11. Сладкий свет

Оранжевые прожекторы превращали окутанные дымкой шпили в полыхающие колонны. Пыль, сеющийся в воздухе прах – он не осел до конца и полтора месяца спустя; оплавленные и страшные, остатки величественных километровых сооружений так и остались торчать на горизонте. Один упал, два накренилось, и еще четыре кратера со стеклянными стенами у их подножий – стигматы гнева Керегона, которые теперь носила Гродева.

Что-то произошло, что-то большее, чем просто обстрел с орбиты. Ощущение ошибки преследовало ее, и она не знала, что ей делать. Тот, кто всегда знал это, улетел, у него были свои важные дела и встречи в необозримо огромной галактике, а она осталась думать и сомневаться. И посреди пестрой толпы в гулком огромном зале, где ее место высится нелепой древностью, неуместным подражанием командным тронам в стратегиумах боевых кораблей. Люди переговариваются и их взгляды как липкие пальцы робкого наложника. Ее люди копошатся как черви.

– Нам на руку это вмешательство, леди, – фигура в красном на мозаике перед ней.

Еще на мозаике – синие волны, огромное количество воды в одном месте, выложенное цветными камнями, древние корабли – смешные щепочки, причудливые морские звери, выставляющие из воды круглые спины. Выдуманные, извлеченные из глубин какой-то древней мифологии. И только Лорей настоящий. И опять несет какую-то утомительную чушь. Все ей на руку, все у них прекрасно. Иногда он казался ей отцом – тем, заботливым, понимающим, сильным, которого она была лишена. Тезен Грэм был бесполезным испуганным глупцом до самой своей смерти. Жаль, что присутствие Лорея сегодня будет таким же бесполезным; они придут к ней и только к ней. Кровожадные твари, невесть кем выведенные, отродья войны, кровь от крови ее, взращенные на ядовитом молоке, согретые огнем пожарищ, дремлющие под колыбельный вой снарядов и грохот выстрелов… И собранные Керегоном по всему Оку Ужаса, чтобы подарить ей почти на целый стандартный год.

Страх. Страшно. Она не хочет. Она борется с желанием сбежать и спрятаться.

– Вы усмирите их. Пусть склонятся или сдохнут, – шевелятся пухлые губы на треугольном белом лице. – Лорд вас простит, если вы не вернете ему парочку самых наглых.

Три ярких точки – эти губы и глаза. Три темных провала. Мика вновь сама себя переделала, капризная мода, ее искусство затягивает дурочек как в воронку. У нее длинные сильные пальцы и неуемная тяга к лицам. Иногда она их рисует, иногда режет, иногда шьет. Никогда никого не прощает, потому что Мика совсем не Керегон, ей некем дорожить. В ней есть несгибаемый фанатизм, страшное упрямство, вера в себя и в контроль, эта вера и ее саму заражала, но теперь леди Гродевы только вяло кивает, подчеркнутым равнодушием требуя убраться с глаз. Мика чуткая, знает, когда пора уйти и уже через пару минут она находит себе игрушку. «Я отрежу это» – пальцы на круглых щеках Виви, забытой и задвинутой в самый дальний угол Виви, растерявшей весь свой задор с тех пор, как рапторы подарили ей Аканту. Плевать на нее.

Раб-альбинос послушно протягивает на подносе стеклянную трубку со смесью, подносит гудящий малиновый огонек. Изабель медленно втянула горьковатый дым и поймала на себе взгляд Аканты, показала на трубку – будешь? Нет? От горечи кружится голова и руки немеют. Она ничего никогда не пробует, рыжая чистенькая гадина. С раздражением ведьма думает об этом минуту, потом десять минут, потом повисает на подлокотнике трона. Ей легко и приятно, остальное не имеет значения.

Аканта терпеливо ждала, пока её госпожа наслаждается покоем. Осуждать Изабель она не могла: для леди Гродевы это был едва ли не единственный способ избавиться от тревоги. Исчезла порывистость движений, нервно сплетенные пальцы лежали на подлокотниках, а голова покоилась на сгибе локтя, будто бы она позировала для романтической картины. Длинные чёрные волосы ниспадали почти до пола: шпилька, когда-то державшая их, была готова вот-вот выпасть, удариться со звоном о каменную мозаику.

