Возвращение

В пустынной тишине космоса пассажирский лайнер стремительно преодолел границы солнечной системы. Термоядерные двигатели были заглушены, но корабль продолжал идти все еще на приличной скорости. Всех пассажиров уже давно разбудили от крио сна. Теперь они все сгрудились на просмотровой площадке и глазели на Землю, медленно превращающуюся из точки в небольшой шарик размером с теннисный мяч. Вот уже видны пушистые круговороты циклонов в атмосфере, еще немного, и можно будет разглядеть очертания материков на фоне ярко синих океанов.

Молодой хирург Антон тоже был на смотровой площадке, но сидел далеко от иллюминатора. Он сидел, а скорее можно было сказать, лежал, на раскладном стуле с откинутой спинкой. Ему было не видно того, на что так уставились другие пассажиры, они плотно загораживали все окно, так что если бы даже он захотел взглянуть, он бы не смог. Но он не хотел. Его голова была занята совершенно другим.

Когда-то он в таких же условиях улетал от Земли. И точно так же не осмеливался подойти к огромному иллюминатору смотровой площадки. Боялся оглядываться, боялся сомнений, которые грызли его где-то внутри тогда. И десять лет спустя, заснувшие когда-то от голода, они вновь принялись за излюбленное занятие.

Пятнадцать земных суток назад, как только он закончил очередную операцию, его уведомили о том, что он с завтрашнего дня в обязательном полугодовом отпуске. Все его доводы о том, что работы с каждым днем все больше, а заменить его некем, были нещадно отвергнуты представителем компании. По дороге к себе в каюту он решил навестить дом, родную планету, на которой не был уже десять лет. Зачем он это делает, он не знал, ему просто захотелось. Ему и раньше может быть хотелось, но то не было денег, то времени. А теперь он уважаемый врач, с хорошей зарплатой и большим обязательным отпуском. Но любые намеки на личную жизнь отсутствовали как таковые.

Его вообще не интересовало то, что происходит вокруг. Не интересовали дела колонии, компании, ей владеющей и вообще всех людей вокруг. Он просто выполнял свою работу: зашивал колонистов, которые то и дело получали жуткие травмы. Но причины этих травм также не интересовали Антона. Хоть и не с самого начала, но теперь ему хорошо платили, во всяком случае, так говорил его счет на Земле, который он пару раз в год проверял, но почти им не пользовался.

Десять лет - это очень большой срок. Он уже лишь смутно помнил своих друзей и родных. Но имело ли это какой-то смысл? Он прекрасно отдавал себе отчет, что за это время все люди, которых он знал, изменились разительно, и речь в данном случае шла совершенно не о внешности. Все меняется и люди не исключение. Личность – это субстанция жидкая, вязкая, на нее так много влияния оказывает окружающая действительность. Он знал, как врач, что образ жизни до неузнаваемости изменяет человека физически и снаружи и изнутри, и у него не было сомнений, что тоже самое происходит и с мыслями человека, с так называемым духом.

Но больше всего его страшила встреча с ней, его первой и единственной любовью. Той, что разукрасила его юность в такие яркие краски. Страх перемешанный с таким безумным желанием поскорее ее увидеть вновь. Какой она стала? Счастлива ли? Так хотелось, чтобы была счастлива, но где в глубине души почему-то свербела мысль, что может она тоскует, так же как и он. Его Жанна, желанная, казавшаяся настоящей на фоне всех, кто был вокруг него когда-то. Мечта манимая. Такая яркая, такая горячая. Звезда.

Солнечный свет ударил ему в глаза, заставив зажмуриться. Корабль начал совершать маневры, чтобы сбросить скорость, поворачивая то в одну сторону, то в другую. И мощный свет пылающей звезды то и дело отпугивал любопытных путешественников со смотровой площадки. По громкой связи пробубнили какой-то объявление и корабль остановился на одной траектории, солнце неистово било по Антону, оставшемуся совершенно без прикрытия ввиду того, что все пассажиры окончательно разбежались. Молодой врач зажмурился сильнее, но покидать свое место не собирался, так как был глубоко погружен в свои мысли.

