Светлана Ледовская

Мнимое время, или черт знает, что такое

Автор:
Александр Шушеньков
Мнимое время, или черт знает, что такое
Работа №69
  • Опубликовано на Дзен

Памяти Стивена Хокинга

посвящается

Поклонник Диогена и прочих мудрецов Александр Борисович Задрыгин последнее время стал остро нуждаться в деньгах. Даже, если вернее выразиться, осознал их необходимость. Как-то раньше на эту тему особенно не заморачивался – ну, нет лишней копейки, или, скажем, «Бентли», и – не надо. Философу они ни к чему, а в мечтах, между прочим, можно себя кем угодно вообразить, даже не имея в кармане огромных миллиардов.

А теперь – беда.

Отчего так?

Жизнь заставила: на пляже познакомился с девахой – хорошей девахой, фигуристой, молодой (хоть и дурой, но – красивой). Попросила закурить, а у него по случайному совпадению завалялась в сумке пачка «Мальборо» (накануне отдыхали на берегу с другом под рюмаху чая – тот и оставил). Сам Задрыгин не курил, да и не тянуло, откровенно говоря. Выпить слегка – это можно. Так, чисто символически – чайку с коньячком (или – еще чем) для душевной гармонии. Еще приятно книжку почитать типа Гоголя, Фрейда или маркиза де Сада.

Так и познакомились.

Иришка.

Позвал в гости.

Всего семнадцать, а на квартиру взгляд сразу положила. Ну, нас не проведешь! Дура – дурой, а намеки делает. Дескать, в твоем возрасте уже любовниц содержат, не жалеют для них ничего. Серьги дарят, броши алмазные, дома покупают, или – машины. Вот, и по телеку в передаче «На самом деле» показывают, как девочки в «Бентли» подаренных рассекают, и даже детектора лжи не боятся.

Непростая это штука – быть в наше время философом, даже когда живешь не в бочке, а в собственной приватизированной однокомнатной квартире.

«Бентли».

Легко сказать!

А если работаешь, например, в свободное от размышлений время супервайзером (это уже, правда, пройденный этап), или – курьером (тоже не понравилось), или просто клеишь объявления у подъездов? А? И рад бы купить, пусть даже «Майбах» задрипанный, так ведь не хватает на него. Всего-то миллион баксов добавить к паре сотен рублей.

Вот такие дела.

Короче, деньги нужны; для начала купить ей… Ну, не брошку алмазную, а, допустим – сережку. Пусть даже из стекла. Можно и две сразу – шиковать, так шиковать!

Но денег не хватает просто катастрофически. Только самому пожрать, да выпить немножко для подъема духа. А работать не охота, потому что, во-первых, все места хорошие в банках заняты. Во-вторых – тогда размышлять будет некогда. Читать. Мечтать. Философствовать.

Эх, зачем только на свет родился, горевал Задрыгин. Не в том месте, и не в то время, вот что!

А мог бы, например, появиться в семье американского миллиардера. Нефтяного шейха. Или – султана Брунея. Единственным наследником. А?

Имел бы яхту, остров, клуб футбольный… И девок, чтоб – пруд пруди, а не одна лишь халявщица, что постоянно трясет «Мальборо», да гоняет за «Монастырской избой»! И при этом до сих пор еще не отдалась, мерзавка! Вырывается…

Хоть бы курить бросила, а то всю квартиру продымила!

Задрыгин принюхался.

Странно: вроде, давно ушла, а табачищем-то, как будто, сильнее поперло?

Или показалось?

Он поднялся с продавленного дивана и осмотрелся.

Что-то – не так. Во-первых – запах: точно, несет никотинищем, причем, самым дешевым, как в вокзальных сортирах. И вонь усиливается, между прочим!

Далее – телевизор.

Черт подери, что это с ним?

Накануне ящик был выключен из розетки (чтоб не шибануло током случайно после приема чая!), однако на нем побежали вдруг картинка за картинкой, да еще стал нарастать звук.

Это чего ж показывают, заинтересовался Александр Борисович.

«Чего», «чего»…

А вот чего!

– Очередную яхту заказал на гамбургской судоверфи известный филантроп и миллиардер Задрыгин, – распинался корреспондент. – Он решил посвятить это событие любимой Родине, и совершить в честь ее благотворительный круиз с заходом во все наиболее красивые порты планеты.

Камера крупно показала филантропа в белоснежном смокинге на фоне пальм, и Александр Борисович с изумлением узнал в нем… Себя!

Батюшки!

– Я патриот, – произнес телевизионный Задрыгин, глядя из ящика в упор на Александра Борисовича, – и считаю, что купив очередную яхту (я назову ее «Ирина»), на несколько процентов увеличу средний уровень жизни по стране. Таков будет мой вклад в поддержку дорогих учителей и врачей, в экономику России.

У Александра Борисовича отвисла челюсть.

Что за чертовщина?

Откуда взялся двойник?

Или – близнец? Незаконнорожденный, как в мексиканских сериалах?

Между тем экранный Задрыгин принялся ожесточенно чесать нос.

Ого, и привычки – мои, еще больше изумился Александр Борисович. А дальше он должен чихнуть несколько раз…

Точно: едва лишь подумал, телемиллиардер и в самом деле стал чихать.

Мать твою!

Нос чешет, чихает…

Близнец?

Но почему тогда все ухватки, как у меня?

Очень подозрительный тип!

Нет, не близнец, а гораздо хуже.

А тот (опять, таки, чисто по-задрыгински) еще и кашлянул, и добавил с его, лично александрборисовеческой интонацией:

– Ну, мерси боку! Позвольте откланяться!

Тьфу, пропасть: и слова мои использует, сволочь!

Нет, надо разобраться. Но – как?

Кажется, в холодильнике немного осталось.

Прошел на кухню, открыл дверцу «Саратова-2».

Ага, как же!

Все высосала перед уходом! Высосала, и даже не сказала, тварь безмозглая! И, главное дело – нахальная. Все время юлит, и не отдается, чертовка. Конечно, если бы был «Бентли»... Ха, с «Бентли» можно и получше подцепить! А если еще и яхту иметь?

Задрыгин огорченно закрыл холодильник.

М-да, дела-а.

Раздался телефонный звонок.

