"Приазовская дума". Боги Войны. Отрывок

На полу бомбоубежища под залом бывшего кинотеатра, на деформированных полиомиелитом маленьких ножках сидел крупный девятилетний ребёнок. Всклокоченные, криво постриженные черные волосы на непропорционально большой голове. Длинные, почти паучьи руки со сведёнными болезнью узловатыми пальцами. И полубезумный взгляд серо-синих глаз куда-то в себя. Девочка.

Ведь никто толком не знает, что такое аутизм. Что болезнь - знают все, а что чувствует, что переживает, что ощущает аутист - скрыто в его сознании от всех. Она не чувствовала себя девочкой - в сознании жили и взаимодействовали, взаимодополняли друг друга сон и явь, события жизни реальной и то ли выдуманные, то ли вспомненные события жизней прошлых. Она мыслила себя скорее мужчиной - ей привычнее был запах масла и раскалённого железа, запах пороха, запах лошадиного пота. Ей очень непривычен был вид текста без ятей и еров, но читать она приспособилась быстро, особенно когда вспомнила, какие буквы нужно читать сверху вниз, какие слева направо, а какие справа налево. Наверное, когда-то она (или он?) работала в типографии, или на паровозе, во всяком случае, когда открывались и закрывались двери бомбоубежища, когда проворачивались большие колёса противовесов - в её сердце и в её сне всё замирало от счастливого предощущения, ожидания, вот сейчас пуффф! - пойдёт пар, или шпуммм - упадёт пресс, поднимется, и из-под него выйдет новая газета.

Но чуда не происходило. Она хотела услышать запах типографской краски или перестук колёс по рельсам, она расстраивалась от того, что этого не было, она плакала, кричала и кусалась наяву, не просыпаясь, от того, что ждёт так долго. Но знала - знал? - что когда-нибудь это случится.

* * *

Когда в 14-м разбомбили их закрытый интернат, рядом с её кроватью упал, сражённый осколками, ополченец с древним револьвером. И девочка сползла с кровати, отстегнула пуговку на кобуре, достала наган («смотрите! задвигались пальцы! она небезнадёжна!» - радостно потом галдели врачи и медсёстры), привычно отщёлкнула барабан, проверила, донабила патронов, достала маслёнку, почистила и собрала оружие. И спрятала его - будто знала, что не пройдёт и пяти часов, как обколотые наркотой укрофашисты из карбата «Донбасс» попробуют взять их больницу штурмом, а одному выродку с пулемётом удастся даже вбежать в их палату на 50 коек. Он бы покрошил их всех сразу, но у него заело патрон, а пока он передёргивал затвор, шестилетний инвалид достал откуда-то изнутри себя «Наган», прицелился и попал точно между глаз. То, что пребольно стукнулась, упав от отдачи с кровати, то, что вывихнула обе руки в обеих суставах - это всё ерунда, ведь такой блестяще-красивый и симметрично-героический сон ей приснился - она падает на спину, а вместе с ней на спину падает и убийца; она лихорадочно пытается подняться, двигая непослушными ногами и враз заболевшими руками - а напротив неё сучит руками и ногами сама умирающая Смерть, у неё от усердия изо рта течёт противная струйка липкой слюны - а из-под выродка натекает содержимое его кишечника и мочевого пузыря, и мерзко воняет.

А потом их спецбольницу увозили от линии фронта, они ехали по страшной жаре в трясучем и вонючем автобусе, и ей приснилось, что еще чуть-чуть и прямо через их автобус пролетит танковый снаряд, болванка, что полетят стёкла, а вот этот ополченец, молодой мальчишка, останется без головы, и его кровью зальёт всех и больше всего её... И она развернулась на своей лежанке, и ударила кривыми слабыми ножками под коленки пацана-ополченца, и, когда он упал на неё, обхватила своими руками за шею и держала крепко и долго-долго, очень долго, целых двадцать ударов сердца, пока снаряд не пролетел - и только тогда отпустила.

И с тех пор она стала героической личностью. Если в выстрел из «Нагана» мало кто верил, то спасение сопровождающего военного быстро всё расставило по местам. И молодой МГБ-шник Артур часто снился своей спасительнице, пах то порохом, то пылью, то свежей гарью пожаров, то кровью, то лошадиным потом, снился сам и с друзьями, снился, приводя в бомбоубежище под закрытым кинотеатром то больных, то беженцев, снился, уводя беженцев в другие места... А потом часть больных вывезли в Россию, а тяжелых и безнадёжных - оставили. Её вроде тоже хотели вывезти, Артур снился, как искал её, но она так крепко спала, забившись в щель между бочкой аппарата для очистки воздуха и трубой парового отопления, что никто её не заметил.