Наконец, распорядительница, сухопарая старуха в глухом чёрном платье, державшая осанку как вдовая королева, строго посмотрела на замершую вокруг госпожи свиту. Время главной встречи на сегодня приближалось.

- Аржен, - тихо позвала альбиноса Аканта, - подайте инъектор, пожалуйста.

Раб - или кто он ей? - неслышно оказался рядом, и его рука, более изящная, чем у самой Аканты, вложила ей в ладонь похожее на пистолет устройство. Его плавная и немного брезгливая манера, похожая на реакцию джирринкса на мокрое, напоминала женщине работу Делиана из прошлой жизни. Из него бы тоже вышел неплохой ассистент в операционной... если бы Аржен не был так занят в спальне ведьмы.

Тонкая игла поцеловала обнажённое плечо Изабель и Аканта поморщилась, представив, каково сейчас её госпоже. Пробуждение от грёз всегда неприятно, а тут ещё и Микаэлла: решительно приподняла голову, плетет сложные косы, как на манекене или восковой фигуре, безжалостно затягивает - красота требует. А свою жертву Аканта уже принесла, и требовательные наглые руки Мики, несмотря на чёткость их движений, вызывали приступ ярости от одного взгляда на них.

- Госпожа, пора, - Аканта наклонилась к уху Изабо. - Они скоро будут здесь. Маркус Торчер, их командир... он бывает страшен. Но он не зверь, госпожа, как бы он им не казался. Вы сможете договориться.

Хотела бы она сама в это верить.

Никто не предупредил. Все ждали, вся охрана шпиля сутки была на ногах, но приход долгожданных чудовищ все равно оказался неожиданностью. В шпиль всегда приходили снизу, возносясь на лифтах к его хозяевам, однако рапторы явились с неба и первый гулкий удар, обозначивший приземление, содрогнул пол под ногами, хотя смотровая площадка и находилась в доброй полусотне метров. Шум голосов стих, потом нахлынул как волна – не крики, возгласы удивления, страха, неожиданности. Кто был пьян, тот так и не осознал, что видит.

Пять тварей шли сквозь поспешно расступившуюся толпу – двое нормальные, почти как люди, один – на странных протезах, полностью переделанных ногах, и еще двое не могли выпрямиться, потому что больше походили на животных, неуклюжих и странных, явно приспособленных к какому-то другому способу перемещения. И, когда они подошли ближе, Изабель не смогла сдержать гримасы отвращения при виде уродливых морд, утративших всякое сходство с человеческими лицами. Безногий снял шлем последним и сделал два лишних шага вперед, показывая, кто среди них главный, кто их вожак. И он стоял на полу, а она сидела на троне, поднятом на пять ступеней и все равно их глаза оказались вровень.

– Мне сказали, что здесь я смогу встретиться со своим новым хозяином. Где он?

Обычный голос, даже странно тихий, нужно напрягать слух, чтобы ничего не упустить. Она замерла, поймав оценивающий взгляд монстра со зрачками, вытянувшимися от света в тонкие щели... и что за странное выражение, спрятанное под маску, закрывающую половину лица? Улыбнулась, показывая, что оценила шутку.

– Сними это, я хочу увидеть твое лицо.

– Обойдешься.

И ведьма вскинулась на эту бестактную грубость, точно почуяла дичь. Как легко найти точку приложения силы.

– Ты стоишь на моей земле и будешь выполнять мои приказы, Маркус Торчер, – снизошла и объяснила, ожидая реакции. Улыбка стала шире.

– Если я здесь стою, значит, это не твоя земля. Ты, значит, здесь ведьма?

– Да, я ведьма.

Улыбка стала бешеным оскалом. Достаточно. Они видели и слышали достаточно, теперь настало время урока.

«Склонись.»

Раптор будто не заметил. Конечно, у него больше половины тела – аугметика, но это ничего, это всего лишь мясо, а его можно согнуть…

«Склонись.»

Он шевельнулся, кажется, чуть дернулся назад, потом шагнул, ставя ногу (лапу?) на нижнюю ступень и оказываясь выше нее. Раптор пошёл вперёд, изменив своей текучей плавности движений, как будто держал на себе непосильный груз. И с ним – она отчетливо ощутила – приближалось что-то ещё, злое, голодное, страшное. Нечто страшнее него.

«Нет! Склонись!»