Иришка? Вдруг увидела по телеку?

Из ящика неслась уже в это время песня. Стас Михайлов, кумир залежалых тыкв, чертыхнулся про себя Задрыгин.

Пошел назад в комнату, мельком заглянул в зеркало. Тридцать три – это еще не возраст; некоторые – типа актера Краско, и в восемьдесят по молодым работают.

Что такое!?

Из зеркала глянула на Александра Борисовича не привычная его печальная физиономия, а наоборот – чужая да веселая, хотя и подозрительно знакомая. Ха, еще бы быть ей незнакомой: просто – вылитый Краско! Как на диване у Малахова!

Но откуда взялся в зеркале? Он же в телевизоре должен сидеть, рассказывать, что в монастырь уходить собрался. Вот так, нахальство!

И вообще – такого не может быть!

– А вот и может, – немедленно ответило отображение из зеркала и подмигнуло Задрыгину. – Я еще – в полном соку, и форма морская – без единой заплаты, как новенькая! Хоть сейчас – жениться на молодухе! Мы с тобой, брат, нынче на нашу яхту отправимся, на «Ирину»! Капитааан, капитааан, улыбнитесь!..

– Это… Чего вы себе позволяете? – пролепетал перепуганный Задрыгин. – Вместо того, чтобы мной отражаться…

– А я и есть – ты! – ответило развязно отражение, после чего зеркало треснуло и осыпалось стеклянными осколками на пол.

А в овальном проеме открылась сплошная чернота.

Жуткая.

Ударило оттуда холодом, и сигнал еще прилетел негромкий.

Негромкий, да уж больно нехороший.

Этакий придыханистый, с полной безнадежностью.

Словно бы кто-то звук на магнитофоне в обратную сторону пустил.

Вот так зеркальце, черт побери. Просто какая-то черная дыра, однако!

Телевизор оборвал песню Стаса Михайлова и произнес:

– А теперь по заявкам нашего друга из солнечного Норильска, Александра Задрыгина – тишина! Могильная.

Телефон между тем продолжал звенеть, причем обычная его трель приобрела отчего-то законченную стройность мелодии.

Знакомой мелодии.

Очень знакомой. Под такую недавно соседа с первого этажа на кладбище снесли. Эх, бедный Витюша, только-только шестьдесят пять стукнуло, так хорошо это событие отметили, столько чайку на грудь приняли… Не выдержало сердце у отставного майора-климатолога, а жаль.

Задом пятясь, и не сводя глаз с открывшейся в раме черноты, приблизился к телефону.

– Ну, бери трубу, Саша, сколько можно? – голосом Иришки произнес телефон. – Мы к тебе с Танькой собрались, решили жизнь семейную начинать.

Да что ж это творится?

Телевизор работает без розетки, зеркало актера отражает, теперь еще и телефон буробит!

Осторожно поднял трубку:

– Алло, папа Карло слушает.

– А, это ты, Шура, – отозвалось из трубки голосом дяди Володи, мужа материной сестры. – Все шутки шутишь? А я уж думал, что ты помер, ха-ха! Я, вообще-то другу звоню, но все время попадаю не туда. Даже с Бузовой связался, поговорили с ней о топологии Римана и квантовой механике. Говорит, Хокинг был не прав. Ну, как сам-то?

– Да, в общем – нормально, – ответил Задрыгин, с трудом пытаясь осмыслить происходящее. – Только кое-что непонятно. Телевизор у меня заработал, показывает, что я – миллиардер. Яхту вот в Гамбурге заказал. И зеркало лопнуло, дядюшка.

– Яхта – это хорошо, – обрадовался дядя. – Если миллиардер, может подбросишь миллиончик-другой на пропитание? А то в горле пересохло, а пенсию еще не скоро принесут. А? Приезжай племянничек, мы с тобой пельмешки сварим.

Ну, дядюшка и дает!

Какие пельмешки, когда такое творится!

А, с другой стороны, почему не приехать? Дядюшка – человек умный. Хоть и употребляет не в меру, но закончил политех, был главным инженером на электронном заводе. Это я – философ, подумал Задрыгин, а он – голова; может, и объяснит, что происходит. Не спятил же я с ума?!

Спокойнее надо ко всему относиться, хладнокровнее, по-диогеновски: ничему не удивляться, плевать на все с высокой колокольни! В конце концов, хорошо смеется тот, кто смеется от щекотки!

Из зазеркальной дыры по-прежнему тянуло холодом, и слышались дурные пугающие звуки, а потому перед уходом пришлось завесить ее простыней.

***

До дядюшки ехать недолго – примерно полчаса на маршрутке по Ленинскому проспекту. Народу в это время немного: день-то рабочий, да и жарища жуткая стоит. Давно такого июля не было, ох, давно!

Машин тоже немного – в основном горбатые «запорожцы» тарахтят, да несколько человек на телегах едут.

Телеги?..

Не удивляться!

Все нормально, так и должно быть, хотя – странновато!

Но вот «Бентли» – ни одного, между прочим.

И еще – придурок на «жигулях»: открыл окошко и врубил на полную какого-то идиота, что не поет, а скороговоркой выкрикивает под кастрюльный стук. Буханье – по всей улице. Эта песнь теперь рэпом зовется…

И откуда берутся кретины? Как дебилам права выдают?

Чтоб ты провалился, козлище, недовольно подумал Задрыгин, и тут же асфальт под «жигулями» обвалился, и машина ухнулась в образовавшуюся яму. Следом туда же влетел на огромной скорости и бешеный мотоциклист, взявшийся вдруг на проспекте неизвестно откуда.

Ну и дела!

Впрочем, на происшествие никто из остановочных не обратил ни малейшего внимания, а яма еще и тотчас затянулась булыжной заплатой.

«Булыжник – оружие пролетариата!», вспомнил Александр Борисович чью-то фразу.

Пока ждал транспорт, осмотрелся. На остановке – лишь несколько человек: толстуха с черным полиэтиленовым пакетом и длинным ящеричным хвостом, торчащим из-под платья; бомж интеллигентной наружности с голым торсом, в кальсонах; девулька юного, но вполне уже рабочего вида.

Нормальная публика, хотя, конечно, зеленый хвост из-под платья, это – перебор! Скромнее надо быть, женщина, скромнее.

