Чудесная чернильница. Святочный рассказ

Глава 1

Мартин оторвался от рукописи и глянул на пылающий камин.

Зима в этом году стояла холодная и зябкая, затяжная, как обоз из Померании. Топить приходилось каждый день, чтобы за ночь не замерзали чернила в его любимой бронзовой чернильнице с прекрасной гравировкой в античном стиле на лицевой стороне.

Язычки пламени в камине плясали, словно души грешников на адской сковородке…

«Неплохое сравнение, - подумал Лютер, - но не для моих сочинений. Важнее осмыслить вот что: доброе дело – это свободное побуждение человека, не соотносимое с прощением его грехов, поскольку мы спасаемся только верой в Бога, а вовсе не делами, которые сами живут сами по себе, будь они хороши или плохи. И волю нашу предопределяет Бог. Человек подобен вьючному животному, всю жизнь тянущему жизнь. Нас может оседлать как Бог, так и дьявол, но сами мы не вольны выбирать погонщика…»

Лютер вздохнул, окунул перо в чернильницу и начал выводить заглавие нового опуса: «De servo arbitrio».

И тут он услышал шорох.

Сначала ему показалось, что скрипит плохо очиненное перо, потом – что в камине распалось полено. Лютер поднял голову, прислушался. Шорох продолжался. Откуда-то слева. Он глянул в угол и ужаснулся. Что-то черное, мохнатое, низкорослое подрагивало и слегка приплясывало, словно шут на базаре.

Лютер замер, думая – по-крестьянски спокойно, неторопливо. Дождался, когда пламя в камине вспыхнуло сильнее и ахнул: вот чёрт! В углу кабинета сидел чёрт, самый настоящий чёрт. Были видны даже тени от его небольших рожек.

Лютер не испугался. Даже немного возгордился. Да, не дремлет враг человеческий! Сообразил, что именно он, Лютер, нашел для христиан путь противостоять неверию, обольщению, греху. Вот и прислал нечисть, чтобы остановить проповедника-праведника…

Лютер осмотрел стол, спокойно взял чернильницу и, тщательно прицелившись, бросил в чёрта. На всякий случай сопроводил бросок восклицанием «Изыди!».

Метил в голову – в голову и попал.

Чёрт ойкнул, схватился за лоб, повалился на бок. Дёрнулся и затих.

Лютер сидел за столом и смотрел.

По всем правилам чёрт должен был исчезнуть.

Но он не исчез.

Просто лежал в углу.

Лютер подождал, прочитал молитву, взял подсвечник со свечою, медленно встал из-за стола. Огляделся. Всё вокруг было таким же, как всегда. Те же шкафы с фолиантами, те же тисненые обои, те же тяжелые грубые стулья, под ногами - те же широкие каменные плиты.

Медленно пошел к чёрту.

Подойдя, увидел, что это собственно не чёрт, а чертёнок. Маленький, худенький, с редкой, местами ободранной шерсткой. Он лежал, не шевелясь, прикрыв глаза, но бока вздымались – дышал. Была слышна небольшая хрипотца; порой проступало что-то вроде легкого стона. Мартин наклонился, чтобы рассмотреть его лучше. На лбу чертёнка красовалась серьезная рана, из которой медленно, по капле сочилась кровь.

«Надо же, совсем, как у людей, - подумал Лютер. – Но я здорово пришиб его. А нечего было мешать богослову, который переводит Библию с латыни на немецкий. Однако, что с ним делать? Закопать в саду? Но ведь живое существо. Пускай из ада, а всё равно тварь Божья, созданная некогда по воле Господа. Передать инквизиции? Так ведь сожгут – и тоже живьем. К тому же, паписты. Когда это я помогал Папе Римскому? Это всё равно, что помогать дьяволу. А тут у меня не дьявол, а просто какой-то чёрт и, судя по всему, даже не чёрт, а чертёнок… В конце концов, каждый делает свою работу. Я проповедую, он – соблазняет. С другой стороны, не будь соблазна, как бы мы отличали праведников от грешников? Ведь это мерило – согрешил, значит, грешник, уберёгся от греха – значит, праведник. Нет, не зря посылает Бог на землю чертей, они как блюстители нашей праведности…»

После этих раздумий Лютер решил, что надо оставить чертёнка на месте. До утра очнется и сам исчезнет в свои адские пропасти. Как пришел, так и уйдет. Черти на это мастера.

Лютер поднял свою чернильницу и, обтерев ветошью, вернул на место. Сел было продолжать работу, но не работалось. Взор то и дело срывался в сторону камина, в ту часть его, рядом с которой лежал чертёнок.