Изморозь протянулась по камню, и влажные пальцы пристали к трону – их пришлось с усилием отдирать, чтобы встать на ноги, помочь себе протянутой вперед ладонью, жестом повелеть монстру упасть перед ней ниц. Но металлический удар обозначил еще один упрямый шаг вперед – запнувшись, он задел ступень когтями. Третью. И все же ему было хуже, чем ей. Он едва мог двигаться, а Изабо было просто тяжело, словно она схватилась за непосильную ношу и тянет, тянет, чувствуя, как поддается, как сдается нечеловеческая воля и бездна знает что еще… Неожиданно словно что-то толкнулось в руки доверчивой рыбкой, потекло словно вода. Ей отчего-то показалось, что все залито светом, каждая черточка, каждый уголок зала – все свет, мягкий, манящий… удивляясь этому новому зрению, она торопливо вернула взгляд к раптору и застыла – он почти невидим в этом новом сияющем мире. Действительно, не за что зацепиться, но вместо… на ступенях замерли четыре клубящихся силуэта, позы не разобрать, не различить контуры, очертания, хоть что-то, за что мог зацепиться разум. Текучие, неприступные для зрения, но недвусмысленно хищные, остервенело голодные, они подбирались и с ужасом Изабель поняла, отчего не видит теней – это она горит, это ее свет, маяк ее силы в бесконечном мраке варпа, и они идут на этот свет с неуклонностью звезды, восходящей над горизонтом… и свет этот сладкий…

Ведьма не знала, как ей убежать и куда. Она уже почуяла ледяную пустоту вокруг себя и через нее этот лед вытекал туда, в настоящее, оставшееся, казалось, в световых годах отсюда. Она теряла контроль, но страха не было, он куда-то делся, только время, секунды истончались как проточенная, изглоданная стена, захлебывалось сердце. И тогда что-то ударило – болью как вспышкой, раскат грома прокатился и ударил по ушам, толкнул в грудь, она отступила на шаг назад, но устояла.

У ноги сжалась Аканта, вся свита молчала потрясенно, глядела на них двоих – на свою бледную ведьму и явившегося к ним монстра, отступившего со ступеней назад, на пол… и на брызги крови, протянувшиеся по полу. Изабо понадобилось несколько секунд пристального разглядывания, чтобы понять, что это его кровь и она часто капает у него из приоткрытой жуткой пасти, только звука не слышно. Ничего не слышно и шум толпы как далекий-далекий прибой.

Тот удар отшвырнул Аканту – назад и вниз, вынудив испуганно схватиться за ножку трона, единственное оставшееся незыблемым в этом вдруг расколовшемся мире. Она ничего не видела: ни света, ни фигур, следовавших за Торчером, чудовищной свиты под стать своему повелителю - или пленнику? Зрение, на которое женщина привыкла полагаться, логика, которой привыкла доверять, оказались бессильны. Тут нужно было другое: звуки, запахи, что-то ещё, отточенное вечной опасностью на свалке баржи. Рабыня сжалась, пряча лицо в подоле белого торжественного платья ведьмы, как комнатная собачка, на которую впервые рявкнул настоящий зверь. Когда она смогла поднять голову, на вышитом шлейфе осталось красное пятно.

Аканта вытерлась пальцами – совершенно неизящно, но капать кровью из носа в такой момент было ещё хуже. И только через несколько мгновений она поняла, что не вся кровь на полу была её. Кровавый след тянулся по ступеням... Маркус?!

Она в панике посмотрела на раптора. Сначала на него, и только потом - на свою хозяйку. Лицо Изабо тоже было покрыто кровью. У единственной из них троих - чужой.

Ведьма медленно опустилась на трон, сохраняя достоинство даже тогда, когда должна была бы на него упасть. Улыбнулась снова, и мелкие алые капли как нельзя лучше шли к этой улыбке.

Аканта торопливо отшагнула назад, как будто взгляды замерших раптора и ведьмы могли прошить её насквозь. Но сбежать подальше от их противостояния она ещё не могла. Когда она впервые увидела раненого Торчера, Лиго заставил её надеть две пары перчаток и глухой респиратор, чтобы ядовитая кровь избранного не попала на неё – одним демонам варпа ведомо, сколько там всякой опасной дряни. Аканта медленно, осторожно вышла вперед, спиной загородила госпожу и промокнула пятна с ее лица вторым, ещё чистым рукавом – та отворачивалась, но и не возражала. Протокол уже не имел никакого значения.