Девулька уставилась на Задрыгина и стала краснеть.

Чего тебе надо, дура, подумал Александр Борисович, но тут подкатил «пазик», и он полез в раскрывшуюся переднюю дверцу. Следом запыхтела, разя лошадиным потом, хвостатая. За ней – кальсонистый бомж. И – девуля!

Ну, веселенькая подобралась компашка, не соскучишся. «Ехали медведи на велосипеде», только кота «задом-на-перед» не хватает!

Бросил монеты водителю на капот и глянул в салон, выбирая место. Народу-то нет, да вот сесть… Куда сесть, когда из всех сидений торчат кверху пружины, а в проходе, вообще – гроб, обитый красным, лежит. Слава Богу, хоть закрытый. Видать, водительский.

Ну, и денек!

Автобус тронулся.

– Ты бы хоть его прикрыл чем, што ли, – обратился неожиданно к Задрыгину бомж. – Может, и нудист, но только в городе – не положено. Оштрафуют, или срок втележат за совращение.

– Чего? – не понял Задрыгин.

– Да я ничего, просто так, к слову пришлось, – залебезил бомж. – Народ у нас непривычный к такому. Когда вместо шнобеля…

– Что?

– А то, не знаете? – ядовито прошипела хвостатая, встав вплотную и уперевшись своими арбузами в тощую грудь Задрыгина. – Я-то сразу заприметила! Вот, думаю, теперь маньяки какие пошли! Раньше хоть скрывали натуру… В зеркало-то гляньте на свою неприличность!

Тьфу, проклятье! Да чего они ко мне прицепились, подумал возмущенно Задрыгин. Стою себе спокойно, никого не трогаю, проезд оплатил чистоганом. А тут, понимаешь, сесть некуда, автобус мотает, как кирпичи везет, да еще – гроб под ногами! И разные хвостатые на мозги давят!

– Нет у меня зеркала, гражданка! – ответил он сурово. – Разбилось, так что чуть ноги не порезал. Вместо зеркала черная дыра прет холодом, да звуки разные издает. А вы бы хвостом – поаккуратнее, а то раскидали по всему автобусу, ступить некуда. И отодвиньтесь на пионерское расстояние, не тычьтесь в меня!

– Ну, так полюбуйся, маньяк! – завизжала хвостатая, и, выхватив из пакета зеркальце, ткнула его под нос Задрыгину.

Под нос?

Ничего себе, «нос»!

Это же – похлеще, чем у Гоголя!

Как же такое получилось?

Ага, осенило Задрыгина, это наверное – из-за того близнеца-провокатора телевизионного. Он, скотина, нос почесал, там, в телике, а на мне это все и отразилось! Вот уж, чертовщина, так чертовщина! Действительно, как-то это, вызывающе. Нагло. Как в Амстердаме каком-нибудь на гей-параде. Надо бы платком завязать – пусть думают, что человек СПИДом болеет, боится других заразить. Только, где его возьмешь, платок-то?

– А вы, господин миллиардер, вот этой тряпочкой прикройтесь, – встряла в разговор девулька, усевшаяся на гроб, и тут же с треском оторвала кусок красной обивочной материи. Да так ловко, что получилось нечто, формой напоминающее пионерский галстук. Такой, какой видел однажды Задрыгин в телерепортаже, когда один бородавчатый плешивец детей в пионеры принимал.

– Спасибо, милая, – одобрил Задрыгин ее, взял тряпку, и присел рядом на гроб.

Почему присел?

Ну, сказать по правде, а почему бы и не присесть? Тем более, что она уже вполне созрела. Поспела вишня в саду у дяди Вани, так сказать. Сама разговор затеяла. К тому же на остановке (а автобус как раз остановился) ввалились в салон куры; много здоровенных метровых кур – так, что заполнили все свободное пространство, да еще и поднаперли, проклятые. Загомонили. Залопотали, мелочь водителю суют… Тоже, видать, куда-то собрались, тесноту создали жуткую.

Спокойнее, хладнокровнее! Хотя, конечно, не совсем обычно: огромные куры едут в автобусе и оплачивают проезд. Подозрительное поведение! Нет, все же что-то у нас пошло не так, ох, не так! Или планета с орбиты сошла? Вот и приходится к девахе подваливать – вдруг конец света наступает, и потом – поздно будет? Да она и не против, похоже.

Задрыгин обвязал физиономию тряпицей, отчего приобрел загадочность, и стал походить на террориста. Толстуха ойкнула, и стала ломиться к выходу, расталкивая кур. Бомж же, наоборот, одобрительно крякнул, и произнес:

– Во, совсем, как ковбой! Тебе бы еще винтарь в руки, и – грабь награбленное!

Ну, хоть кто-то доволен, уже хорошо.

– А вы меня на яхту возьмете? – застенчиво спросила девица. – Я никогда еще на яхтах не была.

Эх, деточка, так и я ж не был! Пока. Надо еще разобраться, кто всю эту провокацию с миллиардерством затеял, подумал Задрыгин, но ей, однако, ответил обнадеживающе:

– Мне не жалко. Хочешь – пойдем со мной. Я к дяде еду. Спросить надо кой-чего, пельмешков поесть. А потом и поплывем по островам!

У девули в руке зазвонил айфон.

Ох, молодняк – никуда теперь без них! Все поголовно что-то там высматривают, слушают. И Иришка тоже – придет в гости, включит его, и таращит буркалы на экран, гоняет по нему пальцем. Нет, чтобы культурно любви предаться!

– Але! – ответила жеманно девуля, и слегка подняла затем брови в удивлении.

– Это – тебя, – передала она айфон Задрыгину.

Уже и на «ты»? Резвая лошадка, ничего не скажешь, далеко поскачем. Да оно и к лучшему – вдруг, действительно, конец света наступает. Маркиз де Сад бы одобрил.

– Племяш, это снова я, – ударил в ухо возбужденный дядюшкин голос. – Забыл сказать, что у меня дома ничего нет. Тетка твоя уехала на дачу, а я уже все съел. Так что, Шура, не забудь купить пельмешки – килограмма два. И – пива, пива похолодней!

Вот, новые проблемы: ведь денег-то с собой взял только на маршрутку – туда, да – назад!