И осталась она тут. Город давно не обстреливали. В городе восстанавливалась мирная жизнь. У кинотеатра не было окон и текла крыша, но в бомбоубежище было совсем не сыро и даже тепло, если было чем топить - а соседние шахты привозили уголь бесплатно и в большом количестве, - яркий свет дня и шум города её раздражал, оставшиеся больные были в основе своей тихими - аутисты, дауны, паралитики и дебилы. Ей было хорошо. А ещё ей часто снился Артур и его друзья.

Однажды Артур приснился с другом Игорем, у которого был планшет. Планшет не работал, и друг при свете настольной лампы разобрал его и маленьким тоненьким паяльником подпаивал проводочки, обходя трещину в плате, пробитую осколком. Она, сама тогда ещё не зная зачем, сидела и смотрела, как плавится припой, как дымится канифоль, как тоненькие проводочки прилипают, припаиваются к тоненьким, как волоски, дорожкам. И один проводок припаялся сразу к двум дорожкам - а Игорь этого не увидел. Игорь разговаривал, когда работал, может, разговаривал с собой, может, с ней, но он называл, что он делает и зачем, и это ей нравилось.

«А теперь нам нужно установить память с прошивкой. Не ту память, где программы крутятся, а ту, в которой они хранятся и откуда читаются. Смотри, они должны храниться здесь, но здесь у нас микруха треснутая, поэтому мы её аккуратненько отпаяем и на её место впаяем вот эту, только сначала, через компьютер, запишем в неё вот эту прошивку... Готово! Что, включаем?» - и Игорь потянулся к блоку питания, чтоб воткнуть его в розетку.

И тут ей ясно приснилось, что вот сейчас через тот самый проводок, который прилип к двум дорожкам, в тоненькие и умненькие микрухи пройдёт большой ток, оно все вспыхнет, задымит, завоняет, и вся эта умная груда блестящих цацек станет просто кучкой дерьма. Она занервничала, замычала, потянулась - и оборвала тот самый неправильный проводок.

Игорь пытался ей помешать - проводок оторвался только с одной стороны, не с той, где лежал на двух дорожках. «Ну что ты наделала, кроха! Мне ж теперь искать, что где было!» - но она продолжала тянуться и мычать. Игорь присмотрелся к месту, откуда шел оторванный провод, удивленно глянул на неё: «Ты тут хотела оборвать?!» - она утвердительно замотала головой. «Ты увидела?» - она так кивнула, что аж «гукнула» от усердия. «Ну, глаз-алмаз!» Провод был тут же перепаян правильно. «А куда припаять показать сможешь?» - Игорь сам пододвинул разложенный планшет.

Осторожно, двумя пальцами взяв за середину, она точно приложила второй конец провода к тому месту, где он был припаян, присмотрелась, увидела, что чуть дальше по дорожке тоже есть трещина, отвела провод в сторону, провела взглядом по дорожке и уверенно приложила провод точно к нужной ножке микросхемы. «Гу!!!...»

Артур с Игорем посмотрели друг на друга. «Ну, чего ждёшь, паяй!» - Игорь запаял провод, она выпустила провод из рук и удовлетворённо откинулась на спину. Планшет включили - он заработал. Сначала было неинтересно, но потом Игорь начал нажимать на маленькие картинки - и на экране появился текст с картинками. «Газета!» - радость узнавания приподняла с постели и ребёнок счастливо потянулся к экрану.

«Дай ей!» - скомандовал Артур, и два ополченца с удивлением смотрели, как инвалид пальцами листает, увеличивает-приближает и отодвигает страницу со сводкой новостей, выбирая тот или иной кусок текста.

«Да ты ещё и читать умеешь?» - она сначала отрицательно мотнула головой, но потом вспомнила, что умеет, присмотрелась - и вправду, очень непривычно, куча незнакомых слов, но до чего интересно... И тут же мотнула головой утвердительно. И потянулась, углубилась, ушла в текст на экране планшета, уснула в новости.

Когда она проснулась - просто дочитала все новости на странице - рядом никого не было. Два усталых молодых мужичка в камуфляже сидели за дверьми на ступеньках лестницы из бомбоубежища, курили и негромко обсуждали, что и как дальше делать, как еще помочь ей и оставшимся пациентам.

«Какие глупые, они думают, я не слышу!» - это была первая самостоятельно, без сна сформировавшаяся мысль в её голове, и впервые ей захотелось засмеяться - радостно и по-детски добро.

* * *

Планшет ей подарили - как потом неоднократно приносили пострадавшую от обстрелов электронику, и она быстро, однозначно и безошибочно показывала, что куда паять. А потом и сама паять научилась. А потом еще научилась подбирать запчастям аналоги. Она пыталась читать каталоги и технические ноты к запчастям, она бегло читала по-немецки и по-французски, с трудом по-английски, но чаще доверяла своим снам, приснится, что если спаять так и так, то подойдет - значит, подойдет, приснится, что ничего не будет, или будет дым и вонь - ни за что не поставит. А потом ей создали аккаунты в соцсетях - во ВКонтакте, в Фейсбук, в Инстаграмм, в Твиттере - и она - он? - вспомнила, что такое издание газеты. И стало совсем интересно.