«А почему от него не пахнет серой?» - подумал вдруг Мартин и решил, что завтра посмотрит труды Экка, который, кажется, исследовал в одном из трактатов вопрос о природных запахах бесов.

Посидев еще несколько минут, Лютер отправился в спальню, заперев дверь в кабинет.

Глава 2

По обыкновению Лютер проснулся рано, едва пробились первые блестки света. Вчерашнее событие показалось ему сном. С ним такое случалось. Как-то раз ему приснилось, что Сатана схватил его за глотку, но он сумел вывернуться. Было время, когда демоны так часто донимали его, что Лютер уже не ведал, жив он или мёртв. Слава Богу, всё это прошло давно, лет пять назад, если не больше. А недавно был случай, когда глядя в окно, он увидел под яблоней большую черную свинью. Сказал об этом служанке Эльзе, на что она ответила: «Господь с вами, господин Георг, здесь свиней в сад не пускают. Да и свинарника в замке нет. Он в деревне».

Лютер и сам знал это. Замок Вюртбург, где рыцари курфюрста тайком, под чужим именем, укрывали его от папских легатов, был местом весьма надежным — толстые стены из камня, мощные дубовые ворота с огромными железными засовами... Стража была спокойная, молчаливая. Настоящего имени Лютера стражники не знали – им объявили его как дворянина Георга. Чужие здесь не появлялись. Только раз в месяц наезжал профессор теологии Иоганн Каспар Круцигер, весьма достойный богослов, помогавший Лютеру в переводе Библии. У Круцигера, правда, был недостаток – сидя за столом против Лютера он слишком часто чихал. Иногда так неожиданно, что Мартин не успевал прикрыть открытую Библию и свою рукопись.

Позавтракав в столовой вареной репой и сметаной, Лютер отправился в кабинет. Отворил дверь в полной уверенности, что вчерашнее видение исчезло.

Как бы не так!

Чертёнок по-прежнему лежал на каменных плитах пола, только ближе придвинувшись к камину. Глаза были открыты, он опирался на левый локоть и слегка постанывал.

«Эт-то что такое! – в сердцах воскликнул Лютер. – Ты почему до сих пор здесь? Твое место в аду!»

Чертёнок глубоко вздохнул и вдруг сказал тонким, почти детским голосом:

«Не пустят меня туда».

«Это почему?» - Лютер возвысил голос.

«Вид у меня сейчас … неправильный. Больной то есть. Пока всё не заживет, не пустят. Привратники у нас очень строгие, строже вашего Петра».

«И что ты думаешь делать?»

«Я бы пожил у вас, если позволите…» - умоляюще сказал чертёнок.

«Ты? У меня?» - Мартин расхохотался.

«Ну, хотя бы недельку…»

Чертёнок уморительно растянулся – совсем как котёнок.

Лютер был человеком рациональным. И потому сказал:

«Но ведь тебе надо есть и пить. То есть я должен тебя кормить и поить. Я, праведный христианин! Затем – ты будешь отправлять естественные надобности. Как и куда?»

«Всё очень просто. Поставьте миску и наливайте в неё молоко. Мне этого хватит. Вообще-то могу даже и без молока. Ну а для надобностей – поставьте у камина ночной горшок. Я сам буду выливать его в камин. И всё нечистое просто сгорит».

Так и порешили.

В самом большом шкафу, где был закрытый нижний ящик, Лютер освободил место и сказал:

«Спать будешь здесь. Без моего разрешения не выходи».

«Не выйду, - радостно сказал чертёнок. И тихо добавил: - Мне так надоело в аду… Эти вечные крики мучеников в котлах… Невозможно уснуть. А у вас хорошо, тихо. Наконец-то отосплюсь».

Глава 3

Прошла неделя. В первых числах марта Лютер узнал, что в Виттенбергском университете должен состояться диспут между известным католическим богословом Гербертом Вальцем и Иоганном Штаупицем, давним сторонником Лютера. Тема диспута «Тезисы против продажи индульгенций» - те самые, которые он написал и обнародовал два года назад. Мартин решил побывать на диспуте инкогнито – одеться скромно, сгорбиться, замотать нижнюю часть лица, как от зубной боли, ну и так далее.

Чертёнку он объявил:

«Я должен съездить в Виттенберг. Вернусь через два дня. Ты смотри, без меня тут не балуй, - строго сказал Мартин. – Чтобы всё было аккуратно и на месте. Если станет скучно, можешь почитать «Послания Апостолов».