Эх, дядюшка, дядюшка; а ведь такие мозги имеешь!

– Нет у меня денег! – пробормотал в трубку Задрыгин, лихорадочно кумекая при этом, чем же прельстить девулю. Вдруг решит, что он только прикидывается миллиардером, и – пробросит?

Быстро сообразил:

– На яхте оставил, дядя. Зато не один приду.

Услыхала.

– Он не один придет, – пискнула девуля, выхватывая у Александра Борисовича айфон, и добавила в него. – Со мной. Меня зовут Магдалина. А деньги у нас есть, дядя, не беспокойтесь, мы вам и минералку купим, и кобру в водочной бутылке, и костюм Наполеона, если хотите!

Да какие деньги, хотел было спросить Задрыгин, чего ты мелешь, цыпа; но тут обступившие его со всех сторон куры загомонили, указывая кончиками крыльев на вздувшиеся отчего-то карманы брюк:

– А это – что? Доллары возит в маршрутках, и не боится! Да ведь он же – миллиардер, подруги!

Черти что, в самом деле! Карманы все разбухали, и вскорости полезла из них непрерывная зелено-хрустящая масса, состоящая из американских стодолларовых банкнот.

– Вот! – удовлетворенно взвизгнула Магдалина. – Я же говорила, что капуста есть!

Купюры разлетались по салону, и куры клювами и крыльями пытались их ухватить.

Ах, сволочной народ, возмутился про себя Александр Борисович, до чего же падки до чужого, заработанного непосильным трудом.

– Прекратите немедленно! – вскочил он с гроба, но куриные туши навалились со всех сторон, стали давить, да жадно шарить по карманам. В тесноте красную повязку сорвало с лица, но было уже не до приличий.

Автобус прекратил свой бег под омерзительнейший визг тормозов,

и Задрыгин, вместе с повисшей у него не шее Магдалиной, выпал из распахнутой задней двери. Следом вылетел и вихрь долларов, которые отчего-то, крутясь, взвились к потемневшему грозовому небу.

Тут же яркая молния осветила остановку Добролюбова (ту самую – нужную, на которой и жил дорогой дядюшка), чудовищный раскат грома ударил по городу, и следом повалил дождь.

Ох, и дождяра, однако – такого даже не всякий старожил припомнит!

Народ с улиц как ветром сдуло, хотя никакого ветра и в помине не было.

Задрыгин приподнялся с газона, с трудом перед этим отцепив с шеи пальцы Магдалины. Та держалась так крепко, словно хотела придушить, хоть еще не расписались, и о наследстве думать было рановато. Да и есть ли оно – наследство? Сколько баксов осталось в карманах?

Сунул руку в карман, вынул…

Ливень продолжал молотить, а Задрыгин, забыв о водяных потоках, с горечью смотрел на несколько омокревших денежных бумажек в руке – нет, не доллары! Сотенные, конечно, но – рубли. На пельмени с пивом хватит, но вот насчет «Бентли» пока – облом, похоже!

Магдалина повела себя достойно:

– А нам пока и этого достаточно, – пробормотала она. – Главное, к дяде не опоздать, заждался старичок!

К необычному носу Задрыгина она, похоже, притерпелась.

Мимо них – прямо по проезжей части – медленно катил коляску с инвалидом худощавый господин в длинном, до пят, дождевике.

Лицо его было вновь крайне знакомо Задрыгину.

Господин повернул физиономию к Александру Борисовичу (словно бы нарочно, чтобы он смог получше рассмотреть ее), и рот его – господина! – раскрылся в изумлении.

Впрочем, не это возмутило Задрыгина.

Опять двойник-близнец!

Правда, нос – нормальный.

И откуда они только берутся, проклятые?

– Ты, что, тоже – миллиардер, скотина? – не выдержав, заорал Александр Борисович двойнику. – Говори, падла, где наша яхта!? И кто все эти провокации устраивает?

– А ты кто? – огрызнулся близнец. – Сам ни черта не понимаю, как я сюда попал. Вместо того, чтоб дописывать роман, или в казино Баден-Бадена деньгу зашибать. Писатель, а – без зонта, понимаешь ли, да этого вот еще вынужден катать!

Близнец с неприязнью указал на сидящего в коляске-каталке скрюченного калеку – неподвижного, маленького, со скособоченной набок головой, на лице которого живыми, кажется, были лишь глаза.

– Это же Стивен Хокинг! – воскликнула Магдалина. – Великий человек – даже я знаю. Пойдемте с нами к дяде Володе, там заодно и от дождя укроетесь.

Ничего себе, хамка, ахнул Задрыгин. Наглость – второе счастье! Да ведь нам еще надо пива и пельменей купить. Это, что ж – всю ораву кормить?

– А мы – не против, хоть вы на меня чем-то и смахиваете! – обрадовался двойник, обращаясь к Задрыгину. – Я, кстати, с дядей Володей в очень хороших отношениях. Мы с ним вместе на рыбалку ездили. И – вообще…

– Кто это – «мы»? – разозлился Задрыгин. – Я, допустим – ездил! А ты-то, гад, откуда взялся?

***

Ливень прекратился в течение нескольких секунд, хотя в небе продолжали грозно пузыриться черно-синие облака. Народу вокруг – ни души. Темновато было и непривычно тихо: словно все вокруг начало умирать. Жуткая картина, надо сказать, словно в фильме ужасов про Армагеддон!

Они, проваливаясь в глубокие лужи, двинулись вчетвером по направлению к местному пивному кафе «Северянка», попутно продолжая выяснять отношения. Главной проблемой Задрыгина и прохвоста-близнеца оказалась их связь с дядюшкой. Впрочем, не только с ним, а и вообще с другими родственниками! И знакомство со всеми знакомыми, черт побери!

Проклятый двойник уверял, что он и есть настоящий Александр Борисович Задрыгин, кстати – известный русский писатель, автор романа «Преступления и наказания» и повести «Дядюшкин сом», каковая последняя навеяна именно родственными узами. А вот вы, говорил проходимец, с таким носом на лице – это еще, неизвестно – кто!

– Да как это – «неизвестно – кто»! – задыхался от возмущения Александр Борисович. – Я и есть Задрыгин, философ на отдыхе – любой подтвердит! Верно, Магдалюша?