Она не делала разницы между газетой и новостью. Она поняла, что так она сможет делать новости. Она не могла печатать - пальцы плохо слушались, - но быстро выучилась копировать. Копировать, комбинировать, дополнять и вставлять. Формировать новостной контент. Пусть это занимало много времени - она не торопилась, важно, чтоб новость была правильная и хорошо читалась. А потом её можно быстро выложить в сеть. И начала на своей странице эти свои новости публиковать.

И очень быстро вспомнила, что такое война. Как только после одной, особо жгучей для неё группы новостей изменилось направление и сила обстрелов, её планшет стал «кирпичом». Ох, как тогда она плакала!

Но пришедший Артур быстро понял в чём дело. Вызвать Игоря уже не получилось - он служил в другом городе и был сильно занят, но по звонку Артура из столицы, из Донецка приехали аж семь специалистов. Она испугалась такого количества незнакомых людей, забилась в угол, закрылась в своей ракушке, но хоть вплоглаза, но продолжала спать этот сон. Взрослые дядьки приволокли кучу компьютерной техники, сначала долго изучали её аккаунт, её публикации, потом разобрали её планшет, зачем-то разделили память с данными и память с «прошивкой», долго вчитывались, цокали языками, уходили из подвала наружу и подолгу курили... А потом целую неделю по очереди, по двое-трое, помогали ей, показывали, что и как, учили.

Она узнала, что такое «роутер» и «роутинг». Она узнала, что такое «файерволл», какие бывают адреса и чем адрес на конверте отличается от адресов в сети. Она узнала, что такое прошивка, где их брать и как менять. Она узнала, что такое вирус, какие они бывают, как от них защищаться и как их обманывать. За эту неделю она не стала специалистом в компьютерных науках, но научилась многому. Сама для себя она решила, что начала учиться воевать.

Ей - ему? - это было странно и чуточку смешно. Война для него была страшным кровавым делом, когда летит конная сотня с криком «Алла», под седлом бьётся умирающий друг-конь, отдача от выстрела мушкета пребольно лупит в плечо, но через пороховой дым ничего не видно, а трясущийся в руках пулемёт пахнет маслом и раскалённым металлом и каждые три ленты нужно кричать «Wasser!» и лить в кожух полведра той воды, которой не хватает в собственном пересохшем организме. Для неё война стала делом тихим, взвешенным, рассчитанным и внешне спокойным. Ей казалось, что у неё удлиннился позвоночник и во рту - в пальцах - выросли жала, ядовитые зубы, а значит, нужно свернуться туго сжатой пружиной, приготовиться, напитать свои статьи-пальцы жгучим ядом всесокрушающей правды, но в нужный момент распрямиться и ударить - один раз, но навсегда!

А для этого нужно быть готовым сбросить шкуру. Нет, не сбросить, быстро сменить. Менять так же быстро, как быстро нажимают на кнопки баяна пальцы сторожа Тимофеича, разные пальцы - но внешне почти одинаковые кнопки должны бить в одно место...

Она долго собирала нынешнюю порцию правды. Там их много было, жгучих, как кислота, откровений. О том, что готовится провокация. О том, что провокация будет на водоканале. О том, кто собирается отравить воду, где собираются отравить воду, когда это будет сделано и куда потечет отравленная вода, чтоб обвинить в этом ополченцев. Она - маленькая больная девочка, не умеющая разговаривать аутистка, видящая сны сквозь явь и явь сквозь сны отважная предсказательница правды - твердо знала, что она сможет помешать людоедскому плану, и, хоть и нет у неё в руках «Нагана», но Смерть можно и нужно убить, и упадёт умирать подлая Смерть так же блестяще-красиво и вонюче-отвратительно, как и выродок из карбата «Донбасс»...

* * *

На полу бомбоубежища под залом бывшего кинотеатра, на деформированных полиомиелитом маленьких ножках сидел крупный девятилетний ребёнок. Всклокоченные, криво постриженные черные волосы на непропорционально большой голове колыхались в так движениям. Длинные, почти паучьи руки со сведёнными болезнью узловатыми пальцами быстро выдёргивали и вставляли на свои места заранее подготовленные флешки с прошивками. И полубезумный взгляд серо-синих глаз смотрел одновременно на экраны шести - шести, а не пяти! - планшетов, монитор большого компьютера с мудрёным названием arp-proxy и куда-то в себя. Девочка? Нет, богиня войны и победы, такая же увечная и полубезумная, как сама нынешняя война...