«Да я их наизусть знаю», - буркнул чертёнок, явно раздосадованный известием об отъезде.

«Так уж и наизусть!» - улыбнулся Лютер.

«Так – не так, а уж наизусть», - стоял на своем чертёнок.

«Ага, тогда процитируй, что сказал Апостол Павел коринфянам про посрамление мудрых».

«Сию секунду. – Чертёнок прикрыл глаза и нараспев произнес, особо выделяя некоторые места: «Посмотрите, братия, кто вы, призванные, не много ли из вас мудрых во плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, - для того, чтобы никакая плоть не хвалилась перед Богом».

«Да, всё точно, - удивился Лютер. – Тогда еще такой вопрос: “Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником и вы приняли Меня; был наг и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня...” Откуда это?»

Чертёнок тут же ответил:

«Евангелие от Матфея, 25-35».

Лютер задумался. Спросил:

«Как обрел ты такие познания?»

«Так я же бывший. То есть ангел… Мы это учили еще в начальной школе…»

«Ну, да, ну, да… - покряхтел Лютер. - Тогда вот что. Дам я тебе один трактат. Мой. Почитай на досуге. Правда, я еще не кончил его, осталась последняя глава…»

Глава 4

Хотя Лютер и маскировался, и сидел на диспуте, сгорбившись, как старик, некоторые его узнавали. Тихо подходили, слегка кланялись, шептали признания в вере. Лютер не подавал вида, что он – это он. Скашивал глаза вбок, слушал диспут.

Вальц говорил ярко, бойко, сыпал, как горох, чётко обозначая границы божественной, духовной и светской властей.

«Сия триада обозначена самим Господом Богом. Как есть Святая Троица на небе, так есть она – как отражение в зерцале – и на земле. Бог дарует нам правила бытия, духовная власть в лице Соборов и Папы Римского их разъясняет, светская власть их охраняет».

Получив слово, Штаупиц возразил.

«Когда человек умирает, между ним и Богом нет посредника. Нет ни Папы, ни светской власти. Есть только двое – человек и Бог. Каждый миг жизни – это миг движения к смерти. Так почему в этот промежуток между рождением и смертью, между человеком и Богом нужен кто-то иной? Разве этот посторонний имеет право судить-рядить, навязывать свои правила и свои обряды личного общения с Богом? Почему мы не можем обратиться к Господу Нашему, не уплачивая дани кровопийцам в рясах?»

«Про кровопийцев он перебрал, - подумал Лютер. – Хотя, конечно, правда».

Учёные, студиозусы, прихожане молчали.

Тогда Вальц заговорил еще ярче.

«Соблазны свободы – вот, что развращает мир. Люди думают: если я свободен от установлений властей, значит, могу делать все, что запрещает Святое писание и магистрат. Могу пожелать жену и осла ближнего своего, а может, и самого ближнего. Почему нужна власть? Чтобы оградить ближнего от него же самого».

Штаупиц ответил: «Не нужна власть ни ближнего, ни дальнего, ни среднего. Нужна власть над самим собою. Ибо не будет ее, не будет и мира. А продавать прегрешения заранее – это больший грех, чем сам грех».

С диспута Лютер ушел в мыслях слегка печальных. Не то чтобы Штаупиц уступил паписту, но в чем-то и уступил. Не всё четко формулировал. Да и отвечал вполголоса, слегка треща, словно лопался перезрелый кочан капусты.

Глава 5

Войдя в кабинет, Лютер ужаснулся – все книги в шкафу поменяли места.

Вышел, позвал Эльзу.

Она явилась в фартуке, испачканном мукой.

«Зачем вы это сделали? – строго сказал Лютер. – Я ведь предупреждал: без моего разрешения ничего в кабинете не трогать».

«Милостивый господин, я ничего не трогала. Я даже не входила к вам. Давайте я протру пыль».

«Не надо. Сделаете это завтра. Идите».

Эльза ушла.

Лютер открыл нижний ящик шкафа.

«Это ты переставил книги?» - строго спросил он чертёнка.

«Я».

«А зачем?»

«Ну они стояли у вас просто так, без всякого плана. А я расставил по смыслу. Священное писание отдельно, впереди всех. Потом святые отцы. Потом римские богословы, потом научные трактаты, ну и так далее».

«Больше так не делай. – Лютер погрозил чертёнку рукой. – У меня свой порядок. Я привык к тому, что всякая вещь на своем месте. С книгами так же. Я могу с закрытыми глазами открыть нужную книгу на нужной странице. Так что будь добр, верни все книги на свои места».

