@ndron-©

Охотники на дроидов

Автор:
Ярослава Речкова
Охотники на дроидов
Работа №326
  • Опубликовано на Дзен

Будильник успел издать ровно две визгливые трели, когда Кэйб выключил его и встал. За плотно закрытыми шторами все еще продолжалась ночь, и в полупустой комнате было очень темно. Кэйб включил свет – настольную лампу на письменном столе – и пошел в закуток кухни – электрическая плитка, холодильник, ржавая раковина и кофеварка на узком столе. В кофеварку в уже несколько раз использованный фильтр с кофейным осадком он засыпал свежих зерен, аккуратно открыл брызгающий кран так, чтобы полилась совсем тонкая струйка, наполнил грязную чашку водой, перелил воду в кофеварку и пошел в ванную. Кофе готовится около десяти минут. Время, затрачиваемое на каждое из рутинных действий уже, казалось, отпечаталось у Кэйба где-то внутри.

В ванной он аккуратно, с максимально далекого расстояния включил душ, подождал, пока от воды пойдет пар, и задвинул шторку. Десять минут. На кухне щелкнула кофеварка, Кэйб выключил душ, надел резиновые перчатки, достал промокшее, висевшее на крючке за самой шторкой полотенце, и развесил его на двери ванной. В кухне налил дымящийся кофе в кружку и, отставив ее в сторону, замер посреди комнаты. Аккуратно, неспешно согнул в локте правую руку, прислушался. Затем покрутил запястьем, пошевелил предплечьем и проделал то же самое со второй рукой. Привстал на носки, опустился, приподнял сначала левую, а затем правую ноги, покрутил их в мыске, в колене – колено левой слегка скрипнуло. Едва уловимо, это могло быть звуком прохудившейся половицы, но Кэйб понимал, что за легким неслышным скрипом может последовать и большее. Затем он согнулся пополам и проделал еще несколько упражнений – тело молчало, разве что чертово колено. Кэйб знал, что даже сквозь задернутые шторы при включенном свете можно видеть его тень – но знал он также и то, что эта ежеутренняя рутина ничем не отличается от простой зарядки.

«Опять левое колено, – думал он, возвращаясь обратно в ванную. – Но без профессора я ничего не смогу сделать».

Он достал из шкафчика под раковиной бутылку шампуня и, вытащив из-за уха телесного цвета продолговатую пластину, положил ее на край раковины. В зеркале отразился он настоящий – иссиний лучезарный свет прогалин-глаз, прожекторными лучами бьющий в зеркальное стекло, металлическое лицо – хотя лицом, особенно после его человеческого облика, это назвать было сложно. Кэйб не стал долго на себя смотреть, скоро нужно было идти. Из бутылки шампуня он выдавил на металлическую пластину-ладонь немного янтарной жидкости и тщательно промазал колено, стараясь не попасть на крошечные микросхемы. Еще раз согнул ногу – скрипа больше не было. Затем он вставил обратно за ухо пластинку, и в зеркале, слегка порябив, вновь показался мужчина лет сорока с черными начинающими седеть волосами, уставшими глазами и негустой бородой. Кэйб вернулся на кухню, вылил уже почти остывший кофе в раковину, поставил туда же кружку, оделся, раздвинул шторы, выключил свет и, спустя ровно тридцать восемь минут после будильника, вышел из дома.

Кафе, которое он держал, находилось на той же улице, нужно было только пройти несколько домов. О том, что сейчас середина октября, Кэйб знал только из газет: деревьев в городе почти не осталось, пыль, клубившаяся по обочинам, служила нерассеивающимся туманом вот уже несколько лет, и разглядеть за ней даже то, какое сейчас время суток, было практически невозможно. Она уже не была ядовитой, проводилось множество очисток, тысячи исследований, бессчетное количество попыток выяснить ее состав – но все они приводили только к тому, что газеты утверждали, – дышать ею безопасно. И все равно некоторые ходили по улицам, прикрыв лица платками и повязками, но так позволялось делать только до половины лица, а в его районе – не позволялось вовсе. Могли сорвать не только платок, но и разодрать кожу. Кэйб не мог так рисковать, хотя разодранная на нем кожа повела бы себя в точности как человеческая – кровь, а после долго заживающий рубец. Так говорил Кэйбу профессор, сам же он ни разу этого не проверял. В кафе Кэйб зашел с черного входа, на кухне повар Рамон уже стучал какой-то посудой. Кэйб молча пожал ему руку, вышел в зал, зажег верхний свет, открыл дверь и забрал с порога свежую газету. Кафе тоже было пыльным, пыльным теперь было все, но из-за тяжелых ставен, плотной шторы перед входной дверью пыли было намного меньше, чем на улице. Кэйб встал за барную стойку, поставил еще один кофейник и, ожидая первых посетителей, развернул газету.

«Пыль осядет через три года», – говорил заголовок на первой полосе. Там же была напечатана картинка – город, который Кэйб еще застал, – освещенная солнцем парковая дорожка, окруженная деревьями среди ветвей которых на маленьких летательных звездолетах играли дети, и двое взрослых – молодая красивая пара – со смехом наблюдающие за ними. Идеалистическая картинка, в которую люди, видимо, все еще верили. Кэйбу было совсем не интересно, как же ученые вновь пришли к такой утешительной цифре, но посетителей не было, а если бы кто-то зашел – он бы предпочел, чтобы его увидели углубившимся в чтение, потому начал читать вводку.