Старая кафешка в его родном городе. Удивительно, как здесь ничего не поменялось, может не все изменчиво и чему-то суждено быть постоянным. Эти деревянные столики, наспех окрашенные в белый цвет на один слой так, что видны старые пятна под краской. Эти стены, выкрашенные в зеленый цвет, на которых висят фотографии тех мест, в которых никогда не был и никогда не побывает никто ни из посетителей, ни из персонала. Время как будто замерло здесь, и от этого ощущения было так спокойно и приятно.

Девушка, сидевшая напротив Антона, нервно крутила кудрявую рыжую прядку, предательски выскочившую из туго затянутых в хвост волос. Она очень тщательно подбирала слова, прежде чем что-то произнести. Было видно, что для нее очень важно было быть понятой. А он был так увлечен лицезрением ее изумрудных глаз, в которые когда-то влюбился с первого взгляда.

-Ну что ты прилетел? Что ты хочешь услышать? Я никогда не говорила это раньше, потому что была трусихой. Но теперь я могу сказать тебе это. Мне всегда нужен был настоящий мужчина, а не такая тряпка как ты, - бросила девушка, как будто пытаясь дать ему пощечину эти словами.

Молодой врач продолжал смотреть в ее глаза и не знал, что ему ответить. Так долго ждать этого момента и так бессовестно растеряться. Эти слова, которые были только что произнесены, совсем не ранили его, потому что он знал их наизусть, столько раз вкладывал подобные свои мысли в ее уста в своих фантазиях в течение очередной бессонной ночи. А теперь всего лишь выпал один из вариантов, многократно проигранных в голове. Словно в какой-то метафизическом бинго выпал шарик из барабана, и пусть не желанный, но всё же ожидаемый. Ему бы, наверное, испытать обиду, горечь правды, но он знал эту правду и привык к ее горькому яду, так что давно уже принял его за приемлемость вкуса. Что он может ей сказать в ответ? Да и нужно ли? В истории их общения было так много слов, которых говорить не стоило. Но в то же время была так много слов, которые должны были быть произнесены вслух, но так и остались тишиной. Она всегда хотела быть рядом с человеком, который бы принял все решения за нее. Может из-за властного отца, может из-за тяжелой юности, не так уж и важно. Но это было ее решение, и он уважал ее за это решение. Быть ведомой – это тоже выбор, быть игрушкой в чьих-то руках, плыть по течению, туда, куда направит тебя твой рулевой. И да, он никогда не был таким. Он всегда стремился к отношениям с взрослым человеком, а не с великовозрастным подростком с голодными глазами, смотрящими в рот своему партнеру. Человеком, четко знающим, что он хочет, с человеком, с которым можно обсуждать и принимать решение совместно, разделяя ответственность. Но если произнести это сейчас, он получит упрек в страхе перед ответственностью. Этот упрек он тоже кидал себе в лицо в своих фантазиях не раз и давно уже знал, что он не боится. Просто так лучше, любой может ошибиться, это страховка. Или это всего лишь отговорка?

Антон глубоко вздохнул, очень хотелось курить. Он выпустил из легких воображаемый дым и тихим голосом сказал:

-Жанна, прости, что я никогда не был тем, кем ты хотела, чтобы я был.

-Ну конечно я во всем виновата, а ты весь такой белый и пушистый!

Молодой врач напряг всю свою профессиональную внимательность, слушал ее, пытаясь запомнить каждый вдох, каждый звук ее голоса, не зная, сколько еще продлится их встреча и увидит ли он ее еще когда-нибудь. В ее последних словах было так много боли, так много смыслов. В эту короткую фразу она старалась впихнуть все свои обиды, страхи, желания, утверждения, мысли, переживания и тоску. Но почему она считает, что кто-то обязательно должен быть абсолютно прав, а кто-то виноват. Он вдруг вспомнил себя во времена своей бурной юности, вспомнил, что мир для него был тогда черно-белым. Было зло и добро, правильно и неправильно, можно и нельзя, друзья и враги, и была она. Но с тех пор прошло так много времени. А она, почему-то так и замерла там. Они всегда были разными, как будто с разных планет, забавно то, что чтобы понять это ему самому пришлось отправиться на другие планеты буквально. Они были одиноки, не телом, а душой, это то немногое что их связывало. Живя каждый в своем мире, она поднимали глаза к небу в поисках чего-то, что может утолить их одиночество, и в какой-то миг их взгляды встретились в ночной тишине звездного неба. Они смотрели друг другу в глаза, и им показалось, что они понимают друг друга, думают об одном и том же. Но они так боялись подойти ближе, что им пришлось нарисовать образы друг друга в своих мечтах, идеальные образы. И как же было больно обоим, когда они реальные не отвечали этим идеалам. Так больно, что они, в конце концов, отвернулись друг от друга. Он часто задавал себе вопрос потом, любил ли он ее или того Франкенштейна с ее лицом в своих мечтах? И давно пришел к выводу, что любил он все-таки ее, и любит до сих пор. Да, он любит ее! Такую, какая она есть. Но его всегда ранило, что она не смогла любить так же, как он: чисто, всем сердцем, не прося ничего взамен.