«А если они занимают места не свои, а чужие?»

«Здесь не диспут, а ты – не схоласт. Не болтай, а делай, что сказано».

«Сию минуту».

Чертёнок потер мордочку и вдруг затараторил:

«Герр Лютер, а я прочитал ваш трактат. Знаете, я посоветовал бы слегка сократить вторую часть – там, где вы пишите о том, что важнее – дела или вера. Во-первых, вы повторяетесь, этот вопрос уже был поднят вами в начале вашего сочинения. А во-вторых, вы ссылаетесь только на Иакова: «Вера, если не имеет дел, мертва 2.17» и «Вера без дел мертва 20.26». Но ведь нигде Иаков не говорит, что дела без веры столь же мертвы, как и вера без дел!» Вам стоит перечесть Послание Апостола Павла к Коринфянам…»

«Дожили! – негодующе воскликнул Лютер. – Чёрт будет советовать мне, что и как писать!»

«Я просто по-дружески… - стал оправдываться чертёнок. – Хотелось хоть чем-то отблагодарить за доброту вашу, за гостеприимство. Простите, если что не так».

«Ладно-ладно… - Обычно суровые черты лица Лютера смягчились. – Читай да помалкивай. Не твое дело рассуждать о святых вещах».

Вечером, однако, Лютер перечитал места, на которые указал чертёнок.

Подумал. Встал. Прошелся к камину, подбросил пару поленьев. С досадой подумал: «Чёрт побери, а ведь он прав! И откуда у этого чертёнка такая логическая цепкость. И такая память! Шпарит наизусть целыми главами».

Глава 6

По обыкновению, позавтракав скромно, но обильно, Лютер отправился в кабинет, где его ждали большой дубовый стол с двумя выдвижными ящиками, простое деревянное кресло, толстенная, как брюхатая корова, Библия, стопа нарезанной бумаги инкварто, чернильница, фляга с чернилами, полдюжины очиненных перьев и… вдохновение. Он еще не решил, будет ли он сегодня, как и вчера, переводить на немецкий Библию, или возьмется за ответ Эразму Роттердамскому, который опубликовал сочинение Diatriba – о свободе воли. Наивный! Он предположил, что у человека есть свобода воли, что он сам выбирает, как ему быть. Между тем, Господь Бог заранее распорядился судьбой любого человека любого звания. Надобно только следовать воле Господа, не отвлекаясь на дьявольские обольщения…

Лютер вошел в кабинет, осмотрелся. Утреннее солнце нежно золотило стены и книжный шкаф.

«Как там мой чертёнок?» - подумал Лютер. Выдвинул нижний ящик шкафа. Пусто.

Лютер задумался.

«Что такое? Исчез? Не предупредив? Нехорошо!»

На душе заныло.

Как человек основательный, Лютер решил произвести розыски.

Позвал прислугу.

«Фрау Эльза, вы видели этой ночью что-нибудь подозрительное – что-то черное или просто тень?»

Эльза перекрестилась: «Не приведи Господи! Чур меня!»

То же самое сказал управляющий замком Клаус, только более грубо.

Лютер работал за письменным столом до обеда. После обеда, под предлогом размять кости, прошелся по разным закуткам замка, включая чердаки. Обнаружил много паутины и пару сонных летучих мышей.

Тогда Лютер пошел в сад.

Сад был чудесен. Он цвел, как невеста, благоухал, как свежеоткачанный мед, открывался своими сокровищами всему живому. Но сейчас Лютеру это было неинтересно. Он быстро обошел сад и, возвращаясь, вдруг заметил замызганный деревянный люк возле кухонной пристройки. Подошел и поднял его за железную скобу. И обнаружил угольный подвал. Кряхтя, протиснулся внутрь, не жалея одежды, осмотрелся. Редкие лучи света добирались сюда.

«Эй, ты здесь?» - спросил Лютер.

«Здесь» - откликнулся чертёнок.

«Так иди ко мне» - сказал Лютер.

«Иду», - сказал чертёнок и выбрался из закутка.

На свету он выглядел как чучело.

«Отряхнись», - попросил Лютер.

Чертёнок отряхнулся, лапками поерзал по бокам.

«Вид у тебя как у попрошайки», - сказал Лютер и вздохнул: «Ну что делать… Что Бог послал, то и наше… Залезай в карман»

Дома взял платяную щетку и у камина прочесал чертёнка с головы до ног.