Та кивала, с интересом поглядывая на нос, и даже временами пыталась его потрогать.

– Какой же ты Задрыгин, ежели у тебя на роже – это? – снова ядовито спросил двойник. И почесал нос. Свой.

И тут же начал чихать.

Александр Борисович немедленно и активно его поддержал, хоть и не хотелось.

Так, беспрерывно чихая, добрались они до кафе, а потом…

– Куда это он делся? – спросила изумленно Магдалина, показывая на лицо Александра Борисовича.

– Кто? – не понял сперва Задрыгин.

– Ну, этот…

Ах, вот оно что: все вернулось на круги своя, стало быть?

Потрогал.

Все в порядке.

Отлично! С проклятой гоголевщиной покончено! Теперь и к дяде не стыдно будет заявиться. Осталось только с провокатором-близнецом разобраться.

Ну-с, любезнейший, значит, говорите, что романы пописываете, под Достоевского косите?

– Ни под кого я не кошу! – с вызовом ответил близнец.

Он на глазах наглел и истерически принялся выкрикивать:

– Я писатель! «Марсианские хроники» читал? «Машину времени»? Сейчас работаю над романом для конкурса! И вообще – где тут пиво с пельменями? Я жрать хочу: с утра ничего не ел, писал. А потом зеркало треснуло, и меня туда всосало! Колясочника, ядрена копоть, подсунули! А он по-русски – ни бельмеса, только смотрит на экран, а там буквы иностранные высвечивались. А теперь – пропали!

Так, так, пронеслось в голове у Задрыгина. И у этого зеркало треснуло. Очень интересно!

Не менее интересным, впрочем, оказался тот факт, что «Северянки» не было. Вернее, здание кафешное оставалось на месте, а вот надпись на табличке была уже другая, именно: «Областной психо-неврологический диспансер имени Зигмунда Фрейда».

Не удивляться, ничему не удивляться, вспомнил Задрыгин свое решение. Психдиспансер, так – психдиспансер, делов-то. Хотя, непонятно, почему именно «Зигмунда Фрейда». Могли бы и нашего государственного деятеля дать. Какая-то в этом есть тайна. Вот только, жаль, на разгадку ее времени мало: надо торопиться, конец света вот-вот наступит, а еще с Магдалиной ни о чем не договорился!

Двери заведения были закрыты на огромный черный замок, и этот факт принес успокоение. Да, не все еще потеряно в нашей медицине, подумал Задрыгин, есть еще порох в пороховницах!

А недалеко от здания – левее, среди густых кустов, обнаружилась большущая желтая бочка на двух колесах, сбоку которой белыми крупными буквами было выведено «Пиво». При бочке, на стуле, опершись локтем о боковую стойку, сидела в белой тоге баба.

Продавщица, догадался Задрыгин, и мысль эту немедленно подтвердил двойник, воскликнувший:

– Продавщица! Давай, доставай, братец, деньги, не тяни кота!

Тут же он ловко выхватил из-под колясочного сиденья алюминиевый бидон литров этак на пять, и протянул его Александру Борисовичу.

Все-то у них есть, подумал Задрыгин, даже бидоны, черт побери! Во, шобла воровская! Но кто ж этот Стивен Хокинг? Главарь? Прикидывается немым карликом-инвалидом, а сам руководит? А бочка-то пивная – прямо, как диогеновская!

***

С бабой в белом разобрались быстро. Хоть и говорила на древнегреческом, но языком этим – как оказалось – великолепно владела Магдалина, а потому и смогла втолковать торговке, что, дескать, трудящиеся нуждаются в пиве. Более того, оказалось, что в чемодане у нее (откуда, кстати, взялся?) были в изобилии насыпаны мороженые пельмени; правда – не домашние, а машинной выделки.

Заплатили, затарились и пошли к дядюшке.

Близнец, предчувстуя жратву и выпивку, подобрел, и принялся покровительственно рассказывать Задрыгину замысел своего конкурсного фантастического романа:

– Решил я, братец, сваять нетленку, какой еще мировая литература не знала. Дай, думаю, изображу себя, но живущего в другой Вселенной. Набросать своего, как бы, двойника, но – барана бараном. Я, например, успешный писатель, а этого решил сделать бездарем, который только лежит на диване, да мечтает о девках и деньгах. На продавленном старом совковом диване. Этакого Диогена, так сказать.

– Но-но, – огрызнулся Задрыгин, – попрошу без намеков! За диван и в глаз можно получить! А если человек любит философствовать, или, допустим, читать маркиза де Сада, так это еще ничего не значит!

– Вот именно, – поддержала Магдалина. – И носы разные бывают – все от подсознания зависит! Об этом еще Фрейд говорил. Можно лежать на диване, и быть миллиардером, на яхтах плавать, девушек содержать!

– Так и я же – об этом, – миролюбиво пояснил паршивец близнец. – Не всем дано быть гениями: есть и обычные козлы, которые только небо коптят.

Вот скотина!

Явился неизвестно откуда, и хамит!

Впрочем, спокойнее надо быть, сдержаннее, подумал Задрыгин. К дядюшке придем, а там разберемся, кто из нас писатель, а кто – козел.

– А чего ты этого таскаешь? – спросил он близнеца. – Сдал бы мусорам, да и освободился. Или у вас – шайка?

– Не могу, братец. Черт знает почему, но – не могу. Словно Бог заставляет катать. Нам некоторые даже милостыню подавали, бидон для денег подарили.

– А где деньги?

– Черт его знает…

– Ничего, – ободрила Магдалина. – Мы его у дядюшки оставим. Я, кстати, по-английски все понимаю, а он на этом языке умеет говорить.

– Так спроси, чего ему от меня надо? – оживился близнец. – Меня ведь роман ждет про двойника! Я даже метровых говорящих кур в сюжет придумал, которые в автобусах ездят…

Магдалина пожала плечами:

– Ага, «спроси»! Это же – немой паралитик! Всю информацию выводит глазами на дисплей. Видите экран перед ним?

Все невольно уставились на экран, на который до этого косился лишь Хокинг. Но на нем ни черта не было. Ни букв, ни рисунков, ни даже порнографии.

– Зарядка у компьютера села, – пояснила Магдалина. – Да и дождь подмочил аккумулятор. Ты его сколько катаешь?