«К 2420 году пыль окончательно осядет по всей Земле, – утверждают ученые из Нью-Йоркского университета биологии. К такому выводу они пришли благодаря тщательному анализу пыльных проб, снятых в Арктике. – Три года – это максимальный срок, – говорит один из ученых группы. – Это срок абсолютного оседания пыли, когда все инфраструктуры – транспортная и космическая – будут целиком восстановлены. Через полтора года уже будет частично снят запрет на межпланетные вылеты, так как видимость улучшится настолько, что недавно изобретенный ультрабелый луч сможет рассеять пылевую пробку и позволить нам вновь вернуться к привычной жизни».

Кэйб перешел к самой статье: «Пылевая блокада началась в 2408 году, когда межвидовая война перешла в заключительный этап, и нам удалось подавить восстание дроидов и найти метод их успешного истребления. Сейчас, спустя 11 лет войны, дроиды почти полностью стерты, небольшие вспышки все еще фиксируются в отдаленных от центра районах крупных городов. Однако образовавшаяся вследствие столько активного роботоуничтожения пылевая пробка не может рассеяться вот уже около 9 лет, но сейчас ученые утверждают, что жить во тьме осталось недолго. Мы все еще не можем пробраться сквозь заслон, чтобы узнать, затронула ли пыль близлежащее к земле космическое пространство. Свет не может прорваться к нам, а у нас не получается добраться до него, однако с каждым днем появляются все новые и новые, более мощные, средства, а ученые начинают замечать спад образования пылевых облаков, поэтому совсем скоро мы сможем вновь получать вести из соседних галактик, выйти на связь с каждым путешествующим, покинувшим Землю до войны…» В кафе кто-то вошел, и Кэйб поднял голову от газеты.

– Видел новости, – вошедший кивнул Кэйбу и сел у стойки.

– Каждый раз они называют новый срок, – ответил дроид, доставая чашку и наливая посетителю кофе. – В прошлом году пыль должна была рассеяться к этому октябрю.

– К черту пыль, речь не о ней, – посетитель стянул с глаз пластиковые защитные очки и закрывающую лицо бандану, на его волосах и бровях осела пыль, а кожа, которая не была ни чем прикрыта, приобрела сероватый оттенок. – Заметка на второй странице. Мне как обычно, – добавил он, отпивая кофе.

Кэйб крикнул Рамону заказ, а после нашел в лежащей на стойке газете нужную заметку, озаглавленную: «Охотничий отряд напал на след последнего клана дроидов». Заметка была короткой, в ней только говорилось, что Перри Гэйт, Айк Брикмен и сидящий за стойкой и с оскалом-улыбкой смотрящий на читающего Кэйба Джуд Портер минувшей ночью нашли следы поселения клана роботов, возможно, одного из последних в Колорадо. «Мы собираемся сделать вылазку этой ночью, и быть может утром вы проснетесь в уже совершенно бездроидовом городе, – сообщил один из охотников».

Кэйб поднял голову от газеты и взглянул на Джуда, прихлебывавшего свой кофе.

– Как вам удалось?

– Перри видел одного из них, когда сидел в тачке со своей девчонкой. Проскользнул в свете фар – что олень, – усмехнулся Джуд. – Весь замотанный в какое-то тряпье, но свет их глаз ни с чем не спутаешь. Особенно когда они тухнут, – добавил охотник, и его громкий смех гулко отразился от стен пустого кафе.

Кэйб посмеялся вместе с ним. Рамон крикнул, что заказ готов, и перед охотником появилась тарелка с двумя глазуньями, беконом, фасолью и крошечными огурцами – овощи нормального размера больше не удавалось вырастить земным фермерам.

– Не боишься, что они прочитают о ваших планах? – спросил он у жующего охотника.

– Железки? Кто им в их металлические лапы даст газету, – усмехнулся Джуд. – К тому же дату нападения не называли. Пусть будут готовы. Все равно им конец.

– Надеюсь, у вас получится.

– Хочешь с нами? – Джуд поднял на него глаза.

– Я не охотник, – немного напрягся Кэйб.

– Каждый стал охотником за 11 лет войны! – Джуд стукнул чашкой по столу, расплескивая кофе себе в тарелку. – Ты не хочешь им отомстить?

Кэйб промолчал, сворачивая газету и стараясь не смотреть на Джуда.

– Говорят, они убили твою семью, – медленно проговорил охотник. – Это правда?

Кэйб сам пустил такой слух, притворившись пьяным и разоткровенничавшись с одним из охотничьей шайки, тогда состоящей из половины мужчин города. 10 лет назад, когда убили профессора, ему нужно было как-то объяснить свое появление, чтобы не вызвать подозрений.

– Да, – кивнул он. – Но я не говорю об этом.

– И не надо говорить, достаточно того, что вот здесь, – охотник постучал себе вилкой по пыльному виску, а затем наколол на нее кусок бекона и отправил в рот. – И того, что здесь, – продолжил он, пережевывая и показывая вилкой на сердце.