«Ну вот, теперь хоть на базар, - удовлетворенно сказал Лютер. – А чего сбежал-то?»

«Боялся помешать…»

Глава 7

Недели за две до Пасхи Лютер сказал чертёнку:

«Завтра опять уеду в Виттенберг. Буду выступать на диспуте против Ансельма Шруса».

Чертёнок повертелся и мягко спросил:

«А можно я поеду с вами?»

«Как это ты поедешь?» - изумился Мартин.

«Я маленький, спокойно умещусь в дорожной сумке. Мешать не буду, просто посижу, послушаю!»

«А как же твои рожки?.. – иронически спросил Лютер. - Вдруг в самый важный момент вылезут наружу?!»

«Да нет их уже – отвалились нынче ночью», - сказал чертёнок.

Мартин подошел, близоруко вгляделся – и впрямь рожек не было. Вместо них зияли розовые пятнышки свежей кожи. Да и сам чертёнок заметно побледнел. И шерсть явно стала короче.

«Чудны дела Твои, Господи, - подумал Мартин. – Неисповедимы пути Твои». Но тут же одернул себя: а вдруг это наваждение?

«Дай-ка я посмотрю поближе», - сказал он чертёнку. Тот покорно наклонил голову. Лютер толстыми пальцами крепко ущипнул чертёнка за розовую кожицу.

«Ай, больно! – воскликнул чертёнок. – Зачем вы деретесь!» На глазах его проступили слезы.

«Ладно, не переживай, - сказал Мартин. – Я ведь не со зла. Я для истины».

«Для истины не дерутся, - возразил чертёнок. – Ибо, как сказано в Псалме девяностом: «Щит и ограждение – истина Его».

Лютер понял, что надо принимать решение. Он долго сопел, отдувался, потел. Наконец, вымолвил, утирая лицо платком:

«Ладно, чёрт с тобой! Так и быть – возьму тебя. Только смотри – без проказ! Сиди в мешке тихо, как мышь!»

«Ой, ой, данке шён!» - обрадовался чертёнок. Неожиданно подскочил и поцеловал Лютеру руку.

Мартин убрал руки за спину, сердито нахмурился.

«Ты это брось! Я этого не люблю! Мне твоих благодарностей не надо».

Чертёнок чуть ли не пританцовывал, восклицая: «Но вы для меня как святой!»

«Нет, я не святой - я еще не умер», - возразил Лютер, но видно было, что он польщен. Еще бы, так укротил нечистую силу, что она признала его святым еще при жизни!

Глава 8

На подиуме главного университетского зала установили две кафедры. За одной (левой) царил высокорослый магистр Ансельм Шрус, за другой (правой) стоял коренастый Мартин Лютер; голова его возвышалась над кафедрой едва ли на поливину локтя.

Первым вопросы задавал Ансельм Шрус. Не удержался, съерничал, желая раздразнить, вывести из себя Лютера. Спросил:

«Что было в начале – курица или яйцо?»

«В начале была яичница», - Лютер демонстративно обтер губы.

Зал захохотал. Отменный ответ!

Лютер дождался тишины, тихо и строго сказал:

«В начале было Слово… Но не ваше, уважаемый магистр Шрус, а слово Бога, слово Господа нашего…»

Шрус помолчал. Пауза длилась долго. Наконец он задал следующий вопрос:

«Может ли христианин обращаться с просьбой о помощи к Богу, минуя церковь?..»

«Может, - уверенно сказал Лютер. И добавил: - Если сможет. То есть, если он еще жив. А если он умер, любые посредники вообще неуместны».

Шрус стал вынимать из рукава вопросы более серьезные:

«Может ли Бог создать такой камень, который не сможет поднять?»

Эту каверзу Лютер парировал легко:

«Бог может все. Иногда он даже создает идиотов, задающих идиотские вопросы и при этом вселюдно».

Ансельм проглотил пилюлю и перешел к тяжелой артиллерии.

«Как разделяются степени святости?»

Лютер задумался, формулируя ответ. Тут услышал он тихий-тихий шепот:

«Свят не человек, свята вера в Господа Нашего. Но святее веры в Господа – Святое Писание, а святее Писания – только сам Господь Бог».

Лютер вздрогнул – неужто сам Бог диктует ему правильный ответ. Не особо раздумывая, он повторил:

«Свят не человек, свята вера в Господа Нашего. Но святее веры в Господа – Святое Писание, а святее Писания – только сам Господь Бог». И вдруг с ужасом понял, что подсказка исходит от чертёнка в сумке. Но ведь - абсолютно точная.