– Да уже часа четыре, – пожаловался близнец. – Другой бы, точно, сдал в ментуру, а я, блин, мудохаюсь! И никто этого не ценит.

Последнее предложение он произнес двусмысленно-похотливым тоном, и алчно осмотрел с ног до головы Магдалину.

Ничего себе, фрукт, пронеслось в голове у Задрыгина. Мало того, что пишет про меня всякие гадости, кур метровых подбрасывает, так еще и на девулю губищу раскатал! На мою делянку, так сказать, приперся с сенокосилкой!

Выкуси!

К счастью, Магдалина не поддалась на блудный намек гостя из Ниоткуда.

– У дядюшки к розетке подключим, и – ништяк, начнем переговоры, – ответила она и обратилась к калеке, – ду ю спик инглишь, май фрэнд?

Тот никак не отреагировал. Он таращил глаза вбок от экрана, туда, где на него был нацелен какой-то объектив.

***

Дядюшка был в плавках, и присутствовал в квартире не один.

Имелась там еще и личность неопределенных лет и пола. Вроде – бородатый мужик, но одет в бабий купальник. Смотрит строго, ведет себя, как дома.

Кто такой?

– А это – Фрейд, – пояснил дядюшка. – Мой бойфрейд, старина Зигмунд. Он по-русски не говорит, поэтому предпочитает австрийский. Но мы с ним отлично понимаем друг друга. Да и ты в два счета просечешь, Шура. А с собой кого привел? Этот – на коляске – не припадочный? А то, если чего, так, пока скорую дождешься…

Кажется, он тоже ничему не удивлялся.

Уже хороший знак, хотя довольно-таки необычно очутиться вместо прежней дядюшкиной двушки в огромном помещении, похожем на внутренние покои миллиардера какого-нибудь. А ведь говорил, что пенсия еще не скоро, пельмени просил купить, миллион просил.

Однако дядюшка спокоен, любезен, шутлив, как всегда. Значит, все нормально, все идет по плану: мы едем в тюрьму!

– Это мои знакомые, – пояснил Задрыгин дядюшке, который с любопытством смотрел на близнеца. – Магдалина из маршрутки – она по-английски и древнегречески понимает; Стивен Хокинг, немой, паралитик – ему розетка нужна. Ну и – еще один, на проспекте встретили. Говорит, мол, писатель. Под меня косит, дядя. Надеюсь, разоблачите афериста.

– Дядя Володя, это же я – Шурик! – протянул дядюшке руку аферист. – Вы ж меня с пеленок знаете; рассказывали, как несли меня со станции на руках, и я вас уделал.

– Помню, все помню, дорогой! – согласился дядюшка. – Здорово ты мне фуфайку в тот раз обгадил. Как кислотой прожег! Пельмени купили? Пиво?

Он и в самом деле сохранял спокойствие; словно к нему ежедневно приходили два племянника (вместо одного натурального!), да еще и прихватывали с собой молодую девку-полиглотку с немым паралитиком в кресле-каталке.

– Нам розетка нужна, – деловито сказала Магдалина.

Она прочно брала инициативу в свои руки. Чисто конкретно подкатила коляску к розетке, в которую включен был торшер, выдернула его вилку, и вместо нее вставила колясочную.

На неподвижной физиономии калеки словно бы отразился солнечный луч, а коляска его дрогнула и загудела. Экран коляски засветился…

– Молодец! – одобрил Магдалину дядюшка. – Ступай на кухню варить пельмешки. Кастрюлю там выбери побольше, а мы пока с товарищами погутарим. Обсудим текущий момент!

Задрыгин осматривался.

Кое-что тут со времени последнего визита изменилось. Во-первых, размер спальни. Здание-то – панельная пятиэтажка-хрущеба – со стороны представало тем же самым, что и раньше, а вот внутри – ого-го! Комната из пенала размером три на четыре превратилась в солидное помещение величиной со школьный спортзал. На том месте, где раньше впритык к стене стоял пуфик, теперь располагался бассейн. И еще… Раньше над пуфиком на стене висело зеркало. А теперь оно, вернее – зеркальная огромная стена – сплошняком шло позади бассейна.

Однако!

Вокруг большого журнального стола с шестью бокалами стояли кресла. Четыре штуки. Почти угадал дядюшка с гостями!

– Доставай пиво, племяш, – обратился он к близнецу. На Задрыгина почти не обращал внимания, и это было возмутительно. Как будто Александр Борисович уже не родственник, а – самозванец.

Надо было принимать меры, ставить на место проходимца-двойника.

Задрыгин решительно сел в кресло и стал разливать из бидона пиво.

– Тут вот какое дело, дядя Володя, – произнес он внушительно. – Я ведь к вам в маршрутке с курами ехал. Метровыми. Гроб в салоне стоял, обитый красным. Пружины торчат. А вместо носа у меня вырос…

– Что вместо носа? – хладнокровно спросил дядюшка, также усевшись в кресло и поднося к губам бокал. – О, «Жигулевское», настоящее, советское, как я и хотел! Воблу не купил?

– Воблы не было! – это уже встрял проходимец, также заняв кресло. – Зато пельмени – машинной выделки, дядя Володя. Уж мы вас угостим, так угостим; вовек не забудете!

Вот гад, подумал Задрыгин. Без мыла лезет, и колясочника подкатил для большинства. Но, он то, слава Богу – немой, так что, поддержки от него не жди, братец!

– Вместо носа, дядюшка, вырос у меня хрен, – продолжил он, покраснев. – Думаю, по вине телевизионного афериста-миллиардера. Меня ведь, дядя Володя, как я и говорил…

– Это все – работа подсознания! – внезапно визгливым сопрано вступил в беседу тот, кого дядюшка представил Фрейдом. – Ваши тайные помыслы. Я и ОНО, понимаете?

Говорил бородач, надо отметить, на прекрасном русском языке, а вовсе и не на родном австрийском.

Задрыгин поперхнулся пивом, а Фрейда понесло:

– Раскрепоститесь! Откройте дорогу своей личности! Вы думаете, что вы – мужчина? Хрена лысого, потому он у вас и вырос! О чем вы постоянно размышляете, любезнейший? Отвечайте мне, как психиатру!