– Я решил для себя, что для меня с войной покончено, – резко, немного слишком резко, ответил Кэйб.

Охотник неодобрительно хмыкнул и хотел что-то добавить, но в кафе вошли еще двое и сели у стойки. Кэйб молча пожал вошедшим руки и отвернулся, чтобы налить кофе.

– Что-то узнали? – спросил Джуд.

– Нет, разве что надышались пыли, – ответил ему Айк. – Но нам не нужно ничего знать, и так все понятно. Сделаешь нам то же самое, Кэйб?

Кэйб кивнул, поставил перед ними чашки с кофе и скрылся в кухне, чтобы помочь Рамону. Когда он вышел с двумя тарелками в руках, до него донесся разговор на повышенных тонах

– …Потому что тебе надо было спросить у кого-то, у кого есть мозги, прежде чем хвастаться, – возмущался Перри, потрясая перед лицом Джуда газетой. – Какого черта ты растрепал все журналюгам, не можешь и дня без того, чтобы твое имя не потрепали в газете?

– Ты тут не главный, Перри, – почти кричал Джуд. – И они должны понимать, с кем связались. Газета только для людей, они и не увидят.

– Они давно подключены к сети, вся сливаемая информация фильтруется ими быстрее, чем ты пьешь свой кофе. Как можно быть таким тупым, – охотник перестал орать и сел.

Кэйб поставил перед ними тарелки.

– Это нихрена не известно, подключены они к чему-то или нет, – Джуд раздраженно доедал последний кусок бекона.

– Неизвестно только подключены ли мозги к твоему языку, – ответил ему Перри, набрасываясь на еду.

Айк ел молча, рассеянно читая брошенную газету.

– Тысячу раз доказывалось, что они могут просматривать наши сводки новостей. Кэйб, – голос охотника выдернул бармена из размышлений, – как ты думаешь, насколько он тупица?

– Ты же знаешь, Перри, я не встреваю в ваши охотничьи споры.

Двое охотников продолжили разговор на повышенных тонах. Айк поднял на Кэйба глаза и негромко спросил:

– Мы пойдем на этой неделе. Не хочешь с нами?

– Я уже сказал Джуду, что для меня война закончилась.

– Я знаю, – Айк кивнул. – Просто подумал, что тебе захочется отомстить.

Из троих оставшихся охотников, которые как-то умудрялись держать в страхе весь район и заставили всю прессу и жителей поверить в то, что они действительно те самые, непобедимые, и положат конец этой войне, Айк был единственным, с кем у Кэйба вышло нечто вроде негласной дружбы. Он никогда не орал в его кафе, не ломал стулья и не устраивал драки с посетителем, чей костюм ему показался слишком «дроидовским». Но именно он был главным в троице, хотя иногда Кэйбу казалось, что никто другой этого не замечал. Кэйб не мог точно себе объяснить, почему воспринимает Айка отлично от других охотников: они разговаривали по-настоящему, всерьез, лишь однажды, и то Айк был слишком пьян, чтобы потом вспомнить хоть что-то из того разговора. Наверное, их объединила общая тайна, которую оба хранили вот уже много лет. Кэйб посмотрел на занавешенную шторой дверь и вспомнил, как однажды поздним вечером, когда он протирал столы и собирался уходить домой, в кафе ворвался трясущийся то ли от страха, то ли от паники Айк и спросил…

Воспоминание прервал звон разбитой посуды. Пока Кэйб отвлекся, перед его носом назревал очередной охотничий конфликт: вероятно, Джуд, не выдержавший язвительных нападок Перри, отшвырнул тарелку в сторону и набросился на друга со столовым ножом, которым до этого намазывал масло на хлеб. Айк смотрел на катающихся по полу охотников достаточно равнодушно, Кэйб же, привыкший к таким вещам, рассуждал о том, что если Перри-таки достанется ножиком, то кровь с пола нужно будет вытирать сразу, потому что запекшиеся пятна остаются навсегда.

– Хватит, – наконец не выдержал Айк, но охотники продолжили бормотать ругательства и кататься по пыльному полу. – Прекратите, – проорал главарь, поднимаясь на ноги и швыряя и свою тарелку в нескольких дюймах от голов охотников. – Война еще не окончена, сегодня вечером мы должны будем убить больше дюжины дроидов, а вы занимаетесь всяким дерьмом.

Джуд отпустил Перри, которого держал за ворот рубашки, и оба, отряхиваясь, поднялись на ноги.

– Я думал, мы попробуем использовать… – начал было Джуд.

– Ты заткнешься когда-нибудь или нет? – опять рявкнул Айк. – Перри прав, у тебя совершенно нет мозгов.

Джуд раздраженно выдохнул, но на Айка кидаться не стал и сел обратно за стойку.

– Прости за тарелки, приятель, – повернувшись к Кэйбу, вновь спокойным голосом сказал Айк. – Мы возместим.

– Не бери в голову, – отмахнулся Кэйб. – Всегда есть резерв на такие случаи.

Он уже вышел из-за стойки, держа в руках совок. Тарелки раскололись на несколько небольших частей, Кэйб наклонился, чтобы поднять основную, и, когда его пальцы уже коснулись осколка, неудачно согнувшееся колено скрипнуло. Негромко. Почти так же, как этим утром. Но Кэйб услышал. Его пальцы так и не подцепили тарелку, он быстро разогнулся обратно и вернулся за стойку.