Закончив, Аканта трусливо убралась подальше, осторожно встала за покатой спинкой черного мрамора, снова оглядела делегацию. Кельманри, со своей вежливой улыбкой и таким видом, будто это он планировал встречу, и всё прошло как надо. Череполикий... так вот каков он без шлема? Длинные волосы свесились за край горжета брони, иссиня-черные, как у Изабо, но явно не из-за химической краски. Почти по-человечески красивый, если бы не трупная нездоровая бледность и глаза, скрытые под щегольскими темными очками. Потомки легиона Повелителей Ночи почти не переносят нормальный свет. На остальных двоих Аканта старалась не глядеть. Какого-то из них она могла видеть на десантной палубе, и этого знакомства, казалось, хватит ей на всю оставшуюся жизнь. Женщина могла только порадоваться, что её от двух омерзительных тварей со сморщенными клыкастыми мордами отделяет толстая мраморная плита и десять ступеней.

Сам же Торчер был, казалось, почти в порядке, только... Что-то лизнуло воздух у его руки, растворяясь – не исчезая, а как будто переходя в другой спектр восприятия и кожа на спине Аканты покрылась мурашками. Это было ещё отвратительней чем оба его сопровождающих, и даже короткого взгляда женщине хватило, чтобы судорожно сглотнуть, унимая тошноту. Она слишком хорошо понимала, что это. И слишком хорошо помнила, как это.

Когда Торчер заговорил, его голос был таким же мягким и спокойным, как всегда. Синтезатору речи была безразлична его боль. Аканта уже знала, как это работает, но придворные видели другое: чудовище встретилось с гневом их ведьмы и выдержало.

– Если хочешь жить, не пытайся взять меня этим, – далеко высунув длинный язык, он лизнул пальцы силовой перчатки, посмотрел на кровавую слюну. – Это для них ты ведьма, а для меня просто глупая девка.

– Мне нужны были воины, знающие, что такое дисциплина, а не дикие звери, – холодно бросила Изабель, вскинув голову.

– Ты хотела себе воинов, знающих, что такое дисциплина, субординация и еще кучу идиотских слов. Я знаю, как убивать врагов и занимаюсь этим со времен Ереси, ведьма, – копируя ее тон, ответил Торчер. – Хочешь, чтобы я так же поступил с твоими – не мешай мне и не пытайся меня прикончить.

– Значит, делай, что должно. Найди их и убей всех.

– Именно этим я и собирался заняться. Но сперва кое-что другое. Когда мы явились сюда, мы согрешили, потеснили богов в их храме. Это нужно исправить.

– Тебе нужно другое здание?

– Мне нужно их накормить.

С последними словами Торчер неожиданно выразительным жестом кивнул себе за плечо, намекая, о ком идет речь. Они видели ее, она сама раздразнила их. И они всегда голодны.

– Хорошо. Мы все устроим.

Изабо встала, давая понять, что аудиенция окончена. Лицо её не выражало больше ничего: леди Гродевы приняла решение, озвучила его и мысленно вернулась к другим, более важным делам. Альбинос с поклоном подал ей руку, помогая встать, но напоролся на короткий раздражённый взгляд.

Чтобы покинуть зал, нужно было пройти его насквозь. Следуя за госпожой и её приближёнными, Аканта улучила момент, чтобы еще раз посмотреть на гостей. Похоже, рапторы не собирались уходить, направившись к пёстрому сборищу, оставшемуся брать дрожащими пальцами напитки с подносов и вполголоса обсуждать случившееся. Аканта сейчас придворным не завидовала.

Когда тяжёлая дверь бесшумно закрылась за спиной Изабель, ведьма перешла с плавного нарочито спокойного шага на свой обычный, порывистый, ещё более быстрый и нервный, чем обычно.

- Прочь. Все.

Тон леди был таким, что свита просто растворилась в боковых ответвлениях раньше, чем Изабель дошла до конца коридора. Аканта тоже замедлила шаг, прикидывая: а не вернуться ли обратно?

- А ты чего стоишь? Или к тебе это тоже относится?!

Она всё-таки развернулась - резко, так, что тяжёлые косы хлестнули по спине. Аканта замерла на полушаге. Редко её госпожа пребывала в таком дурном настроении, но когда это случалось, помоги Четыре Силы тем, кто не сразу догадался, как выполнить её противоречивые распоряжения.