В зале одобрительно загудели.

Шрус не унимался.

«Что важнее на весах Господних - дела или вера?»

«Уважаемый магистр Шрус, требуется уточнение – какие дела и какая вера? Приведите мне примеры, и я отвечу вам».

«Если вы увидели тонущего и подали ему руку, и спасли его, - вопросили ли вы перед этим Бога: во благо ли сие деяние? Веруя в Бога, вы должны увериться в том, что деяние – благое. Если же случится так, что спасли вы грешника, который, будучи спасенным, облачился в одеяние, взял нож, убил человека, поджег храм, угнал чужой скот, - спросите ли заранее вы Бога, достоин ли сей муж спасения? Или броситесь спасать, не узнав ответа?»

Чертёнок заерзал в сумке. Лютер хлопнул по сумке рукой.

Лютер прекрасно знал иезуитские приемы таких вопросов. Они не предполагали однозначных ответов. Мало того, отвечать на них было нельзя, потому что любой ответ трактовался как еретический. Посему ответил как опытный полемист.

«Это очень непростой вопрос, магистр Шрус, и я рад, что вы задали его. В наше сложное время, когда в Померании, Тюрингии, Вестфалии, Франции, Неаполитанском Королевстве, Англии и других государствах мира столько нерешенных проблем, мы должны честно и ясно обозначать их размеры и пределы возможности их решения на протяжении нашей жизни. К вопросу о протяжении. На сегодняшний день перепись населения Тюрингии свидетельствует, что средний возраст здешнего бюргера достигает 63 с половиной лет, дворянина 65 лет, в то время как в Померании эти цифры значительно выше – 64 года для бюргеров и 67 лет – для дворян. Господа! – Лютер словно воспарил над кафедрой. – Вы только задумайтесь – о чем это говорит?! Это говорит о том, что дело книгопечатания в Померании поставлено намного лучше, чем в Тюрингии. Так, в Померании на каждого верующего христианина проходится по одной Библии, в Вестфалии – по одной целой две десятых, в то время как в Тюрингее – всего лишь 0,75 сотых. И что вы после этого хотите? Вот ответьте мне, магистр Шрус, - что вы хотите от христианина, проживающего в Тюрингеии, если на него приходится всего 0,75 сотых Ветхого и Нового Заветов?»

Ансельм Шрус растерялся. Но всё же собрался и ответил достаточно спокойно:

«Позвольте, герр Лютер. Я готов возразить на этот вопрос, но прежде должен подробно изучить статистику всех княжеств Германии».

«Покорно благодарю, - сказал Лютер. - К этому времени я, верно, уже помру. Так что статистику вы прочитаете над моей могилой».

Зал захохотал. Тряслись деревянные скамьи, тряслись полы, тряслись люстры, казалось, тряслись даже стены. А чертёнок – тот вообще визжал и плясал в дорожной сумке так юрко, что пребольно толкал Лютера локтями. Но Лютер терпел толчки, помятуя: «Бог терпел – и нам велел».

Глава 9

Три дня Лютер работал, не разгибаясь. Завершил перевод Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова и приступил к Исайе.

Ввечеру тихо-тихо постучалась Эльза. Чертёнок юркнул за шкаф.

Лютер подошел к двери, отворил.

«Простите за беспокойство, господин Георг, – сказала Эльза. – С вами хочет поговорить Клаус. Говорит, что это важно».

«Хорошо. Сейчас выйду».

Клаус стоял у входной двери, тщательно рассматривая свои рыжие сапоги. Почти не поднимая глаз, сказал: «Доброго вечера, господин Георг».

«И тебе тоже», - отозвался Лютер.

«Тут такое дело. Проповедник в деревне объявился».

«Что за проповедник?»

«Не знаю, по имени вроде Вольф, а так – не знаю. Cтранный какой-то. Приютил его однорукий Макс. Спит у него в сарае. Днем ходит, кого увидит – читает молитвы и проповеди говорит, стращает карой Божьей. А то начинает расспрашивать, что за замок здесь такой, да кто в нем живет, кто бывает…»

«Ничего страшного, - сказал Лютер. – завтра выйду, взгляну на него».

«Да и еще вот, что. Когда вас не было, приезжал рыцарь от курфурста. Сказал, что господин серчает за то, что вы поехали на диспут под своим именем. Мол, не надо дразнить папистов. У вас вроде есть охранная грамота, но кто их знает, иезуитов этих!»