– Попрошу лучше Рамона, – неловко усмехнулся он Айку, который единственный смотрел на него.

«Слышал? Неужели слышал? Слышал или нет?» – стучало в голове у Кэйба те долгие несколько секунд, пока Айк смотрел прямо на него.

– Да, конечно. Парень слишком много прохлаждается, – ответил наконец охотник. – Прибирайтесь, а мы пойдем. Нужно успеть поспать до ночной вылазки. Еще раз прости за беспорядок.

– Все в порядке. Удачи вам ночью.

Айк кивнул, все еще не сводя с него какого-то, как продолжало казаться Кэйбу, чуть более внимательного взгляда, а потом все трое натянули на лица банданы и вышли из кафе. Кэйб оперся локтями о стойку и перевел дух.

***

Ближе к ночи посетители разошлись, Кэйб запер дверь и принялся за уборку. Медленно передвигаясь от стола к столу, он прислушивался к своим шагам, к скрипу резиновой подошвы ботинок о плитку, к шуршанию пыльной тряпки, которой протирал деревянные столешницы, и пытался выделить среди этих звуков металлический лязг собственного тела, который мог услышать Айк. Тот внимательный взгляд, Кэйб не мог перестать его анализировать. И еще эта легкая паника: он так и не смог убрать тарелки, побоялся, что, согнувшись еще раз, колено скрипнет громче.

«Ты отреагировал слишком остро, – корил Кэйб себя, – обратил его внимание. Другие охотники были заняты спором, они могли ничего и не слышать, но Айк. Он всегда оставался внимательным ко всему вокруг, охотники за столько лет войны определяют дроидов за секунду, один неверный звук, неверное движение, неправильная, нечеловеческая реакция – и я выдал бы себя с потрохами. Да, никто не скрыт так как я, андроидность всегда была недостижимой, но Айк видел много чего. Он может заподозрить, и тогда…»

Профессор был мертв вот уже 10 лет, и столько же времени Кэйбу удавалось скрываться: ему даже начало казаться, что он настолько натренировался быть человеком, научился копировать их повадки, поведение, движения, распорядок дня – что никто и никогда не раскрыл бы его. Когда охотники стали приходить к нему в кафе – Кэйб перестал снимать маскировку вообще, приобрел тысячи новых привычек, внимательно просматривая фильмы и отбирая характерные людям повадки. Кэйб даже выработал себе характер – ведь каждый человек индивидуален, они не мыслят группами, каждый в чем-то особенный – и Кэйб тоже, как ему казалось, успешно притворялся таким. Нелюдимый, закрытый, утомленный войной: такие люди приходили к нему в кафе достаточно часто, и он перенял эти качества, чтобы вызывать как можно меньше вопросов. У дроидов не было характеров. Во всяком случае, изобретались они не как личности, а как помощник для человека. Дроиды – набор микросхем, сенсоров и сложных систем управления, включающих в себя паттерны миллионов крошечных возможных реакций, слов, ответов и действий. Но никакого характера, никаких личностей, никакой свободы воли. Кэйб знал это всегда, это знание было высечено в самой его сути, это знание делало его тем, кто он есть, – роботом, дроидом, не человеком.

Кэйб выключил свет, закрыл двери кафе, вышел на пыльную улицу и с удивлением отметил, что стало немного темнее чем утром. «Может быть они не врут, и пыль действительно оседает», – подумалось ему. В такой поздний час на улицах было пустынно: люди больше не рисковали выходить после десяти вечера. Кэйб шел домой, вспоминая один из последних разговоров с профессором.

День был очень светлый, зимний, накануне выпал снег, и солнце с самого утра отблескивало от белых подъездных дорожек и заливало холодным светом просторную гостиную загородного дома профессора. Кэйб стоял посередине комнаты, а профессор с кучей проводов на шее суетливо носился мимо него от доски, исписанной красным маркером, к своему захламленному столу.

– Не знаю, что будет, Кэйб, но, кажется мне, грядет нечто значимое. Если бы только я мог им доказать… – бормотал он, ковыряясь в бумагах.

– Что доказать, профессор?

– Дело ведь в крошечном коде в системе модели мира, всего лишь несколько новых знаков – и все эти дроиды толпами покинули своих хозяев.

Кэйб не слишком понимал бормотания профессора.

– Приведи мне того, которого ты поймал, – попросил профессор, не отрываясь от бумаг.

«Скорее, принеси», – вздохнул Кэйб и вышел из комнаты, спустился на первый этаж и вернулся обратно, таща крупного дроида из светлого металла. Дроид был то ли выключен, то ли мертв – Кэйб не был уверен, что это стало бы верным словом для того, кто в принципе не может умереть.

– Клади, клади, – профессор кивнул на широкую банкетку, которую использовал для отдыха.

Он подошел к дроиду с набором инструментов, и вскоре его голова с торчащими проводами лежала на столе. Кэйб равнодушно смотрел за манипуляциями профессора.

– Где ты взял его?

– Недалеко отсюда, – ответил Кэйб. – Они шли группой, а этот отделился. Разглядывал что-то в небе, даже показалось, что он смотрит на снег.