- Что мне делать, госпожа?

Она низко склонила голову перед хозяйкой, признавая свою вину за всё и сразу. Это сработало, и льда в голосе ведьмы поубавилось.

- Пойдём со мной. Посмотрим, что они будут делать, а ты объяснишь мне, что именно это значит.

Изабель направлялась не к себе в кабинет, и даже не в личные покои. Пройдя три поворота, она свернула в узкий, совсем неприглядный коридор, дёрнула серую металлическую дверь и вошла в прокуренную, освещённую только светом множества экранов каморку.

- Выметайтесь, живо. Найдите кого-то, кто принесёт мне вина и удобное кресло. Или нет, просто выметайтесь: судя по этому свинарнику, ничего хорошего у вас не выйдет.

Двое мужчин в тёмно-синей форме охраны исчезли даже быстрее, чем леди успела взмахнуть рукой. Изабель скинула со стола перед мониторами заполненную окурками пепельницу и почти с детской мстительностью улыбнулась, услышав звон разбитого стекла.

- Отсюда мы всё увидим. С любого ракурса и с любым приближением.

Ведьма уселась в одно из продавленных кресел. Аканта пододвигать второе не осмелилась, встав за плечом у госпожи и вперившись в изображения с камер в тронном зале.

- Они разделились... - Изабо рассматривала две неравные группы чудовищ, будто решала головоломку. - Почему? И почему они такие разные?

- Это мутации, моя госпожа. Некоторые из них благословлены Хаосом так, что это меняет их вид. Иногда непредсказуемо.

Аканту не спрашивали, но сейчас знания, полученные от Лиго были наконец-то полезны в новой жизни.

- Я знаю, что такое благословение Хаоса, хвала богам. Но почему он приволок именно этих?

- Не знаю, госпожа. Я видела самого Маркуса, Кельманри - того, золотокожего - и одного из... необычных перед отправлением на Гродеву. Может, они делят между собой командование? - Предположила Аканта. - Кельманри отвечает за снабжение, как мне кажется. Второй астартес –Азго, кажется, он тоже пользуется влиянием. Не знаю, почему.

- Он псайкер, но очень слабый. Я учуяла.

Развивать тему Аканта благоразумно не стала, вместо этого всмотревшись в крайний экран. Когда-то в детстве она видела, как загоняют стадо. Сейчас рапторы действовали очень похоже: двое чудовищ выступали в роли пастушьих собак - и, невольно отступая назад, придворные натыкались на пустой взгляд Азго, вежливую улыбку Кельманри или пасть Торчера. Вот распорядительница выслушивает золотокожего и вдруг тяжело опирается на трость, как будто ей разом стало ещё на сотню лет больше. Вот рядом кивает какой-то раззолоченый хмырь в чёрном, со священной звездой на груди. Торчер и его собратья не пропускали ни одну из значимых персон, хоть парой фраз, но перекидываясь с каждым. Это было похоже на допрос, одновременную игру в регицид и извращённое соблюдение этикета. И, вспомнив, как свысока смотрело на неё это вычурное собрание снобов, Аканта поняла, что зрелище ей нравится.

Пальцы ведьмы рассеянно гладили ползунки на панели под экранами. Казалось, она просто перебирала их наугад, но понемногу сквозь тихий невнятный шум начали прорезаться отдельные голоса.

... - недопустимо. Подобная трансляция противоречит и культурным нормам и интересам правительства!

- Теперь мы будем решать, что соответствует вашим интересам, - срезал кого-то Кельманри ледяным тоном, и возражать после увиденного ему не посмели.

Изабель раздражённо дёрнула ползунок, переключаясь на другой микрофон.

… – Почему ты не исправишь это тело?

– Я благословлена моим ремеслом, господин.

– С хрена ли инсульт стал благословением?

Раптор навис над сложным креслом, в упор рассматривая полуседую изможденную астропатку, и все в его позе выражало удивление. Колеса в виде серебристых цветов, подлокотники, свитые из стальной лозы, сжимающей аккуратные подушечки с ремнями, чтобы удерживать полупарализованное тело, голова, закрепленная обручем. Ей давно пора было умереть, но вместо этого она протягивала полупрозрачную худую руку:

– Вы позволите вас увидеть?

