, не смешиваясь, но продолжая движение по ней вниз.
Пора!
Журавлев достал зажигалку, прошел по салону и поджег свисающий внутрь конец простыни-фитиля. Вспыхнувшее пламя быстро побежало наружу. Оставалось последнее: поджечь и выплеснуть на это бензин из ведра.
Прости мне Боже все мои прегрешения!
И тут оно, словно почувствовав свой конец, заверещало. Страшный и чудовищный неземной звук ударил по ушам Журавлева, когда он вылил из ведра вспыхнувший бензин, мелькнуло снова перед ним лицо афганской девочки и ее деда.
А ведь, пожалуй, ему было столько же лет, как и мне сейчас, подумал Журавлев, глядя на вздымающееся пламя…
***
Ольга внезапно очнулась.
Они стояли с Линой на лоджии четвертого этажа и смотрели вниз. Под сгустившейся темнотой все пространство вокруг пансионата до самых дальних берегов было объято диковинным зеленоватым пламенем.
Что случилось? Почему все горит?
- Это не пожар, мама!
Что?
- Это не пожар, - повторила дочка. – Метеор. Дядя Коля спас нас, но сам – погиб.
- Ты говоришь? – изумилась Ольга. – Ты стала говорить? Господи, доченька, но как это случилось?
- Не знаю. Наверное, помог дядя Коля, Мы с ним хорошо улавливали друг друга.
- А озеро? Почему оно горит?
- Это не озеро, мама, - ответила Лина и вытерла слезу. – Это – Персеида.
Она показала рукой вверх, и Ольга увидела яркую ниточку, летящую вниз; затем - еще одну.
В черном августовском небе опять падали звезды…