Антон снова глубоко вдохнул, по-прежнему хотелось курить. Еще одно облако воображаемого дыма и снова тихое:

-Жанна, прости, что я был тем, кто я был.

-Хватит! - в первое мгновение девушка хотела закричать, в первую секунду хотелось быть посуду и крушить все, что попадется под руку. Спустя три секунды так и не найдя нужных слов чтобы выразить всю бурю своих эмоций, она обессиленно опустила лицо в раскрытые ладони. Потом она вновь подняла на него глаза и, выпрямившись, продолжила таким усталым голосом, что в груди у Антона защемило, - ты вообще понимаешь, что ты все это придумал? Ты врешь сам себе, говоря, что любил именно меня, и уж тем более что не просил ничего взамен. Мы не встретились случайно взглядом в темноте. Я не была никогда одинока. Это ты нашел меня и вывалил на меня всю свою грусть и обиду на этот мир, за то, что никто тебя не понимает. А я была так молода, так очарована той экспрессией твоих чувств. Ты прав, мы были с разных планет, я силилась понять этот мир, а ты был уже разочарован им. То, что ты воспринял как мою грусть о собственном одиночестве, была грусть о тебе. Сопереживала тебе, пыталась понять тебя, почувствовать твою боль, помочь тебе. Ты был так увлечен жалостью к себе, что просто не замечал, как я устаю от всего этого. Я хотела жить, жить как все. Неужели это преступление? Но ты так решил, обвинил и вынес мне приговор. Я приняла его, любя тебя всем сердцем. Но что ты хочешь теперь, спустя так много лет? Зачем продолжаешь терзать меня? Чего ты хочешь?

Молодой врач был парализован, боялся шелохнуться, его мысли были также парализованы, как и тело, он боялся подумать еще о чем-то. Ведь он не произносил того, в чем она обвиняла его, не решился бы никогда. Она научилась читать его мысли, о чем вслух мечтала когда-то? Теперь она видит его насквозь, а может, видела его насквозь всегда?

Кто-то подкрался к нему и начал сильно трясти молодого человека за плечо.

-Да что вам-то надо? - крикнул Антон всем своим испугом от происходящего.

-Простите, но мы причалили 2 часа назад и все пассажиры уже спустились, кроме вас.

Антон ошарашенно огляделся вокруг. Смотровая площадка, на которой уже погасили весь искусственный свет, была пуста, за исключением его самого и этого стюарда который так бесцеремонно его разбудил. Всего лишь сон.

-Когда ближайший обратный рейс? - в голове молодого врача вдруг загорелась мысль, единственное правильное решение: назад, прочь, надежды нет.

Стюард в парадной белой сверкающей форме улыбнулся ему в ответ такой сочувственной улыбкой. Он был словно ангел, спустившийся с небес, для полного образа ему не хватало лишь массивных крыльев за спиной. Яркий солнечный свет, который бил в смотровые окна за спиной стюарда обрамлял его образ, казалось, он появился прямиком из этого света.

-Боюсь, что рейсов больше не будет, вы разве не слышали объявление капитана? - продолжал улыбаться ангел и по совместительству стюард, - Ах да, вы, наверное, проспали. Пока мы летели, компания управляющая колонией разорилась. Теперь оттуда идет лишь эвакуация. Пора возвращаться домой.

Антон спускался по трапу на ватных ногах, не зная, чем он больше сбит с толку, сном или новостью. Внизу у трапа, нервно переминаясь с ноги на ногу, его ждала женщина с изумрудными глазами и длинными до плеч кудрявыми рыжими волосами.