И Торчер медленно опустился на колено, покорно замер, чтобы пальцы старухи скользнули по его лицу, ниже, провалились в приоткрытую пасть и, бестрепетно дотронувшись до чего-то внутри, оставляя влажные следы ушли ниже, до самого священного полумесяца на груди.

– Тебе следует стать как я.

– Я не хочу. Я умру в назначенный мне срок, господин.

– Но ты не стремишься к смерти. Когда ваш город запылал, ты сбежала отсюда, Шиегу. Я все обо всех вас знаю.

– Мы боимся, господин. С этим ничего не поделать.

... - совсем-совсем никто не заходит на орбиту. Таких, как вы, в Сфиро Реджис я не видела за всю мою жизнь... - щебетала с Азго какая-то длинноногая брюнетка, восторженно заглядывая ему в лицо, не обращая внимания, как крепко сжались на ее рукаве пальцы ее спутницы – судя по общим цветам и острому фамильному носу, мать или старшую сестру, приведшую молодую вертихвостку ко двору.

Аканта ушам своим не верила. Звери, убийцы, пьянеющие от крови психопаты вели себя как дома на великосветском приёме. И эти люди, они не боялись астартес. Боялись их гнева, боялись нарушить правила, посмотреть в лицо, обратиться первыми или встать напротив, а не сбоку, как полагается рабам или существам низшего сорта, но самих их, как обыденное и привычное зло, воспринимали стоически. Куда больше присутствующих беспокоило то, что они еще и посланцы лорда Керегона, которым Гродева не способна была предложить ничего, что могло хоть немного поколебать их присягу.

… – Среди вас есть предатели, и я их найду, – безмятежно сообщил Кельманри.

– О, как интересно. Попробуйте это, плод моих садов, восемь лет выдержки, – Лорей Ирвинг Третий поманил разрисованную красками и полуобнаженную рабыню с двумя бокалами на причудливой подставке

– Никогда бы не подумал, что в вашем мире есть мускатный виноград.

– Капризное растение. Но вы сами редкость не меньшая. У нашей леди есть всего пара рабов с вашей родины.

– Я давно забыл о ней. Вокруг множество вещей, куда более интересных, чем воспоминания о давно минувших веках.

Не двигаясь с места, они кружили друг против друга, точно бойцы в яме, хитрый астартес и хитрый старик. Сверхчеловеческий интеллект против целой жизни, проведенной за такими играми.

Аканта надолго замолчала, вслушиваясь в обрывки диалогов, глядя на уважительный страх на лицах придворных. Было удобно представлять рапторов тварями, умеющими только убивать, но сейчас они с успехом доказывали обратное.

- Теперь уже я не понимаю, госпожа. Они говорят о чем-то пустом, неважном... зачем?

- Они нас изучают.

- Маркус говорил, что богов нужно умилостивить. Он хочет, чтобы... вы расплатились за его грех, госпожа?

Спросить Аканта хотела совсем не это. Но испытывать терпение леди вопросом, будет ли это очередной резнёй, она не решилась.

Ведьма покачала головой и слишком долго собиралась, чтобы ответить.

– Не я. Но кто-то заплатит. Устроим праздник в честь Четверки… проклятье, я не понимаю, чего он на самом деле хочет, что он задумал. Завтра отправишься к ним и выяснишь.

- Да, госпожа. Я могу идти?

- Иди.

После позволения уйти, Изабель, как и всегда, будто бы забыла о рабыне. Леди приникла к экранам, словно там шла не светская болтовня, а обсуждались вопросы жизни и смерти. Аканта в последний раз посмотрела на свою госпожу и вышла, тихо прикрыв дверь. Ей пришлось поплутать, отыскивая нужные коридоры - сначала убогие технические, затем всё роскошнее и роскошнее. Приём уже должен окончиться, а значит, рапторы тоже, скорее всего...

Закончить мысль она не успела, едва не налетев на последних выходящих из зала. Старик в неизменно алом - Лорей Ирвинг, правая рука ведьмы - спокойно шёл по узорчатому ковру рядом с золотокожим астартес, беседуя с Кельманри как со старым другом.

Аканта отступила на шаг в боковой, более тускло и мягко освещённый коридор, ожидая, пока и эти двое разойдутся по своим делам, и надеясь, что ни у кого эти дела не предусматривают первый поворот налево.