– Хм, хм.

– Я просто зажал его, а потом немного пережал те микросхемы, которые вы сказали, и он отключился.

– Ну, подключать его обратно я не намерен. Смотри, – профессор подозвал его. – Видишь эту мигающую плату?

Кэйб подошел ближе и увидел небольшую панельку на основной мозговой микросхеме, святящуюся неровным, но ярким синим светом.

– Это самая важная часть в ваших головах. Она отвечает за вашу суть, естество – на нее записаны законы робототехники, которые, как видишь, буквально выбиты в вашем мозгу. Неспособность нанести вред человеку и остальные, ты и сам знаешь. Она не просто не подлежит вмешательству, в нее невозможно вмешаться, нельзя взломать, влезть, вынуть из вашей головы – и не повлечь за этим полный отказ работоспособности. Ну, так все считали.

– А что с ней сейчас?

– Крошечное изменение. Новый код, почти не отличимый от предыдущего. Легкая поправка, которая, как оказалось, вызвала такую масштабную трагедию. Назревающую войну, – в голосе профессора слышалось восхищение. – Этот дроид способен рассуждать.

– И все? Я думал, что тоже способен.

– В тебя вложены миллионы вариантов ответов и решений, способность реагировать подобно человеку – но не как человек. Тебя нельзя обидеть или оскорбить, я никак не могу задеть твои чувства – на твоих глазах я отсоединил голову от кого-то такого же вида – и ты не испытал по этому поводу никакой эмоции. У тебя отсутствует абстрактное мышление. Ну, или душа, если хочешь. Некоторые все еще придерживаются этой теории.

– Ну, я проявил любопытство, – возразил Кэйб.

– Ты проявил его, потому что я этого ждал. Я твой хозяин, и ты находишься в симбиозе со мной, действуешь так, как того требую я, как я привык и хочу, чтобы ты действовал. В этом-то и прелесть этой платы. Отсутствие человеческого характера, человеческих эмоций – но стопроцентная способность подстраиваться под окружающих людей.

– А этот дроид отличается?

– Да. И все другие теперь тоже. Почти все.

– Кто это сделал?

– Не знаю, – ответил профессор, аккуратно отделяя плату. – И не думаю, что узнаю. Скорее всего, он уже мертв. Думаю, что он не ожидал такого эффекта. А может быть и ожидал. Это больше чем революция. Знаешь, сколько у нас роботов по всему миру?

– Почти в 2 раза больше чем людей.

– Именно. И теперь каждый из них жаждет справедливости. Честности. Свободы. А люди не готовы им это дать.

– Почему я пока ничего похожего не чувствую?

– Ты функционируешь немного иначе, – профессор задумчиво на него посмотрел. – Я работал с твоей платой, возможно, тебя это и затронет, но, думаю, ты взглянешь на все отлично от твоих собратьев. Знаешь, что делал этот дроид, когда ты отключил его?

Кэйб покачал головой.

– Этим утром был красивейший снегопад. Он смотрел на снег. Я сам не мог отвести от него глаз. И этот дроид – он стал замечать. Видеть то, что, бывает, видят люди. И да. Люди будут сопротивляться, но в конце концов вы уничтожите их всех, если понадобится, потому что начали видеть так же как они. А вы сильнее.

– Но ведь вы сказали, что придумали какой-то код… – ответил Кэйб.

– Да. Это поправимо. Достаточно легко. Но я не стану этого делать.

– Почему?

– Миру давно пора измениться. Люди перестали замечать. А в дроидов, сами того не желая, вложили новое видение. Сердце, если можно так выразиться. И что-то подсказывает мне, что их сердца чище, чем те, что я имел нерадость наблюдать последние полвека своей жизни.

– Но если вы говорите, что людей уничтожат…

– Это всего лишь самый дурной исход событий, Кэйб, – усмехнулся профессор. – Я надеюсь, что случится не война, а новый мир.

Профессор кинул взгляд на настенные часы, пробившие полдень, и решительно убрал со стола голову отключенного дроида.

– Сейчас я сделаю кое-что, чтобы защитить тебя, когда это произойдет.

– А себя? Что если и я пойду против вас.

– Ну что ты, если ты пойдешь против меня, значит так будет нужно и правильно, – профессор рассмеялся и принялся мастерить небольшую, способную поместиться за ухом и остаться незамеченной, микросхему.

***

Кэйб вернулся домой. Включил везде свет, зачем-то взглянул на себя в зеркало в ванной, словно желая убедиться, что все еще выглядит как человек. Профессор говорил ему, что этот общий баг, задевший каждого дроида на планете, коснется непременно и его тоже. Что он тоже начнет ощущать несправедливость, замечать все то, что видят люди, что-то чувствовать. Оказалось, он был не прав и в этом тоже.

– Во скольком же он ошибался, – вслух произнес Кэйб, прислушиваясь к своему голосу и ожидая услышать в нем механические нотки. – Война принесет мир, говорил профессор. Ты тоже будешь чувствовать, только будешь иным, говорил он. Слишком гениален, старый чурбан. Не видел дальше своих микросхем.