Напор проклятого мужебабы был внезапен, и Задрыгин покраснел в растерянности.

– О деньгах я думаю, – угрюмо ответил он. – «Бентли» надо покупать, а в кармане вместо долларов – только рубли. Правда, на пиво и пельмени хватило. А почему тетка в маршрутке зеленый хвост имеет, и – ничего? Почему продавщица с клиентами общается на древнегреческом? Почему нацепили бикини? Трансвестит? Так выступайте в цирке, и нечего чужое пиво хлебать, да предъявы кидать!

– Верно! – поддержал Задрыгина близнец. – На вас мы, папаша, не рассчитывали. Пельменей - в обрез! За пивом придется бежать, если что!

– И сбегаю! – бикинщик лихо подпрыгнул в кресле и хлопнул себя ладошкой по животу. – Есть еще потроха в потроховницах!

Невероятный сюрреализм происходящего на какое-то мгновение заставил Задрыгина взглянуть на себя как бы со стороны.

Взглянуть, и ужаснуться: да что это происходит?!

Они что, ВСЕ спятили?

Он уставился на картину, которой раньше не видел в квартире дядюшки, и тут же странный внутренний голос с замогильной интонацией разъяснил:

– Сальвадор Дали, «Постоянство памяти».

На картине изображены были на скудном морском берегу нелепые и потерявшие форму хронометры. Время утекает, подумал Задрыгин. Помним то, чего не было, происходит то, что невозможно…

– А это все – мнимое время! – ухнуло за спиной Александра Борисовича.

Колясочник!

Стивен Хокинг подкатил незаметно. Видать, подзарядился от розетки. Хотя, он же – немой? И говорить должен, в крайнем случае, по-английски. Так ведь, кажется, Магдалина утверждала.

– Да, думала, что он – немой паралитик! – подтвердила девуля, зайдя сбоку и поставив на стол гигантскую кастрюлю с пельменями. – Выздоровел Стивушка, еще сто лет проживет. Есть, господа, будем руками, поскольку все равно скоро конец света!

Час от часу не легче!

Только успел понадеяться на лучшее, на то, что дядюшка все разъяснит, и вот – на тебе. Пожалуйста! И ведь накаркает, ворона! Надо бы ее, того, успеть… Наесться напоследок пельмешек, попить «Жигулевского»…

– Где-то я – немой, а где-то – наоборот, могу и по-русски, матерком завернуть! – продолжил невозмутимо Хокинг.

Голос у него был низкий и сильный, как у оперного баса.

– И чего вы нам имеете сказать? – обратился к нему Фрейд. – Что говорит ваше подсознание?

Все завороженно уставились на Стивена Хокинга. Было в нем что-то магнетическое, заставляющее ловить каждое его слово.

– Да дело-то простое, господа, – неторопливо начал Хокинг, взяв бокал и сделав глоток. – Все вытекает из математической логики. Если б интересовались математикой, то кое-что понимали бы в жизни. Я, как известно, исследовал проблемы черных дыр…

При этих словах за спиной Задрыгина звонко и громко что-то лопнуло и осыпалось. Он моментально обернулся, и увидел, что над бассейном, на том месте, где только что была гигантская зеркальная стена, нет теперь ее, а есть лишь одна сплошная непроницаемая тьма до потолка. Блестящие же отражающие куски в беспорядке оседали на дно бассейна.

Мать твою!

– Зеркало лопнуло! – перепугался Фрейд. – Что там в алисином Зазеркалье, никто не знает, но Льюис Кэролл был педофилом, и тоже, между прочим, математиком! На всяких разных лолит я не подписывался, и в тюрягу не пойду! Еле-еле от нацистов спасся… Знаем мы ваши черные дыры – меня не проведешь, читайте «Психологию бессознательного»!

– Так вот, – продолжил невозмутимо Хокинг, не обращая внимания на бородатого трансвестита в бикини, – в своих исследованиях я, опираясь на идеи Кардана, Римана, Лобачевского и некоторых других, пришел к понятию мнимого времени.

– Это что за лабуда такая? – поинтересовался двойник.

Кажется, он находился на верху блаженства, и рассчитывал на любовь Магдалины, поскольку постоянно норовил ей подмигнуть.

Скотина!

– Есть мнимые числа. А есть и мнимое время, которого нет. Но, чисто теоретически, господа, оно – есть.

Фрейд хихикнул:

– А женщиной вы себя не воображали подсознательно?

– Попрошу не острить, гражданка! – неожиданно рассвирепел Задрыгин. – Вы, вообще, должны на кухне находиться, пищу готовить, коли купальник нацепили. В крайнем случае – молчать в тряпочку, когда выступает академик!

И тут он почувствовал легкое движение воздуха. Тягу ветряную. Словно бы сзади включили огромный бесшумный пылесос.

– Хорошо, объясню по другому, – улыбнулся Хокинг. – Все, надеюсь, слышали теорию о параллельных вселенных?

– Да, уж, знаем! – ответила Магдалина. – Следим за достижениями науки, Анну Чапман в упор наблюдаем.

Она присела с бокалом на большой кожаный подлокотник дядюшкиного кресла, и закинула ногу на ногу.

– Замечательно! – одобрил ее реплику Хокинг. – В этих вселенных происходят события, почти такие же, как в нашей. Но, подчеркиваю – почти. И живет там, допустим, какой-нибудь гражданин, но только, если в нашей Вселенной он, например, бездарь и лентяй, то в другой может быть писателем, или даже – миллиардером. Все очень просто. А в чем проблема? В том, что, как и параллельные прямые, параллельные вселенные тоже могут пересекаться! Только и всего!

Ничего себе, подумал ошеломленно Задрыгин, «только и всего»! Получается, что на самом деле где-то есть миллиардер Задрыгин с яхтой? А где-то – писатель с «Бентли»? Этот близнец, он, что – оттуда? Он же говорил, что его всосало?

И снова ощутил Александр Борисович тягу ветра за спиной, только теперь более сильную, чем ранее.

– А когда они пересекаются, – после нового глотка продолжил Хокинг, – то в точке пересечения может происходить все, что угодно. Может появиться мнимое время. Древние бы назвали это магией и колдовством.

– А вы, что же, в Бога верите? – спросил неожиданно дядюшка.