Стоило немалого труда, чтобы обойти этих странных собеседников, застрявших на перекрестке коридоров как раз перед лифтами, но Аканта все же смогла незамеченной, как ей казалось, добраться до покоев своей госпожи, а с некоторого времени – и ее собственных. Здесь ей принадлежала небольшая смежная комнатка с абсурдно высоким потолком, узкой койкой и маленьким стенным шкафом, в который, за вычетом новых нарядов, ей совершенно нечего было спрятать. Не осталось ни одной вещи, по которой она сумела бы вспомнить, узнать свою прошлую жизнь. Было только узкое окно в чужой и страшный мир, с чудовищной высоты – игрушечный, крохотный.

Здесь она собиралась просидеть до самой ночи, пока не вернется Изабель, хотя вряд ли она вернется к себе, а если и вернется, то не одна и услуги Аканты ей точно не пригодились бы, но буквально через несколько минут за ней пришел незнакомый человек в форме охранника. Он потребовал следовать за ним и впору было уже испугаться, но несколькими уровнями ниже ее ждал Кельманри. Астартес попросту не стал разбираться в дворцовой иерархии слуг и отправил за ней первого, кто попался на глаза.

Богато убранный зал, верно, был чьими-то покоями или предназначался для визитов влиятельных гостей, но, как бы то ни было, в нескольких роскошных комнатах не было ни души, мебель убрана под чехлы, только со стола с крышкой из полированного камня была снята пленка, а рядом бесформенными громадами высились два кресла. Словно что-то не то с пространством – рядом с Кельманри, пристукивающим по камню пальцами, одетыми в керамит, стол казался нормальным. Пропорциональным. А вот для нее он казался неудобным, высоким, словно из детской сказки, в которой девочка угодила в дом великанов.

– Привет, – астартес улыбнулся, показал рукой. – Садись, если устала за сегодня. Мне в броне удобнее постоять. Сейчас принесут пирожные, смотри, ваш экономист расщедрился на бутылку своего редкого пойла, тебе стоит попробовать… Ну что? Как наши дела?

За время, проведённое "под конвоем" Аканта уже успела продумать самые чудовищные варианты. Её сейчас осудят за предательство. Изабель нашла себе новую игрушку. Или ей просто понадобилась кровавая жертва, и её рабыня вполне сгодится...

Так что, когда перед ней оказался всего лишь Кельманри, Аканта невольно улыбнулась с облегчением. Ей было неприятно радоваться виду узкоглазого воина, но поделать с собой женщина ничего не могла. Торчер и его подчинённые оставались здесь единственными, чьи цели были хотя бы понятными.

- Привет, - она как-то сразу приняла непринуждённое обращение, забираясь на кресло. Сидеть было неудобно, стол даже сейчас был слишком высоким для неё... здесь принимали астартес? - И лучше не нужно, иначе я могу заснуть, как в прошлый раз.

При упоминании прошлого раза она тихонько вздохнула. Аканта понимала, что это просто рефлекс, как слюноотделение у животного в лаборатории, но ничего более приятного с ней не случалось последние полжизни.

- Что это за комната? Здесь бывают такие как вы? - она достаточно обвыклась во дворце, чтобы не спешить с докладом по любому поводу. В конце концов, если здесь будут пирожные, время у них есть. А у неё самой тоже накопилось достаточно вопросов.

- Здесь бывает мой хозяин, - улыбнулся Кельманри, вслед за Торчером называя лорда этим неудобным словом, обернулся на вошедших рабынь: - Принесите для нее воды.

Дождавшись, когда посторонние выйдут, он перевел взгляд на Аканту и взял с блюда крохотное угощение, кажущееся в его пальцах игрушечным:

- Ну так что?

- Леди обеспокоена тем, что Маркус хочет накормить богов за её счёт. Она не понимает, что это будет за… мероприятие. И я тоже пока не понимаю.

Это походило на кукольное чаепитие, которые так любила Аканта в детстве, усаживая игрушки за стол, который был велик одним и мал другим, а кому-то, как Кельманри, в самый раз. Аканта аккуратно последовала примеру астартес, выбрав себе пахнущую ягодами корзинку, единственное знакомое блюдо среди вычурной съедобной красоты.

- Пожалуй, сейчас это то, что занимает её больше всего. Не слишком ли много вы на себя берёте.

- Следи за своим языком, - небрежно бросил астартес, и тон его не стал угрожающим, а сам он не отвлекся от еды, которой уделял внимания куда больше, чем своей собседенице, но что-то подсказало, что последние слова его разозлили. - Что именно тебе... вам обеим объяснить? Что он намерен почтить бога, которому присягнул? Способ, которым он это сделает?