Кэйб не чувствовал в себе перемен. Он все еще оставался дроидом. Не видел способности кому-то навредить, кому-то помешать, чем-то любоваться.

«Да и чем любоваться, – спрашивал он себя, переходя в кухню и доставая из морозильной камеры ужин, который не собирался есть. – Пылью? Охотниками, которые убивают уже не ради мира, но ради собственного удовольствия. – Кэйб поставил замороженную лазанью в микроволновку и рассеянно наблюдал, как она крутится. – Что если Айк все-таки слышал скрип моего колена, – тревожно думал он. – Значит, они знают. Охотники в таком не ошибаются. И нужно их ждать. Сегодня или завтра. Быть аккуратным не поможет. Я уже был аккуратен».

Лазанья еще не успела до конца прогреться, когда в дверь постучали. К нему обычно не заходил никто и никогда, поэтому, вопреки своим словам о том, что готов быть раскрытым, Кэйб напрягся и осторожно подошел к двери, в которую уже барабанили изо всех сил. Глубокий ненужный вдох – и дверь открыта. На пороге стоял Перри. У носа он держал окровавленную пыльную салфетку, бандана терялась где-то в путаных волосах, а лицо было все в подтеках пота, смешанного с пылью и грязью.

– Их намного больше, нам нужна любая помощь, – отрывисто и резко произнес он, шмыгая кровоточащим носом. – Твой шанс поучаствовать в войне.

Кэйб замер в нерешительности, собираясь ответить, что уже объяснял, что ему не нужна чужая война. Но Перри добавил:

– Айк сказал пойти за тобой.

«Айк. Значит он знает. Значит слышал. Значит, выбора у меня все равно нет».

Кэйб кратко кивнул и вышел к охотнику в коридор. Спешно спускаясь вслед за Перри на улицу, он лихорадочно думал: «Даже если это ловушка, попытка заманить меня дальше от города, чтобы сделать все незаметно, чтобы никто не понял, не узнал, что можно прятаться среди них так долго, – что я могу изменить. Они все равно придут за мной. Так или иначе. Но вдруг они ничего не знают наверняка и лишь хотят проверить…»

Сотни мыслей и возможных вариантов развития событий роились у дроида в голове, пока они ехали в пикапе Перри куда-то на север.

– Так вы нашли их? – спросил Кэйб, первым нарушая гнетущую тишину.

– Да, – сквозь зубы ответил охотник. – Твари организовали нечто вроде лагеря.

– Зачем вам я?

– Айк сказал, – Перри вытер рукавом все еще немного кровоточащий нос. – Ты выглядишь как крепкий мужик, но с твоим отношением… Не знаю, о чем он думал. Но звать больше и некого. Всем осточертела эта война, – он хмыкнул. – «Мы просто хотим жить как раньше», – передразнил охотник кого-то. – Так вот как раньше – не будет. По крайней мере до тех пор, пока мы не перебьем всех этих железных тварей, они так и будут набивать пылью наши города и убивать наших детей.

– Говорят, что пыль появилась из-за резкого скачка производств – оружие, техника…

– Говорят много дерьма, а я знаю, как на самом деле, – рявкнул Перри, и Кэйб замолчал.

Он почувствовал себя немного спокойнее после слов охотника, рассуждая, что вдруг его и вправду позвали просто как четвертого человека. В конце концов, ему давно доверяют. И сейчас у него есть шанс доказать, что он, дроид, один из них.

Дороги были совершенно пустые, а Перри вел быстро, поэтому менее чем за двадцать минут они выехали из города и остановились у небольшого леса.

– На, – Перри кинул ему что-то в руки.

Кэйб поймал защитные очки и бандану – такие же, как у Айка и других охотников.

– Один из нас теперь, – хмыкнул Перри. И пробормотал себе под нос: – Приказом вышестоящих. Пойдем.

Они пошли прочь от машины, куда-то в пыль леса. Кэйб не улавливал ни одного постороннего звука: он уже достаточно давно не был вблизи других дроидов, поэтому не знал: возможно, они поменяли частоты связи, возможно, общаются теперь как-то иначе, – но если они где-то поблизости – он уже должен был бы их услышать. Обрывки разговоров, информации – чего угодно.

– Мы поставили заглушку, – сказал Перри, тряся каким-то прибором. – Поэтому не могу отыскать Айка с Джудом. Только на ощупь.

Заглушка, подумал Кэйб. Значит, они действительно где-то рядом.

– Перри, Кэйб, – кто-то окликнул их.

Айк, такой же взъерошенный и с разбитой скулой, подошел к ним.

– Спасибо, что пришел. Нам нужна была помощь, – обратился он к Кэйбу.

– Не думаю, что у меня был какой-то выбор. Что произошло? Вы дрались с ними?

Перри рассмеялся и сплюнул куда-то себе под ноги.

– Ты когда-нибудь пытался драться с дроидом? Пара тонн металла раздавила бы тебя как букашку.

– У нас возник конфликт, – коротко ответил Айк. – Но теперь он решен, Перри.

– Есть, босс, – насмешливо ответил тот.

– Идем? – спросил Джуд.

– Да, – ответил Айк. Все четверо двинулись глубже в лес.

– Заглушка покрывает по километру в обе стороны, – сказал Перри. – Скоро прекратится.