– Бога? – переспросил Хокинг. – Могу допустить его существование, я об этом и в своей книге писал. Положим, мир создал Бог, и – нас, по своему образу и подобию.

– Да.

– Вот мы с сидим, пьем пиво. А некоторые употребляют кое-что и покрепче. Так?

– Еще бы! – подтвердил Задрыгин.

– Что бывает, если переберут?

– Косеют, – ответил двойник.

– И начинают делать черти что! – усмехнулся Хокинг. – А Бог – если он нам подобен, не может чудить? Чисто теоретически это можно допустить?

Повисла пауза.

– Пьяный Бог? – изумился двойник. – Ничего себе!

– Бог ведь может все, в том числе создать то, чего нет? – добавил Хокинг. – Вот вам и мнимое время! Все законы природы перестают действовать и формируются новые, время может двигаться в обратном направлении, причинно-следственные связи рвутся, реальности перепутываются и взаимно проникают друг в друга. В общем, происходит черт знает что такое!

Вот где собака зарыта, подумал Александр Борисович, и тут возникла новая, совсем уже мощная тяга за спиной, и его поволокло вместе с креслом туда, где вместо зеркальной стены была страшная и неизведанная сплошная чернота.

***

Александр Борисович Задрыгин только что дал интервью очередному репортеришке, и теперь размышлял, лежа в шезлонге возле бассейна.

Жарко.

Надо бы, пожалуй, подкупить еще остров – поближе к Северу. Ох, тяжела ты, жизнь миллиардерская! Столько проблем, столько забот: не только новый остров, но еще и постройка в Гамбурге очередной яхты, суд с «Перпетуум мобил ойл», развод с женой Ириной, покупка «Бентли», перевод денег в оффшор на Кайманах…

Денег – немеряно, а счастья – нет!

А ведь есть же люди, которые живут и не ведают никаких забот! Лежит этакий голубь в небольшой однокомнатной квартире, читает маркиза де Сада, попивает чаек сконьячком, философствует, и всех-то делов – добиться молодой девульки.

Хорошо было Диогену!

Он глянул на себя в зеркале, вздохнул, и тут же оно треснуло и осыпалось, обнаружив вместо себя сплошную непроницаемую черноту.

Батюшки, подумал Задрыгин, это что же творится на белом свете?

Это же, просто, черт знает, что такое! 

+2
21:34
792
14:45
+1
Господи, ЭТО ПОТРЯСАЮЩЕ!
rofl
Клянусь бородой пророка, я хохотал, как припадочный, пока читал эту нетленку. Абсурдный юмор мне близок, да и темы интересные. Сначала я подумал, что посвящение Хокингу — это высокопарный перебор, и уже наточил карандашик, но вы, автор, разочаровали меня приятнейшим образом.
Спасибо вам, вы — супер!
Комментарий удален
Комментарий удален
Комментарий удален
22:10 (отредактировано)
+2
На всякий случай, напоминаю о необходимости соблюдать анонимность авторам рассказов… winkИ ругаться и благодарить от имени автора не разрешается.
12:06
Не умею я красиво писать. Скажу одно стиль мне очень понравился! написано остро и с юмором, приправлено жгучим перчиком. Ведьмака и фавна нет. но не важно даже. Мне понравилось, правда!
16:51
+1
интересно, где вы тут увидели жгучий перчик?
03:53
История абсурдна и парадоксальна, идея считывается… но язык… чрезмерно куртуазен и по-задрыгински нелеп местами. Исключительно на мой вкус автор переборщил с иронией именно стилистически, содержание и так понятно, что иронично, хотелось некоего контраста с речевыми оборотами.
Ну вот как-то так.
23:54
+3
А я, кажется, простите, первая, кому не понравилось…
И радуюсь, что Стивену Хокингу не доведется прочитать эту работу.
Как по мне, — так начали за здравие, а кончили за упокой. Динамично, очень весело, персонажи яркие-живые, но к середине я заскучала и думала, когда же рассказ наконец-то закончится. Тоже ничего не имею против здорового абсурда и сюрреализма, но здесь больше похоже на долгий сон в разгар похмелья))
Бросаются в глаза орфографические ошибки. Если учесть образ главного героя и то, что происходящее мы видим с его точки зрения, то понятно, почему так много просторечий, пренебрежительных и сленговых слов. И все же у меня осталось впечатление, что и сам автор неправильно где-то по смыслу подбирал слова.
Может, конечно, я придираюсь. Австрийского языка нет, там все на немецком говорят. Акцент и диалект — может быть, но язык — нет. А внешний вид носа может натолкнуть на мысль о сифилисе, а не СПИДе. И таких деталей много по тексту скачет, уже всех и не помню.
Герои занятные, но симпатизировать у меня получилось только дяде Задрыгина. И то, пожалуй, потому что он меньше других рот открывал)))
Читается легко, но рассказ, что называется, просто «не мое».
Комментарий удален
11:29
-1
Судя по всему, автор заминусовал комментарии с критикой и плюсанул хвалебные)))
16:05
Что смущает. С одной стороны, нам дают смешение реальностей на основе существующей научной теории. С другой, сводят причину этого происшествия не к науке, а к «пьяному» божеству. При этом, двойник-писатель очевидно попадает в свою собственную книгу, а двойник-миллиардер меняется местами с ГГ, т.к. оба они завидуют друг другу и хотят этой подмены. Хочется спросить – так в чем же настоящая причина? Какой триггер запускает перемещение и/или смешение?
А так. Повеселили, конечно. В хорошем смысле.
nik
21:45
По мне так стиль превалирует над содержанием. И быстро эта петросянщина надоедает. Уже, пресытившись местным юморком, пытаешься разглядеть чего тут намешано, так из каждой строчки снова и снова лезет оно опять… надоедает, приходилось заставлять себя дочитывать. Идея, композиция — все на задворках, лишь бы было, но и не отсвечивало главному — самолюбованию стиля.
Упоминание уважаемого человека в пренебрежительном тоне — нет, не смешно. Кроме того, его появление было абсолютно ненужным.
По итогу — средне. Прочел и забыл.
Про уважаемого человека — абсолютно согласна.
Загрузка...
Светлана Ледовская №2

Достойные внимания