- Да, именно способ. И... - она запнулась, будто бы решаясь на что-то. Ей нравилось, когда золотокожий злился. Это выглядело гораздо более настоящим, чем его улыбка, приветливость и попытка казаться человеком среди людей. Так Аканте было проще не забывать, кто он.

«Не верить Кельманри».

- И вы прислали меня сюда, чтобы я передавала слова и настроение моей новой госпожи. Я просто зеркало. А если я стану следить за языком, я могу случайно что-то упустить.

Это выглядело как оправдание: виноватый тон, опущенный взгляд, но Аканта совсем не боялась сейчас.

Он поджал губы, словно показал, что запомнит обиду, но ответил, подчеркнуто равнодушно:

- Божество можно почтить лишь одним способом - отправив ему души живых. И этот подарок должен содрогнуть варп, значит, вознесение это не дастся легко тем, кто будет назначен в жертву.

- Леди Изабель знакома с такими вещами, - а сейчас она была само старание, прилежно выкладывающее всё, что довелось узнать. - Её рабы говорили, что в городе были облавы, когда госпоже нужно было восполнить свою силу. Но вряд ли она делала из этого праздник. Насколько... публично это будет?

- Максимально публично. Я уже договорился.

- Но... но это ведь окончательно разрушит её репутацию! Это может сыграть на руку мятежникам в конце концов!

Аканта забыла и об умопомрачительном пирожном и о своих попытках попробовать поводок на прочность. Сейчас всё было уже крайне серьёзно. Если Изабель заставят публично сотворить такое, война может подступить ближе. К самому шпилю, а то и войти в него - если не болтерами и лазганами, то ножом в тёмном коридоре.

Кельманри чуть поморщился, выслушивая гневную тираду.

- С чего ты это взяла, Аканта? Если эта блажь и продемонстрирует что-либо, то только ее религиозность и близость к Черному Легиону. Ты-то сама, как я посмотрю, не страдаешь избытком веры, даже когда у тебя перед носом избранный Слаанеш противостоит псайкеру дельта уровня.

- Я ничего не видела, - покачала она головой. - А тому, что чувствовала, кажется, были бы неинтересны мои молитвы. И прости, пожалуйста.

Последняя фраза явно нуждалась в пояснении, и извиняться Аканте оказалось гораздо сложнее, чем дерзить.

- Мне не стоило так с тобой разговаривать. Но когда я пришла в храм, меня едва не съели. Если бы Азго не вмешался, было бы мне плохо. Ты обещал, что меня не тронут.

Это всё ещё было упрёком, но уже почти заискивающим. Аканта даже в глаза Кельманри заглянула.

- Может, есть какой-то способ связываться с вами, не приходя самой? Я не думаю, что Флэй в следующий раз удовлетворится только моим именем.

- Они и не тронут. Торчер запретил, - отмахнулся астартес, отворачиваясь к панорамному окну. Кажется, ему нравилось смотреть сверху вниз, хотя при нем и не было ранца с острыми обводами. Они все где-то оставили их.

- Да, я отправлю тебе кого-нибудь с воксом, но постарайся не выболтать ему наши секреты. Ты не умеешь прятаться.

А вот это было обидно уже ей, но Аканта слишком часто слышала о себе подобное ещё в апотекарионе, чтобы хоть чем-то себя выдать.

- Не умею, - послушно признала она. - И постоять за себя тоже. Я многого не умею. Тогда, я буду приходить только, если случится что-то по-настоящему серьёзное.

- Хорошо. - Кельманри, казалось, потерял к ней всякий интерес, любуясь облаком, плывущими между ними и городом.

Аканта понимала, что она не прощена, и что попытку показать зубы ей ещё припомнят. Она цеплялась за эту мысль, пытаясь перебить ею воспоминания о тёплой воде и безопасности рядом с ним. Золотокожий опасен, злопамятен, и играл с ней нечестно.

Доев злополучное пирожное и вежливо попрощавшись, женщина вышла из покоев астартес навстречу так и ждавшему её охраннику. Несмотря на конфликт с Кельманри, она была довольна. Вокс ей очень пригодится. И не только для отчётов рапторам, а совсем наоборот... кажется, того, младшего, звали Дазен?