На другое утро Лютер отправился к местному шорнику, дабы отдать в починку старую кожаную сумку. По дороге увидел нескольких крестьян, слушавших проповедника. Тот был одет вполне прилично, чистая ряса, аккуратная тонзура, говорил спокойно, хотя немного подвывая, если хотел подчеркнуть слово или фразу.

«Когда в одном монастыре появился новый аббат, - говорил проповедник, - решил он сократить траты на помощь бедным и бездомным. Тогда явился к аббату ангел и сказал: «Два брата изгнаны из этого монастыря, и пока они не будут возвращены, не будет в нем добра. Одного брата зовут Date (давайте), другого Dabitur (дадут). Ибо как сказано у Матфея: «Кто имеет, тому будет дано и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет».

Лютер подошел поближе и произнес:

«А скажи-ка, добрый человек, что тебе ближе: nobilitasetliberalitas или rusticitas?»

«Мне? – проповедник запнулся, но быстро нашелся: – Мне ближе добро, чем зло».

«А чье добро тебе ближе – свое или чужое?»

«Мне ближе то, что ближе».

«То есть, что рядом, то и берешь…»

Кто-то из крестьян засмеялся.

«А Матфея ты трактуешь неправильно. Обманываешь и себя, и их, - Лютер указал на крестьян. – Если какой-то член тела удерживает в себе больше питания, чем может усвоить, и не распределяет его между другими членами, в нем возникают болезнь и нагноение. Жадные, кои мнят, будто угасят огонь алчности, умножая свои сокровища, уподобляются глупцу, который увидев пожар, стал подбрасывать в огонь солому и дрова и сгорел вместе с домом…»

«Верно, верно», - забормотали крестьяне.

Лютер не стал далее слушать проповедника и пошел своей дорогой.

Шорника не застал. Тот уехал в город по своим делам.

Глава 10

Лютер сидел над переводом Книги Исайи. Чертёнок сновал по комнате, играя с солнечными лучами, проскальзывавшими между оконными решетками. «Совсем, как котенок», - подумал Мартин.

В одном месте Лютер застрял. Он никак не мог выбрать лучший оборот. Вдруг пришла ему мысль спросить чертёнка.

«Скажи, что лучше звучит: «Возвеселится пустыня и сухая земля, и возрадуется земля необитаемая…» или «Возродится пустыня, напитается влагой целебной, оживет неживое, расцветет, подобно нарциссу…»?

Чертёнок потер лоб, почесал спину и ответил:

«А вы соедините это вместе, ну, скажем так: «Возвеселится пустыня и сухая земля, и возрадуется земля необитаемая и расцветет, как нарцисс, и будет цвести и радоваться…»

Чертёнка понесло, словно речным потоком. Он продолжал:

«Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзнутся. И вскочит хромой, как олень, и язык немого будет петь флейте подобно; ибо пробьются воды в пустыне и в степи – потоки потекут, аки реки. И превратится призрак вод – в озеро, и жаждущая земля – в источник вод. И будет вокруг место для тростника и камыша и травы, всякий найдет там убежище - звери большие и малые, и рыбы, и прочие твари. И будет там большая дорога, и путь по ней назовется путем святым; нечистый не будет ходить по нему; но он будет для избранных; идущие этим путем, даже неопытные, не заблудятся…»

«Если ты не замолчишь, я тебя прибью, - сказал Лютер. – Ты тараторишь быстрее, чем я думаю. В отличие от тебя, я сначала думаю, а потом говорю». До этого места я еще не перевел. Мне надо посмотреть, как это звучит на латыни».

«Ладно, смотрите… А то хотите давайте, я буду вам диктовать, а вы записывайте…»

«Ну уж нет! – возмутился Лютер. - Такого богохульства я не допущу. Посоветоваться могу, но переводить Слово Божье буду сам!»

«Конечно, это ваше дело…»

Чертёнок снова почесался.

«Чего это ты всё время чешешь спину?» - спросил Лютер.

«Сам не знаю. В последние дни чешется и чешется. Где-то под лопатками».

«Может, у тебя блохи? Я попрошу Эльзу, чтобы она нарвал мяты и подорожника. Поспишь в травах два дня и всё пройдет. Ну-ка, покажи мне спину. Только стань к свету».

Чертёнок подошел к столу, встал спиною к окну. Лютер привстал с кресла, наклонился, потрогал правой рукой левую лопатку Чертёнка. Пальцами раздвинул шерстку.

«Эге, паренек, у тебя там что-то растет. Не пойму только, нарост или опухоль. Ты часом не ударился о косяк?»

«Нет-нет, - замотал головой чертёнок. – Я осторожный».