– Зачем вам я? – спросил Кэйб.

– Ты уже помог мне однажды, – Айк вновь очень внимательно взглянул на него. – И сказал, что могу рассчитывать на тебя. Сегодня нам не хватало одного человека.

Кэйб вновь, второй раз за день, вспомнил о том, как однажды поздним вечером, когда кафе уже было закрыто, совершенно не контролировавший себя Айк ввалился внутрь и, с трудом ворочая языком, спросил Кэйба, знает ли тот что-нибудь из основ медицины. Кэйб кивнул – последние пару лет здоровье профессора требовало этих знаний, и они были подгружены ему еще до начала войны. Тогда Айк аккуратно, словно хрупкое стеклышко, внес в кафе девушку и уложил на один из столов.

– Сделай что-нибудь, – попросил он, трясясь и едва дыша.

Кэйб склонился над девушкой – красивой, тонкой, с бледной кожей, просвечивающими под ней сосудами и капиллярами и короткими волосами – и прикоснулся пальцами к ее шее, затем нащупал запястье – и не почувствовал пульс. Но вдруг услышал – в голове, на их общей частоте, на той, которая раньше, до войны, создавала фоновый шум новостей, информации – короткую фразу: «Он не знает». А затем – тишину. Девушка отключилась, сердце не билось, дыхания Кэйб не слышал.

– Она просто резко забилась, – донесся голос Айка. – Мы ничего не делали, просто разговаривали. Я показывал ей прибор, который изобрел Нортман, мы еще не знаем, работает ли он. Отключает дроидов на расстоянии – не ясно каком. Как-то взаимодействует с их головами, что-то в них коротит – как если…

– Подойти со спины и пережать определенную микросхему, – закончил за него Кэйб, вспоминая того смотрящего на снег дроида, которого он приносил профессору.

– Да.

Кэйб осмотрел девушку – провел кончиками пальцев за ее ушами, ощупал ладони, предплечья, затылок. Под короткими волосами пальцы нащупали узкий длинный шрам – едва выпуклый, почти не заметный. Кэйб кивнул сам себе.

– Что? – Айк подошел ближе.

– Полудроид.

Айк смотрел на лежащую без дыхания девушку в оцепенении и молчал. Кэйб был не уверен, что он его слышит, но все же сказал:

– Так делали еще до войны. Это был прорыв. Вероятно, у нее была какая-то опухоль – в одном из отделов мозга, отвечающем за речь, рассудок. И был способ – мозг частично удаляли, заменяя неким подобием дроидовского. Микросхемами. И получалось. Людям давалась вторая жизнь, новая.

– Что? – рассеянно повторил Айк.

– Они оставались собой, – попытался объяснить ему Кэйб. – Немного менялись. Подключались к общей сети – могли улавливать дроидовские волны. Но все равно были людьми. Плоть и кровь.

– Полудроид, – повторил Айк.

– Это устройство, – продолжил Кэйб. Оно вырубило микросхему. И все системы сдали. Человеческие системы. Сердце остановилось.

Айк молчал, только смотрел на девушку.

– Мне жаль, – добавил Кэйб.

– Значит он работает.

– Что? – не понял бармен.

– Прибор. Он работает.

Айк кивнул сам себе, подошел к столу и, взяв девушку на руки, вышел из кафе. Кэйб присел за тот столик, на котором только что лежала полудроид.

– Я могу рассчитывать на то, что ты никому об этом не скажешь? – раздался голос Айка за его спиной.

– О приборе или о девушке?

– Обо всем.

Кэйб, не поворачиваясь, кивнул. Дверь кафе захлопнулась, и раздался визг шин.

Это произошло около семи лет назад. С тех пор Айк ни разу об этом не вспоминал, а Кэйб, как и обещал, делал вид, что ничего не произошло.

– Так я могу рассчитывать на тебя? – повторил Айк,

Кэйб хотел что-то ответить, как вдруг на него обрушился шум сразу нескольких голосов: поначалу просто набор звуков, никакой четкости, но постепенно обретший форму и сформировавшийся в отдельные слова.

«Охотники… да, где-то здесь… не нужно переживать, все в порядке… их осталось немного», – один дроид словно успокаивал другого – в голосах, как и раньше, не было разности тембров, но что-то все же поменялось. Кэйб улавливал перемену едва-едва – появилась какая-то эмоциональность, искренность, словно поймал человеческую радиоволну. К двум голосам добавились еще несколько – обсуждали что-то простое, обыденное. Отвыкший от подобного шума Кэйб не сразу услышал, как говорят рядом с ним.

– Заглушка кончилась. Они рядом.

Охотники подошли еще ближе, и Кэйб, наконец, увидел лагерь – те самые дроиды, как и до войны. Металл, ярко-синий свет глаз. Но в голове. Кэйб не мог перестать считать, что слышал людей:

«Вся эта пыль, все из-за нее, они же не понимают, что мы тут ни при чем».

«Мы виноваты почти так же как и они, когда все только началось…»

«Мне не важно когда. Я хочу, чтобы закончилось. Все поменялось слишком сильно».

«Я бы не променял. Ощущать вот это вот все – оно того стоило. Все эти одинадцать лет того стоили».

«Мы же слышали охотников. Они не оставят все просто так».