«А! – воскликнул Лютер. – У тебя и справа такая же штуковина. Но к доктору я тебя не повезу. Хотя здесь и объявился некий Фауст, по слухам, неплохой лекарь. Но ты выздоровляйся сам. Хватит и того, что не гоню тебя из дома».

«Да я вылечусь, вылечусь, - залопотал чертёнок. – Вот посплю и буду, как новый!»

Глава 11

Но на другой день зуд у чертёнка не прошел. Стесняясь, он попросил у Лютера, нельзя ли дать ему подстилку, чтобы спать не в дощатом шкафу, а на чем-то теплом и удобном. И еще, может, найдется какая-то мазь…

Лютер сказал: «Отрываешь меня от работы. Но ладно. Дай еще раз посмотрю, что у тебя там…»

Чертёнок повернулся спиной.

Лютер глянул и ахнул.

«Вот так-так! – Да это же перышки. – У тебя как будто крылья режутся. Ну, удружил!»

Лютер развел руками.

«Я не виноват, - заскулил чертёнок. – Это не я. Это они сами режутся».

Лютер разогнулся, глянул в окно и торжественно сказал: «Нет, они не сами. Это промысел Божий. Бог спасает тебя. Ты попал ко мне по Его воле, и отныне я не оставлю тебя до полного твоего исцеления во благо Господа. Скажи, может, тебе нужно что-то еще, кроме подстилки?»

«Нет-нет, спасибо. Вы и так очень добры. Но вообще-то… - Чертёнок замялся. – Есть у меня две маленькие просьбы…»

«Говори».

«Можно я буду называть вас не герр Лютер, а просто «Добрый Мартин»?

Лютер покряхтел, поёжился. Вздохнул и сказал:

«Ладно. Но только наедине».

«Конечно, конечно!» – возликовал чертёнок.

«А вторая просьба?»

«Можно, вы купите мне игрушечный вертеп?.. Всю жизнь мечтал. Правду говоря, у меня никогда не было настоящих игрушек – тех, что продают на ярмарках…»

«Ну, это проще простого», - засмеялся Лютер.

«Спасибо, добрый Мартин».

Чертёнок отвернулся, плечи его задрожали.

«Ты чего это?» - Лютер развернул его к себе лицом.

На мордочке чертёнка сверкали слёзы.

Глава 12, последняя

Около полуночи в спальне Лютера прозвенел дверной колокольчик.

«Что такое?» – удивился Мартин.

«Это я, Эльза, - послышался голос прислуги. – Там какой-то отряд. Все вооружены. Страшные такие. Говорят, что получили приказ арестовать…»

«Кого? Меня? Но у меня охранная грамота. Выдана самим Карлом Пятым нашему курфюсту Фридриху.

«Нет, не вас, господин Георг. Вашего жильца».

«Какого еще жильца?»

«Ну, который живет у вас в шкафу».

«А ты откуда знаешь?»

«Ах, господин Георг. Прислуга знает все. На то она и прислуга. Они говорят, что взломают дверь, если я не открою».

«Задержи их. Скажи, что я одеваюсь. Говори, что хочешь, но задержи».

Лютер спокойно оделся.

«Всё в руках Божьих», - подумал он. Зажег свечу.

Прошел в кабинет.

Чертёнок почему-то не спал. Сидел в его кресле и читал перевод Библии. Без свечи, в лунном свете и отблесках почти догоревшего камина.

Лютер помолчал. Потом проговорил почти шепотом.

«Приехали паписты. Требуют тебя. Наверно, пронюхал тот проповедник. Тебе надо бежать. Только как? Тут на окнах везде решетки. И входная дверь одна. В подвал сейчас не ускользнешь… А ты не можешь каким-нибудь своим чародейством расстараться…»

«Не могу, - вздохнул чертёнок. - Я ведь уже не чёрт, но еще и не ангел. Я – серединка на половинку…»

«Ну что ж, тогда придется выдать тебя…»

Чертёнок взмолился:

«Добрый Мартин, не отдавайте меня - им. Не хочу пылать на костре с тысячей зевак вокруг. Лучше я сгорю в камине. В вашем старом добром камине. Помогите, подсадите меня туда. Вроде углей еще хватает…»

Лютер отшатнулся, перекрестился. Сказал: «Я не могу».

«Но если не вы, то они, они сожгут меня!..»

Чертёнок съежился, стал маленьким, как большой птенец.

Лютер сел на пол. Заплакал – впервые за много лет. Тихо сказал:

«Прости, я не знаю…»