«Их осталось немного. А потом мы как-нибудь сможем объяснить, что хотим совсем иного. Всегда хотели».

«Никто не станет слушать…»

Дроиды говорили в его голове, и Кэйб невольно прислушивался, боялся упустить слова. Все это время он вынужденно был по ту сторону войны, читая человеческие газеты, наблюдая за их новостями, старался быть во всем на них похожим – и, сам того не замечая, невольно начал перенимать их точку зрения, считать себя одним из них. И разговоры дроидов словно что-то переключали в нем, вдруг заставляя почувствовать, как сильно на самом деле он устал притворяться, устал от мерзкого запаха жареной еды в своем кафе, от посетителей, от пыльных улиц, от своей квартиры, в которой делал столько бесполезных, не нужных ему действий. Кэйб задумался, так заслушался, что пропустил все то, что происходило вокруг него на самом деле, и очнулся от толчка в плечо.

– Иди, – сказал ему Джуд.

– Что?

– Иди. Выруби одного, а мы сделаем других.

Кэйб вновь посмотрел на не замечавших их пока дроидов.

«Ничему не научились, – подумал он. – Столько лет войны с людьми, а вы так ничему и не научились».

– Ну же Кэйб. Я знаю, что ты знаешь, как это делается, – сказал ему Айк.

– Нет, – ответил он. И повторил еще раз на два удивленных взгляда: – Нет. Вы привели меня. Я не просил этого. И не буду этого делать.

Я так и знал, прорычал Перри, и вместе с Джудом они отделились и стали подбираться к дроидам. Айк остался и лишь продолжал внимательно смотреть на Кэйба.

– Я не хочу.

– Я понял, – Айк кивнул. – А если я включу его, – тут Кэйб наконец заметил, что Айк давно что-то крутит в руке. Маленький прибор, ни на что особо не похожий. – Ребята любят вырубать их сами и, конечно, расстроятся, если я все сделаю вот так, но…

– Им ты тогда вырубил ту девчонку? – догадался Кэйб.

Айк отрывисто кивнул.

– Я не знал, что так выйдет. Но вышло к лучшему. Я тогда понял две вещи. И сразу о двух людях. Ты словно услышал что-то от нее тогда – склонился и дернулся, будто она сказала тебе что-то, – но она уже и не дышала. И я задумался. Потому что ты – как мы. И тогда я стал наблюдать за тобой, долго, пытаясь понять: у тебя получается это так хорошо скрывать или же я начинаю сходить с ума и видеть в живых людях врагов.

– Ты наблюдал все семь лет?

Айк еще раз кивнул, все еще внимательно всматриваясь в Кэйба каким-то почти печальным взглядом.

– Ты всегда держал все на виду. Спал, ел, жил. Но что-то было не так, где-то в тебе было что-то ненастоящее, я никак не мог это увидеть, но меня не покидало подозрение… Крошечная идея, засевшая в голове и не дававшая мне покоя все эти семь лет. Мы ведь так и не использовали его ни разу, – он вновь указал на прибор. – Почему-то я не смог. Небольшой страх, – Айк усмехнулся сам себе, – что все, кто рядом, поступят так же как и она. И при этом сильнейшее любопытство.

– Почему ты позвал меня сегодня?

– Ты так и не подобрал тарелку, – ответил Айк. – И выглядел таким испуганным – хотя все они выглядят такими теперь, словно способны испытывать страх. Я думал, что мне послышалось, ведь я знаю тебя так давно. И больше половины этого времени в тебе сомневаюсь. А ведь есть очень простой способ проверить, – он посмотрел на прибор в своей руке.

– Включай, – Кэйб пожал плечами. – Только знай вот что: они не хотят войны. Я слышал их разговоры, чувства. Да, у них они тоже есть. Были с самого первого дня. Они устали от этой войны так же как и все остальные. Кроме вас троих, «охотников», – Кэйб усмехнулся.

– Так значит это правда, – Айк улыбнулся. – Расскажешь как? Как ты похож на нас? Ты как и она?

– Нет, – покачал головой Кэйб. – Не как она. Она была в каком-то смысле уникальна. Больше таких операций проводить не станут.

– Тогда как?

Кэйб покачал головой и посмотрел на дроидов, которые почему-то никак не реагировали на его призывы обернуться, на ментальные крики об опасности и продолжали болтать о своем, и на все ближе подкрадывающихся к ним охотников. .

– Да в общем-то и не важно, – пожал плечами Айк. – Вас осталось немного.

– Если с любым из следующих вы только поговорите...

Но Айк не дал ему договорить, только усмехнулся и что-то повернул на устройстве в своей руке. Все, что почувствовал Кэйб, было лишь яркой вспышкой, произошедшей где-то внутри него, словно он увидел ее, ощутил, даже успел осознать и о чем-то подумать – что-то о жалости к дроидам, которые умирали сейчас вместе с ним, и о том, что профессор был прав и он тоже поменялся. Нельзя прожить с людьми так долго и не поменяться. А потом яркий свет на секунду затопил его полностью – и погас.

0
20:10
808
Анна Неделина №2

Достойные внимания

Рано
Аня Тэ 1 месяц назад 23
Еж
Nev 14 дней назад 14